***
Утро наступило слишком рано, по скромному мнению Такаши. За ночь он так и не сомкнул глаз и надеялся выпить чая в одиночестве. До того, как всё начнётся. Но ошибся. Стоило ему устроиться перед окнами столовой с чашечкой любимого зелёного, как дверь из коридора открылась, и в комнату решительно вошёл тот, кого видеть хотелось меньше всего. Ханма. Вампир, вопреки привычной манере двигаться неспешно и плавно, резко дёрнулся и в одно мгновение оказался рядом. Так близко, что Мицуя вздрогнул. Судорожный вздох едва удалось скрыть за чашкой чая. Тишина столовой, всего минуту назад казавшаяся умиротворяющей, теперь душила. Такаши хотелось сделать хоть что-то, чтобы разрушить это оцепенение. Толкнуть Шуджи. Или притянуть его ближе. Прижать его к себе и поцеловать. Только бы он перестал смотреть вот так: требовательно и возмущённо. Но Мицуя ничего из этого не сделал. Он только крепче сжал хрупкую чашку, молясь, что это скроет дрожащие руки, медленно повернулся к вампиру и вопросительно изогнул бровь. Пусть лучше думает, что Такаши плевать. Пусть ему будет больно: это всё равно будет лучше той боли, которую он испытает, если узнает правду. — Ты так и собираешься меня избегать? — сдался всё же Ханма. О, он натянул эту нахальную ухмылку. Только вот вышло неубедительно и фальшиво. Мицуя чувствовал её фальшь своей кожей. — Избегать? — он постарался выглядеть по-настоящему удивлённым. — С чего ты взял, что я избегаю тебя? — Мы живём в одном чёртовом доме, и за все пять суток я видел тебя от силы четыре раза. Шуджи всё ещё пытался быть небрежным и насмешливым. Но Такаши знал, что чувствует он себя до жути уязвлённым. Да, Такаши знал, потому что собственную грудную клетку скручивало от чужой боли. Как же хотелось пообещать, что он больше никогда не будет прятаться. Но он не мог. — У меня есть свои дела, Шуджи, — видящий отвёл взгляд, чтобы не видеть, как мрачнеет лицо вампира, и вместо этого взглянул на часы. С минуты на минуту придёт Ханагаки, какое счастье. Даже то, что будет после его появления, не сравниться с этим разговором. — Я советую тебе сосредоточиться на чём-то другом. Например на том, что будет сейчас. — Но… Из парадной донёсся тихий шорох. За ним последовал вздох, и почти сразу же хлопнула входная дверь. Часы на стене пробили десять. — Такаши… — растерянно пробормотал Ханма. — Молчи, Шуджи, — оборвал его Мицуя, впиваясь ногтями в ладонь. Тут дверь в столовую распахнулась, и внутрь влетели Ханагаки и Кейске с одинаковыми странными выражениями на лицах. — Тут письмо! — воскликнул смертный и помахал конвертом в воздухе, демонстрируя присутствующим. — Оно… Баджи нетерпеливо вырвал его и перевернул. Их глаза синхронно расширились в изумлении. — Оно от Чифую! — Но… Как это возможно? — тихо пробормотал Шуджи, глядя почему-то на Такаши. Тот взгляд проигнорировал. — Письмо адресовано мне, — гордо заявил Такемичи и потянул конверт на себя. Однако Кейске подозрительно нахмурился, не желая уступать. — Точно? — Сам же видишь! Такемичи Ханагаки! — А моего имени там нет? К горло Мицуи поднимался тяжёлый густой ком вины. В такие моменты ему всегда казалось, что со всех сторон на него смотрят люди, которых он погубил. Или так действовал только настороженный взгляд Ханмы? Плевать. Видящий быстро сглотнул и поспешил остановить зарождающуюся ссору. — Тише. Если письмо адресовано Такемичи, то пусть он и читает. Ханагаки позволил себе короткую победную улыбку и забрал конверт. Однако радость на его лице быстро сменилась тревогой. — Тут на письме кровь… Почерк точно Чифую, но буквы такие неровные… И столько клякс… Как будто у него… — Ужасно дрожали руки, да? — мрачно пробормотал Кейске и отошёл к окну. Такаши видел, как он постепенно закрывается, оставаясь наедине со своей глубинной болью. — Он пишет: «Такемичи. Не будет никаких приветствий, слов о погоде и самочувствии. Меня заставили написать это письмо»… — смертный замолчал на какое-то время. Однако глаза бегали по строчкам, постепенно расширяясь от ужаса. — Что там? Не молчи, — приказал Кейске. «Вот он, тот самый момент», — решил Мицуя и прикрыл глаза. Никогда ещё груз, давивший на плечи, не был таким тяжёлым. — Кисаки… хочет, чтобы я… — голос Такемичи дрожал. — Он хочет, чтобы я выбрал… Если я приду сам и сдамся, то они отпустят Чифую. Но тогда… Тогда, возможно, умрём мы с Майки. А если не приду, то Чифую… В столовой повисла густая, мутная и тяжёлая тишина. «Мы все висим над пропастью, — промелькнуло в мыслях Такаши. Он неотрывно следил за Баджи, но затылком чувствовал другой взгляд. Горячий, обжигающе жёлтый. — И не смотри на меня так, Шуджи». — Я… — хрипло начал Такемичи, — я не знаю… Майки, он ведь ещё не… И Чифую… «Легендарный момент, Ханма. Перед нами рушатся два мира». В глазах Ханагаки отражалось самое настоящее отчаяние. А прямо напротив стоял Баджи. Если бы Такаши дали охарактеризовать его состояние, то он бы сказал «сгорает изнутри». Волосы вампира шевелились и едва ли не шипели, словно жуткие змеи. Казалось, даже воздух вокруг него потемнел. Он весь олицетворял собой концентрированную, пылающую яростью тьму. — Господи… — с губ Ханагаки сорвался болезненный вздох. Он дрожал всем телом. — Что делать… Тишина вновь заклубилась по комнате удушливым туманом. Как вдруг Кейске рыкнул: — Что делать?! Ты, блять, ещё спрашиваешь?! Ты здесь, в моём доме, в безопасности! Вместе с Сано! А Чифую среди сотни ублюдочных вампиров! Я ухожу за ним. Он резко развернулся и вылетел из гостиной, не обратив внимания на то, как содрогнулось тело Ханагаки. Тот бросился следом. — Постой! Так нельзя! — Плевать! Если Мацуно вдруг… — Баджи подавился воздухом и замолчал. А уже стоя в дверном проём вдруг обернулся и крикнул: — Чтоб ты сдох, Такаши! В следующую секунду на него бросился Такемичи, пытаясь удержать за рубаху. Но вампир лишь со всей силы оттолкнул его и хлопнул дверью. За мгновение от дома до леса пронеслась тень и тут же скрылась в темноте. — На письмо он так и не взглянул, — пробормотал себе пол нос Такаши. Его голос заглушили истеричные всхлипы Ханагаки. А после весь Домик потонул в его рыданиях.***
Видящий не слишком пытался успокоить Такемичи. Лишь дал ему выплакаться настолько, насколько было нужно. Так что спустя несколько часов Ханагаки лежал на полу в полусонном состоянии, весь красный и икающий. Как только каждый угол дома перестал сотрясаться от его тихого болезненного воя, Мицуя осторожно вошёл в парадную и поставил рядом с парнем глиняный стаканчик с чаем. Тот попытался вяло отмахнуться, но Такаши оборвал его коротким: — Тебе никогда не нужно было делать выбор. Всё будет в порядке. Смертный поднял на него всё ещё мокрые от слёз глаза и прерывисто вздохнул. А потом дрожащими руками поднял чашку, чтобы сделать глоток. Мицуя проследил, чтобы он выпил всё до дна и проговорил: — Может, приляжешь? Однако Такемичи возмущённо замотал головой. — Я пойду к Майки. — Тебе бы не помешало отдохнуть. Сильный эмоциональный стресс… Такаши смолк на полуслове, заметив, что глаза смертного снова наполняются слезами, а губы начинают истерично подрагивать. Он вздохнул и поспешно кивнул. — Хорошо, к Майки, так к Майки. Тише. Видящий помог Ханагаки подняться и отвёл его в гостиную, аккуратно прикрыв за собой дверь. В Домике наконец наступила блаженная тишина. Только теперь Мицуя заметил, что Ханма исчез, как только Такемичи начал плакать. «Отлично, и без него самочувствие хуже некуда», — здраво рассудил видящий. Он собирался пойти в спальню и посидеть в тишине, но… Как же он ошибался. На втором этаже, за поворотом, в тени коридора стоял Шуджи. Такаши сразу понял, что что-то не так по его необычайно серьёзному выражению лица. — Ты знал, что так будет. Он не спрашивал и даже не хотел удостовериться. Он говорил убеждённо, полностью уверенный в своей правоте. Всё внутри Такаши напряглось и зазвенело тонкой струной. — Бред. Никто не может знать столько. — Неверно. Ты можешь, Такаши, — пробормотал Ханма. — О, ты можешь столько, что никому и не снилось… Ты так силён… Против воли видящий остановился. Видит Бог, он собирался проигнорировать вампира и уйти к себе как можно быстрее. Но не мог пошевелиться. Несмотря на приятные слова, это не ощущалось как комплимент. И Ханма не смотрел на него. А комплименты он предпочитал говорить прямо в лицо с мягкой, насмешливой улыбкой на губах. — Что-то не так? — спросил Мицуя, стараясь звучать небрежно. Только вышло гораздо тише и неуверенней, чем предполагалось. — Нет, всё так. Кто я такой, чтобы оспаривать волю Вселенной? — вампир мрачно усмехнулся и поднял, наконец, взгляд. От него у видящего сердце на миг сжалось и громыхнуло о грудную клетку. — Ты знаешь, как поступить правильно, верно, Такаши? Ты всегда всё знаешь. — Да… — Так почему молчишь?! Почему происходит ЭТО?! В узком полутёмном коридоре нечем дышать. Когда это Такаши обзавёлся клаустрофобией? Наверное, с того момента, как Шуджи подошёл ближе. На невыносимо маленькое расстояние. — Не тебе об этом, — голос предательски дрогнул, — заботиться. — Не мне? Разве не ты назвал нас партнёрами? — прошипел Ханма. Прямо в лицо. Видеть его так близко, когда он произносит слово «партнёры» очень жестоко. Такаши хотел отойти, но упёрся спиной в стену. Тогда он выставил вперёд руки, силясь отстранить вампира от себя. Но тот не двинулся, продолжая нависать над видящим. Словно олицетворение слова «неотвратимость». На долгие пару мгновений воцарилось молчание. Если таковым можно назвать оглушительный стук сердца. Шуджи обхватил запястья Такаши и отнял их от своей груди. Но не отпустил, а прижал к стене вдоль тела. И наклонился ещё ниже. Лоб Мицуи щекотала его чёлка. А в нос неожиданно ударил запах. Терпкий и густой, но удивительно лёгкий аромат душистых трав. Так пахло только в прохладные летние рассветы. Любимое время видящего. Запах проникал сквозь поры кожи, поражая мозг. От него картинка перед глазами расплывалась, а восторг взрывался в груди фейерверком. Такаши не сдержался и опустил взгляд на губы Шуджи. Тот проследил траекторию и коротко хмыкнул. А затем подался вперёд всем телом, выбивая из видящего шумный вздох. И на долю секунды прижался губами к его губам. Это был не поцелуй, мигом решил Мицуя, это был синхронный, единый вздох. Потому что Ханма тут же наклонился к его уху. Висок опалило горячее дыхание. (Или показалось? Вампиры ведь не дышат.) — Ты ведь почти совершенное существо… — от громкости его шёпота Такаши вздрогнул. — Ты можешь силой оттолкнуть меня, а потом ещё и проклясть как-нибудь мерзко. Но мне это нравится… — речь прервалась поцелуем в шею, и видящий вздрогнул вновь. — Мне нравится верить, что я единственный, кому позволено такое. Шуджи качнул бёдрами. Мицую обдало жаром, стоило почувствовать, насколько вампир возбуждён. Но он и сам был не лучше. И Ханма знал это. Поэтому позволил себе ещё череду беспорядочных поцелуев в шею. Горячих и совершенно сухих. Будто их обоих мучила жажда. Такаши тихо, прерывисто застонал. — Я так хочу тебя, — выдохнул Ханма, снова надавив на бёдра. «Хорошо, что я подсыпал Такемичи в чай валерьяну. Он уже должен спать», — подумал Такаши. А вслух прошептал: — З-заткнись и поцелуй меня уже. Слова сами сорвались с языка. Ему было страшно, что Шуджи может догадаться, какой именно является их связь. Но это только усиливало непередаваемые ощущения от его близости. Мицуя совершенно себя не контролировал. Так что когда вампир всё же поцеловал его, он ответил грубо, с почти что голодной жадностью. Никогда ещё они не целовались с таким напором. Никогда не искусывали губы друг друга с такой силой. На обратной стороне век сверкали звёзды. Ханма отпустил одну из рук Такаши, залез под его плащ и расстегнул брюки. Мицуя резко вдохнул, готовясь к прыжку вниз с обрыва. Для него всё это происходило крайне медленно. За столько лет, прошедших после проведения Ритуала, он забыл, как на самом деле ощущаются Его прикосновения. И сейчас чувствовал каждую точку соприкосновения, каждый сантиметр Его кожи. Но для Шуджи всё было иначе. Он обхватил ладонью член Такаши и резко провёл по нему вверх-вниз, улыбнувшись последовавшим глухим стонам. Мицуя запрокинул голову, чтобы не встретиться с ним взглядом. Это было категорически запрещено. Стоит посмотреть — и вампир поймёт. Лучше пусть с его стороны это будет лишь сильным влечением и старой, как этот мир, привязанностью. Слишком правильные, именно такие, как было нужно, скольжения руки по члену заставляли медленно терять контроль. Такаши едва мог стоять на ногах. Он судорожно ухватился за волосы Шуджи, резко наклоняя его голову к своей шее. Да, так они точно не пересекутся взглядами. Так надёжно. Вампир не протестовал. Он тут же принялся послушно выцеловывать на подставленной шее узоры, слегка покусывая мягкую кожу. Жёсткие, почти пренебрежительно грубые движения ускорялись, и Мицуя перестал сдерживать стоны. Ханма высвободил свой член и теперь ласкал их обоих. Такаши мысленно проклинал всё на свете. Шуджи, может, разницы и не понимал, но вот для него полное соприкосновение, пусть и плотское, было сродни взрыву. Видящий молил всех, кого мог, о том, чтобы вампиру не вздумалось его укусить. Глотнув крови, он не сможет не понять. Но Шуджи, похоже, и не собирался. Он только двигал рукой и резко выдыхал на ухо, чередуя тихие рычащие стоны с неразборчивым шёпотом. Такаши позволил себе переплести их пальцы, после чего подался бёдрами вперёд, зажмурился — не смотреть, не смотреть, не смотреть — и излился вампиру в руку. На мгновение всё его существо словно застыло прямо в воздухе, насквозь пронизанное порывом ветра. А потом ощущение исчезло, как исчезли и руки Ханмы, и все точки их соприкосновения, и каждый сантиметр кожи. Мицуя боялся открыть глаза и увидеть в чужих нечто большее, чем желание, привязанность или благодарность. Нельзя было забывать, что они воспринимают друг друга по-разному, даже если и чувствуют одно. То, что Шуджи называет началом их пути, Такаши зовёт кульминацией. — Не бегай от меня больше, — прозвучал у уха мягкий шёпот. Будто бы ветер принёс эхо слов, сказанных давным-давно кем-то неизвестным. — У нас впереди вся ночь. Не ускользнёшь. Ханма взял его запястье потянул куда-то. Наверное, в сторону спальни. Такаши так и не открыл глаза. Впервые за всё время он усомнился в правильности принятого сотни лет назад решения. Возможно, проводить Ритуал не стоило. Пришлось бы пожертвовать сотнями чужих жизней. Но что такое сотни чужих жизней для Видящего, на котором и так висит неподъёмный груз вины. Может, не стоило тогда отказываться от счастья ради спасения нескольких? Такаши тайно желал, чтобы Ханма встретил тогда, больше четырёхсот лет назад, не его, а какого-нибудь милого харизматичного смертного. Но Шуджи не повезло, и в родственные души ему достался видящий. Ещё и такой пренеприятный как Мицуя.