RED

Незаметные серебряные полоски сияли на коже Ёсана под лучами солнца. Пальцы Сана скользнули по тонким шрамам, его глаза изучали их, по-настоящему особо не вглядываясь. Он был где-то в другом месте, в том грузовике, больше полугода назад. Теперь ему было что терять. — Ты снова в своих мыслях, — ворчал Ёсан, и ему пришлось ткнуть собеседника носом в висок, чтобы осторожно вернуть его к реальности. — Извини. — Не нужно. Губы Сана растянулись в усталой улыбке, глаза наполнились слезами. Он позволил им высохнуть. Ёсан не заметил. Что-то во всём этом было не так, и Сан точно знал, что именно. Он знал, и он не мог не чувствовать себя виноватым, но ничего не делал с этим. Потому что, хоть он и не был достаточно искренен с Ёсаном, общение с ним всё же делало его счастливее, чем что бы то ни было в последнее время. Кусочек в его сердце рос, и Сан не был уверен, откуда там взялось такое пространство, потому его сердце не казалось настолько большим, чтобы хранить в себе пять человек. Чувствовать привязанность к пяти людям одновременно. Он не привык, чтобы люди заботились о нём. И он не привык заботиться о таком большом количестве людей, хотя слово "большом" было субъективным. Некоторые люди в этом мире живут с десятками любимых людей. Сан не мог понять, как они остаются в здравом уме. Его дни были придавлены тяжестью страха. Сан в ужасе. Ему так много есть, что терять. — Мы так сгорим. Надо было намазаться солнцезащитным кремом. Зубы терзали потрескавшиеся губы. Пальцы сжались на ткани собственной толстовки. Глаза снова заслезились, но на этот раз только потому, что он несколько секунд смотрел прямо на солнце, прежде чем закрыть глаза, и за веками ярко горели две точки. — Ты голоден? Последовавшая тишина усилила тревогу в груди Сана. Так много что терять. Однако его дыхание было по-прежнему ровным, почти бесшумным. На несколько секунд он задумался, не отключилось ли его тело от такого сильного страха. Ты заслуживаешь чувствовать столько страха. Скоро ты останешься один. — Ты заснул? Его губы, казалось, превратились в камень. "Ты теряешь себя, Сан-а", — услышал он слабый шёпот на задворках своего разума. Уён. Его тон ничуть не изменился. Его ленивый способ произношения имени Сана остался прежним. Время могло стереть некоторые воспоминания, но какие-то из них навсегда врезались в память. Ты теряешь себя. Но уже было слишком поздно. Слишком поздно уже так долго, не так ли? А может и нет. Возможно, Сан просто пессимист. Может быть, ему стоит вспомнить слова Сонхва, может быть, его друг был прав, может быть, никогда не поздно стать лучше. — Нет, я не сплю, — прошептал он себе под нос. Глаза Сан чуть приоткрылись, голова наклонилась, чтобы мельком глянуть в черты лица Ёсана. В прекрасные черты, которые делали его таким человечным, в отблеск заботы, который Сан всегда видел в его глазах, в ощущение дома, которое он чувствовал, просто увидев его, в обнадёживающей улыбке, которая никогда не переставала цвести на его губах. Вот только на этот раз уголки рта Ёсана опустились, придавая его лицу серьёзное выражение. — Что случилось, Сан-а? — Я боюсь, — признался он. Взгляд старшего снова поднялся к безупречному небу над ними. Его руки крепче сдавили Сана, хотя они уже были довольно тесно из-за нехватки места на шезлонге, который они делили. — Я тоже. — Как ты думаешь, Хонджун позволит мне получить доступ к некоторой информации об организации? Слова вырвались прежде, чем Сан успел их остановить. Дело было даже не в миссии. Это было просто для того, чтобы иметь возможность жить без угрозы смерти в головах своих близких. У него больше не было намерения уходить из жизни Ёсана, хотя это и противоречило плану миссии. Сонхва никогда прямо не спрашивал, почему операция так затянулась. Он, наверное, и так всё знал. — Не без причины, — ответил Ёсан. — И что бы ты с этим сделал? — Я бы уничтожил их. — Ты не можешь разрушить крупную организацию в одиночку, Сан. Это нереально. Ты должен быть уверен, что твой ход сработает, и даже в этом случае у любой организации есть союзники, которые пойдут против тебя. Это был риск, на который Сан готов пойти, но не то чтобы он мог точно всё рассказать Ёсану. Хотя если бы он мог, он бы это сделал. — Ты можешь поговорить об этом с Джуном, но он попросит у тебя подробный план, чтобы убедиться, что всё получится. Он не станет подвергать нас опасности, распространяя информацию о другой организации. Это может сделать нас врагами, которых мы не хотим. Сан не стал бы спрашивать Хонджуна, он и так знал. Прошли месяцы, но лидер стал ещё осторожнее относиться к нему и держал его на расстоянии. Он не любит Сана. Он прав. — О какой организации идёт речь? И какие у тебя мотивы? — Я просто хочу, чтобы они сгнили в тюрьме. В нём было слишком много ненависти, слишком густой, слишком полной и слишком горящей. Это было обречено на провал. — Тогда мы можем составить план вместе. Как насчёт этого? — Нет. Я сделаю всё сам. — Зачем я тогда здесь нужен? Ну давай же... — Хонджун прав, — сказал Сан, хотя это и обожгло его язык. — Это подвергнет вас опасности, ребята. — Хорошо, а что насчёт тебя? — Я всегда жил в опасности. — Звучит мрачно, — усмехнулся Ёсан. Сан слегка хихикнул, промычав, когда его взгляд устремился в небе. — Тем не менее, я должен защищать тебя. Запомнить? О какой организации идёт речь? — Той самый, которая пыталась тебя похитить. Ёсан какое-то время молчал. Указательным пальцем он крутил пушистые волосы у лица Сана снова и снова, пока его губы, наконец, снова не приоткрылись. — Это не только из-за того, что они сделали со мной, верно? Ёсан не тупой. Сан не ждал, что он будет таким. — Верно. Атмосфера, казалось, изменилась, хотя младший не мог точно объяснить, почему. — Ты в организации Сонхва. Это был даже не вопрос. Это факт. Да. Это было правдой, и у Сана не было ни сил, ни решимости отрицать это, и он не имел права спрашивать, как Ёсан это понял. Он не хотел лгать ему. Его сердце упало куда-то в низ живота, судорожно стуча, во рту пересохло, пока он пытался сформулировать ответ. Ему так много есть, что терять. — Да. — Хорошо. — Ч-что? Это всё? Глаза Сана расширились в недоверии. Ёсан не выглядел сумасшедшим. Он не кричал и не отталкивал Сана. Его это устраивало? В этом даже не было смысла. У младшего не было возможности спросить: чужие пальцы нежно схватили его челюсть и слегка повернули лицо, пока его глаза не встретились с радужкой Ёсана. Дыхание последнего ровными потоками обдувало его лицо, а собственное дыхание Сана остановилось. — Сан, я... Это нормально? Его брови нахмурились, но он кивнул, словно загипнотизированный. Нежные, но плюшевые губы прикоснулись к его, почти лаская. Руки Сана опустились на плечи Ёсана, пальцы сжались на них, словно он боялся, что вот-вот упадёт, а может быть он... боялся снова влюбиться. Поцелуй продолжался до тех пор, пока младший не почувствовал, как узел завязался в животе. И вдруг его руки оказались на плечах Ёсана не для того, чтобы держаться, а чтобы мягко оттолкнуть его. — Прости. Прости, я не могу... — Нет, всё в порядке, это я должен извиниться, — пробормотал Ёсан, отводя взгляд. — Дело не в том, что я не... я просто... Сердце Сана болело. Он уронил голову на руки, стиснув челюсти, чтобы не закричать. Если бы он начал кричать, он бы никогда не закончил. Слишком много усталости в нём накопилось, чтобы избавиться от неё одним криком. Его разум был затуманен страхами, вопросам и непонятными эмоциями. Потрясение, вот что это было. Тот единственный факт, что Ёсан так легко принял признание Сана, был нереальным. Поцелуй... это было ещё сложнее осмыслить. Не то чтобы ему было мерзко. Ему было мерзко ранить Ёсана, что он, вероятно, только что сделал. Что он, возможно, и сделал бы в конечном счёте. — Всё в порядке, Сан-а. — Я очень, очень дорожу тобой, Ёсан. По-настоящему. Просто всего слишком много. — Что ты имеешь в виду? Он не знал, как сказать, что имел в виду. Поэтому вместо объяснений Сан заглянул в лицо старшего, в лицо ангела, искажённое беспокойством. Его рука огладила хмурое лицо Ёсана. Этот жест такой простой... Но старший, казалось, расслабился, словно немного понял. В груди Сана вспыхнула какая-то сила: желание снова любить, оно буквально в пределах досягаемости его пальцев. Это было ново и неожиданно. Это чувство было похоронено под чувством вины, болью и воспоминаниями. Сердца Сана обросло бронёй, что любить, любить, было недоступно ему. Оно было скрыто под таким страхом, под такой травмой, под таким количеством лет, под таким количеством... Крови. Красной, алой кровь. Хотя Уён позволил ему — даже попросил — найти другую любовь, но Сан не мог себе этого позволить. Потому что он всё ещё любит Уёна. Потому что он всё ещё не заслуживает чьей-то любви. Потому что он не хочет навредить ещё одному человеку. Потому что Ёсан заслуживает кого-то более искреннего, более живого, более подходящего. — Я даже не уверен, что могу любить кого-то дальше. Старший лишь снова нахмурился, слегка прищурив глаза, и Сан понял, что не понимает, о чем Ёсан думает. Он был непредсказуем. Это было то, что он одновременно ненавидел и любил в Ёсане. Каким бы потерянным он себя не чувствовал, Сан ценил то, как это заставляло его перестать анализировать каждое ответное движение или реакцию. С Ёсаном он не был начеку — не мог быть; было бесполезно анализировать чьё-то выражение лица, если оно не давало больше информации о его мыслях. Поэтому вместо того, чтобы пытаться анализировать Ёсана, Сан остановил свои бушующие мысли и только смотрел на него, ожидая ответа. — Всё в порядке, — прошептал парень с грустной улыбкой на губах. — Не нужно заставлять себя. От этого будет больно. Пальцы Ёсана вернулись к пушковым волосам Сана, играя с ними, и он закрыл глаза, будто ничего не произошло. Ему больно? Он не против всего этого? Он счастлив? Обманут? Безразличен? Младший не мог сказать. — Ч-что? Я имею в виду, что ты можешь... ты можешь злиться. Я играл с тобой, я- — Что ты имеешь в виду? Злиться? — Да? Во-первых, я из организации Сонхва. — Хорошо, и что дальше? Сан, мне плевать, что ты в его организации. Этот чувак нам ни разу не угрожал. На самом деле, вы, ребята, спасли мне жизнь... И это было не единожды. Был ли выход? — Но Хонджун. Ему не плевать. И ему не нравится Сонхва, и я ему не нравлюсь. Ёсан кивнул, переворачиваясь и заглянув внутрь квартиры через выдвижную стеклянную дверь, где находились трое его лучших друзей. — И ты ему расскажешь, — прошептал Сан, на что старший не ответил. Конечно, он расскажет. И это бы означало, что миссия провалена. Сан почувствовал укол в сердце не потому, что его волновал сам план, а из-за последствий его провала. Что они с Сонхва сделали бы? Руки Ёсана крепче сжали его, притягивая Сана ближе к груди. — Я рад, что ты рассказал мне правду. Не знаю, что бы я делал, если бы ты не рассказал. Это это отозвалось ещё одним уколом боли в груди младшего. Было ещё что-то, что он утаил. На самом деле он лгал не много, но многое скрывал, и Сан не знал, что из этого хуже. Может быть, хуже всего было что-то другое. Ёсан считал, что он полностью прозрачным. Возможно, это было ещё более болезненно. Поэтому Сан поднялся и сел на шезлонге, спасаясь от успокаивающего тепла чужих рук. — Уён был моим парнем, — признался он с пересохшим горлом. — Ч-что? Чёрт, ты должен был сказать мне, я не хотел... — Был, Ёсан. Был. Около двух лет назад. Я правда не считал. — Оу, — выдохнул старший, откинувшись на спинку шезлонга, с которого чуть не вскочил. — Это была особенно сложная миссия, но мы тщательно разработали план. Получилось рискованно, но вполне выполнимо. Уён настоял на том, чтобы пойти первым, а я остался на подстраховке. В итоге я опоздал. Его сбросили с лестницы, — закончил он как никогда дрожащим голосом. — Умер через несколько часов. Это причина номер один, чтобы уничтожить эту организацию. Было трудно быть честным. Есан сзади подвинулся ближе, но Сан не дал ему ничего сказать, продолжая: — Наверное, поэтому у меня любовный застой. Извини, — проворчал он, прочищая горло. — С тех пор эта организация угрожает нам. Ты видел, как они преследовали меня пару раз, хорошо, но это не... С Сонхва они ещё хуже. Они заманивают. Это причина номер два. — Не думаю, что тебе нужны дополнительные причины. — Они похитили тебя. Три. Они пытают людей и торгуют ими. Четыре. Они пытаются найти дом моей бабушки. Пять. — Зачем вы создали себе такого врага? — Разве Хонджун сделал не то же самое? Зачем? — Ценности, — со смешком ответил Ёсан. — Точно. Сан нахмурился, поднимая голову и оглядывая жилой комплекс перед собой. У Хонджуна есть ценности, как сказал Сонхва. Казалось, в глубине души Сана зазвенел колокольчик, когда он вспомнил первую причину, по которой они выступили против этой организации. Уён ненавидел вид этих грязных денег, и его товарищи по команде с ним согласились. У них есть ценности. Это заставило Сан резко рамолчать. У него есть ценности. Он не был абсолютным монстром. Он, Сонхва и Уён согласились пойти против организации только из-за того, что те делали с людьми. Людьми, которых Сан даже не знал. Может быть, в нём всё же есть хоть капля добра. Но тут ему в голову пришёл образ пронзенного тела мужчины — образ кинжала, держащего на груди письмо, полное ненависти. Может быть, он и не был абсолютным монстром, но, тем не менее, он им был монстром. — Я поговорю об этом с Хонджуном. Мы можем помочь. — Не надо, — Сан обернулся, чтобы встретиться взглядом с Ёсаном. — Я рассказал тебе всё это не для жалости или чего-то ещё. Не подвергай свою организацию опасности. Сонхва тоже не хотел бы жалости. Я просто хотел быть честным на этот раз. Ты заслуживаешь этого. Когда Ёсан потянул его обратно в обхятия, оставив единственный нежный поцелуй на макушке, Сан растаял в его руках. Какими бы ни были их отношения, теперь он не один. Этого достаточно. Более, чем достаточно. Больше, чем всё, о чём он мог просить. И это доказывало, как много он может потерять. Когда Ёсан заснул, уткнувшись лицом в изгиб его Сана, тот унёс его в спальню. Даже солнце не навредит этому человеку.