RED

Больше всего Сан скучал по Уёну утром. Младший всегда был рядом, чтобы помочь ему лучше начать день. Чтобы помочь встать с постели. Улыбнуться немного глупо. Хорошо поесть, несмотря на то, что Сан не особо голоден. Чтобы стать лучше, с того момента, как он проснулся. Без Уёна Сан мало что чувствовал, кроме страха. Всё было охвачено леденящим ожиданием, ужасающим. Он проснулся, глядя на несмятые рядом простыни. Он рассматривал подушку, всё ещё разглаженную, потому что ею не пользовались. Сан какое-то время не вставал, чувствуя себя вяло. Когда он наконец это сделал, то остановился перед зеркалом. Его глаза налиты кровью. Кровь. На его запястьях и шее всё ещё были синяки. Оттенки синего плавно перетекают в зелёный. Сан царапнул по ним, как будто хотел их снять. Кожа покраснела от раздражения. Он бросил это. Хуже всего по утрам было есть в одиночестве. Болезненное напоминание. Момент, чтобы позволить мыслям взять верх. Поэтому он позвал Сонхва, который не выходил из своей спальни. Слёзы наполнили глаза Сана, но он их сдержал. Бездна в его груди снова стала глубже. Он постучал в дверь. — Пожалуйста. Может быть, это из-за его надломленного голоса. Может быть, из-за отчаяния. Может быть, одной только просьбы было достаточно. Может быть, Сонхва просто проголодался. Сану было не важно почему, потому что его друг всё же вышел, выглядя так же плохо, как и он сам. — Давай что-нибудь приготовим, — прошептал старший с грустной улыбкой на губах. Затем Сонхва нахмурился, поднося руку к шее младшего и скользя кончиком указательного пальца по поврежденной коже. — Ещё болит? — Не знаю. Думаю, всё в порядке. — Я дам тебе немного заживляющей мази, чтобы быстрее зажило. — Как хочешь. Его шёпот был хриплым, то ли из-за травмы, то ли из-за пролитых слёз. Это не имело значения. Они пошли на кухню, Сонхва взял сковороду для яиц, а Сан положил хлеб в тостер. Тогда это был навысший уровень готовки, на который они были способны. — Как дела, Сан-а? Какое-то время они смотрели друг на друга, даже не моргая. Тёмные радужки отражали глаза друг друга. Сан слегка покачал головой. Нет. Дела у него не были в порядке. Врать не было смысла. — Тебе надо навестить бабушку. Она твоя семья. Она, должно быть, очень скучает по тебе. И я думаю, тебе это тоже нужно. Сана нахмурился, когда слёзы покатились по его щекам, ударив по изгибу носа, прежде чем собираясь в ямочке над губой и стекая в его искривлённые губы. Рыдания сотрясали его тело, и он позволил им выйти наружу, сократив расстояние между собой и Сонхва, крепко обняв старшего. — Не хочу оставлять тебя одного, — пробормотал Сан. — Сначала побеспокойся о себе. — Ты тоже моя семья, Хва. Как и бабушка. Через какое-то время они разошлись, и взгляд Сана опустился на шею старшего, где разместился огромный порез, медленно пугающий по мере того, как долго на него смотреть. Сан внезапно вспомнил, что той ночью Сонхва тоже был на волоске. Он ненавидит себя за это. За то, что не спрашивал каждый день, как заживают раны Сонхва. За то, что на самом деле не беспокоился о своем друге — не потому, что ему было всё равно, а потому, что его мозг, казалось, был пуст всю последнюю неделю. За то, что не был по-настоящему рядом. — Пожалуйста, не волнуйся обо мне. Тебе и так тяжело, — осторожно произнес младший. Сонхва натянуто улыбнулся, поджав губы. Он действительно потерял своего лучшего друга. Друга детства. Которого он считал братом. У него не было воспоминаний о тех временах, когда он жил без Уёна, потому что они были слишком маленькими, когда впервые встретились. Сонхва хотел бы никогда не знать, каково это — терять того, кто присутствует в половине воспоминаний его жизни. — Впрочем, тебе тоже. Тосты подпрыгнули, и Сан разложил их по тарелкам. Вскоре подоспели яйца. Когда Сонхва налил первый стакан молока, он нахмурился. Испортилось. Пили воду. В квартире царила тишина, нарушаемая лишь повторяющимся звоном приборов о тарелки. Было приятно наконец поесть вместе. Отсутствие слов не делало атмосферу мрачнее или холоднее, оно лишь оставляло место для пустоты их мыслях. После того, как всё было съедено, они остались сидеть лицом друг к другу, но не решались скрестить взгляды. Не было никого, кто мог бы поднять настроение. Младший встал, занявшись уборкой посуды. — Сан-а? Могу я поговорить с тобой о работе? — спросил Сонхва хриплым от долгого молчания голосом. Глаза младшего потемнели, но он коротко кивнул. Они остались живы — вот почему это стоило жизни Уёна. — Эта же организация преследует нас, так как я убил некоторых из их человек, когда они вторглись среди миссии, — вздохнул Сонхва, указывая на неприятный шрам на своей шее. — Нас обоих разыскивают. Они не знают местонахождение этой квартиры, так как я устранил всех, кто был здесь той ночью, но это всего лишь вопрос времени. Мы должны вернуться к работе. Они не просто убьют нас, они будут удерживать нас какое-то время... Я не хочу проверять, что они будут с нами делать. Их будут пытать. Вот как работала эта организация. Они оба это знали; они выбрали их своей мишенью в первую очередь из-за такого рода преступления. Было страшно просто представить работу без Уёна. Страшно просто от мысли быть там в одиночестве. Страшно просто вынужденное отсутствия его парня, чтобы направлять каждый его шаг, нуждаться в его помощи или просто быть партнёрами. Этого было достаточно, чтобы заставить Сана откинуться на спинку стула, его ноги внезапно задрожали. — Что за работа? — В идеале? Собрать достаточно информации, чтобы избавиться от них законным путем. Если не получится так, то просто пригрозить им и убедиться, что у них появятся новые враги, чтобы нам не пришлось делать всё самую тяжёлую и грязную работу. Оба варианта были лишь схематичны. К тому же опасными. Оба предполагали передвижение по территории. Оба варианта означали, что Сан должен вернуть свою старую маску, чтобы сохранить себя даже среди хаоса насилия. — Как с той организация насильников, когда я только начинал? Выкрасть документацию их преступлений и отправить в полицию? — Да, типа того. Только тут побольше. И я не знаю, ведут ли они документацию. Большинство организаций уничтожили свои архивы, когда узнали, что мы сделали с одними из них. Это реально просто удача, что мы не стали мишенью после того случая, — глубоко вздохнул Сонхва. — У меня нет плана. То, что мы организовали с Уёном, не сработает, если нас всего двое. Ещё я думаю, что тоже пойду туда, тебе не стоит идти туда в одиночку. Сан согласился, подтягивая колени к груди и пристально глядя в пол. — Я не знаю, как пойдет работа, хён, — признался он. — Я имею в виду... я всегда работал с ним. И даже тогда... Не всегда дела шли хорошо, — дрожащим голосом прошептал он. Воспоминания обо всех временах, когда он паниковал, обо всех случаях, когда Уён был рядом и на него можно было положиться, обо всех миссиях, на которых Сан бы умер, если бы не его напарник. Сонхва закусил губу, отводя взгляд. — Мне тоже не нравится эта идея. Это не самая прекрасная ситуация. Но ты не пойдёшь один, мы не будем рисковать. Я всегда буду рядом, чтобы убедиться, что не случится каки-либо неожиданностей, хорошо? Мы больше не будем нападать, Сан-а. Мы будем держаться в тени, пока не попадём по мишени. Не думаю, что когда-нибудь почувствую себя готовым вернуться к старой работе без Уёна. Я не думаю, что тебе безопасно работать в одиночку. Наступила новая пауза, как обычно. Они часто молчали, теперь, когда Уёна не было рядом. На грани сожаления, в любую секунду дня. — Что если просто сдаться? — спросил Сан. — Мы просто умрём. На что младший пожал плечами, взгляд вдруг осунулся. — Ты хочешь умереть? — спросил Сонхва, меняя тон. Это звучало жутко, сказанное таким голосом. В этом не было ничего нового. — Даже не думай об этом, Сан. Не будь эгоистом. — Как это- — О чём просил Уён перед смертью? Слезы осели на его ресницах. Сердце сильно застучало в висках. В груди заболело. И оба были в одинаковом состоянии. Если бы их зрение не было мутным, они бы без проблем это заметили. — Ты обещал. Я тоже. А ещё ты однажды сказал, что никогда не сдашься. А ещё ты сказал, что я твоя семья. Ты хочешь бросить свою семью? А бабушка? — Перестань заставлять меня чувствовать себя виноватым за то, что я хочу облегчить жизнь, хён. — Тогда перестань быть безрассудным. Я тоже не хочу тебя терять. Я эгоист. Эгоистично с моей стороны заставлять тебя чувствовать себя виноватым. Я знаю. Мне всё равно. Я не хочу потерять и тебя. Я знаю, что бесполезен и не могу помочь тебе справиться со своей болью, я знаю, что только У мог помочь, и мне очень жаль, но ты мне нужен, Сан. Пожалуйста. Т-ты... ты мой младший брат. Сан почувствовал, как дрожь прошла по его коже, а по коже под толстовкой побежали мурашки. Он чувствовал себя на грани опасных мыслей и в кои-то веки не хотел давать им верх над собой. — Хорошо. Это было слишком просто. — Начнем планировать завтра. Следующие собрания по работе проходили с постоянными перерывами из-за необходимости выбраться из гостиной, так как без Уёна там было слишком душно. Перерывы были частыми, вызванными необходимостью скорби. Необходимостью справиться со его внезапным исчезновением. Потребовалась целая неделя, чтобы выбрать, каким будет их следующий шаг. Честно говоря, они понятия не имели, с чего начать, но знали, что должны что-то делать. Они не могли допустить, чтобы эта организация посчитала их лёгкой добычей. Правда была в том... что они были. — Мы не продвигаемся. Другого пути нет. Давай просто продолжим миссию, которую мы с Уёном не смогли закончить, — сказал Сан, слова, казалось, царапали горло. — Это было слишком опасно, даже учитывая две недели тщательного планирования. Это не то, что нам бы стоило делать. Это не то, что мы можем сделать. — Тогда что? Разве мы не должны ликвидировать эту организацию? Они никогда не отступят, они будут ходить за нами до самой смерти. Так что давай уничтожим их первыми. И я хочу убить этого мудака, если честно. Сделаем работу, будем жить спокойной и чертовски скучной жизнью. Идеально. Нам подходит, не так ли? Потрясающе! — Ты никого не убьёшь, Сан. — С чего бы это? Он сбросил его с ебаной лестницы, хён. Разумеется, я убью этого мудака. — Нет. Ты никуда не пойдёшь с намерением кого-то убить. — Я намерен. — В таком случае ты никуда не пойдешь. Я совершенно серьёзно, Сан. Я не позволю тебе наслаждаться убийством. Никогда. Ты слышишь меня? — Он это заслужил. Сонхва не мог не согласиться, но эта мысль осталась у него в голове. Последнее, что Уён попросил у Сонхва, было убедиться, что Сан останется самим собой. Старший почувствовал, как контроль над ситуацией медленно утекает между его пальцев. — Я плевать на него хотел. Срать я хотел на этого человека, Сан-а. Он ни за что не превратит тебя в кого-то, кто любит убивать. Сан прошипел, упираясь локтями в стол и зарываясь пальцами в густые волосы, дергая за локоны. Его дыхание участилось. В грудь заболело немного сильнее. — Тогда я не знаю, что делать. Ёбаный свет. Что мы можем сделать, хён? — Ты помнишь, что позволяло тебе делать эту работу? — Ложь. Ты соврал тогда, верно? Когда сказал, что я уйду, как только начну работать на насилие. Это была просто надежда, что я никогда не начну получать от этого удовольствие, верно? Сонхва посмотрел на свои сложенные руки, грустно улыбаясь, вспоминая старые времена. Тогда тоже были трудные времена. Он понял, что они оба никогда не знали лёгких времен. — Да. Ты никогда не сможешь отказаться от этой работы. Тяжелая тишина сгорбила их плечи. Дискомфорт. И ожидание. Долгое ождание чего-то большего. — Ты всё равно должен сдержать своё обещание. Сан хотел усмехнуться, но звук застрял у него в горле, когда он вспомнил. — Я никогда не обещал. Он хотел, чтобы он сделал это. Сейчас, когда он думал об этом, ему хотелось бы пообещать это тогда. Сейчас бы ему пришлось сдерживать это обещание. Ноему не нужно. — Ты обещал Уёну, что будешь беречь себя. Сан хотел бы, чтобы он этого не делал. Это было иронично. Тем не менее он кивнул. — В любом случае, ты прав. Они не отступят. Может быть, нам стоит попробовать убрать их, — согласился Сонхва. — Нам стоит. — Тогда давай сделаем это. У нас пока недостаточно информации... мы даже не знаем, на что целиться, чтобы обвинить их... Тем не менее, мы должны действовать как можно скорее. Не слишком опасно, но достаточно, чтобы заставить их сидеть в ожидании. Младший глотнул воды, затем откинулся на спинку стула, улыбаясь. Все ямочки на виду, но глаза лишены всякого счастья. — Давай отправим им деньги. — Деньги? — С небольшим сообщением. Помнишь, почему мы вообще изначально нацелились на них? Когда они дали нам деньги, чтобы отблагодарить. И Уён не хотел иметь с этим ничего общего, — усмехнулся Сан, почувствовав их горечь. — Мы никогда не одобряли их способов. Они всё ещё много нам торчат. Деньги, которые нам дали несколько лет назад, не в счёт. Никогда не были. В любом случае, разве новый год не скоро? Сонхва позволил тёмной улыбке приподнять уголки своих губ. Они встали, направились в спальню старшего и открыли сейф. Заполнили красный конверт нужной суммой и взяли лист. Желаю вам наслаждаться здоровой жизнью. Вы у нас в долгу. С новым годом. Свернули, вложили в конверт и запечатали. — Давай просто войдём в здание, просунем его под дверь главаря и выйдем. Через два дня они проснулись после почти бессонного дня. Солнце собиралось садиться. Они были готовы к одной адской ночи. Сан встал, не глядя на другую сторону кровати. Он проигнорировал собственный взгляд в зеркале. Гнев кипел в его крови. Они одевались в последних лучах солнца, вооружались и готовили последние детали. Они по очереди вспомнили весь план. Сонхва поднял нож, которого Сан никогда раньше не видел. — Его владельцем был незваный гость той ночью, — только лишь сказал старший, указывая на большой шрам на шее. Он ещё не зажил полностью, но выглядел уже не так критично. Затянув ботинки, они несколько секунд смотрели на дверь как на врага, прежде чем открыть её и уйти. Сонхва проехал несколько улиц от нужного места. Они ждали в машине долгие минуты, адреналин брал верх. — Ты будешь в порядке на месте? Прошло не меньше года, верно? — Это моя вторая натура. Всё будет хорошо. С тобой как? — Я сосредоточусь на миссии, — пробормотал Сан. Он показал конверт, челюсть болела от того, как сильно он стиснул зубы. Его глаза были темнее, чем когда-либо. Сонхва увидел знакомую ноту ярости во взгляде Сана. Он вспомнил, как впервые увидел его на тротуаре недалеко от их школы, когда они были ещё учениками. Прямо перед тем, как Сан узнал о работе Сонхва. Тогда, будучи подростком, во взгляде мальчика была новая ненависть к жизни и решимость. Та решимость не была направлена ​​ни на какую цель. Теперь эта решимость обрела смысл, заметил старший. Он не мог сказать, была ли эта цель хорошей. Скорее всего нет. — У нас есть работа. Сонхва не успел сказать что-то ещё, прежде чем Сан вышел из машины. Старший посмотрел в спину своего друга. Он пробежался глазами по силуэту, который становился всё меньше и меньше. Ему стало грустно от того, где они были. Конверт был скомкан в руке Сана, почти порван. Не потому, что он не пытался убежать собственного гнева: его детство было посвящено бегству от насилия. Сан всегда боялся причинить людям боль. Сан всё равно это делал, несмотря на то, что ненавидел это. И вот, спокойно идя в логово неприятелей, он был полон практически ощутимого гнева. Ненавистью. Яростью. И решимостью. Сану не нравилось насилие, но он купался в нём, всегда так было. И на этот раз он был слишком вымучен, чтобы останавливать это. Поэтому он не стал.