In Other Words

      Джеку пришлось сидеть на кухне, пока Джесси настраивал гитару Габриэля. Он дрожал от плохо сдерживаемой ярости, впиваясь ногтями в ладони, когда Ханзо успокаивающе провёл рукой по его спине. Джек не должен был злиться; но вид того, что кто-то прикасается к чему-то, что значило для Габриэля так много, заставило его покраснеть. Жнец сидел у него на плече, сердито щёлкая на него и дёргая за ухо. Мужчина знал, что если бы его собеседник мог говорить, то он бы его отругал. Он не должен был злиться, глупый нелетающий приятель! Косматый помогал тебе. Успокой свой мех, пока он не вытащил его и не заткнул тебе им рот. – И… я думаю, что всё готово, – сказал Джесси, откладывая свой тюнер. Он пробежал пальцами по струнам, и самый прекрасный звук наполнил дом. – Приятный звук, твой партнёр, наверное, много отвалил за такое чудо. – Гитара принадлежала его дедушке, – сказал Джек, поднимаясь на ноги. – Спасибо, Джесси. И... я прошу прощения за свою враждебность. – Нет проблем, Джек, – сказал Джесси, аккуратно кладя гитару на кофейный столик. – Я понимаю. Что-то настолько особенное для тебя немного трудно доверить в чужие руки. Джек сел на диван и уставился на гитару. Это была частичка души Габриэля, лежащая на кофейном столике. Он хотел подержать, но боялся повредить. Прекрасное мастерство проявилось в детальных рисунках, вырезанных и нарисованных на лицевой стороне гитары. Завитки и вспышки звёзд украшали белое пространство, стекая в чёрное тело, чтобы исчезнуть среди зерна. – Она не сломается от прикосновения, – успокоил Джесси, когда Ханзо сел с другой стороны от него. – давай. Джек осторожно поднял гитару и прижал её к своему телу. Он закрыл глаза, стараясь не представлять, как Габриэль рядом с ним учит его играть. Слёзы жгли глаза Джека, когда он осторожно перебирал пальцами струны, пытаясь запомнить правильное положение грифа. Первые несколько нот звучали ужасно, но, когда Моррисон продолжил, знакомая мелодия заставила его сердце заплакать. – И мне нравится, как ты выглядишь в свете светлячков. Говорю всё, не произнося ни звука. Сверчок на заднем плане. Под луной урожая. Стою на твоих туфлях босиком. Танцую в ритме твоего сердцебиения. Джек остановился и вытер глаза. Слёзы текли по его лицу, но боль в груди уже не была такой сильной, как в первый раз, когда он взял гитару в руки. Это всё ещё причиняло боль, но было что-то успокаивающее в том, чтобы держать в руках то, чем Габриэль дорожил. Мужчина потратил время, чтобы научить его играть на гитаре, и позаботился о том, чтобы включить в своё завещание, что она должна перейти к Джеку, если он умрет раньше своей любви. — Это было прекрасно, – пробормотал Ханзо, наклонившись вперёд. — Это был всего один куплет, – тихо пробормотал Джек. – Я мог бы сыграть больше. — У меня есть несколько песен, которым я мог бы тебя научить, — ухмыльнулся Джесси. — Мне нужно сбегать домой за своей гитарой, с радостью научу тебя. — С удовольствием, — кивнул Джек. — Хорошо, дай мне примерно полчаса, — рассмеялся Джесси, поднимаясь на ноги. Жнец заливался трелью со своего любимого насеста, глядя на них сверху вниз. Он склонил голову набок и посмотрел на Джека, словно удивляясь, почему тот перестал играть. Джек усмехнулся и снова начал бренчать на гитаре, ломая голову над любой другой песней, которую знал. В итоге он репетировал аккорды все время, пока Джесси не было. Ханзо посмотрел на заметки в планшете Джека и положил его так, чтобы мужчине было удобно. Моррисон забыл, как читать ноты, поэтому ему потребовалось некоторое время, чтобы растормошить свой мозг. Затем, постепенно, всё начало возвращаться к нему, и он сыграл “Mary had a little lamb” ни разу не споткнувшись. Это была простая пьеса, но Джек всё равно гордился собой. — Я вернулся! — объявил Джесси, входя в дом с важным видом. —Ты скучал по мне? — Всегда, — поддразнил Ханзо, поднимая руки, чтобы притянуть лицо Джесси к себе для поцелуя. — Ммм, у тебя была сигара, — добавил он. — Шшш, не рассказывай всем, а то тоже захотят, — сказал Джесси театральным шепотом, устраиваясь на диване. — Тренируешься? — спросил он, кивнув на планшет. — Пытаюсь вспомнить аккорды, — кивнул Джек, пододвигаясь так, чтобы было достаточно места для них обоих и их гитар. Остаток дня они провели, играя песни. Джесси знал несколько старых композиций, о которых Джек никогда не слышал. “Smoke on the Water” быстро стала его любимой, но “Fishing in the Dark” была восхитительно причудливой. Они посмотрели пару песен, чтобы попробовать, и Джесси понравилась “Back in Black”, несмотря на то, что он покачал головой над текстом. Когда они ушли после ужина, Джек чувствовал себя эмоционально опустошённым, но счастливым. Он вернул гитару на каменную полку, улыбаясь ей и проводя пальцами по одной из звёздных вспышек. Джек испустил долгий вздох, прежде чем пошел открывать окно для Жнеца. — Мы не повредили тебе уши, не так ли? — спросил он, когда Жнец приземлился на насест на кухне. Жнец прикусил фалангу мужчины и склонил голову набок. Джек усмехнулся и потёр костяшками пальцев по голове птицы. — Удачной охоты, — напевал он. Жнец издал трель, прежде чем выпрыгнуть в окно и улететь в ночь.

***

Габриэль чувствовал, как его сердце взлетает каждый раз, когда Джек брал гитару, чтобы попрактиковаться. С каждым месяцем его пальцы становились всё более уверенными в себе. Песни легко срывались со струн и наполняли дом ощущением тепла, которого ему не хватало, пока не заиграл мягкий звон его гитары. Джек снова начал петь. Его голос был глубоким и насыщенным, с самым мягким хрипловатым рычанием, которое с лёгкостью разносилось по комнате. В основном это были любовные баллады; Джек поворачивался, чтобы с улыбкой напевать Габриэлю. Жнецу хотелось плакать каждый раз, когда “Я люблю тебя” срывалось с губ мужчины. Это было прекрасно и идеально, и он был так счастлив за тебя, Джек! Было так приятно снова видеть твою улыбку, cariño. Джесси и Джек начали играть вместе в баре по вечерам в среду. Там было не так уж много людей, требовавших выпивки, и всем не терпелось послушать, как они играют вдвоём. Слушать это было прекрасно, когда Джесси брал более сложные аккорды на басу, а остальное оставлял Джеку. Они не могли полностью гармонизировать свои голоса, но между медовым протяжным голосом бармена и глубоким баритоном Моррисона всё равно звучали потрясающе. — Мы должны устроить ещё одну вечеринку! — Лена рассмеялась, когда Джек положил гитару обратно в футляр. — Ммм, возможно через две недели, — размышлял Джесси, протирая стакан. — Тебе интересно поиграть, Джек? Джек улыбнулся и кивнул головой: — Похоже, это было бы отличное время, — размышлял он. — Есть что-нибудь конкретное, что мы должны попрактиковать? — Я составлю список, — пообещала Лена, беря поднос с напитками. — Я доставлю его тебе к пятнице, обещаю! Габриэль щёлкнул клювом, проглатывая кусок курицы. Он тоже подумал, что это хорошая идея. В перерывах между Дзенъяттой, уроками игры на гитаре и ужинами с друзьями Джек начинал вести себя как раньше. Он никогда не будет таким же, как когда-то, но это было хорошо. Теперь он был старше, мудрее и сильнее, чем порхающая светская бабочка, которая летала бы по всему бару, не задаваясь вопросом о личном пространстве. В следующий раз, когда они увидели Дзенъятту, Джек заговорил о взрыве, который изменил его жизнь. Габриэль всё это время оставался у его плеча, прижимаясь ближе, чтобы нежно смахнуть слёзы щекой. Его когти крепко вцепились в плечо мужчины, давая тому понять, что он здесь, чтобы помочь ему чувствовать себя в безопасности. — Мы не знали, что здание может быть заминировано, — тихо сказал Джек. — Предполагалось, что это будет обычная зачистка; войдите, проверьте, нет ли врагов, и доставьте всех гражданских, оставшихся в этом районе, в пункт эвакуации. Большинство омников к этому времени уже сдались, и только отставшие всё ещё создавали проблемы. Он остановился и облизнул губы, протянув руку, чтобы вытереть глаза. — Мы вошли только вдвоём, остальная часть подразделения обследовала другие здания. Габриэль был впереди меня, и я остановился, чтобы проверить что-то под грудой обломков; не помню почему. Думаю, я, возможно, видел, как что-то блеснуло в луче света или что-то в этом роде. Тогда я и нашёл таймер. У меня было достаточно времени, чтобы подняться на ноги и крикнуть Габриэлю, чтобы он бежал, а потом... Веки опустились, и он прижал ладони к лицу, икнув. Габриэль уткнулся в шею Джека, закрыв глаза, когда почувствовал, как мужчина всхлипывает. Он вспомнил эту часть и пожалел, что вспомнил. — Всё здание взорвалось, — всхлипнул Джек. — Я почти ничего не помню, но я знаю, что был весь в крови. Габриэль повалил меня на землю и использовал своё тело, чтобы защитить меня от взрыва. Мы были заперты под обломками в течение дня, и он был мертв, когда нас вытащили. Я не знаю, был ли он жив вскоре после взрыва или умер сразу. Всё, что я знаю, это то, что он был мертв, когда они вытащили нас, и я был весь в его крови. Габриэль прожил достаточно долго, чтобы перекинуться через Джека и не дать обломкам раздавить его. Мужчина был без сознания от взрыва, его лицо было разорвано осколками, которые Габриэль не смог заблокировать. Деревянная балка раздробила ему плечи, гвозди впились в спину, а один длинный кусок пронзил его грудь, и кровь капала на землю. Он вспомнил, как обнимал Джека, прижимаясь щекой к его мягким золотисто-светлым волосам. Слезы текли по его лицу, в глазах потемнело. У Габриэля не было сил попрощаться, поэтому он просто крепко прижал к себе Джека и помолился, чтобы его возлюбленный выжил. Дзенъятта склонил голову: — Это действительно травмирующий опыт, Джек, — пробормотал он. — Мне жаль, что ты потерял его таким образом. Джек, всхлипывая, сумел кивнуть головой: — Я даже не успел попрощаться. Габриэль прижался ближе к Джеку, тихо напевая ему. Он потянул его за ухо, желая заплакать и крепко обнять мужчину. Жнец сделал бы это снова, чтобы спасти жизнь своего возлюбленного. Он даже не думал, что умрёт; просто знал, что хотел спасти Джека, защитить от жары и обломков. — Тише, тише, — шмыгнул носом Джек, поглаживая Габриэля по голове. — Я в порядке. Лжец. Ты ужасный лжец, Джек Моррисон. Если бы у него были руки, он бы прижимал тебя к своей груди, пока ты не перестанешь лгать. Вместо этого он потянул Джека за ухо, шипя на него за ужасную ложь. — Это было очень храбро с твоей стороны, Джек, — успокаивал Дзенъятта. Он протянул Джеку один из вращающихся шаров, которые обвивали его шею, как чётки. — Это поможет успокоиться. Тебе было очень трудно рассказать мне эту историю. Я думаю, что в данный момент необходимо немного успокоения. Джек протянул руку за шаром. Мужчина вздрогнул, когда он засветился жёлтым светом в его ладони, и прижал его к груди. Габриэль с любопытством склонил голову набок, глядя на шар, и Джек поднял его, чтобы Жнец клюнул. Покой и тепло, которые прокатились по нему вместе с прикосновением, заставили его вздрогнуть. Он прижался к плечу Джека, наслаждаясь теплом, которое излучалось вокруг них. — Я думаю, что сегодня мы добились прогресса, — сказал Дзенъятта, положив руки на ноги. — Я знаю, тебе было трудно рассказать мне, как умер твой партнёр, но это поможет тебе исцелиться. Я буду с нетерпением ждать твоего выступления. Джек улыбнулся и издал тихий смешок: — Я тоже с нетерпением жду этого, — пробормотал он. — Я знаю, что благодарю тебя после каждого сеанса, Дзенъятта, но я действительно благодарен тебе за помощь. Там не было никого, с кем я когда-либо чувствовал бы себя способным поговорить о Габриэле. И уж точно не о его смерти. — Признать нашу боль нелегко, — склонил голову Дзенъятта. — Я знаю, что с солдатами это вдвойне хуже. Твоё доверие ко мне исключительное, и я благодарю за открытие своей души. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь тебе исцелиться, Джек. Ты заслуживаешь счастья. Они немного поговорили о лекарствах, которые принимал Джек, и Дзенъятта выписал усовершенствованный рецепт, чтобы помочь ему справиться с тревогой. Вскоре после этого они ушли, мужчина всё ещё вытирал глаза, а Габриэль прижимался к его щеке. Все будет хорошо, Джек.