As it was - Hozier
Больше всего в бытии вампира Майки не нравилась его внешность. А точнее то, что он не знал, как выглядит. Все дети из деревушки под холмом знали! Он видел: они смотрелись в зеркала на витринах обувных и швейных, поправляя тёмные, светлые и рыжие пряди. А Майки, даже в свои девять, задирал голову к небу и просил высоченного брата тоже поправить ему волосы. На прогулки с ним всегда ходил именно брат. Отец, красивый и статный Мертворождённый, постоянно был занят делами Северного Клана, как его непосредственный Глава. Мать старалась быть подле него, да и в целом не любила солнечный свет: из-за него её мучили головные боли. Сестрёнке днём почему-то вообще воспрещалось выходить на улицу. Вот и оставался один Шиничиро. Но Майки не жаловался! Брат был лучшей компанией, какую только можно было представить. В основном потому, что не стоял у своего подопечного над душой, как озабоченные мамаши над остальными детьми, так что Манджиро был предоставлен сам себе. Но с этими маменькиными сынками он и не играл. Ему всегда больше нравились наглые беспризорники и местные сироты. У таких детей были неоспоримые плюсы: их никто не звал на обед в разгар боя против дракона, никто не заставлял носить шапки и никто не заставлял сторониться Сано. А братьев Сано сторонились. Жители качали головами на их появление в деревне и неодобрительно бормотали что-то о богатых отродьях с холма, у которых куры денег не клюют. Майки, в силу острого слуха слышавший каждое недоброе слово, никогда не расстраивался. Его это даже веселило. Они ведь смертные! А значит рано или поздно их выпьют эти самые «отродья». Такой позиции Первородный придерживался вплоть до семи лет. Тогда, в день рождения, отец заявил, что ему, как одному из сыновей Главы, предстоит впервые выпить «настоящую» кровь. Майки знал, что это значит найти совершенно живого человека и убить. Такова традиция. Только вот делать этого почему-то не хотелось. В тот же вечер, отправленный Кланом на охоту, Майки заставил себя схватить одного из своих дворовых друзей-сирот и затащить в тёмный переулок. Руки отчего-то дрожали. Вампир не мог заставить себя прикоснуться к мальчику. Он смотрел в стену, прямо сквозь парня, и вспоминал наставления отца и брата. А очнулся только тогда, когда на плечо легла мягкая, по-детски пухловатая ручка смертного. — Эй, Майки, ты чего? Всё в порядке? Сано резко вскинул голову и уже осмысленно посмотрел на ребёнка. — Я вампир. — Так это правда?! — радостно воскликнул тот. — Не зря ребята с поля рассказывали те байки! Майки так опешил, что даже забыл о своём задании. — К-какие… байки? — Ну, про то, что там, на холме, живёт семья вампиров. И, мол, поэтому у нас люди пропадают не пойми куда. В глазах парня сиял восторг. Он весь раскраснелся, и не от августовской духоты, а от воодушевления. — Ты не понимаешь… — выдохнул в конце концов Майки. — Я должен тебя убить. Искорки в глазах напротив потухли. — Что? Как? — Выпить. Мне нужно тебя выпить. — А для этого… надо умирать прям? — Ну, вообще-то нет, — Манджиро впервые задумался об этом. Ведь и правда… Убивать совсем не обязательно. Всего-то и нужно, что выпить немного крови — обряд есть обряд — после чего сделать так, чтобы мальчишку никто больше не видел. По мере размышлений, вампир всё больше убеждался в правильности такой идеи. — Придумал! Я тебя укушу, но ты оттолкнёшь меня сразу, как станет больно. Потом я дам тебе денег. У нас их много, не переживай. И ты уедешь отсюда. Мальчик нахмурился, обдумывая предложение, но в итоге решительно кивнул. И расстегнул верхние пуговицы грязноватой рубахи, выставив на показ нежную шею. Майки, воровато оглянувшись, подошёл ближе, наклонился, осторожно прокусил обнажённый участок кожи и на пробу глотнул жидкости. Ничего вкуснее в своей жизни он не пробовал. Кровь была сладкой и приятной, в ней ярко чувствовался приятный привкус парного молока. Свежая, тёплая, восхитительная… Вдруг в грудь упёрлись ладони и с силой толкнули Сано. «Нет! Моя добыча!» — мелькнуло у вампира в голове, прежде чем он шлёпнулся на грязную мощёную улицу. Мальчишка, которого Майки чуть не убил, смотрел на него с высоты, прижимаясь к стене и пытаясь отдышаться. — Деньги, — проговорил он и, едва Сано вытащил из кармана круглые монетки, выхватил вознаграждение и скрылся в темноте. «Я не смог», — подумал Первородный. Но эта мысль не была неприятной.***
Winter snow - Virginio Aiello
Манджиро так и не смог заставить себя выпить человека до дна. Во время охот он всегда договаривался со смертными, лишь немного подпитываясь их кровью и отпуская. Из-за таких приёмов пищи Майки слабел, однако никто не замечал этого. Кроме Шиничиро. Спустя всего полгода, по окончании очередной охоты, брат позвал Майки к себе в комнату и прямо спросил: — Ты ведь не убиваешь, правда? Сано сознался, почему-то абсолютно не чувствуя за собой никакой вины и стыда. Затем прямо заявил, что Шин может рассказать отцу, чтобы тот назначил наказание. Он, мол, не боится. Но брат только рассмеялся по-доброму весело и махнул рукой, пообещав, что оставит это в секрете. А нас следующей неделе принёс Майки крови. Потом ещё и ещё. Юный Мертворождённый ел под его чутким взором и ощущал себя самым удачливым вампиром на Земле. Потому что рядом с ним был вот такой вот Шиничиро, его стена, его крепость, его самый родной человек. Друг для друга они всегда были самыми родными и любимыми. Пока Шин не исчез однажды на трое суток и не вернулся обратно в замок до неприличия счастливым и рассеянным, будто во хмелю. На подозрительные взгляды их матери он только широко улыбался, а на прямые расспросы отца весело подмигивал и хохотал. Брат пропадал и пропадал, родители, видимо, поняли что-то для себя и перестали приставать, а все члены Клана смотрели на Наследника с нескрываемой завистью. Манджиро всё больше был предоставлен самому себе. Он занимался в основном тем, что исследовал лес. Именно эта часть суровой шотландской природы привлекала его более всего. Лес хранил в себе миллионы тайн и был готов раскрыть их лишь тем, кто на самом деле хотел слушать. Мистическую историю таил в себе каждый ствол, каждая поляна и каждое озеро. Пару раз Сано даже удавалось заметить друидов и нимф: эти создания почти не являлись тем, кто живёт бок о бок со смертными. Позже к Майки присоединилась сестра Эма — сводная сестра-полукровка, если быть точным, дочь их с Шиничиро отца и какой-то смертной. Раньше они мало общались, в основном из-за различия в положении, однако теперь сблизились и шастали по лесам вместе. Эма, как оказалось, много читала о местных легендах и многое могла рассказать. Вдвоём они часто выбирались в лес под покровом ночи. И главной целью таких вылазок неизменно являлся поиск единорога. Именно это чудесное существо, по слухам, приносящее невероятную удачу и счастье в личной жизни, им хотелось увидеть больше всего. Брат с сестрой лазали по пещерам, нередко находя там древние руны и тайные гроты со свисающими со скал «сосульками». Подолгу сидели там и разговаривали обо всякой ерунде. Майки рассказывал о ночных охотах, а Эма о прочитанных в семейной библиотеке легендах. Тускло и загадочно мерцающие минералы отбрасывали на лица детей причудливые танцующие тени. Всё вокруг казалось таким необычным, восхитительным и до преступно неизведанным. Манджиро хотелось, чтобы так было вечно. Во время одной из таких «семейных» посиделок Эма и рассказала юному Сано о родственных душах. Возлюбленных, предназначенных друг другу самой Судьбой. Великом счастье для каждого живущего на Земле существа. Предмете великой гордости и постоянной зависти. О тайне Шиничиро. — Я слышала, как матушка обсуждала это с о своею служанкою. Говорили о том, как повезло братишке Шиничиро. А ведь он непременно нашёл свою душу. Вряд ли кто-то, кроме, может, отца, знает личность этой души. Но это именно она. Такое положение вещей всё объясняло. Обида на брата за то, что бросил, тихонько грызущая Манджиро изнутри, ослабла. Он восхищённо вздохнул, когда Эма рассказала о том, что родственные души после закрепления связи чувствуют эмоции друг друга. В таинственном полумраке грота слова сестры эхом отталкивались от стен и гудели в ушах Майки. Он был рад за брата и понимал его. У Шиничиро появился кто-то, кого он полюбил больше, чем Манджиро. И от этого в груди не болело. При следующей встрече с ним Майки так и сказал. — Я рад за тебя, даже если это значит, что ты меня не любишь. На что Шин удивлённо замер, какое-то время разглядывал лицо юного вампира, а потом расхохотался. Отсмеявшись, потрепал хмурого и решительного Майки по волосам и заявил: — Я люблю тебя, братишка, и это не изменит ничто. Ни смерти, ни войны, ни пришествие Сатаны. В ушах грохотало. Манджиро расплылся в широкой улыбке и порывисто обнял брата за талию. А тот согнулся в три погибели с высоты своего роста и ответил на объятия. Отстранившись, Майки с удивлением коснулся своих щёк. Те были влажными и солоноватыми, судя по запаху. Он уже видел такое. Иногда на лице женщин из Клана или на лице Эмы. Слёзы. Вот чёрт. Юный вампир резко опустил голову, стыдливо пряча свою слабость. — Ну чего ты? — Шиничиро присел перед ним на корточки и, обхватив пальцами подбородок, заставил посмотреть на себя. — Когда ты плачешь, звёзды тоже плачут. Но это совсем неплохо. Знаешь, каково им, звёздам? Они веками наблюдают за тяготами нашего мира, за человеческой и нечеловеческой жестокостью. Им тоже нужно иногда плакать. Всем иногда нужно. Так что не бойся. Плачь.***
Не время для драконов - pyrokinesis
Когда тебе девять, мир только начинает искрить яркими красками. Люди вокруг только начинают становиться интересней. Ты только учишься изучать, познавать и вносить что-то новое. Самое интересное начинается в девять. Это истина, в которой Майки ошибался. В девять Солнце взрывается, Луна переворачивается своей обратной, тёмной стороной, а привычный мир рушится у тебя на глазах. Это вот новая истина. Новый урок, который Майки в свои проклятые девять (девять лет два месяца и четырнадцать дней, если быть точным) усвоил на зубок. В это октябрьское Полнолуние небо было особенно ясным. Ясным также казалось будущее. И ничто, правда ничто, не предвещало беды. В тот день Манджиро показал Шиничиро их с Эмой тайное убежище — тот самый грот. В тот день отец похвалил его перед Кланом, как достойного сына. И мать в тот день улыбалась до безумия тепло, как и всегда. А ночью, когда весь Клан собирался на Охоту, на Замок неожиданно напали. Тёмные, монолитные, казавшиеся вечными стены дрожали от грохота, криков и воя. Майки выбежал в коридор, на удивление полный смелости и решительности разобраться с каждым врагом, посмевший покуситься на Дом и Семью. Со всего размаху в глаза, мозг и память врезалась ужасающая картинка. Какой-то огромный, просто чудовищно огромный мужик держал на весу и прижимал к стене затылком мать Сано. Женщина рычала и дёргалась, изо всех сил пытаясь вырваться и укусить напавшего. Тело будто окоченело. Майки мог просто смотреть, словно был духом или призраком. Мог просто наблюдать, как мужик склоняется над телом матери и своими гигантскими зубами вгрызается ей в плечо, словно она простая смертная. Лишь случайной жертва очередной охоты… Уши заложило от визга. Женщина рухнула на пол. Мужчина сел сверху, придавливая к полу её тонкий стан, обхватил обеими руками голову — матерь Луна, какая, оказывается, у неё маленькая голова — и надавил большими пальцами на глазницы. «Вот сейчас она должна вырваться. Так всегда бывает в этих дурацких историях, которые так любит Эма». Но мама не вырвется. Майки понял это и уж собрался броситься к ней, как вдруг послышался жуткий хруст, а потом по полу, лицу мужика и стенам распласталось жуткое пятно густой тёмной крови. — Мама… — прохрипел Манджиро. Воздух исчез. В глазах потемнело. Была только быстрая вспышка боли под рёбрами. Майки вдохнул, не в силах сдержать крик, но его схватили, зажали рот и потащили куда-то. Сано отбивался и пытался вырваться, а очнулся уже в своей комнате, увидев перед собой Шиничиро. Брат, кажется, что-то говорил, но Майки не слышал. — Мама… Шин, он её… Она ум… Это как… Она же вампир… Нет… Н-нет… Шин… Шиничиро выглядел ужасно: растрёпанный, бледнее обычного, заострившиеся клыки кусали вишнёвые губы. Он сгрёб Манджиро в охапку и уткнулся носом ему в макушку. Сано, кажется, плакал, всхлипывал и давился рыданиями. Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем он наконец услышал сдавленный шёпот брата. — Сиди здесь. Да, лучше сиди здесь. Спрячься и молчи. Пусть хоть ты. Да. Да… Только не выходи. — Но… Шин, ты же Наследник. Шиничиро, похоже, был удивлён, что брат его вообще слушает. Он резко отстранил Майки, окинул быстрым взглядом и кивнул своим мыслям. — Сиди. Здесь. Не высовывайся. Что бы ты не слышал. Хорошо? — Но… Шин! Тебе нельзя! — Ты тоже Наследник, Майки. — Н-нет, я не такой. Нет, — молодой Мертворождённый замотал головой, не в силах поверить в то, что слышит. — Я даже убить не могу… — Возможно, Клану именно такой и нужен. Не важно! Просто пообещай, что ни за что не выйдешь и никоим образом не раскроешь своё присутствие. Давай, поклянёмся на мизинчиках. Крупно вздрогнув от упоминания их личного способа клясться — единственного, который Майки уважал — он вытянул вперёд руку с оттопыренным мизинчиком. Шиничиро коротко и совершенно неискренне улыбнулся и пожал своим мизинчиком маленький мизинчик брата. После чего выпрямился, быстро наклонился, то ли взъерошив волосы Майки, то ли чмокнув его в макушку, и вылетел из комнаты. Сано остался один. Мгновенно ослабев, он сполз на пол и прямо так, на коленях, пополз в сторону шкафа. Это было лучшее место из всех в Замке, где он когда-либо прятался. Двойная стенка в тот раз обеспечила вампиру победу в игре против Эмы и остальных детей Клана. Майки надеялся только на то, что, выйдя из собственного укрытия, найдёт брата всё таким же непростительно живым для вампира.***
She cometh - Peter Gundry
Когда именно сквозь щёлочку между деревянных досок начал пробиваться свет, Манджиро не заметил. Но сначала заметил именно его, а уж потом то, что шум снаружи стих. Он настолько сильно зажимал уши и так много бормотал себе «тише, прошу», что перестал верить в то, что тишина вообще существует. Но, на удивление, то утро было именно тихим, совершенно беззвучным. Майки закрыл глаза и покинул шкаф. Затем замер посреди комнаты, принюхиваясь. Да, здесь запах — о, этот отвратительный, худший на планете запах сгнившей и свернувшейся крови — был гуще и ещё ощутимей, нежели в шкафу. Вид разгромленной комнаты выдержать удалось. Сано не заботила ни треснувшая в трёх местах кровать, ни разбитый письменный стол, ни когти на стенах. Заботил его только пепел на каменном полу. Умерший здесь вампир похоже был обращённым, потому и рассыпался так быстро. «Это ещё ничего не значит», — подумал он и решительно вышел в коридор. И застыл. Лицо озарила странная маленькая улыбка. Всё вокруг: стены, пол, доспехи и гобелены на стенах были заляпаны тёмной кровью и пеплом. С губ отчего-то сорвался смешок. Майки резко развернулся и двинулся вглубь Замка, осматривая то, во что тот превратился. Уже знакомое чувство, появившееся при виде смерти матери, вернулось вновь. Юный Сано находился вне своего тела. Он был лишь сторонним наблюдателем. Всё это происходило не с ним. Ноги сами несли Мертворождённого в сторону библиотеки. Именно там в случае чего пряталась Эма. До туда было ближе всего. Помещение, казалось, ничуть не изменилось. Здесь по-прежнему стоял запах старых книг. В воздухе можно было различить каждую пылинку. Манджиро шёл на запах. Здесь он усиливался. В груди против воли появилось давление. Однако ноги двигались самостоятельно и приблизились к маленькой комнатке, выделенной именно принцессе-бастарду. Руки надавили на ручку и дверь распахнулась. Майки будто с размаху врезался в стену. Рухнул на колени и впился вмиг отросшими когтями в пол. Вот так подарок. Сразу два из трёх. Первая узнаваема, хоть и с трудом. Эма. Её тело лежало на полу, притом нижняя его часть представляла собой серое пепелище. Лицо же, пока оставшееся целым, было изодрано, а череп смят и разможжён. Манджиро будто наяву увидел того же огромного мужика колотящего маленькую визжащую девчонку затылком об угол стола. А рядом с Эмой, в углу, валялось маленькое уродливое существо. Но ошибки здесь быть не могло. Отец. Он рассыпался медленно — по комнате летали ошмётки его тела. Изуродованного, переломанного везде, где было возможно, тела. А прямо во лбу торчал большущий кинжал, явно серебряный. — Нет. Нет. Нет… нет… Нет! НЕТ! — взвыл Майки, отчаянно мотая головой, попятился назад и вылетел из комнаты. Он бежал по коридорам, пугаясь гулкого звука собственных шагов. Не обращал больше внимания ни на крови, ни на пепел, ни на рассыпающиеся тела. Он бежал, зажимая рукой рот, чтобы сдержать крик, спотыкался о ковры и какое-то оружие, бился плечами об углы и стены. Молодой вампир устремился за пределы Замка. Лишь бы прочь, лишь бы подальше. Может, это всё шутка. Может, они поймут по его реакции, что переборщили, и придут за ним, чтобы извиниться. На улице слепило Солнце. Именно слепило, хотя Первородным его свет не страшен. Майки бросился сквозь осенний красочно-тёплый сад к воротам. Здесь всё тоже было залито кровью. Запах прибился, въелся в волосы, врос под кожу. Смрад. Прочь. Прочь. Прочь. Глаза неожиданно уловили чуть дальше, под деревьями, какое-то движение. Забыв начисто о своей первоначальной цели, Сано бросился туда. Уже издалека идеальное вампирское зрение зафиксировало и установило личность шевелившегося. Майки захотел остановиться. Захотел зажмуриться, стереть себе память и никогда не замечать того, что всё же заметил. Но непослушное тело несло вперёд. К только что рухнувшему из сидячего положения в лежачее Шиничиро. — Б-б…рат? — то ли прохрипел, то ли прошептал Манджиро. — Майки… Губы старшего сына Главы Сано беспорядочно шевелились. Майки кинулся прямо к нему, схватил за плечи и начал судорожно трясти. Голова Шина, до этого выглядевшая как обычно, вдруг надломилась и безвольно упала ему на грудь. Шевеление губ прекратилось. Майки отнял руки. На ладонях осели крупные куски тёмного пепла. Слегка подул ветер. От переломанной шеи Шиничиро, словно пух от одуванчиков, оторвались ещё десятки пылинок и устремились вверх, к шелестящей коричневой кроне. В голове стоял только звук собственного имени, произнесенный тихим шёпотом. Казалось, это был шелест листьев или травы, а уж никак не последние слова Шиничиро. Майки судорожно всхлипнул, прижал к себе рассыпающееся прямо на глазах тело брата, и заорал.