Фото на память

Сентябрь, октябрь, ноябрь… Месяцы летели, а работы не становилось меньше. Моя научная руководительница требовала, чтобы я прыгнула выше своей головы, ведь от результатов, показанных мною на конференциях, зависел не только мой отъезд заграницу, но и размер премии шебутной Ларисы Семёновны. Именно поэтому последняя неделя вне зависимости от моей усталости проходила в беспрестанной писанине под гнётом кипы бумаг. Наконец, в субботу ближе к шести вечера я смогла покинуть здание университета с финальной редакцией доклада. На улице уже стемнело, и я брела под светом жёлтых фонарей, наслаждаясь наступающей зимой. Пару дней назад выпал первый снег, который, конечно, быстро растаял, сегодня же природа с новой силой осыпала голые улицы мокрыми и мелкими хлопушками снега. Внезапно мне стало невероятно тоскливо. Нагрянуло какое-то опустошение. Доклад, над которым я хлопотала месяц был закончен, как и другой доклад, который я делала в октябре. Я искренне стараюсь занять себя чем-нибудь, вовлекаюсь в учёбу и мозгом, и душой, но, когда работа заканчивается, результат не вызывает во мне истинного счастья. Я только понимаю, что нужно начинать что-то новое, продолжать свой бег в этом колесе, а сил уже нет и взять мне их неоткуда. Отрадой раньше были встречи с Мишей, который для меня значил что-то большее, чем просто мимолётный любовный объект. Он был для меня настоящим другом, который мог помочь не только словами, но и делом… А я глупая… Несложно догадаться, что такие мысли не могут привести человека к тому, что он воспрянет духом. Я плюхнулась на ближайшую скамейку и принялась рыдать. Еле как намазанная с утра тушь, подаренная летом Манюней, размазалась по щекам, а сопли и так кое-как удерживающиеся в носу из-за холода, потекли ручьями. Представляю, как странно мой истерический приступ выглядел со стороны, но в моменте, мне было вовсе не до этого. Я давно не выпускала эмоции, а стресс, вызванный бесконечной учёбой, стал катализатором их бурного извержения. Честно, не знаю, сколько по времени я всхлипывала и стенала, и сколько я ещё могла бы это делать, но от страданий меня отвлёк чей-то нежный голос и лёгкое прикосновение. — Извините, у Вас что-то случилось? — проговорила девушка, наклонившаяся ко мне. Незнакомка заставила меня немного смутиться и прийти в себя, так что я начала экстренно утирать слёзы порозовевшими от холода ладонями. Когда же пелена из слёз исчезла, я сняла запотевшие окуляры и принялась рассматривать девушку. Холодный и жестокий ноябрьский ветер постарался над её круглыми щеками покрытыми сейчас красными пятнами, на голове у неё красовались невероятно короткие волосы, которые едва ли могли спасти красавицу от отита, но казалось, что её совсем не смущает то, что происходит вокруг, голубые глаза концентрировались на мне, будто пытаясь выяснить причины, заставившие меня впасть в истерику посередине улицы. — Не совсем. Не волнуйтесь, всё хорошо. Мне проплакаться просто нужно. — прерываясь ответила я. — Ну, Вы возвращайтесь поскорее домой, а то замёрзнете на этой лавке. — заботливо проговорила она своё не совсем справедливое замечание. Неравнодушная прохожая, наконец, отошла от меня и направилась в нужном ей направлении. Отчего-то мне приспичило подумать о том, что бы сделал Миша, если бы встретил меня в подобном состоянии. Наверное, это такая реакция организма, который зачем-то решил добить меня окончательно. К сожалению, сдерживать рыдания до того момента, как девушка пропадёт вдалеке не получилось, и слёзы полились с новой силой. Недавно услышанный голос вновь раздался рядом. С усилием раскрыв на этот раз намертво слипшиеся ресницы, я увидела ту же незнакомку. — А давайте Вы со мной сходите на работу, там умоетесь, согреетесь, потом и отправитесь домой. Уж слишком Вы истошно рыдаете, не могу Вас одну оставить. — сочувственно проговорила она. — Мне неудобно как-то, извините, я сейчас же уйду, чтобы никому не докучать. — Всё в порядке! Не волнуйтесь! — задорно проговорила она, — Давай на ты. Меня Маша зовут, а тебя? — Даша. — утирая рукавом сероватые слёзы с подбородка, проговорила я. — Приятно познакомиться! Пошли, Даша, выпьем горячего чая, а потом попрошу коллег тебя домой проводить. Агриппину Валерьевну огорчать своим видом я точно не хотела, у неё и так на фоне погодных явлений третий день сердце побаливает, поэтому, хотя мне и было ужасно неловко принимать помощь неизвестной самаритянки, я пошла вслед за ней. В пути я заметила, что за спиной у неё красовался небольшой футляр, судя по всему, в нём находилась скрипка. — Ты — музыкант? В оркестре играешь? — заводя неловкий разговор, спросила я. — Не, в группе играю, я как раз на репетицию иду. — непринуждённо отвечала она. — Круто! Я вас отвлекать не буду, быстренько умоюсь и уйду, не могу просто дома в таком виде показываться. — Понимаю, да ты не переживай. У нас все дружелюбные, тебя даже на репетиции оставить могут, если я скажу, что ты моя хорошая подруга. — подмигнула она мне, ускоряя шаг, — Холодновато сегодня, поторопимся? — Конечно! — перебирая ногами изо всех сил, ответила я. Улицы Питера в этот субботний вечер казались злыми и неприветливыми, многие окна не источали свет, речь подростков, проходивших мимо была переполнена неуместной матерщиной, а рыгота пьяниц, валявшихся на бордюре, периодически пугала меня до полусмерти. В прошлом году каждый раз, убегая из конторы домой, я восхищалась городом, в который мне удалось сбежать за новой жизнью, сейчас же я всеми фибрами души предвкушала момент, когда смогу уехать в Америку от этой грязи и серости. Наверное, всё зависит от восприятия, на которое, к сожалению, я сейчас не в силах повлиять. Спустя минут сорок и пару жутких дворов мы с Машей оказались в приличном, на первый взгляд, здании. Она ловко взлетела по лестничным пролётам на пятый этаж и стала поторапливать меня. Собирая волю в кулак, я всё же смогла одолеть ступеньки и, отдышавшись, вступила вслед за ней на порог небольшой совдеповской квартиры. — Ах, говнюки! — в сердцах сказала она, — А я ещё боялась опоздать! Без лишних слов я поняла, что до репетиции кроме нас пока никто не дошёл, поэтому я со спокойной душой вошла и стала осматриваться. Внутри всё выглядело довольно симпатично, в помещении в советские годы располагалась какая-то канцелярия, это выдавали выгоревшие с одной стороны зелёные стены, ныне разбитый бюст Ленина, до сих пор неким не убранный и ставший арт-объектом, и покрытый лаком скрипучий и пошарпанный паркет. Маша ловко пристроила наши мокрые ботинки под батарею, и с помощью кипятильника и алюминиевого бидона сообразила нам чёрный чай. В электрическом свете я ещё лучше разглядела черты её лица. Мимика у неё была ужасно живой, что придавало девушке особый шарм, которым обладал один мой старый знакомый… Боясь, вновь погрузиться в печаль, я вновь завела немного менее принуждённую беседу, которую Маша быстро закончила, принимаясь за игру на своём инструменте. — Прости, мальчики скоро придут, а я не хотела бы затягивать начало. Можешь подождать в соседней комнате, там пару кресел есть. — суетливо говорила она, — Как только закончим, отведём тебя домой, а пока грейся. Спорить и рваться прочь я не стала, пальцев на ногах я до сих пор не чувствовала, а болеть мне ни в коем случае нельзя. На предстоящей неделе меня ожидает посещение трёх мероприятий с тем самым докладом, который покоится ныне в моём рюкзаке. Унылые ноты, выдаваемые Машей, подействовали на меня усыпляюще. Не помню точно в какой момент я вырубилась, но произошло это довольно быстро. На удивление, мне начал сниться сон. Такой роскоши моё сознание не предоставляло мне последний месяц. Я сидела на траве, а надо мной вольготно распростёрлось звёздное небо. Ощущения были странными на сердце было удивительно легко, состояние напоминало мне тот день, когда я в первый раз встретилась с Мишей. Но во сне я была совсем одинёшенька, только одна звезда сверкала невероятно ярко, то ли улыбаясь мне, то ли громко смеясь. Но резкие звуки гитары всё же разбудили меня и так и не дали выяснить, что же делала та самая звезда. За дверью слышались бурные разговоры, а небольшая щель между дверью и косяком предоставляла мне вид на какого-то парня. Подойдя немного ближе, я сонными глазами стала приглядываться к фигуре мужчины. Сердце глухо бухнуло в груди, и я, не до конца осознавая ситуацию, плюхнулась обратно на кресло. В соседней комнате играет Саша Балунов, тот самый Балу, которого я много раз встречала на концертах и репетициях шутов, тогда в моей голове начала свое формирование новая нейронная связь. Маша — музыкант, она играет в группе, к которой шла на репетицию, на этой репетиции есть Балу, значит, он играет вместе с Машей, но Балу басист в «Король и Шут», то есть меня привели на их репетицию, и здесь сейчас с вероятностью девяносто пять процентов находится Миша. То, как я мысленно начала материть свою личную глупость, лучше было бы никому никогда не знать. Дарья Владимировна, которая страдала и более полугода старалась забыть про свою любовь, нарушила наполеоновские планы по развитию амнезии из-за одной единственной тупой публичной истерики, которую позволила себе впервые за девятнадцать лет. Совершить побег, оставшись при этом незамеченной, не представлялось возможным. Падать высоко, стену пробить нечем, поэтому придётся придумать что-то другое. Панику усмирить было трудно, но, заслышав пение Миши, я полностью растерялась. «Дарья, ты прежде не была дурой. Что же с тобой стряслось?» — укорял внутренний голос. — На перекур? — спросил Андрей, — Подружка твоя спит прямо как убитая, даже жутко… Может там уже жмурик? — Нет, — засмеялась Маша, — Она просто очень устала. Потом разбудим. Дверь, наконец, хлопнула, и я вышла. Оперативно, заскочив в сырые ботинки, я схватила куртку и, не ответив ничего, на Машины возгласы, побежала вниз по ступенькам. Ожидая, что внизу я могу встретить компанию знакомых, я натянула капюшон и замотала шарф так, чтобы никакие органы чувств кроме глаз не выглядывали. Распахнув железную тяжёлую дверь, я вынырнула на улицу и сразу увидела тёмные силуэты, окутанные дымом. Как только раздался грохот закрывшейся двери, они разом обернулись и посмотрели на меня. — Эй, Даша, правильно? Подожди! — закричал Яша, идя ко мне на встречу. Я молча развернулась и быстрым шагом пошла в сторону арки, ведущей на пустынный проспект. Цель была прямо перед глазами, но кто-то схватил меня за рюкзак, удерживая на месте. — Ты куда так спешишь? Сейчас закончим и проводим тебя прямо до дома. — продолжал говорить Яков, не отпуская меня, — Маша разве тебе не сказала? — Чего воды в рот набрала? Или не проснулась ещё? — подключился к нему Андрей, — И вообще неплохо было бы повернуться лицом к тем, с кем разговариваешь. — Князь бесцеремонно взял меня за плечи и развернул, — Это что за чукча? В этот момент я поняла весь масштаб трагедии. Передо мной стояли все. Абсолютно все… Но пока они не понимали, кто находится перед ними. Нужно было что-то ответить, но тогда раскрытие моей личности было гарантировано. — Я-я это. — почти шёпотом заговорила я, — Пойду, пожалуй. — Ничего непонятно! — начал было беситься Андрей. Его руки моментально приблизились к моему лицу. Я даже не успела пискнуть, а холодный поток воздуха уже объял мои губы. Ситуация была настолько нелепой, что, если бы в ней находилась не я, я бы от души посмеялась, но сейчас было вовсе не до смеха. Глаза, окружавших меня людей, округлились, и нависло неловкое молчание, которое, к счастью, развеял Андрей. — Ты мастер внезапных исчезновений и не менее внезапных появлений! — рассмеялся Князь. Но, откровенно говоря, больше всего меня интересовала реакция Миши, который до этого момента был достаточно отстранённым. Трудно в это поверить, но он улыбнулся, показав давно знакомый мне пробел между зубами. — Даша, ты могла бы хотя бы позвонить и предупредить, что придёшь. — наигранно вредно сказал он мне, пытаясь опустить уголки губ. — А… Я тут чисто случайно! Правда! — потерявшись во времени и пространстве, бормотала я. Не успев объяснить и четверть всей ситуации, я почувствовала, как на моё плечо опускается чья-то тяжёлая рука. Взгляд невольно обратился в сторону человека, который позволил себе приблизиться ко мне настолько близко, что торчащее из-под шапки ухо ощутило горячее дыхание. Тогда перед моим лицом предстало лицо Миши. Парень сильно изменился с тех времён, когда мы общались в последний раз. Он поразительно поздоровел! Постоянная краснота белков глаз пропала вместе с чёрными кругами под ними, вместо этих атрибутов на лице теперь появились небольшие щёки. Кажется даже, что он стал ещё симпатичнее, чем раньше. Я бы хотела уловить ещё какие-то перемены, произошедшие в нём, но разглядывание прервалось утягиванием моего тела в подъезд, произведённым Мишей. — Подожди ещё часик, мы скоро закончим, и я доведу тебя до дома. — проговорил он, не убирая повисшей на мне руки. Ситуация, в которой я оказалась, напрочь сбила меня с толку. Вернувшись в квартиру, парни начали допрос Маши о том, как ей умудрилось притащить меня сюда. Девушка, разобравшись, наконец, с тем, кем я являюсь в здешних кругах принялась пионерски честно отвечать на вопросы хмурого Яши. — Так, она плакала на тёмной улице одна, не могла же я просто мимо пройти! — вытаращив голубые глаза, оправдывалась девушка. Эту подробность нашей с ней встречи я очень хотела бы опустить, поэтому пристально смотрела на Машу в надежде, что она — телепат, пока не услышала эту самую фразу. Смущение, возникшее внутри, вылилось в то, что я скорчилась, немного зажмурив глаза. — Ходячая неприятность! Ничего не меняется. — усмехнулся Андрей. — Давайте уж продолжим, хотели же пораньше закончить. — прервал процесс разборок, вызывавший у меня стыд, Миша, за что я была премного благодарна. Остаток репетиции прошёл для меня в уголке комнаты. Я нервно теребила капроновые колготки, периодически посматривая то на часы, то на поющих и играющих панков. Музыка, которую они сегодня исполняли, была замечательной. В то время, пока я их не видела, парни времени зря не теряли, качество звука улучшилось, Князь и Горшок научились лучше гармонировать друг с другом. В общем, они и дальше идут по своей дороге, а я всё еще в начале своего собственной пути. Всё-таки проделав дырку на коленке, я громко цокнула и приготовилась унывать, но меня отвлёк Миша, который лёгким кивком указал мне на выход. Распрощавшись с остальными, мы вышли на свежий воздух. За это время на землю успел лечь тонкий слой снега и теперь по-настоящему чувствовалось неизбежное наступление зимы. Мы молча шли по одиноким улицам, с которых, видимо, недавно убрали пьяниц и людей без определённого места жительства, так как на земле красовались большие круглые следы, и никто из нас не решался прервать тишину. Наконец, ощущение, что мы находимся в городе-призраке, пропало из-за встретившихся на пути компании мужчин за сорок. Они шумно обсуждали что-то, а потом обратили внимание на нас. — Хорошую девчонку отхватил, ножки, что надо. — крикнул нам наиболее бородатый член этой социальной группы, а затем разразился неприятным гоготом. Такое вызывает раздражение и небольшой страх, и я лишь ускорила шаг в отличие от Миши, который бурно выругался им вслед. — А это… Ты сегодня без подштанников, не холодно? Может бомбилу остановить? — указал он на проезжающую мимо машину с шашечками. — Осталось идти всего ничего! — не рассчитав, взвизгнула я, — То есть… Не надо. Думаю, что моё волнение могут понять большинство влюблённых старшеклассниц, гулявших хотя бы раз в жизни с человеком им безумно симпатичным. Мне было даже немного стыдно, что я нахожусь в столь перевозбуждённом состоянии, но поделать с этим ничего не могла. Каждый раз, когда я выстреливала глазами в сторону Миши моё сердце вздрагивало, а щёки окутывались розовым пламенем. Чтобы хоть как-то отвлечься, я начала проводить анализ своего состояния сейчас и год назад, будто я пишу очередную исследовательскую работу или статью. Так, мною были выявлены следующие явления: 1. За отчётный период я деградировала в умении контролировать свои эмоции. 2. Прогресс в расставании с чувствами к Мише был утерян и, вероятно, принял форму регресса. 3. Рациональность в выборе одежды наряду с рациональностью в выборе действий была утрачена. Вывод: Дарья за срок в один год стала намного более глупым человеком. — Ты чего плакала то сегодня? — оторвал меня от мыслей Миша. — Устала просто. Знаешь, работа там… Учёба. — принялась немного искажать истину я. — Как всегда пытаешься объять необъятное. — укоризненно сказал он, — Учишься ты даже слишком много! Сколько тебе не звонили, ответ всегда один: «К семинару надо готовиться.» — Угу. — беспомощно выдавила из себя я, не в силах открыться и объясниться. — И чему ты научилась то? — всё также наседал молодой человек. — Великому искусству подлизывания профессорских задниц! — выкинула я обиженно. — Да чего ты… Мы просто скучали. Знаешь, как Яше не хватало твоих вредных советов! «Сейчас нужно остановиться. Даже не думай придавать лишний смысл этим словам.» — беспомощно твердил голос разума, но несложно догадаться, что я уже успела зациклиться на двух простых словах. «Мы скучали» — получается, что Миша тоже скучал? — Знаешь, я на следующей неделе заболею. Заходи проведать, если захочется. — доставая ключи, невзначай проговорила я. — Ты теперь даже график болезни составляешь? Действительно, стала настоящей деловой колбасой. — смеясь, говорил он, придерживая мой рюкзак. — Не. Просто после такого, я точно слягу. — указала я на тёмно-серые от сырости ботинки. — Дарья, когда ты успела стать такой дурёхой? Никогда раньше ты не стала бы так неподходяще наряжаться. — нахмурился он, — Ну, что поделать! Ожидай визита. Не дав себе шанса облажаться ещё больше, я скупо помахала ему рукой и вошла в подъезд. Поднимаясь по лестнице и оставляя мокрые следы на бетонных ступенях, я тихо раз за разом шептала: «Я тоже скучала.»