***
Мертворождённым не знакомо понятие холода. Баджи полагал, что и его это знание обойдёт стороной. Всегда обходило. Какой бы мороз не стоял на улице, как бы ни мёрзли окружающие, ему всегда было комфортно и свежо. До повторного попадания в монастырь. Там-то он и понял, что такое «прохладно», «холодно», «морозно» и «зябко». Всем телом прочувствовал, что значит «дрожь по коже». Каждый раз чувствовал, когда из-за стены доносился надрывный хриплый кашель и бормотание. Чифую был жив. Но он страдал и, очевидно, умирал. А Баджи бездействовал. Нет, он пытался. Пытался вырваться из хватки цепей, изорвав запястья в клочья. Пытался манипулировать Казуторой, нарвавшись лишь на его злорадство и угрозы. Тем утром попробовал на него наброситься. Да, Ханемия взвизгнул, но только от неожиданности. А потом уверенно, в подробностях рассказывал о состоянии Мацуно. И долго клялся в том, что заставит их обоих страдать. Баджи тогда смеялся ему в лицо, но внутренне признавал: времени нет, ситуация плачевная. Нужно было решиться на что-то другое. Нужно было действовать. Казутора, лишь изредка покидавший его комнату, как раз ушёл, и Кейске не собирался упускать момент. Он не рассчитывал последствия, не продумывал план, просто не мог больше терпеть кашель в соседней камере и бесконечный холод. В мгновение ока он весь сжался и в следующую же секунду на том месте, где прежде был крупный статный вампир, теперь стоял изящный чёрный кот. Цепи с громким звоном ударились об пол. Баджи вздрогнул, шерсть встала дыбом. Там, на изгибах лап, виднелись проплешины и кровоточащие раны от серебра. Он осторожно, даже как-то робко и нерешительно вылез из оков и сразу же запрыгнул на узкий подоконник. Легко проскользнул между обледеневших прутьев, приготовился и прыгнул на соседнее окно. Когти с жутким скрипом проехались по камню, однако Баджи удалось удержаться и не упасть. Едва заметив замершего у стены Чифую, он прыгнул внутрь и вернулся к прежнему облику. Мацуно даже не поднял голову. Таким худым вампир его ещё не видел. Майки и тот в худшие времена выглядел не так плохо. Кожа смертного истончилась и будто бы посинела; в нём, казалось, можно было разглядеть каждую выступающую косточку и обучить на их примере маленьких детишек анатомии. Волосы стояли дыбом, на некоторых блестел иней. Губы иссохли и потускнели. Лицо не выражало абсолютно ничего. Однако грудь едва заметно вздымалась и опускалась. Чифую дышал. Хрипло и редко. Но дышал. — Эй, эй… — шёпотом позвал Баджи, осторожно опустившись перед ним на колени. — Малыш, надо просыпаться. — Н-не х-хочу… — одними губами пробормотал Мацуно. — Давай, давай. Тебе нужно оставаться в сознании. Я вытащу нас, ладно? Выберемся отсюда и пойдём к морю. — Т-там шторм? Баджи замер, не решаясь дотронуться и растормошить его. Первым, что пришло в голову было убеждённое «нет». Но почему-то это казалось неправильным ответом. Кейске прикрыл глаза и, отбросив лишние мысли и сомнения, проговорил: — Да. Там шторм, Чифую. Очень красивый. И чтобы его увидеть, тебе нужно жить. Договорились? — Да. Баджи. В знак того, что просьба услышана, Мацуно просто распахнул глаза. На фоне покрасневших слезящихся белков голубая радужка выглядела ещё ярче. Баджи заставил себя никак не реагировать. С трудом поборов желание разорвать цепи голыми руками, разгромив стену, и сжать маленького смертного в объятиях, вампир отстранился и направился к замку. — Баджи, — подал вдруг голос Чифую. — Я здесь, малыш, — мягко ответил вампир. — Нет. Баджи. Подойди. — Малыш, давай не сейчас. Вытащу нас — скажешь всё, что думаешь. — Баджи. Смертный, наверное, хотел просто сказать громче, но вышел только рваный вдох и кашель. Кейске мигом опустился рядом, придерживая его. Мацуно вздрогнул, но не отстранился. Его тело было холодным. Вампир понял: юноша испугался тепла его ладоней. — Когда мы… — начал Чифую, с трудом шевеля губами. — У тебя дома… я взял кое-что, — дрожащими руками он отодвинул камень в стене и вытащил кулон. — Вот. Возьми его себе. Баджи только качал головой и смотрел на лежащий на маленькой ладони предмет. — Нет. Нет, нет. Никаких «возьми», Мацуно. Отдашь, когда выберемся. — Придурок, — выдохнул смертный. — Это ты отдашь мне его, когда выберемся. Понял? Серо-голубые мутные глаза смотрели, казалось, прямо в душу. Чифую улыбнулся, и его искусанные губы треснули, покрывшись малюсенькими каплями крови. Он подался вперёд и рассеянно мазнул ими по губам Кейске. Будь ситуация немного иной, Баджи бы посмеялся. Всего за несколько несчастных капель крови хотелось поцеловать тонкую хрупкую ручку, словно в благодарность за лучший на свете подарок. — Иди, — кивнул Мацуно и снова закрыл глаза. Вампир с силой сжал кулон в руке и спрятал в ботинке. Дверь поддалась достаточно легко. При наличии достаточно крепких и длинных когтей это не проблема. Нужно было только достать ключи от замка на цепях и забрать Чифую отсюда. Обернувшись котом, Баджи скользнул в тень и побежал вперёд по коридору. Туда, где находились комнаты Кисаки и Казуторы. Надежда заставляла бежать так быстро, как только возможно. Надежда — кулон, завязавшийся на лапке во время превращения. Надежда — всё для того, у кого почти ничего не осталось. Надежда — опасная мелочь. Надежда — самое хрупкое чувство в мире. Надежда — путь от камеры Чифую до ближайшего угла. Надежда имеет свойство вдребезги разбиваться об реальность. Реальность предстала в лице тихого насмешливого: — Кис-кис. Иди сюда, котёночек. Реальность говорила голосом Казуторы. Смеялась его смехом. Баджи подумал было кинуться в другую сторону и сбежать, но его снова остановил голос реальности: — Ещё шажочек или прыжочек, и твоя ненаглядная душа умрёт. Я знаю, что это ты. Я знаю твой животный облик наизусть. Мы ведь создали его вместе. Казутора выскользнул из тени, схватил кота за шиворот и потащил обратно к камерам. Кейске с шипением вывернулся и снова принял человеческий облик, приготовившись броситься на врага. — Кидайся сколько хочешь! — Ханемия, казалось, ни капли не удивился. — Лучше снова взгляни на своего смертного. Может, передумаешь. — Что ты… — зарычал было Баджи, но передумал и бросился к камере Чифую. Распахнув любезно приоткрытую дверь, он ворвался внутрь и застыл, оглушённый. Всего полминуты назад живой и условно невредимый, теперь Мацуно лежал на полу с разбитым носом в окружении пяти вампиров. Один из них держал у его горла нож. Лезвие давило на нежную кожу — из неглубокой царапины сочилась кровь. «Тора просто ждал повода», — рассеянно мелькнуло в голове. — Стой на месте, Кейске, — хмыкнул на ухо Казутора. — Признаюсь, я уж было подумал, что ты и сам забыл о своей способности. Но вот, ты всё же меня не разочаровал и использовал её. Теперь у меня есть все основания покончить с вами, — он отстранился и крикнул стражам: — Принесите цепи из соседней комнаты. Осторожно: они серебряные. — Что ты творишь, Тора?! — схватив его за руку, воскликнул Баджи. Казутора опустил свою ладонь поверх его и коротко сжал. — Разве не видно? Возвращаю тебе свою боль. Больше ничего у меня не осталось.***
Всё вокруг казалось шуткой. Той самой, которую ты вроде и понял, но уверенным быть не можешь. Это ощущение отказывалось покидать Манджиро уже второй день. Всё вокруг смеялось над ним: солнечный свет, погода, собственное тело и церковь. Встать удалось спустя полдня бесконечных и безуспешных попыток. Крылья ныли и отказывались подчиняться. Сано не выходил на улицу, вместо этого исследуя церковь и копаясь в своей памяти. Словно стряхивая пыль со старых вещей на забытом чердаке. Он всё никак не мог понять или вспомнить до конца, что именно знал о демонах. Было что-то, что он упускал. Знание ускользало, как вода сквозь пальцы, стоило понадеяться на то, что вспомнить всё же удалось. В раздумьях Манджиро успел заглянуть в каждый уголок церквушки. Стоило отдать Санзу должное, волей-неволей он выбрал интересное место. С виду здание было давным-давно заброшенным, однако то тут, то там попадались чужие, явно свежие следы. Кто-то, например, точно рылся в кладовке: старый заплесневевший хлеб там был отложен в отдельную кучку, подальше от засушенных грибов. Пыль, плотным слоем осевшая на всех поверхностях, отсутствовала на некоторых лавочках. Будто её смахивали, прежде чем сесть. Интереснее всех был алтарь. Там Майки провёл больше всего времени. Ткань, которой были накрыты все церковные произведения искусства, валялась на полу, полностью очищенная от грязи. А картины, все и каждая, были исполосованы холодным оружием. Кинжалом, как решил Сано. Сначала он подумал, что на церковь напали фанатики-безбожники. Однако отмёл эту мысль, когда нашёл все остальные атрибуты в целости и сохранности во влажных запылённых коробках. Значит, картины послужили для кого-то способом отвести душу и выпустить пар. Вряд ли на данный момент это имело какое-то значение, но Манджиро всё равно было любопытно. Это чувство, пусть и было слабым, заставляло поражаться самому себе и трепетать от детской радости. Ведь раньше он бы и не задумался о таком. Ему было бы всё равно. Майки рассмотрел каждую изорванную картину, потрогал жёсткие холсты, провёл по краям разрезов. И отступил, взявшись за чёрную ткань на полу. Когда тяжёлая дверь церквушки скрипнула, ознаменовав прибытие Санзу, Манджиро уже закончил продевать в самодельную накидку крылья. Пришлось потрудиться, но результат его всё равно удовлетворил. Широкие полы «мантии» ниспадали до самого пола и отлично прикрывали уродливые шрамы от чёрных чешуек. — Господин, — Харучиё стоял в проходе у алтарного камня, как всегда уверенный и улыбчивый. Только теперь он был не один. — Я принёс вам еду. Рядом с ним на коленях стояла девушка. Она, видимо уже уяснившая, что сопротивляться бесполезно, дрожала и всхлипывала. Её верхняя одежда, похоже, потерялась где-то по пути, а платьице было порвано. На груди виднелись три достаточно глубокие царапины, из которых капля за каплей вытекала кровь. Майки ощутил, как каждую мышцу сводит от желания при одном только взгляде на алые разводы на полу. Прикрыв глаза, подавляя инстинкт, он подошёл ближе и присел перед девушкой на колени. Пальцы задрожали, в горле пересохло, клыки зудели, губы чесались. — Посмотри на меня, — хрипло проговорил Сано. Вопреки слезам и всхлипам, в зелёных глазах смертной блестел гнев и решимость. Всем своим маленьким слабым телом она готовилась противостоять неизвестным жутким существам. Майки отвёл взгляд и медленно провёл ладонью по ранам, смазывая кровь. Она струилась по пальцам, стекала на запястья. Сладкая, свежая, чистая… Голод гудел где-то глубоко внутри. Словно был монстром, запертым в огромной непробиваемой клетке. Он отчаянно врезался в стены, желая выбиться наружу. Только вот… результата не было. Было только гулкое эхо от бессильных ударов. Завороженный ощущениями и видом крови на ладони, Мертворождённый сжимал и разжимал руку, разглядывал окровавленные пальцы. Впервые со времён далёкого детства он задумался о том, что кровь — не только еда. Это часть чего-то живого. Отданная добровольно или отобранная насильно, кровь всё равно является чьей-то болью, чьей-то жертвой. — Господин? Негромкий вопрос Харучиё заставил очнуться. Майки оторвался от разглядывания собственной руки и вытер кровь о подол нового плаща. — Мне нельзя кровь, Санзу. Отпусти девушку. — А как же… Сано прервал его одним жестом. Затем без колебаний отрезал острыми когтями кусок ткани и протянул замершей смертной. — Перевяжи раны и уходи. Возвращайся домой и не болтай обо всём этом, ладно? — обратился он к ней. Девушка только удивлённо кивнула и дрожащими руками принялась затягивать на рёбрах повязку. Санзу так и остался стоять на месте, не в силах сказать ни слова. Майки с трудом поднялся и рассеянно огляделся, невольно ища взглядом знакомый сгусток темноты в углу церкви. В полной тишине девушка покинула церковь. Глава приблизился к окну, проследив, как она исчезает в тёмно-серых лесных сумерках, и повернулся к Харучиё. Тот так и не сдвинулся, будто бы всё ещё разглядывая смертную на полу. А потом резко развернулся и вышел, не сказав ни слова. Останавливать его Манджиро не стал, решив дать немного времени. Санзу нужно принять, что он изменился. Сано устало опустился на скамью в первом ряду и принялся ждать, в очередной раз погрузившись в размышления. Только когда серость в небе растаяла окончательно, а верхушки деревьев потонули в ночной темноте, он наконец встал. Церковь на удивление благосклонно влияла на сознание. В ней не было ничего зловещего даже в это время суток. Будто нечто большое и спокойное наполняло собой само здание, отталкивая личных демонов. Майки вышел на улицу впервые с того момента, как очнулся. И сразу вспомнил Такемичи. То, как весело и беспечно они проводили время в Замке вдвоём. Тогда, даже искажённый проклятьем, мир радовал своей разнообразием и красочностью. Санзу обнаружился тут же, неподвижно сидящим на ступеньках у входа. Едва Сано вышел, он заговорил: — Не понимаю… Это лучшая кровь. Девчонка ведь здоровая и молодая. А ещё брюнетка, как вы любите. — Брюнетка… — задумчиво хмыкнул Манджиро. — Это не имеет значения. Ханагаки есть Ханагаки, каким бы ни был его цвет волос, Санзу. Только его кровь безопасна для меня сейчас. — Но вы отпустили её, — возразил Харучиё. В его голосе было столько возмущения и столько… чего-то глубокого. Майки невольно задумался. — Сила не даёт нам право отнимать у более слабых выбор, — сказал он в итоге. Мысли ушли далеко за пределы сегодняшнего случая. К события почти шестисотлетней давности. За право выбора, бились, наверное, и он сам, и Тайджу. Только даже понимая это, Сано всё равно не смог бы его простить. Ни тогда, когда сам был ребёнком, стремящимся к тому, чтобы быть добрым ко всем, и получившим взамен лишь тонны боли. Теперь же прощать было бы поздно и бессмысленно. За своё счастье Майки собирался бороться, и на право выбора для демона ему было плевать. Обоих вампиров окутала колючая тишина. По поляне перед церковью гулял ветер. Под небесами зловеще качались верхушки деревьев. Санзу снова вернул Манджиро в реальность: — Иногда выбор может быть и проклятьем, господин. Я так думаю, — он замолчал на мгновение, словно ожидая, что Сано остановит его или уйдёт. Но тот продолжал внимательно слушать. — Вот, например, встретился мне как-то один смертный. Неплохой парень, в сущности. Так что я решил его обратить. Но он только расстроился, когда понял, кем стал. Сказал мне, что всегда хотел испытать на себе смерть. Тогда я убил его, господин. Право выбора сыграло с ним злую шутку. — А разве не так было, когда я обратил тебя? — подумав немного, поинтересовался Сано. — Что вы имеете в виду?! — воскликнул Харучиё и обернулся, неверяще уставившись на своего Главу снизу вверх. И, не получив пояснений, коротко отрезал: — Я этого желал. — Может и так, — не стал спорить Майки. — Но стоило ли оно того? Ты был предан мне ещё будучи человеком, и я дал тебе выбор. А ты зачем-то решил потратить на меня всё время, что было у тебя в запасе. — Вы не совсем понимаете, как много значите, господин. В мире, где все стремятся к порядку, организованности, разумности и контролю, вы сеете хаос. Одним только появлением, представляете? Прошу прощения за такие слова, но вы выглядите хрупким, отстранённым, тонущим в чём-то своём. Но, как бы там ни было, всё ваше существо источает силу, — голос Санзу стал глубоким, низким и тихим. Будто бы он делился чем-то очень сокровенным с непроглядной тьмой ночи, совершенно забыв о присутствии Майки. Тот чувствовал себя случайным свидетелем, оказавшимся не в то время и не в том месте. И всё же слова Харучиё натолкнули его на другие мысли. Сано внезапно понял, что именно так усиленно пытался вспомнить весь день. — Внешне слабый, отстранённый, тонущий в чём-то своём, говоришь?.. На деле он источает силу, маниакально направленную на что-то одно. К этой силе тянуться, как к пожару в зимнем лесу. Всё, что подходит слишком близко, неминуемо гибнет, да? — Господин? На губах Сано расцвела по-детски восторженная улыбка. — Я знаю, кто мне нужен, Санзу, — шёпотом поделился он. — Мне нужен кое-кто всё же потонувший в чём-то своём. Да-да, больше никто не сможет помочь мне. — О чём вы, господин? — с явно ощутимым подозрением спросил Харучиё. Но Майки внимания не обратил. Он так давно не испытывал настолько сильных и в то же время простых эмоций. Тут смешались и нетерпение, и возмущение самим собой и своей непроходимой тупостью, и удовлетворение от того, что выход из такой сложной ситуации всё же нашёлся. — Я знаю, где найти информацию о том, как изгнать демона, Хару. Мы возвращаемся в Замок. Сейчас же.