Давай сбежим отсюда?

      Открыв глаза, твой взгляд упирается в потолок. Ты, сонно моргая, поднимаешься с кровати и, потягиваясь, лениво зеваешь. Вчерашняя встреча с Майклом оказала на тебя бодрящий эффект. Ты вновь чувствуешь себя живой, словно… Словно ты недавно переродилась, сбросила с себя эти грязные и мерзкие, фантомные руки и наконец-то отпустила свой страх. Словно в этой жизни всё идёт хорошо. Разминаясь, твоя персона подходит к окну. Какой сегодня день недели? Суббота, наверное. Ты безумно любила субботу, потому что в этот день отец частенько сваливал к своей секретарше и не показывался до самого понедельника. В эти дни наступало мнимое спокойствие и идиллия. Почти наступало.       Твой взгляд сосредотачивается на пейзаже за окном. Негреющее солнце светит на пустые, серые улицы, пока где-то вдали куда-то торопятся маленькие машинки. Словно игрушечные, они по чьей-то воле ездят туда-сюда, туда-сюда и так по кругу, не останавливаясь. Сегодня ты в приподнятом расположении духа, потому что где-то через два-три часа тебя ждёт Майкл. Сегодня вы вновь встретитесь!       Спускаясь по лестнице, ты не обнаруживаешь на кухне мать, как это бывает обычно. Кажется, женщина спит в спальне. Ну и ладно! Ты сама приготовишь себе завтрак, а потом пойдёшь к возлюбленному, оставив записку проснувшейся женщине. Достав из холодильника пару яиц, ты разбиваешь их на сковороду. Вот и весь твой завтрак. Но он необыкновенно вкусный! Такой хрустящий и обычный, но потрясающий! После лёгкого завтрака, умываний и причёсывания твоя персона одевается и выходит на улицу. Ты улыбаешься миру, словно ничего не было… Не было… Не было…       Обречённо выдохнув, ты наконец-то сдаёшься. Сколько бы ты не старалась убедить себя, разъедающие душу страх и отвращение следуют за тобой след в след. Эта радость и спокойствие на душе, чувства эйфории от секса с Майклом были временными. Стоит твоим векам опуститься, как перед глазами возникает его образ. Мерзкий и противный, растекающийся и обволакивающий всё тело, медленно хороня его под собой, проникая внутрь и удушая. Хороня… Как Долорес. Ты вспоминаешь свой сон. Тебя, неспособную противиться, закрывают в тесной коробке и медленно погребают заживо. Крича и сопротивляясь, царапая крышку гроба, ты пыталась достучаться хоть до кого-нибудь, но в ответ тебе была тишина и тихий шёпот старой подруги.       — Это ты виновата, — шепчет её голос тебе на ухо и ты, словно ошпаренная кипятком, подпрыгиваешь на месте и оборачиваешься.       Но никого позади тебя нет. На улице ни души и лишь тоскливое завывание ветра терзает измотанную душу. Эти странные видения и кошмары уже долго мучают тебя. Они верно следуют за тобой, как чьи-то верные псы. Тебе нет от них спасения, как и от него. Он давно не появлялся, что безмерно радует тебя. Может быть, этот мудак потерял к тебе всякий интерес? Одна часть тебя надеется на это, а вторая испуганно вторит, что всё это – затишье перед бурей.       Измотанно вдохнув ноябрьского воздуха, ты отходишь от дома на парочку метров, а потом оборачиваешься. Мама не будет против, если ты пойдёшь и встретишься с Майклом. Возможно, к тому моменту, когда ты вернёшься, она будет ещё спать. Конечно же, она не узнает с кем именно ты была, но ведь понятие «друзья» довольно растяжимое. Твоя персона сама не знала, почему оправдывает себя сейчас, но ты, продолжая это делать, отходишь от дома всё дальше и дальше. Сейчас тебе просто необходимо встретиться с Майклом, утолить этот голод ещё раз. Тебе нужно его утешение.       Топ, топ, топ. Твои шаги глухо разносятся по пустой улице. С каждым годом этот городок всё стремительнее вымирает. Почти половина города пуста. Твой отец тоже подумывает переехать куда-нибудь в Бостон. Бостон, наверное, такой большой и многолюдный. Если ты и Майкл окажетесь там, то, наверняка, никогда не повстречаетесь, запутавшись во множестве улиц. Поэтому тебе нравится родной город. Полупустой, унылый, но радушный и родной. Просто прогуливаясь по улицам городка, ты могла случайно наткнуться на Майкла или Долорес.       А если бы вы все изначально жили в Бостоне и случайно встретились? Смогла бы ты свободно прогуливаться с Майклом по многолюдным улицам, держась с ним за руку; ходить с возлюбленным во всякие парки и, сидя под деревом, приглаживая его волосы, наблюдать за другими; ходить в кино и, сев где-нибудь на заднем ряду, украдкой целоваться. Сделал ли бы он тебе предложение в какой-нибудь значимый день? Зная Майкла, он бы предложил свою руку и сердце на Хэллоуин, сделав это буквально. Взял бы искусственную руку и коробочку в виде сердца, а потом протянул бы тебе. Это было бы просто до ужаса забавно. Ты бы точно не отказала ему. Завели бы вы потом детей, а собаку? О, а потом у вас бы появились внуки и вы, проживя долгую и счастливую жизнь, умрёте в поздней старости.       Мечты и размышления на эту тему ненадолго приносят в твоё сердце покой и отгоняют пугающие мысли. Ты, с головой погружённая в них, влюблённо улыбаешься. У вас с Майклом ещё есть шанс когда-нибудь пожениться, завести детей и дожить до счастливой старости. Для начала нужно сбежать из этого города. А сможешь ли ты? Получится ли у тебя оставить всё ради туманного будущего? Как ты будешь спать по ночам, понимая, что бросила мать один на один с отцом? Мысли в твоей голове становились всё мрачнее и мрачнее, вырисовывая в воображении образ измучанной и искалеченной матери. Ты бы могла предложить ей сбежать вместе с вами, но женщина никогда не согласится на это. Тебя больше всего на свете удивляет то, что после всего, что сделал твой отец эта женщина всё ещё любит его. Обожает и ненавидит одновременно. Неужели взрослые такие сложные, что способны испытывать два противоположных чувства одновременно?       Позади тебя, крадясь, подобно хищнику, появляется знакомая фиолетовая машина, но ты, окрылённая предвкушением встречи, не замечаешь этого. Ты почти бежишь к Майклу, толкаемая своими немного эгоистичными желаниями. Вдруг краем глаза ты замечаешь, как мимо тебя проезжает знакомый автомобиль. И в этот момент всё в тебе застывает от леденящего ужаса. Кажется, что даже сердце перестало гонять по телу кровь, испуганно сжавшись. Ты, подобно дереву, неподвижно стоишь и смотришь, как машина проезжает дальше и останавливается где-то в десяти метрах от тебя. В молчании проходит минута и ничего не происходит, будто бы сам мир замер в ожидании.       В голове у тебя куча вопрос: что делать, бежать, идти к машине, стоять дальше? Одна из дверей приветливо открывается, молча приглашая сесть внутрь. Тебе кажется, что некогда живой мир вдруг умер и исказился. Воздух, окружающий тебя, застыл и замёрз, заключая девичье тело в ледяных тисках. Чья-то мёртвая леденящая хватка, подобно иглам, врезается в твою кожу, поэтому даже вдох превращается для тебя во что-то болезненное и непосильное. С каждой секундой в голове всё сильнее и сильнее нарастает беспорядочный шум, напоминающие телевизионные помехи. Статичные тени, окружающие твоё тело, вдруг сдвинулись со своего места и поползли к машине, погружая весь мир во тьму. Здесь и сейчас для тебя существует всего три вещи: ты, машина и бескрайнее небо над твоей головой. Как бы ты не хотела, как бы твоя душа не тянулась ввысь, но ты не можешь прикоснуться к небесам. Всё, что остаётся тебе в этом безжизненном мире – это старая, фиолетовая машина и её владелец. Уже хорошо знакомые тебе фантомные руки, оставляя на одежде склизкие следы, упрямо толкали тебя вперёд. Тебе казалось, что в этом пугающем месте ты провела не одну вечность, пока в реальном мире прошла секунда или две.       Сделав один нерешительный шаг назад, ты чувствуешь, как ногу скручивает судорогой. Зашипев, как подбитая кошка, ты жмуришься. Кажется, что мужчине, наблюдающему за тобой через стекло заднего вида, вид твоей истерики приносил небывалое удовольствие, поэтому он смиренно молчал, ожидая твоего следующего выбора. Пока всё это казалось тебе судным днём, для него это было не более, чем детской игрой.       Ты чувствуешь, как растёт давление на твою спину, как чужие, фантомные руки упрямо толкают твоё тело к расплывающейся машине. Ноги, нехотя, ведут тебя к ней. Твои конечности наступают на ровный, твёрдый бетон, но тебе кажется, что ты идёшь по грязи, которая медленно поглощает тебя. Ты останавливаешься перед открытой дверью и нерешительно мнёшься. В искажённом мире, где даже небо покинуло тебя, он – единственный чёткий образ. Афтон смотрит на тебя со скучающим видом, молча приказывая сесть, да побыстрее. И ты садишься, сама закрываешь дверь и смотришь прямо на свои руки. Они склизкие, холодные и серые. Мерзко.       Мужчина не говорит ни слова, молча надавливая ногой на педаль газа. У него были немного другие планы, но ты сама появилась прямо перед ним. Этот мир прост: когда жизнь даёт тебе лимоны, то делай из них лимонад. Поэтому вы, погружённые в гробовое молчание, едете в направлении, которое известно только твоему убийце. В твоей голове пусто, а в груди испуганно сжимается сердце.       Пейзаж за окном сменяется один за другим: пиццерия с переполненной машинами парковкой, безлюдные улицы, узкая дорога среди кучи деревьев, а потом машина останавливается. Ты поднимаешь взгляд на вид перед собой и замираешь… Не может этого быть. Это дом. Дом Майкла. Дом Афтонов. Мужчина с еле заметной улыбкой выходит из машины, а потом смотрит на тебя.       — Давай, малышка [Т/И], выходи, — он издаёт тихий, довольный смешок, словно рассказывает какую-то шутку. — Мы приехали.       Твоё тело само по себе открывает дверь, покидает машину. Ты чувствуешь, что твои глаза горят, словно ты плачешь, но лицо твоё абсолютно сухое и бледное, как у покойницы. Уильям смотрит на него и мысленно трёт руки, ликуя над видом чужого отчаяния. Она была такой же. Она также покорно шла следом за ним, проходила вперёд, когда он галантно открывал перед ней дверь. И он покажет этой глупой девчонке то, что когда-то показала ему она. Дух глупой, смиренной Саманты до сих пор живёт в чужих образах, действиях и словах. И как же он был очарован, когда увидел его вновь.       Ты не смотришь на окружение. Твой дрожащий взгляд сосредоточен на мужчине впереди тебя. Вы идёте по пустому дому, пока не останавливаетесь у неприметной двери. Мужчина ухмыляется и кивает на ручку двери.       — Давай же, открывай, — голубые глаза с издёвкой смотрят на тебя.       Твоя дрожащая рука тянется к ручке, нерешительно ложится на неё и замирает. Ты просто не можешь заставить себя открыть эту дверь. Что за ней? Ничего хорошего, если Афтон приглашает тебя туда. Он внимательно смотрит на тебя, твоё лицо и на быстро вздымающуюся грудь. О, глупая бедняжка. Возможно, дяде Уиллу стоит помочь такому нерешительному ребёнку, как ты. Мужская рука аккуратно ложится поверх твоей, ласково оглаживая пальцы. Его ладонь давит на твою, медленно открывая дверь. Эта большая, тёплая рука сейчас является для тебя единственным источником тепла в этом холодном доме. Ты бы предпочла сейчас замёрзнуть, чем чувствовать тепло тела старшего Афтона.       Дверь мучительно медленно открывается, только сильнее раздувая леденящее пламя страха в твоей груди. За несчастным куском дерева оказывается комната. Кровать, стол, заваленный всякой всячиной и чья-та разбросанная повсюду одежда. Она знакома тебе. Осознание ударяет по твоему разуму, и ты невольно отшатываешься, упираясь спиной в грудь Афтона. Его руки тактично ложатся на твои хрупкие плечи, успокаивающе поглаживая их.       — Что такое, [Т/И]? — наигранно удивлённо спрашивает Уильям, пока на его губах растягивается ехидный оскал.       Эта комната… Майкла. Она такая же неряшливая, хаотичная, как ты себе и представляла. В поток твоих мыслей врывается бесконечно тянущаяся тишина. Ты просто не можешь собрать этот паззл, отрицая единственную истину. Почему он это делает? Твоя голова поднимается, а ты начинаешь смотреть на Афтона снизу-вверх, молча и отчаянно задавая ему лишь один вопрос: «Почему ты привёл меня сюда?». Твоё горло сжимается от подкатывающих слёз горечи и отвращения. Ты просто не можешь задать этот вопрос вслух. Но тебе и не нужно этого делать. Мистер Афтон даст тебе ответ, даже если вопрос никогда не прозвучит.       — Разве любовники не хотят быть ближе друг к другу? Разве ты не хотела бы попасть в комнату своего любовника? — Мужчина легонько толкает твою тушку в юношескую комнату. — Отвечай честно, малышка [Т/И].       Твои глаза встречаются с мужскими. Этот человек насквозь видит всю тебя, да? Поэтому он убил Долорес. Он знал, что ты расскажешь всё ей. И как только ты приготовила ружьё, Афтон выстрелил. Ужасный, вездесущий дьявол. Но он прав. Ты хотела попасть в комнату Майкла. Хотела лечь на его кровать, зарыться в одеяло, что пропиталось его запахом, и просто лежать целую вечность. Твоё сердце желало чувства умиротворения, которое дарил тебе запах Майкла. Ты желала его касаний, таких нежных и любящих. И только его. Потому что твоё тело может реагировать так только на него.       — Нет, — поджимая губы, отвечаешь ты.       Это ложь. Гнусная ложь, которая чёрной слизью падает с твоих искусанных, покрасневших губ. Уильям снисходительно улыбается тебе, как взрослый улыбается виноватому ребёнку. Разве он не сказал тебе, нечестной дурочке, отвечать честно? Его большая рука проходит по твоим волосам, по-отцовски взъерошивая девичьи волосы. Такая же нечестная, как и Саманта. Эта часть тебя ему симпатична. Наивная, думающая, что способна перехитрить его. Уильям знает все заблуждения, которые засели где-то в твоей бестолковой головушке. И эта твоя часть отвратительна ему. Он не желает видеть в этом сломленном образе Саманты ту глупость, которая была присуща ему тогда. Но взрослый Мистер Афтон способен исправить даже такой брак. Он научит тебя быть честной. Уильям развеет эти заблуждения лишь ради того, чтобы увидеть, как рушится чей-то мир, как чужие, зелёные глаза теряют всякий блеск жизни и сопротивления. Даже если в прошлом он так и не смог погасить блеск этих глаз, сейчас у Уильяма появилась новая возможность. И он воспользуется ею.       Мужчина с досадой качает головой, внимательно вглядываясь в черноту твоих зрачков. Она стремительно расширяется, поглощая цвет радужки. И всё это, чтобы ещё сильнее сосредоточить свой взгляд на нём. Его левая рука ложится чуть выше твоей груди прямо на сердце. Через кожу, мышцы и рёбра ты чувствуешь, как тёплая ладонь окутывает его и слабо сжимает, дразня твой воспалённый мозг. Своей ладонью Афтон чувствует, как бешено сокращается мышца в твоей груди. Он физически чувствует твой страх и упивается им, как самым желанным алкоголем.       Дверь в комнату закрывается за вашими спинами, оставляя твою персону запертой один на один с этим монстром. Уильям насмешливо выдыхает и, убрав от твоего тела руки, выходит в самый центр комнаты. Он бросает на тебя, напряжённую и дрожащую, расслабленный и скучающий взгляд.       — Раздевайся, — обыденно говорит мужчина и садится на кровать сына.       Услышав его слова, увидев его действие, ты чувствуешь, как твои руки начинают дрожать. Не от страха. От пылающей ненависти, злости, стыда и разочарования. Афтон видит, как горят твои глаза. Его холодный, голубой взгляд падает на дрожащие девичьи руки. Ты до трясучки ненавидишь это животное. Ты хочешь вцепиться пальцами ему в шею и держать, пока эта тварь не издохнет, подобно бешеной собаке. Эта ненависть горит чёрным пламенем где-то в глубинах твоей души, выжигая всё хорошее. Но ему достаточно бросить на тебя всего лишь один раздражённый взгляд, чтобы этот огонь потух, превращаясь в пепел страха и разочарования. Ты и сама, словно трусливая шавка, способна лишь поджимать свой хвост и жалобно скулить. Под его неменяющийся взор твои пальцы нарочито медленно скользят по верхней одежде, стараясь отсрочить неизбежное.       — Быстрее, — с тихим раздражением подгоняет тебя Уильям, смотря, как ты снимаешь с себя свитер, — Иначе Майкл вернётся и увидит эту маленькую, пошлую сцену.       Стоит тебе услышать о младшем Афтоне, как тебя пробирает крупная дрожь. Беспорядочные мысли вдруг отступают прочь, оставляя в голове лишь одну: «Что будет, если Майкл увидит тебя такой?». Мерзкой, грязной… Он возненавидит тебя. И ты не хочешь этого, поэтому твои руки начали двигаться быстрее, резво сбрасывая с себя одежду, пока на тебя с насмешкой смотрит старший Афтон. Стоит тебе потянуться к застёжке бюстгальтера, как мужчина тихо шикнул.       — Нижнее бельё оставь, — устало говорит отец семейства и, поманив тебя пальцем, ехидно скалится. — Подойди.       Каждый его приказ чёткий и не допускает непослушания. Одинокая слеза вырывается из уголка твоих глаз и, скользнув по красной щеке, падает с подбородка и катится по груди. Это не скрывается от жадного взгляда мужчины. Его глаза внимательно следуют за прозрачной жемчужиной до тех пор, пока она не исчезает в ложбинке между девичьих грудей. Сегодня он увидит ещё сотни, тысячи точно таких же жемчужин. Когда ты встала перед ним, то опустила голову вниз, не желая встречаться со своим мучителем взглядом. Афтон, снисходительно игнорируя это, поднимает свою руку и кладёт её тебе на бедро, любовно поглаживая его. Вторая рука тянется к твоему запястью и с ложным трепетом берёт твою ладонь в свою. Ещё одна одинокая слеза досады скатывается по твоей щеке.       — [Т/И], чем является для тебя секс с Майклом?       Этот вопрос провозглашает начало его маленькой игры. Ему нужна твоя покорность. Но одним только насилием и грубостью этого не добиться. Особенно, если ты такая же, как она. Поэтому он покажет тебе, насколько ошибочны все твои мысли, устои, чувства. Ты не знаешь, что говорить, потому что в твоей голове этого вопроса никогда не возникало. Ты не занимаешь с Майклом сексом, вы занимаетесь любовью. Нежной, чувственной, приятной любовью. Именно любовь и ваши чувства приводят ваши тела к апогею блаженства. Ты кусаешь губы почти до крови, когда мужчина немного сжимает твою руку. Это совсем не грубое и болезненное чувство, наоборот, оно напоминает тебе о Майкле. Ты делаешь рваный вздох, стараясь найти ответ на этот вопрос.       — Я-я не знаю, — дрожащим, тихим голосом шепчешь ты.       И это тоже ложь. Какая же ты нечестная перед самой собой. Большой палец Уильяма ласково поглаживает твоё запястье, всё больше напоминая о младшем Афтоне.       — Нет, ты знаешь. Прекрати тянуть время и скажи уже, — его голос эхом звучит в твоих ушах, его слова грубо врезаются в твоё сознание и остаются там. Он, словно что-то поняв, удивлённо смотрит на тебя, а потом ехидно смеётся. — Возможно, я ошибся в твоей чистоте… Может быть, ты хочешь, чтобы Майкл пришёл и увидел, как ты трахаешься с его отцом?       С этими словами мужчина тянет тебя на себя и ты, упираешься свободной рукой в его плечо, чтобы не упасть в эти мерзкие объятия окончательно. Поняв смысл его слов, ты чувствуешь, как отвращение и страх накатывают на тебя волной за волной. Нет, нет, нет, нет, нет. Ты не хочешь этого. Никогда не хотела и никогда не захочешь. Твоя персона, сама того не понимая, замотала головой из стороны в сторону, рьяно отрицая его слова.       — Нет, нет, нет, нет… Только не это… — бессвязно шепчут твои уста, пока ты неотрывно смотришь в глаза Афтона.       Тебя тошнит от себя, потому что в глубине души ты хочешь, чтобы Майкл пришёл сюда и, увидев тебя такой, спас из лап мерзкого монстра. И Уильям знает об этих твоих мыслях, поэтому он и использует их против тебя. Улыбка на лице твоего мучителя мягкая и нежная, сродни улыбке Майкла, но его голубые глаза холодны и похожи на лёд, чертовски тонкий лёд. И сейчас ты ходишь по нему. Вопрос не в том провалишься ли ты под него, а в том, когда именно ты это сделаешь. Афтон кладёт свою руку на твою оголённую поясницу.       — Тогда прекрати тянуть время и начни делать то, что говорят, бестолочь, — голос Уильяма копирует нежный тон Майкла, вводя тебя в заблуждение.       Они не похожи, но сейчас ты не можешь отделаться от незримого присутствия младшего Афтона во всех его касаниях. Почему? Почему? Почему в твоей голове появляется мысль, что они похожи?       — Не пытайся юлить, потому что я уже знаю, что ты думаешь. А теперь, малышка, внимательно слушай, — он притягивает тебя к себе ещё ближе, прижимаясь горячими губами к твоему уху. Он, подобно змею, шепчет слова, пропитанные ядом. — Сейчас ты поймёшь, чего стоит твоя «любовь».       Сегодня внутри тебя что-то сломается. Ты сама, своими руками, сломишь это в себе. И Уильям будет с упоением наблюдать за тем, как твой мирок медленно рушится у тебя в руках. Он отпускает тебя, но лишь для того, чтобы приказать твоей персоне сесть на кровать спиной к нему. И ты, шмыгая носом, садишься. Когда он вне твоего взгляда, то тебе становится ещё страшнее. Беспокойство в груди болезненно ударяет по рёбрам, когда мужчина заключает твой подбородок в хватку своих пальцев. Афтон вновь наклоняется к твоему уху, игриво сжав твою мочку губами. От этого ты вздрагиваешь и съёжишься, стреляя взглядом по комнате. Это чувство тебе знакомо, но ты просто не допускаешь подобных мыслей, поэтому твой взгляд бегает туда-сюда, туда-сюда, чтобы не сосредотачиваться на этих мерзких мыслях.       — Закрой глаза, — приказывает он, но ты медлишь.       — П-пожалуйста, н-нет, — твоя маленькая мольба ласкает мужской слух.       Но вместо каких-либо слов Уильям скользит рукой по твоей щеке, стирая редкие слёзы. Ты испуганно жмуришься, а кончики пальцев мужчины невесомо касаются твоих век. Он шепчет «хорошая девочка» и опускает руку на твоё сердце. Оно бьётся в его ладонь, сжимаясь и ноя, как и его обладательница.       — [Т/И], знаешь, что именно отличает таких сопляков, как ты и Майкл, от взрослых людей? Они знают кое-что очень, очень важное, — Афтон говорит с тобой, как с маленьким ребёнком, пока его рука медленно опускает бретельки твоего бюстгальтера. — Сможешь понять о чём я говорю? О, и не открывай глаза. Это запрет.       Его тон такой детский и весёлый. Этот мудак издевается над тобой, ебёт тебе мозги. Но ты ничего не можешь сделать. Всё, что ты сейчас можешь – это закрыть рот и сидеть неподвижно, надеясь на быстрое окончание этой пытки. Но что-то в твоей голове твердит, что пытка будет долгой, поэтому змея в твоём животе беспокойно мечется по желудку.       Мужчина больше ничего не говорит. Ему это и не нужно. Чуть опустив твой бюстгальтер, тёплые пальцы нежно и игриво коснулись твоих сосков, любовно оглаживая их. Девичье тело вздрагивает в его руках. Вот так, малышка, сожмись ещё сильнее. Чем сильнее ты сопротивляешься сейчас, тем сильнее будет эффект после. Твоя персона не может сказать, как долго продолжались эти медленные поглаживания. Ты чувствуешь отвращение лишь от одной мысли, что он трогает тебя. Твоё сердце падает куда-то вниз, когда где-то в твоей голове возникает образ Майкла, ласкающего тебя так же нежно и трепетно, как сейчас это делает твой мучитель. Омерзение пропитывает тебя, когда эта мысль занимает всё пространство твоих мыслей. Нет, этого не может быть. Только Майкл… Тошнота подкатывает к твоему горлу, когда в ответ на ласки мужчины маленькие крупицы тепла начинают медленно-медленно скатываться куда-то вниз, прямо к сердцу. Прикусив губу, ты пытаешься понять, почему. Почему они так похожи? Почему твоё тело ощущает что-то похожее с кем-то, кроме Майкла? Это неправильно. Отвратительно. Мерзко.       Афтон усмехается, видя, как твоё тело тянется к его рукам, как немного выгибается твоя поясница, когда он немного сильнее сжимает твои соски. Вот так и устроен мир взрослых, дурочка. Человеческое тело, особенно женское, такое примитивное, когда дело касается стимуляции. Природа дала людям сложные чувства, но даже их может проигнорировать животное начало. Ты должна понять это, принять это. Его рука неторопливо скользит вниз по твоему животу, пробираясь в твоё нижнее бельё. Ты рвано вздыхаешь и кусаешь губу, когда его пальцы проходятся по влажным складкам. Влажным. Этим всё сказано, этим и показана цена твоей «любви».       Сердце воет и скребётся, как подбитый зверь в ловушке. Оно безумно болит, словно его разрывают пополам. Этого не может быть. Ты ёрзаешь на кровати Майкла, как бешенная, желая уклониться от рук мужчины. Они так похожи на руки твоего возлюбленного, они совершают одни и те же действия, но Майкла в этой комнате нет. Ты разрываешься между ощущениями своего тела, такими знакомыми, и здравым смыслом. Ты мерзкая, грязная, отвратительная. Но Уильям ничего не говорит. Конечно, ты раздражаешь его своим верчением, но ещё рано что-то говорить. Как бы усердно не дёргалось твоё туловище, факт остаётся фактом: ты возбудилась. Он трёт твой клитор чуть жёстче, и ты чувствуешь, как знакомый разряд проходит по телу. Из твоей измученной груди вырывается жалобный полу-вздох, полу-всхлип. Афтон победно улыбаясь, оставляет на твоём плече незамысловатый поцелуй. Мужчина убирает свои руки и немного отстраняется, предвкушая основное действие.       — Ох, только посмотри на себя, [Т/И]. Дрожишь вся, как кролик, плачешь, но всё равно тянешься к умелым рукам, — Уильям поворачивает тебя к себе, заставляя взглянуть ему прямо в глаза. — Но в сексе не может быть только один игрок, иначе это будет просто дрочка. Так что соберись и попытайся не расстраивать меня, малышка.       Ты тупо смотришь на мужчину, пока всё твоё нутро дрожит то ли от страха, то ли от возбуждения, то ли от отвращения. Ты не можешь понять, каким образом ты способна испытывать все эти чувства в одно и то же время. Твоё замешательство забавит Афтона первые десять секунд, но потом он просто хватает твоё тельце и насильно сажает себе на колени.       — Ты всё-таки хочешь, чтобы Майки стал свидетелем нашего урока? — раздражённо-издевательски спрашивает тебя глава семейства.       Твоя персона растерянно трясёт головой, отказываясь даже представлять лицо юноши. Уильям хмыкает, опуская твою руку на ремень его брюк, без слов приказывая расстегнуть его. Ты дрожащими руками выполняешь приказ. Афтон падает спиной на кровать, то ли смеясь, то ли рыча. Перед твоими глазами предстаёт его возбуждённый член, и ты боишься даже дышать. Нет, нет, нет. Ты не хочешь, чтобы это вновь оказалось в тебе. Он это в тебя не засунет. Словно, читая твои мысли, мужчина, лукаво щурясь, смотрит на тебя.       — Садись, — это слово-приказ пробирает тебя до самых костей, пока сам глава семейства потешается над тобой. — Что такое? Не хочешь прокатиться?       Его голос предлагает тебе выбрать свою судьбу, но его глаза говорят, что верный ответ только один. В твоих глазах страх, сомнение, смущение и разочарование, но ты неуклюже возвышаешься над мужчиной. Он смотрит на тебя с издёвкой, молча спрашивая о том, почему ты медлишь. Пусть этот мудак оставит свой мерзкий вопрос не озвученным. Ты, подобно неумелой девственнице, опускаешься на его член, глотая слёзы отчаяния. Они, каплями дождя, скатываются по подбородку на грудь и текут вниз, вниз, вниз. Туда, где гадким жаром пульсирует чрево. Его руки лежат на твоих бёдрах, помогая опуститься тебе ещё ниже. Чем глубже это оказывается внутри тебя, тем сильнее становится жар, выжигая в тебе всё хорошее и светлое, тем сильнее трещит твоё сознание. Мерзкая мысль о том, что ты сама сейчас опускаешься на его член вызывает внутри тебя рвотные позывы и крупную дрожь.       Афтон доволен твоим видом: сконфуженная, возбуждённая, плачущая. По его приказу ты начинаешь двигаться, пока руки Уильяма лениво лежат на твоих бёдрах. Наблюдая за тем, как ты то поднимаешь, то опускаешь свой таз, мужчина с ликованием чувствует, как ты сжимаешь его каждый раз, когда он двигает своей рукой или «случайно» толкается в тебя. Но просто секс уже давно не для него. Поэтому, когда ему стало скучно, мужчина оскалился и заговорил.       — Ты всё плачешь и плачешь, — уныло заключает Афтон, — Но в чём причина? Разве ты не сама пришла к этому?       От его слов ты замерла, но руки мучителя не позволили тебе остановиться, приподнимая и опуская твою тушку. Невольно на твоём лице проступает отвращение и, заметив его, Уильям загоготал.       — Э-это неп-пра-авда, — прерывисто говорила ты, стараясь сдержать в груди безобразный вздох. Ненавидишь своё тело, да?       — Неправда? — его голос скрипучий и громкий, как неисправный механизм. — Разве ты не сама села в машину, не сама зашла в этот дом, в эту комнату? Разве ты сейчас не сама прыгаешь на члене отца своего парня?       Эти отвратительные, колкие слова проникают в твоё шаткое сознание, словно семена растений в плодородную почву. Они остаются там и, прорастая, пускают корни в кору твоего мозга. Ты сама привела себя к этому. Отец был прав. Ты – шлюха, как и твоя мать. Юноша доверил тебе своё любящее сердце, а ты трахаешься с его отцом. Тебе должно быть стыдно. Нет, не просто стыдно. Ты должна стоять перед ним на коленях и просить прощения днями и ночами. И вновь голос в твоей голове язвительно шепчет тебе, терзает твои мысли и душу. Это и есть твоя совесть, да? Она мучает тебя, словно ты какая-то преступница. Ты и есть преступница. Совесть говорит устами старшего Афтона. Ты не хочешь её слушать. Ты готова на всё, чтобы она заткнулась, чтобы он заткнулся.       Эта мысль заедает в твоей голове, как старая пластинка, и ты ищешь решение. Ты вдруг наклоняешься к мужчине и врезаешься своими губами в его, прерывая поток этих гадких слов. Это похоже на столкновение двух автомобилей. В этой аварии один остался цел, а второй сложился, как карточный домик. Мужчина был немного удивлён таким резвым порывом, но он быстро перехватывает инициативу. Уильям кусает твои губы и слизывает с них микроскопические капли крови, пока его рука сжимает твои волосы в кулаке, а его бёдра начинают двигаться немного быстрее. Наконец-то он заткнулся. Афтон тянет твою голову назад, заставляя отлепиться от него.       — Ты вдруг стала такой раскрепощённой, — с довольством подметил он, ударяя ладонью по твоей ягодице. — Может, ты мне ещё и засос на шее оставишь, как Майклу, м-м-м?       Он резко опускает твои бёдра и приподнимает свои, входя полностью и оставляя тебя в таком положении. Издав громкий, прерывистый вздох, ты ёрзаешь, пытаясь унять грязное возбуждение, но делаешь только хуже. Оно совсем не такое, как с Майклом. Из-за возлюбленного у тебя порхают бабочки в животе и трепещет от любви сердце, а рядом с этим гадом внутри твоего живота бушует змея, а сердце колотится от ужаса так сильно, словно оно готовится остановиться навсегда. Твой испуганный, изумлённый взгляд застывает на лице мужчины.       — Хороший отец замечает даже самые мелкие перемены в детях, — обыденно тянет Афтон, ложа руку на низ твоего живота и немного надавливая. — К сожалению для тебя, твой отец не такой, да?       Ты шипишь, словно кошка, дёргая плечами. Там, где касается его рука, ты чувствуешь странное, незнакомое волнение. Отвратительно. Отвратительно. Отвратительно. Мужчина устало выдыхает. Честно говоря, ему уже пиздецки надоел этот секс, поэтому он поднимает тебя и скидывает на кровать, заставляя тебя испуганно вскрикнуть. Уильям косится на тебя и закатывает глаза. Ты такой ребёнок, что даже немного тошно. Мужчина хватает тебя и переворачивает на живот.       — Давай дядя Уильям покажет тебе настоящий секс, но сначала… — мужская рука скользит по твоей спине, потом по ягодицам, затем по внутренней стороне бедра, а потом по влажным складкам твоего пульсирующего лона, словно играя. — …Попроси меня об этом. Я не уверен, что ты этого хочешь.       Ты сжимаешь пальцами простынь на кровати Майкла и пропитываешь её слезами. Просить его? Ни за что! Никогда! В твоей голове нет ни одного варианта, когда ты просишь это животное о подобном. Старший Афтон, словно измываясь над твоим упрямством, ударяет по твоему клитору, заставляя тебя взвизгнуть и сжаться. Ещё большее унижение и отвращение ты чувствуешь от того, что это действие пустило по твоему телу искры. Ты такая мерзкая. Даже хуже, чем он.       — Не слышу, что ты там говоришь, [Т/И]. Повтори громче, — гогочет Уильям, — Или тебе так хочется встретиться с Майклом?       Ты сильнее сжимаешь простыню и размыкаешь губы в грязной просьбе.       — П-п-пожалуйста, продолжайте.       — Что? Это больше похоже на жалобный писк котёнка, а не на человеческую просьбу. Ещё раз, но на этот раз с уважением.       — Пожалуйста, мистер Афтон, п-продолжайте…       Мужчина издаёт очередной вздох разочарования и ударяет тебя, вырывая из груди измученный вздох.       — Какая же ты бестолочь. Майклу стоило хотя бы раз вылезти из своей скорлупы и потрахаться нормально…       Уильям приподнимает твои бёдра и вжимает твою голову в кровать. От простыней приятно пахнет Майклом, и это является твоим единственным утешением, поэтому ты хватаешься за него, как утопающий за спасательный круг.       — Для начала покажи мне себя, а потом проси, — фыркает раздражённо мужчина.       Ты делаешь глубокий вздох, чувствуя, как ты с новой силой краснеешь от стыда, а потом бледнеешь от страха. Твои пальцы скользят вниз, а потом раздвигают складки твоего возбуждённого лона. Ты дрожишь всем телом, а по твоим пальцам мерзкой слизью течёт смазка. Как я же ты грязная, мерзкая, гнилая. Как Майкл вообще влюбился в тебя?       — Прошу, мистер Афтон, продолжайте, — смиренно вторишь ты, жмурясь от отвращения.       — Продолжить, что? Скажи конкретней.       — Мистер Афтон, т-трахните меня ещё…       Слова, вышедшие из твоего рта только что, пачкают всю твою сущность, раскалывают твоё сознание надвое. Одна часть говорит, что ты всё делаешь правильно. Чем быстрее ты скажешь это, тем быстрее это закончится. А вторая часть смотрит на тебя глазами Майкла. Он разочарован, опечален, а в голубых озёрах плещется отвращение. Возлюбленный безмолвно шепчет губами лишь одно слово, но для тебя оно подобно грому. «Отвратительно».       — Ну наконец-то, блять… — с тихим смешком говорит Афтон.       Он хватает тебя за бёдра и входит до самого основания, вырывая из девичьей груди вскрик. Ты ещё сильнее хватаешься за простыни, словно они помогут тебе чем-то. Мужчина склоняется над тобой и вжимает твою голову в кровать. Ты опять не можешь дышать. Афтон рычит, как дикое животное, когда ты сжимаешь его член своими стенками. О, чёрт, это ему нравится намного больше. В момент, когда ты уже начинаешь закатывать глаза, Уильям приподнимает твою голову за волосы, позволяя тебе сделать несколько живительных вдохов. Как и в прошлый раз, этот кислород приносит в твоё тело сумасшедшую эйфорию и пустоту в голову. Возбуждение усиливается и из твоего рта вырывается парочка прерывистых вздохов. Он топит тебя и спасает в последний момент, контролируя абсолютно всё. И так ещё несколько раз. Ты уже не понимаешь, что происходит, и кто находится рядом с тобой. Твоё сердце молотом стучит в твоих ушах, а ты думаешь, что вот-вот умрёшь. Такое чувство, что ты теряешь сознание. Ты не чувствуешь ничего, кроме члена внутри себя и мерзкого, липкого возбуждения, стекающегося к одной точке. Шёпот Афтона заполонил твой разум, став статичным шумом. Он говорит, что это вся твоя вина, что ты сама пришла к этому. И, кажется, ты сама начинаешь верить этому.       Ты стонешь, рвано вздыхаешь и плачешь навзрыд. Эта какофония звуков изматывает тебя, пока ты покорно двигаешься вместе со своим мучителем. Апогей «наслаждения» настигает и ты, болезненно застонав, кончаешь и начинаешь рыдать ещё сильнее. Мужчина раскатисто смеётся, переворачивает тебя на спину и смотрит на твоё лицо. Слёзы, подобно двум ручьям, бегут и не останавливаются. Он достиг своей цели. Ещё несколько размашистых толчков и он изливается внутрь твоего чрева. Ты бездумно хватаешь ртом воздух, как рыба, а Афтон смотрит на твоё измученное тело на кровати его сына. Ох, блять, это было ещё лучше, чем в прошлый раз. Даже с учётом того, что он не нанёс на твоё тело ни царапинки, ни отметинки, ничего! Мужчина смотрит на то, как его сперма медленно вытекает из тебя. Он небрежно заталкивает её обратно и брезгливо вытирает пальцы о твою кожу.       Уильям вглядывается в твои глаза и замечает мёртвую пустоту. Но она мелькает лишь на мгновение, уступая место слабому огоньку жизни. Он упрямо тлеет, пока ты неподвижно лежишь и смотришь в потолок, словно мертвец. Мужчина весело говорит тебе что-то, но ты ни черта не понимаешь. Всё, словно в тумане, а внутри тебя растекается семя этого мерзкого ублюдка. Тебе всё ещё кажется, что ты вот-вот умрёшь. Дальше всё вертится и крутится, как калейдоскоп. Ты покорно следуешь его словам, одеваешь, пока по лицу бегут одинокие слёзы. А потом ты, словно на автопилоте… Тебе трудно вспомнить, как ты оказалась дома.       Ты смотришь на себя в зеркало. Всё твоё лицо покрыто гнилью и опарышами. Твоя рука неуверенно тянется к лицу и, коснувшись чего-то холодного, быстро отстраняется. Она покрыта белой, липкой слизью. Она сочится отовсюду. Ты опять закрываешься в ванной и пытаешься смыть осквернённую плоть. Но на этот раз вода красная, как кровь…       Твоя голова отнюдь не пуста… Она заполнена похожими мыслями. Ты сама пришла к этому. Ты сама села в машину. Ты сама вошла в дом. Ты сама желала этого. Ты сама всё сделала. Ты сама предала Майкла. Ты сама попросила Афтона. Ты сама поцеловала его. Ты сама виновата. Ты сама, сама, сама, сама, сама, сама…

***

      После мучительного похода к дантисту даже этот дом может показаться не таким уж и плохим. Войдя в комнату, Майкл замечает кое-что: простыня исчезла. Парень с любопытством выглядывает в коридор, а потом выходит из комнаты. Шаг. Ещё парочку и он на месте.       Подвал. По ту сторону лестницы доносится тихое гудение. Афтон спускается вниз, чтобы подтвердить свою догадку. Барабан стиральной машины бесконечно вращался, а внутри него и была простынь с его кровати.       — Что-то забыл, сынок? — неожиданно спрашивает Уильям, заставляя парня подпрыгнуть на месте.       Отец смотрит на него сверху-вниз, оперевшись о косяк двери. Майкл почти не видит его лица. Только глаза. Не смотря на снисходительный тон мужчины, голубые глаза враждебно сверкали, намекая на то, что сопляку лучше свалить отсюда нахер.       — Да, моя простыня…       — Я закинул её в стирку. Ты помнишь, что сегодня за день? Или ты опять забыл? — голос старшего Афтона всё быстрее и быстрее тяжелеет, превращаясь из покровительственного в порицающий.       Ну вот опять. Юноша трёт загривок и тихо фыркает. Да, он забыл, поэтому младший Афтон покорно поднимается по лестнице, оглядываясь на отца. Ледяной взгляд мужчины немного пугает, но Майкл ненадолго задерживается. Его нутро твердит ему, что что-то случилось. Юноша устало выдыхает и плетётся к комнате, чтобы опять закрыться в ней. Уже там он застилает новую простынь, а потом вдруг замирает. Что-то знакомое витает в воздухе. С нарастающим чувством беспокойства парень зарывается в шкаф и достаёт из самых его глубин маленькую коробочку с хламом. Он ставит её на стол и открывает, взглядом скользя по её содержимому. Но лишь за один предмет цепляются его глаза. Взяв в руки заколку, Афтон с задумчивостью на лице смотрит на неё. Сомнения наполняют его мысли, поэтому Майкл начинает бродить от одного угла комнаты к другому.       Вдруг пальцы, сжимающие несчастный аксессуар, дрогнули и красивая заколочка выпала из его рук и откатилась под кровать.       — Блять, — растерянно выдаёт брюнет, опускаясь на колени перед кроватью и наклоняясь к полу.       Его рука беспорядочно елозит по полу, стараясь нащупать заколку. Наконец-то это получилось, но, кажется, она за что-то зацепилась. Парень с усталым вздохом сжал в кулаке аксессуар и вытащил его. Дальше последовал выдох облегчения. Разжав кулак, взгляд голубых очей упал на то, что прихватила с собой заколка. И тут же юноша замер, тупо моргая и смотря на предмет. Несколько минут он просидел на полу, почти не дыша и просто смотря на заколку и маленький платок со знакомыми инициалами, вышитыми вручную.       — Что за…