«Твоё место с нами. Отныне и навечно вместе, Саманта…»
Саманта? Кто это? Это ты? Ты – Саманта? Да, ты – Саманта. Ты – Саманта. Ты – Саманта. Ты – Саманта. Ты – Саманта. Ты – Саманта. Ты – Саманта. Ты – Саманта. Ты – СаманТа. Ты – Сам−нта. Ты – Саман***
Успокаивающее журчание реки, пение птиц, ласковый ветерок, нежно обступающий юношескую фигуру, и плывущие где-то в лазури облака. Уильям раскинулся на траве где-то вблизи местной речушки. Он блаженно прикрыл глаза, думая о недавней ссоре с отцом. К сожалению, для Афтона она закончилась очередной дракой. Места ударов расцвели гематомами и до сих пор болят. Чьи-то торопливые шаги, нарушающие природную идиллию, доносятся до ушей брюнета, заставляя улыбку растянуться на бледных губах юноши. Наконец-то. Он-то уже думал, что эта идиотка опять где-нибудь застряла. Уильям лениво приподнимается и оборачивается, открывая глаза. Саманта стремительно приближается к нему, держа что-то в руках. Он не может рассмотреть, что именно. Вроде бы это коробка. Наверное, опять принесла ему что-нибудь из своей коллекции «странных потеряшек». — Привет, Сэм. — С радостью, без привычного для него сарказма, говорит Афтон, опустив своё замечание о её опоздании. Девушка торопливо кивает на приветствие и садится рядом, поджимая под себя ноги. Она… намного тише, чем обычно. В другой ситуации он узнал бы о её приближении за долго до того, как она попалась бы ему на глаза. Странное поведение подруги и её милое, серьёзное лицо пробуждают в парне любопытство. Уильям смотрит на коробку, которую так аккуратно тащила блондинка. — С-слушай, Уильям-м-м-м… Э, — Саманта нерешительно мнётся, ёрзая на месте. Она резко встрепенулась, поворачиваясь к парню. — Я тут подумала и р-решила… Ух… Ну, я решила, что… Пальцы девушки нервно скользили по крышке коробочки, постоянно приподнимая её. Необычное поведение блондинки хоть и казалось Афтону милым, но всё ещё настораживало его. Они знакомы почти год, но он ещё ни разу не видел её такой нервной. Она делает глубокий вздох, закрывает глаза, а потом медленно открывает коробочку. Внутри находилось парочку сэндвичей. — Это… — Уильям немного опешил от вида закуски. Он ожидал увидеть всё: красивый камень, множество вырезок из газет, одну из тех странных кукол из дерева, с которыми Саманта часто ввозится… Но не сэндвичи. — …что? — Сэндвичи. — Обыденно отвечает девушка. — Я вижу, что это сэндвичи, но что они тут делают? — В смысле «что они тут делают»? Лежат. — Но почему?.. — В каком это смысле «почему»?! Я принесла их сюда, чтобы съесть вместе с тобой! А что ты там ожидал увидеть? Уильям немного задумался, переводя взгляд от несчастных сэндвичей к Саманте. — Что-нибудь… странное? Ну, что-то в твоём духе. — Пожимает плечами голубоглазый. — Тем более тебе придётся есть всё это одной. Если съем что-нибудь подобное, то растолстею. Там же один майонез… — Ты «растолстеешь»? Да ты шутишь! — Блондинка оставляет коробку в стороне и бросается на Афтона, который уже попытался сбежать. Она обхватывает его торс руками, щипая за бока, стараясь нащупать рёбра. Это довольно щекотно… — Кожа, натянутая на кости, и не более. Если не будешь есть, то у тебя точно не вырастут волосы на груди! — Э-эй! Мы же договорились не вспоминать это! — Уильям неохотно старался сбросить руки Саманты, смущённо вертя головой по сторонам. Она слишком близко… Буквально утыкается носом ему в плечо. И юноше нравится эта близость. Точнее, не нравится. Ну, то есть… Уильяма, конечно, напрягает всё это, но ему не хочется, чтобы блондинка отодвигалась. Между ними завязывается короткий спор, напоминающий перепалку старых супругов. И Саманта, убедив Афтона, что ему нужно съесть этот сэндвич, выходит из спора победителем. Сейчас юноше кажется, что блондинка просто хочет откормить его. И всё из-за того смущающего случая, когда с него слетела футболка. Она ещё так весело подметила его «гладенькость»… Несмотря на то, что с того проишествия прошёл месяц, он всё ещё смущается так, словно это всё было пять минут назад. Пережёвывая сэндвич в какой-то волнующей тишине, Афтон не чувствовал ничего, кроме майонеза. Он ненавидит его! Но почему-то сейчас ему кажется, что это самое вкусное, что парень когда-то пробовал в своей жизни. За эти полтора года они сблизились. Трепетное чувство в груди Уильяма расцвело также стремительно, как энотера на закате. Но он старается не обращать на него внимание. Ему нужно идти вперёд, а подобные чувства будут лишь тянуть назад. Даже сейчас, просто сидя рядом и думая о ней, сердце Уильяма трепещет. Изобьёт ли его отец или одноклассники, пойдёт ли дождь или начнётся ядерная война… Он всё стерпит, если потом они увидятся. Впервые юноша чувствует что-то такое. Подобный трепет и восторг он ощущал лишь однажды… Когда Афтон увидел только что сбитого оленя. Видя, как жизнь покидает некогда энергичное тело, ещё совсем юный Уильям ощутил что-то подобное. Вид смерти всегда притягивал брюнета. — Знаешь, Уилл, — начинает Саманта, смотря куда-то в даль, — У меня есть три особые для меня вещи… И сегодня вечером я хочу показать одну из них тебе. Как тебе идея? Афтон переводит взгляд на девушку. Её зелёные глаза как-то необычно переливаются, завораживая парня ещё больше. Странная атмосфера вокруг них заставляет задуматься… А действительно ли они просто друзья? Или они всё-таки нечто намного большее? Например, родственные души или типа того. Не то, чтобы Уильям верил во что-то подобное… Просто было бы здорово, если бы они связаны на каком-то высшем уровне. Судьба и всё такое… — Было бы славно…***
Долорес вертелась перед зеркалом, пока ты устало валялась на кровати. Почему отец отбирает у тебя единственный свободный день ради очередного представления? Девушка пыталась гармонично вписать в образ новую побрякушку. В руках у неё была такая милая, но маленькая заколочка с тринадцатью лепестками на четырёх цветках. Цветы опоясывали две ленты, создавая какую-то загадочность. Заколка была настолько девичьей и вычурной, что тебе было больно смотреть на неё. Хилл воодушевлённо щебечет о своём, пока ты бесцельно пялишься в потолок. Каждый год твой отец устраивает дружеское барбекю. Всё всегда проходит по одному и тому же сценарию: ты встречаешь гостей, здороваешься, выслушиваешь комплименты и похвалу друзей отца, а потом, как и полагается хорошей дочери, уходишь в свою комнату. Как второстепенный персонаж, сыгравший свою роль в сюжете, ты растворяешься в пространстве, уступая место главным героям. Но кто же эти главные герои? Взрослые. Они обсуждают, смеются, планируют, льстят, обманывают и делают вид, словно в их семьях ничего не происходит. Разве им не надоел этот театр? Словно заевшая пластина, проигрывать одно и то же раз за разом, повторяя одни и те же фразы. Ты задавала этот вопрос матери ещё в детстве, но она сказала, что такова взрослая жизнь. Она состоит из фальши и горечи. Неужели, когда вы с Майклом вырастите, то станете такими? Быть такими, как они – это та жизнь, которую ты боишься. — Эй, не валяйся вот так на кровати! — Отвлекается от себя Долли, подходя и нависая над тобой. Её голубые глаза игриво сверкают, пока девичьи пальцы аккуратно поправляют твою причёску. — Иначе ты помнёшь своё платье, и твой отец опять разозлится. Хилл встаёт и поднимает тебя следом, расправляя складки на собственной одежде. Девушка широко улыбается и поворачивается к тебе, но стоит её взгляду опуститься ниже твоего лица, как искры радости растворяются, заменяя их пеленой раздражения и беспокойства. Она внимательно смотрит на твою ладонь, которая всё ещё перемотана бинтом. Рана постепенно заживает, но тебе ещё слишком страшно снимать эту чёртову повязку. Ты стараешься не смотреть на свою руку, потому что каждый раз, когда взгляд случайно попадает на искалеченную конечность, тебе кажется, что ты возвращаешься в ту ночь, что его мерзкие лапы вновь касаются твоей кожи. Каждый раз ты сдерживаешь рвотный позыв и давишься собственной горечью. — Слушай, [Т/И], — отстранённо начинает Долорес, замерев, — ты так и не сказала, кто это сделал. — Голубые глаза смотрят на тебя, обеспокоенно сверкая. Ты устало усмехаешься. Вы обе слышите голос Миссис Адамс, которая зовёт вас присоединиться к пикнику, но Хилл не сдвинулась с места. Её красивое лицо исказила необычно серьёзная гримаса. — Долли, ты же знаешь меня. — Беззаботно жмёшь плечами, спокойно обходя подругу. Ты игриво постукиваешь её по плечу, призывая расслабиться. Потихоньку твоя персона сама начинает верить в собственную ложь. — Я по неосторожности сама порезалась. Не хмурься так, иначе морщины появятся. Ладонь ложится на ручку двери, а ты выдавливаешь из себя смех. Если ты расскажешь ей, то Долорес обязательно передаст всё твоим родителям. Страшно. Очень страшно. — Я твоя подруга. Я всё пойму. Только не молчи. — Слышишь ты, открывая дверь и выходя из комнаты. Долли вернулась к тому непринуждённому виду, что и за минуту до этого и вышла следом за тобой. А дальше всё, как обычно: приветствия, пустая лесть, скучные «взрослые» разговоры, вопросы о будущем и игра в счастливую семью. Если в детстве тебе нравилось барбекю, то сейчас ты уже утратила весь смысл в происходящем. И не смотря на все минусы, был всё-таки плюс: нигде не было видно даже намёка на Мистера Афтона. Кажется, он не приехал, как и в прошлом году. Уильям не появлялся на «семейных» вечерах с тех пор, как последняя жена Афтона, Клара, погибла из-за несчастного случая. В ураган она вышла на улицу и на неё упало дерево. О её смерти в то время говорили много и долго, поэтому этот ужасный случай и отложился в твоей юной голове… А ещё породил новый страх. Всё шло довольно хорошо. Твой отец, смирившись с тем, что Афтон не появится, разрешил тебе вернуться в комнату, что ты и поспешила сделать. Спешно шагая, твоё тельце проскальзывало между друзьями отца, их жёнами и детьми. Долорес, заприметив подругу, увязалась следом, ссылаясь на «отстойность» взрослых. И, когда вы уже заходили в дом, всё сорвалось… — О, кого я вижу? — Стоило тебе услышать его голос, как всю тебя бросило в дрожь. Снаружи мелкую и незаметную, но внутри каждый твой орган пугливо сжался, заставляя застыть на месте. — Малышка [Т/И], как ты? Афтон и Мистер Адамс говорили о том, да о сём. Хэнк уже пожалел о том, что отпустил дочь в комнату. Как же не похвастаться перед таким гостем своим сокровищем? Она всё-таки его самая большая и долговечная инвестиция. Обсуждая относительно недавний случай, в котором фигурировал их общий бизнес-партнёр, Генри Эмили, мужчины старались узнать дальнейшие планы друг друга. Всё-таки в интересы Хэнка входит и дальнейшая работа той затхлой забегаловки. После того, как Генри окончательно свихнулся и помешался на умершей дочери, Адамс работает напрямую с Уильямом. И это сущий ад. Такого придирчивого, неподатливого и скрытого человека он в жизни не видел. Сколько бы он не копал под странного бизнесмена, мужчина никогда ничего не находил. Словно ничего не было до того момента, как Афтон и его жена, Мишель, прибыли в город. И это раздражает. Если раньше Адамс ставил свои условия, то теперь он печётся о том, чтобы этот чёртов Афтон не сожрал его. Чувствуя, как Уильям медленно загоняет его в тупик своими вопросами, Хэнк судорожно искал повод отвлечь от себя этого монстра. И нашёл. Его дочь подвернулась очень вовремя. И вот теперь, стоя подле дочери, Хэнк и Уильям обсуждают не бизнес, а собственных детей и счастливое прошлое. Мистер Афтон немного хмурится, смотря на твою руку. — Где же ты так поранилась? — С беспокойством спрашивает мужчина. Хэнк переводит взгляд на твою руку и замирает. Он позволил тебе показаться на люди с этим?! Ему нужно было лучше следить за твоим внешним видом, раз твоя тупая мамаша не может сделать этого сама. Ты виновато улыбаешься, но внутри тебя всю сковывает страх. За всю неделю твой отец так и не заметил раны, а сейчас бесится. Чёртов эгоист, как и всегда. — Я училась готовить и случайно поранилась. Ничего страшного. — Ты пожимаешь плечами, стараясь не смотреть на Афтона. — Рана несерьёзная. Быстро заживёт. — О, моя девочка, ты не устала? — Хэнк по-отцовски гладит тебя по голове. — Может, пойдёшь отдохнёшь? Поняв, что твоё присутствие даёт Уильяму только больше тем для неудобных вопросов, мужчина просто отправил тебя в комнату. И Мистера Афтона это немного огорчило. Ему хотелось посмотреть на то, как ты сдерживаешь свой страх немного подольше. Но ничего… Он уже сделал всё, что планировал. Теперь, ты, маленькая соплячка, у него как на ладони… Вы с Долорес стремительно удаляетесь, пока девушка недовольно ворчит, проклиная взрослых за их скучность и одинаковость. В твоей комнате было намного тише, чем в остальном доме. Никаких шумных гостей. Исключением, конечно же, является Долли. Но в комнатах друг друга вы обе чувствуете себя, как дома. Ты устало трёшь плечи, стараясь унять лёгкий спазм. Платье, которое ты носишь чуть ли не с самого утра, жутко неудобное. Оно сжимает твоё тело в тиски, не позволяя сделать хотя бы один нормальный вдох. И, кажется, Долорес тоже не очень удобно в собственной одежде. Девушка парочкой быстрых движений сбрасывает с себя надоедливое, нелепое платье и падает на кровать, вымученно рыча. Она, не поднимая головы, тянется к своему рюкзаку, где лежала более домашняя одежда. А ты стоишь на месте, озадаченно смотря на неё, что вызывает у Долли вопросительный взгляд. — Ты чего? — Она игриво усмехается. — Стесняешься, что ли? Нет, ты совсем не стеснялась. Вы были близки, даже очень. Так было с самого детства. Вы не раз видели друг друга обнажёнными. Ты и Долли были чем-то вроде сестёр. Ощущая тела друг друга, как собственные, вы заботились, поддерживали, доверяли. Долорес была единственным человеком, которому ты доверила свой секрет. Девушка не знала, кто твой парень, и она не давила на тебя с вопросами о нём. Просто прикрывала, когда ты убегала на свидания с Майклом. И сейчас, когда на твоём теле всё ещё виднеются следы от небрежных касаний Уильяма, ты просто боишься предстать перед ней… Такой. Мерзкой, запятнанной, липкой. — Да, стесняюсь. Отвернись. — Наигранно обиженно выпаливаешь очередную ложь, отворачиваясь и скрещивая руки на груди. — Если не отвернёшься, то моя смерть будет на твоей совести, Долли. Когда девушка под твоим пристальным надзором зарывается в одеяле, ты торопливо снимаешь одежду и неуклюже переодеваешься. Твоё сердце безумно быстро колотится, а руки путаются в одежде. Слушая беспорядочную возню, Долорес с недоверием выглядывает из-под одеяла. Её взгляд замирает на твоих плечах. Они жутко исцарапаны, а ещё… на них следы от чужих пальцев. — Это… — Хилл медленно встаёт с кровати, ошарашенно смотря на то, как ты неуклюже закрываешь искалеченное тело одеждой. Ты испуганно смотришь на неё, пока ужас накатывает на сознание. — …что? В попытках придумать убедительный ответ, ты бессвязно бормочешь всё, что приходит на ум. Но Долорес не верит в этот бред. Она подходит к тебе с серьёзным лицом, кладёт ладони на твои плечи, досадливо прикусывая губу. — Это он сделал? — Этот вопрос ставит в тупик. — Это Афтон сделал, да? От упоминания этой фамилии ноги подкашиваются, а сердце замирает в ужасе. Тебе кажется, что сейчас ты упадёшь. Она знает. Всё знает. И что теперь делать? Она расскажет всё родителям? Что тогда сделает Афтон? Он превратит жизнь мамы и Майкла в ад, да? Видя то, как ты бледнеешь только от упоминания его, девушка больше убеждается в правильности своей догадки. Хилл скалится и жмурится, сдерживая злость. Она так и знала. Знала, что связь с этим отбросом не приведёт ни к чему хорошему. Девушка не была дурой и заметила, как ты изменилась в последнее время. Из просто усталой, но радостной девушки в запуганную, стремительно закрывающуюся ото всех, девочку. — Чёртов говнюк! — шипит Хилл, смотря в пол. — Майкл ещё хуже, чем я думала… Настоящий отброс! — Что?.. Она говорила о Майкле?! Долорес что, знала о вас? Но откуда? В твоей голове так много вопросов, слов. Они превращаются в единый поток, и ты теряешь над ними контроль. Беспорядочно слетая с языка, слова делают всю ситуацию намного хуже. — Это не он! — Тогда кто? Кто это сделал? Почему ты не говоришь?! Он тебе угрожает? — Долорес задаёт тебе вопрос за вопросом, путая и пугая. Погружаешься в панику с головой. Кажется, что ты тонешь. — Не пытайся хоть как-нибудь оправдать его. — Это сделал не Майкл. — Повторяешь это раз за разом. — А кто? — Это… Тебе кажется, как чёрная, фантомная рука накрывает твои губы, проскальзывает сквозь них ледяной слизью и наполняет твой рот, не позволяя сказать ни слова. Нечто, что следует за тобой по пятам, не даёт и слова вымолвить. Этот смутный образ насмехается его устами, заставляя всё тело съёжиться. Это опять повторяется. Кажется, твоё тело вновь начинает гнить, разваливаясь прямо в руках Долорес. Твоя голова начинает отрицательно качаться. — Не молчи, пожалуйста. — Девушка придерживает твои плечи. И от того тебе только хуже. — Если ты будешь молчать, то ничего не изменится. Ты это понимаешь, [Т/И]? — Долорес всё говорила и говорила с тобой, пока ты медленно и верно погружалась в пучину. Ты уже не слышала то, что говорит тебе подруга, и уже не пыталась ответить на её слова. Шум в голове достигает апогея, заменяя собой все мысли и чувства. Словно неисправный телевизор, издающий лишь белый шум, ты, сама того не замечая, повторяешь, что не можешь ничего поделать. И это чистая правда. Ты уже в яме. Ждёшь, пока тебя погребут заживо. — Нужно рассказать твоим родителям. И эти слова служат катализатором. Ты хватаешь её руки, сжимаешь, оставляя красные следы. Всё, что слышит от своей подруги Долорес – это истеричное отрицание. Глаза некогда близкого человека пылали чем-то новым и пугающим, одержимым. Испугавшись такой резкой перемены в тебе, Хилл неосознанно отталкивает твоё тельце и пятится к двери. Она не видит перед собой тебя. Неужели ты слетела с катушек из-за этого засранца Афтона? Вы обе замираете, смотря друг на друга. Ничего не говоря, Долорес разочаровано опускает брови. Девушка задумывается о чём-то, виновато смотря в сторону, а ты не можешь сдвинуться с места. Словно кто-то удерживает тебя, заставляет застыть. Холодное, душащие молчание поглощает вас обеих, увеличивая пропасть между вами с каждой секундой. Так вы и стояли, пока родители Долорес не окликнули её с первого этажа. И в этой же гнетущей тишине, не проронив ни слова на прощание, Хилл пугливо забрала свои вещи и вышла, оставив тебя стоять посреди комнаты. Вы обе предали доверие друг друга. Стоя у окна, ты ещё долго смотрела в след уезжающей машине. Всё-таки твой внутренний голос оказался прав. Ты ужасная и мерзкая, испорченная кукла.**
Следующие два дня ты пыталась поговорить с Долли и извиниться перед ней. Она больше не отталкивала тебя, но ты чувствовала, что девушка начала опасаться твою персону. Лишь во второй день Долорес не отмахнулась от разговора с тобой. Она повернулась к своей старой подруге и посмотрела на тебя так, словно сама пережила то, что переживаешь сейчас ты. Хилл обнадёживающе взяла тебя за руку и, улыбнувшись так, как только она умеет, прошептала: — Я обязательно помогу тебе, [Т/И]. Завтра мы поговорим, как надо. Пожалуйста, расскажи хотя бы мне о том, что происходит, хорошо? Я постараюсь помочь… — Хорошо. Хорошо, Долли… Но «завтра» так и не пришло. Вечером того дня Долорес так и не вернулась домой. Тебе не стоило вообще открывать рот, потому что всё это – твоя вина.