RED

— О чём думаешь? — О том, что я очень давно не чувствовал себя таким живым, — тихо признался Сан. Снежинки таяли на его коже, капли пресной воды катились по щекам. Земля холодила их спины даже сквозь куртки. — И мне бы хотелось, чтобы ты тоже чувствовал то же самое, но это... сложно пытаться сосредоточиться на настоящем, когда прошлое держит такую ​​огромную часть меня. — Ты тоже заставляешь меня чувствовать себя живым, Сан-а. И я знаю, что тебе приходится нелегко во многих отношениях. Я не виню тебя за это. Их дыхание превратилось в искорки льда в воздухе, создавая густые облачка при каждом выдохе. Снег пошёл сильнее. Рука Ёсана потянулась к сцепленным пальцам Сана. И они вдруг почувствовали себя мальчишками, сердца колотились в их груди, как будто это был их первый раз, а это было не так. — Хочу, чтобы однажды ты смог доверить мне все свои тревоги. — Я уже доверяю тебе, но... я больше не совершу ту же ошибку, Ёсан. Прости. Ёсан посмотрел на младшего, задержавшись на несколько секунд, вглядываясь в его острый профиль с аккуратно очерченными чертами лица. — Это из-за Уёна? — осторожно произнес он. — Да. Прости. — Не нужно. — Нужно. Потому что я должен отдавать тебе всю ту любовь, которую ты заслуживаешь, я должен заставить тебя чувствовать себя любимым, я должен баловать тебя, но я не могу. — Сан, не... не ломай так момент. Я доволен нашими нынешними отношениями. Я не тот парень, которому нужны тысячи поцелуев и заверений, мне достаточно быть с тобой. Я не.. мне не обязательно нужна какая-то романтика от тебя. Я хочу просто быть с тобой. Наслаждаться такими моментами, как этот, вместе с тобой. Я бы не стал жаловаться, если бы эти моменты периодически прерывались на поцелуи, ну что-то ещё, не суть, но они по-прежнему дороги мне, даже без... статуса. Дрожащий выдох прервал его слова, дав ему время подумать над чем-то ещё. — И мне больно слышать, как ты извиняешься, когда заставляешь меня чувствовать себя прекрасно. Если бы меня что-то не устраивало, меня бы сейчас здесь не было. Было бы несправедливо с моей стороны ожидать большего, чем ты можешь дать. Позволь мне ценить то, что я с тобой, не окрашивая всё твоей виной, пожалуйста. Потому что бы это ни было, мне этого достаточно. То, что мы уже живём вместе, это лучше, чем то, о чем я когда-либо просил. Хоть мы и не влюблённая парочка, хоть мы и не настоящая пара. Это идеально для меня в любом случае. Сан оглянулся на Ёсана, нахмурив ранее прямую линию бровей. — Ты серьёзно? — Конечно, серьёзно, — пробормотал он с нежной улыбкой, придвигаясь ближе и прижимаясь щекой к плечу младшего. Холодные руки обхватили лицо Ёсана, потрескавшиеся губы оставили мягкий поцелуй на его скуле, прежде чем погрузить его в сокрушительные объятия. Пальцы зарылись в его белоснежные пряди, от которых по спине пробежали мурашки. — Спасибо, Ёсан. — За что? Свободная рука Сана держала руку Ёсана, притягивая её к своей груди, где сильное сердцебиение отдавало волной в его грудную клетку. — За это. За то, что заставил меня почувствовать себя живым и вытащил меня из клетки моих мыслей, и за... за то, что был таким... я не знаю. Я не знаю, как это назвать. Спасибо. Ёсан довольно хихикнул. И на этот раз Сан мог сказать, что он тоже. Их отношения с Ёсаном с самого начала были странными, построенными на призрачном статусе и неопределенных очертаниях. Но эти отношения действительно хорошие. Пока они довольны тем, что вместе, всё в порядке, и если Сан целовал старшего всего пару раз в несколько недель, Ёсан не мог просить большего. Сан не хотел, чтобы его моменты с Ёсаном были накрыты воспоминаниями об Уёне, и поэтому иногда это приводило к некоторым ограничениям, но время от времени он мог полностью отдать себя, не чувствуя страха ни самого себя, ни прошлого. Не думая ни о чём другом, кроме парня в своих объятиях. Ёсан однажды упомянул об этом, назвав их "золотыми" поцелуями. Это маленькие сокровища. Я люблю это. Я имею в виду, да, я люблю твои поцелуи, но что я люблю ещё больше, так это их значение. Когда ты даёшь мне их, это означает, что ты, наконец, ненадолго, на какое-то короткое время смог выйти покинуть свою голову. Это значит, что то короткое время, что мы живём вместе, исцеляет тебя, и это делает меня счастливым. Это показывает мне гораздо больше, чем могло бы показать "я люблю тебя", так что спасибо за это. Эти слова навсегда засели в памяти Сана. Ёсан был приятным собеседником, но самым впечатляющим была честность в каждом его слове. Он не только говорил, он делился, он показывал. Однако Сан тоже кое-что знал: он не был тем, кто бы точно приносил радость или счастье в жизнь других. Его кислород был грязен негативными мыслями, травмами, страхами и, самое главное, неуверенностью в себе. Он никогда не верил в себя так, как другие верили в него. Это потому, что ты единственный, кто знает. Знаешь что? Сан задумался. Он не был точно уверен в смысле своих собственных мыслей. — Пожалуйста, не привязывайся ко мне, — прошептал он, не осознавая, что озвучил свой собственный страх. — Мм? Что? Почему? Почему ты так говоришь? У Сана пересохло в горле. Его глаза больше не смотрели на заснеженное небо, нет, они прокручивали воспоминания, внимательно изучая кровь сестры, стекающую по доскам пола её собственной спальни. После стольких лет всё ещё больно от её потери. И я точно такой же. — Я не знаю, Ёсан-а. Я не хочу, чтобы ты расстраивался из-за меня. Все расстраиваются. Я не хочу этого и для тебя. — Ну, я не хочу, чтобы тебя окружали только грустные люди. — Я сейчас серьёзно. Ёсан сел и опёрся на руку, чтобы быть ближе к младшему. Их дыхания смешались воедино. Сан отвёл взгляд, вместо этого сосредоточившись на плече старшего. — Я тоже, — добавил Ёсан. — Я сейчас чертовски серьёзен. Холодный тон заставил Сана вздрогнуть, его лицо вздрагивало при каждом произнесённом слове. В том, как Ёсан это сказал, был какой-то яд, но он был направлен вовсе не на Сана. — Сколько мы знакомы? Полтора года? И ты просишь меня не привязываться только сейчас? И ты намекаешь, что хочешь грустить в одиночестве? — Я не грустю... — Ты, чёрт возьми, да Сан. Ты... ты несчастен. Во всём. Я могу сказать. С тех пор как я тебя встретил. Сан опустил голову от стыда. Разговор развернулся на него. Опять. Он чувствовал себя эгоистом, хотя вовсе не собирался быть в центре обсуждения. — И это нормально, Сан. Всё в порядке, но иногда я смотрю на тебя и удивляюсь, как ты всё ещё держишься после стольких поражений. И я знаю, что поражения, которые я видел, как ты получил, даже не четверть того, что ранило твою душу. И это страшно, но по крайней мере... По крайней мере, я могу вытянуть из тебя пару улыбок, хоть иногда. По крайней мере, я знаю, что хоть ты и не всё мне рассказываешь, но то, что ты говоришь мне, честно. По крайней мере... я не знаю, по крайней мере, я могу быть с тобой. — Хорошо. Его голос задрожал. Сан хотел успокоить его, хотел захихикать и сказать, чтобы он прекратил драматизировать или что-то в этом роде, но он не мог, потому что, во-первых, в какой-то момент он бы всё равно невольно причинил боль Ёсану, это просто предначертано, а во-вторых, был ли вообще ответ на то, что он сказал? — Сан, можно тебя поцеловать? Это был первый раз, когда Ёсан попросил это с момента их первого поцелуя. Обычно он принимал эти маленькие сокровища только тогда, когда Сан сам их ему давал, но сейчас он пристально смотрел на Сана, нахмурив брови. — Пожалуйста. Только один раз. И Сан может только закрыть глаза — несмотря на то, что весь его разум кричал, чтобы открыть их — и кивнуть. У Ёсана перехватило дыхание, его губы были такими же нежными, как и всегда, словно он боялся сломать Сана. Но насколько нежными были его губы, такими же напористыми были его руки. Ладонь старшего накрыла щеку Сана, тонкие пальцы скользнули по пушистым волосам на его затылке. Ладонь младшего тоже покоилась на его лице, холодная, но тем не менее успокаивающая. Слова зарождались в груди Сана, пульсируя и почти разрывая грудную клетку. Когда Ёсан отстранился на полсекунды, младший выпалил тихим шёпотом, касаясь губами губ старшего: — Я тебя люблю. И, может быть, ему не стоило этого говорить, может быть, это ещё больше привязало бы Ёсана, может быть, ему стоит сожалеть о любви к человеку, которого он не заслуживает, но, господи блять, Сан может только крепче сжать руку Ёсана, когда поцелуй углубился, губы дрожали, но продолжали отвечать. И, возможно, Ёсан этого не услышал. Это нормально. Это нормально. Всё в порядке. Всё нормально. — Я тоже, Сан. И, пожалуйста, позволь мне любить тебя так, как ты этого заслуживаешь. Сан не был уверен, заслуживает ли он что-то подобное, но промолчал, оставив последний поцелуй под глазом Ёсана, прежде чем спрятаться в изгибе его шеи, тепло которой заставляло Сана чувствовать себя в безопасности, где до него не мог долететь ни один голос, где мысли замолкали. Сердце бешено билось. Или, может быть, это было сердце Ёсана, он не уверен. — Хей, Сан, всё хорошо. Он не понимал, почему Ёсан так говорит. Да, всё хорошо. Даже очень. — Ты в порядке, Сан-а. Всё будет хорошо. Я рядом. Замешательство охватило младшего. Да, Ёсан рядом, обнимает его. Сан знает. — Обещаю, с тобой всё будет в порядке. Оу. Его трясло. Всё его тело дрожало. Его пальцы вцепились в куртку Ёсана, судорожно сжимая. Да, возможно, всё не так уж и хорошо. — Я здесь. Сан на мгновение задумался, почему. Спрашивал себя, что он принес Ёсану, кроме неприятностей. Искал, что Ёсан любит в нём. Голова заболела из-за за размышлений о том, почему Ёсан остался здесь, с ним, когда он мог быть с кем-то, кто приносил бы ему только счастье, кто не был бы сломлен. С кем-то не с тем, у кого едва хватило смелости сказать "я люблю тебя". Пальцы массировали кожу головы. Сердцебиение участилось в его груди. Гладкая щека нежно коснулась его головы. — Мне тоже страшно, понимаешь? Потерять тебя. Но это нормально. У нас всё нормально. И вот так просто Ёсан отмел все возможные "почему". — Идём домой, хорошо? Пошли домой со мной. Давай хорошенько выспимся, Сан-а. Так они сделали. Свернувшись в объятиях холодной постели, согревая простыни своей общей температурой тел. Переплетая конечности. Тычась носом в чужую щеку. Лениво держась пальцами за подол футболки. Покалывая волосами кожу лица. Успокаивая сердцебиение. Выравнивая дыхание через приоткрытые губы. Веря, что всё в порядке, даже если так будет только одну ночь. Сны заползают в их подсознанния, затмевая реальность. Ветер ударяет в окно, не разбудив их. Одеяло запутывается при каждом сонном движении. Объятия, переходящие в ответные объятия со спины. Смыв воды, едва доносившийся через закрытую дверь спальни. Сознание расцветает обратно в разум, прежде чем снова ускользает. Кислород медленно превращается в углекислый газ, заполняя комнату. Объятие со спины превращается в ещё более запутанный беспорядок. Мирная, спокойная ночь. Пока Сан не проснулся от звонка своего телефона. В последний раз он слышал именно этот звук, когда Сонхва показывал ему, как работает экстренный вызов с его ожерелья. Сан был единственным, кто когда-либо один раз использовал его. Он, спотыкаясь, вылезает из кровати, хватает свой мобильный и открывает приложение для отслеживания, торопливо протирая глаза ото сна. Имя Сонхва мигало красным на карте, неподвижно, в их квартире. Выглядит не хорошо. Сан уронил свой мобильник, даже не вздрогнув, когда тот ударился о деревянный пол. Он вывалил содержимое своей сумки, пока не нашёл нож и связку ключей, и быстро надел толстовку с капюшоном. — Сан-а? Что ты делаешь? — проворчал Ёсан, щёлкнув прикроватной лампой. — Мне нужно идти. Прямо сейчас. — Что? Что случилось? Он не ответил, выбегая из комнаты. Если мотоцикл не предназначен для езды по снегу, Сану всё равно. Минуту спустя его двигатель взревел, и он уже нёсся прочь со слезами на глазах из-за отсутствия визора. У него не было времени надеть шлем, но он начал жалеть о своём решении, так как не мог чётко видеть из-за скорости. Сан только ускорился. Подъехав к квартире, он слез с мотоцикла, отпустив его и позволив упасть на землю. Он побежал вверх по лестнице, хватаясь руками за перила, чтобы быть хоть немного быстрее, с ножом в зубах. Любая секунда имела значение. Стук его наспех зашнурованных ботинок по полу совпадал с биением его сердца, и внезапно он оказался прямо перед этой такой знакомой дверью, пальцы крутили ручку, проворачивая, встряхивая, потянуть и толкнуть. Не поддалась. Мысли закружились, и он, даже не думая, побежал обратно вниз по лестнице, выбежав наружу. Сан не пытался восстановить дыхание, которое уже давно сбилось, а вместо этого подпрыгнул. Руки крепко вцепились в бетон балкона, раздирая кожу, но он даже не чувствовал этого и не замечал напряжения, которое отдавало в его раненую руку. С неведомой силой он подтянулся и поднялся. Смесь ярости, отчаяния, страха и решимости затуманила трудность подъёма, и через несколько минут он наконец добрался до перил балкона Сонхва на третьем этаже, перевалившись через них. Приземлился спиной на бетон балкона, снег растаял на его толстовке. Сан тут же встал, распахнул раздвижную дверь и бросился внутрь, даже не обращая внимания создаваемый им шум. Он готов драться с кем угодно. Он убьёт любого, кто будет угрожать жизни Сонхва, аморально это или нет. Сердце Сана упало вниз, когда он услышал смех, сопровождаемый эхом плещущей воды. Что бы это там ни происходило, это звучало неправильно. Нисколько. Не тогда, когда смеялся не Сонхва. Всё происходило инстинктивно: пробежал мимо дверного косяка, завернул в ванную, прыгая на одного из мужчин, что были там, рукоятка ножа попала головорезу в висок, прежде чем лезвие достигло его же горла. А потом ещё один рзаз. И ещё. И ещё. Сан не замечал, что он делал с тем количеством людей, которое там находилось — может, двое, может, трое, может и больше — и не замечал, как хлынула его собственная кровь. Когда бандиты убежали, волоча за собой тело своего коллеги, Сан смог только стянуть свою толстовку, вытирая лицо Сонхва и протирая его волосы. Он даже не мог остановить свои собственные слёзы: видеть это было просто невыносимо. Старший сидел, прислонившись спиной к ванне, его шея, грудь и лицо были покрыты синяками. Облит ледяной водой, его трясло, мурашки покрывали кожу. Глаза Сонхва были до краев наполнены горячими слезами, которые не проливались, пока он тяжело дышал. Воздух входил и выходил с постоянным хрипом. Это должно быть наказано, подумал Сан. За это нужно наказать. И он должен быть тем, кто возьмёт это в свои руки. — Прости, что меня здесь не было, — всхлипывал он, обнимая человека, которого считал братом, пока слова превращались в невнятные всхлипы. Рука Сонхва нашла волосы младшего, дрожащие пальцы лениво, но тем не менее заботливо скользнули между взмокшими локонами. — Я в порядке, Сан-а. — Хён... Прости... Как... — Ты пришёл. Спасибо, — вздохнул он, скользя пальцами по его спине, прижимая друга — или младшего брата, он уже не был уверен — к груди. — Конечно... разумеется... я должен был быть здесь, прости меня, хён... Сан продолжал крепко обнимать Сонхва, раскачивая его, а сердце бешено колотилось в его объятиях. Дыхание старшего было хриплым, его кашель периодически прерывал тишину. Даже долгие минуты спустя он всё ещё пытался восстановить ритм дыхания. Его трясло. Он плакал. И Сан никогда не простит себе, что он не был рядом. — Пойди запри дверь, — сказал Сонхва между всхлипами. — Нет. Они могут вернуться. Я жду их. Клянусь... — Сан-а... пожалуйста. Голос сорвался на мольбу. Сан нахмурился, стиснув зубы. Эти замки не защитили его, но он всё ещё на это рассчитывал. Вместо того, чтобы немедленно подчиниться, он взял полотенца из шкафа, укутал ими Сонхва и вытер как можно больше воды со его волос. Затем Сан помог ему встать и повёл в его спальню, подальше от балкона. Он решил, что так будет безопаснее. Сан уложил его на свою кровать, убрав влажные пряди волос со лба, прежде чем ненадолго выйти из комнаты. Он не только запер входную дверь, но и придвинул к ней диван. Пока двигал диван он знал, что на них не станут нападать снова в эту же ночь, но стоит признать, что эта хилая баррикада заставляла его чувствовать большую безопасность. Он запер балконную дверь, воткнув в ручку метлу, чтобы усложнить задачу злоумышленнику. А затем Сан вернулся на кухню, остановившись, услышав рыдания Сонхва. Это было невыносимо. Зубы сжались, сердце, казалось, рвалось на части, а дыхание участилось от разгорающегося в нём гнева. Впрочем, ему было чем заняться. Он должен убедиться, что Сонхва в порядке. Он не мог просто злиться. Сан открыл холодильник, доставая кимчи и яйца. У них не осталось овощей. Он решил в ближайшее время сходить за продуктами. К счастью, рисоварка была ещё наполовину полной. С его небольшими навыками в головке результат вышел вполне достойный. Когда он поставил тарелку с жареным рисом на колени Сонхва, залезая рядом с ним в постели, его слезы только возобновились. Но на этот раз всё было уже не так плохо. Сонхва ел медленно, положив голову на плечо друга. — Что они сделали? — спросил Сан, хотя у него уже было смутное представление. Он знал, что подпитывать таким образом свою ярость было плохой идеей, но в то же время было сильное желание узнать, которое он не мог игнорировать. Сонхва потребовалось некоторое время, чтобы подобрать слова. Он не хотел, чтобы младший чувствовал себя виноватым. И он не хотел снова плакать. Он напуган, даже больше, он был в ужасе, но это было не впервый раз. Наверное, и не последний. Сонхва действительно задавался вопросом, до чего может дойти эта атака. Возможно, всё ещё могло быть в тысячу раз хуже. — Я спал, я не знаю, как они это сделали. Я лишь услышал лязг замков и как дверь открылась. У меня не было времени достать оружие, меня просто затащили в ванную. — Сколько? — Какой? — Как долго они окунали тебя в воду? Сонхва отказался отвечать. — Хён? — Не знаю, Сан-а. Пару раз, я на какой-то момент потерял представление о времени. Это не важно. — Значит, они топили тебя. Неоднократно. Слова Сана повисли в воздухе. Старший закончил есть, отставив тарелку на тумбочку и затянув младшего брата под простыни, крепко обвив его руками. Сонхва спрятал лицо в изгибе шеи Сана, смахивая новые слёзы. Он запретил себе думать, стараясь изо всех сил наслаждаться только окружающим его теплом. В объятиях своего младшего брата Сонхва чувствовал себя в безопасности. Безопаснее, чем где-либо ещё, как в тот день. И спокойнее. И комфортно. Ладно, почти. Почти. Сонхва заснул... Сан не смог.