Фото на память

«Накаркала! Не надо было нести эту чушь Мише» — думала я, прижимая горячий лоб к запотевшему окну автобуса, в котором ехала с последней на этой неделе конференции. На ней я, кстати, обзавелась новым дипломом, несмотря на то что на последние вопросы жюри я, находясь в лихорадочном состоянии, едва внятно бормотала около научные ответы. Хотя это призовое место вполне можно назвать оправданным, так как другие выступавшие были просто отдельными кадрами. Яснее всего я помню одного рыжего и прыщавого студента, который воодушевленно рассказывал о прозе Шекспира, периодически называя великого автора Шопенгауэром и Шиллером. Первый раз заслышав его оговорку, я обернулась на девушек, сидящих позади меня, и заметила их улыбки. Они, как и я, скорее всего, думали о том, что бедолага переволновался. Но когда оговорка произошла в четвёртый, а затем и в пятый раз, мы поняли, что паренька заслали на конференцию с докладом, написанным каким-то лектором вместо него, чтобы он принёс своему универу лёгкий дипломчик, но рыжик не удосужился прочитать его больше одного раза, поэтому и вышел такой конфуз. Преодолев пешком пятьсот метров и несколько лестничных пролётов, из последних сил я вошла в квартиру, на пороге которой меня встречал уже успевший заскучать Марципан. Грубо отодвинув его ногой, я проникла в зал, где плюхнулась на диван. Состояние полной беспомощности окутало тело, но Агриппина Валерьевна сейчас не прибежит с таблетками и куриным бульоном, строго наказывая мне выпить его до дна. Старушка попала в больницу, её сердцу не становилось легче, поэтому скорая, приехавшая к нам в среду, диагностировала у неё инфаркт и в срочном порядке повезла женщину в кардиологическое отделение. Почувствовав тёплое пузо кота, отчасти соболезнующего мне, у себя под боком, я начала засыпать. В отключке я пробыла около трёх часов, и вытащить меня из неё смог только настырный звонок в дверь. Резкий подъём отозвался звоном в голове, через приоткрытую дверь в квартиру проник яркий электрический свет, ненадолго ослепивший меня. Кое-как раскрыв один глаз, я увидела Мишу. — Заболела всё-таки! Не зря, значит, витаминки принёс. — протягивая мне коробку, в которой явно были заточены мясные изделия, сказал Миша. Несмотря на то что голова продолжала беспрестанно гудеть, я постаралась изобразить кривую улыбку и проводить гостя к холодильнику, попутно отвечая на особенно раздражающие сейчас вопросы. Лампы по-прежнему оказывали неприятное воздействие на организм, а запах свежеиспечённых чебуреков, поразивший мой нос, вовсе стал последней каплей. Рвотные позывы, становившиеся всё более навязчивыми с каждой новой минутой моего бодрствования, достигли своего пика, и ноги сами понесли меня в сторону ванной комнаты. Честно говоря, в момент извержения мне было совершенно всё равно на весь окружающий мир, но, приподнимаясь с колен, я заметила, что в дверном проёме стоял Горшок, и ощутила невероятный стыд. Парень же встревоженно глядел прямо на моё и до этого не особо прекрасное лицо и не собирался отворачиваться. Не в силах даже пискнуть, я одарила его виноватым взглядом и принялась отмывать лицо и рот от всей гадости, часть которой ныне красовалась в унитазе. Внезапно через блузку, которую я надела ещё утром, отправляясь на конференцию, до тела донеслось тëплое прикосновение руки. Не прошло и мгновения, а прикосновение переросло в то, что я оказалась на руках у Миши, который теперь нëс меня в спальню. В каком-то контексте это действие можно было бы назвать романтичным, но сейчас такая мера была вынужденной. Мне было настолько плохо, что, умываясь, я придерживалась одной рукой за ванную, как немощная бабка, а парень, судя по всему, заметил это. Аккуратно уложив меня на кровать, он молча удалился из комнаты, оставив меня один на один с Марципаном, успевшим вновь занять позицию грелки. Коты, исходя из какого-то поверья, могут оказывать целебное воздействие, так что я прижала его к себе рукой, ожидая снижения температуры. Теплота, исходящая от котика, и мрак, окутавший комнату, подействовали усыпляюще, и вскоре я впала в лихорадочный сон. Полноценно смогла прийти в себя ближе к четырём утра. Открыв глаза, я увидела в окне густую ноябрьскую ночь, несколько минут ушло на то, чтобы восстановить события этого дня. Сообразив, что Миша ушёл домой, я принялась вставать с кровати, но почувствовала, что моя рука была крепко чем-то схвачена, и обернулась, дабы поругать Марцика. Однако кота там не было, приоткрыв рот, на его месте спал Михаил, и именно его рука сейчас удерживала меня за запястье. На моё везение, парень, мыча и кряхтя, перевернулся на другой бок, попутно отпуская мою руку. Конечно, я уже не раз проводила ночь совместно с Мишей, он ночевал в этой квартире, я ночевала в их с Анфисой доме, но в этот раз всё было немного более странным. Стоит упомянуть хотя бы то, что молодой человек лежал под одеялом, как минимум без майки, как максимум… Не знаю, смотреть было страшно. Да и было ещё одно необычное обстоятельство! Подходя к белому другу, я заметила в тазу в ванной блузку и юбку, которые в данный момент должны были находиться на мне. Уставившись в зеркало, я принялась разглядывать свой облик. Первое, что бросилось мне в глаза — розовые трусы и футболка, в которой пришёл Миша… Ага… Так что конкретно я сейчас не могу вспомнить? Неужели это что-то, что невольно приходит на ум? Интимное действие, сопровождаемое моим истошным кашлем и полётом соплей. — Миша. — в панике начала я тормошить парня, — Миша! Проснись пожалуйста! Но этот упрямый чёрт всё не открывал свои глаза, а волнение внутри только продолжало нарастать. Может быть, я в невменяемом состоянии начала нести бред, который копился у меня в голове. Этот бред произвёл на Горшка неизгладимое впечатление, страсть вскипела, его руки потянулись ко мне и… Нельзя было читать и страничку того низкосортного чтива, которое я недавно приобрела в ларьке у автобусной остановки! Бурная история служанки Розалии и графа Фердинанда пагубно влияет на моё воображение. — Что стряслось? — наконец, скидывая одеяло, произнёс Миша, — Тебе опять плохо? — Объясни, что здесь произошло? Почему я так выгляжу? И почему ты спишь в одной кровати со мной? — закидала я его вопросами, параллельно растягивая футболку до колен. — О, это была невероятная ночь, Дарья Владимировна… — отводя взгляд в сторону, начал говорить он. Сердцебиение после этой фразы увеличилось раз в сто. Не то, чтобы он не является объектом моего обожания, который я вожделею сердцем и душой… Просто если произошло непоправимое, то это в любое случае ужасно: Во-первых, я гадкая любовница, которая вот так отплатила Анфисе за всю её доброту! Во-вторых, я не помню ничего, даже каких-то значимых подробностей, и это очень даже обидно… — Первый час я отпаивал тебя и таскал туда-сюда тазы. — начал рассказ Миша, почёсывая свою щетину, — Второй час я судорожно искал таблетки. На третий же час ты вспотела, как мышь, и если в прошлый раз твоей болезни переодеванием занималась именитый педиатр, Агриппина, то в этот раз эта доля выпала старшему медбрату — Мише Горшенёву. А я, к сожалению, плохо знаком со складскими помещениями в данном отделении. — усмехнулся он, наконец, выбравшись из-под одеяла, — Когда же вся беда должна была подойти к логическому завершению, тебя охватила дрожь, и мне пришлось укутывать тебя, пока не раздался храп. — Я храплю?! — почти ощутив облегчение, смутилась я. — Ну, не то, чтобы храпишь, посапываешь так. — извергнув зевоту, проговорил он, — Тебе вроде полегче, пойду в зал досыпать тогда, а утром… — А можешь ещё немного тут посидеть? Прервать его речь такой фразой стоило мне больших усилий. На самом деле, слушая его непринуждённый рассказ, я чувствовала, как тепло разливается по телу. Забота Миши заставляет моё сердце уповать, и невольно возникает вопрос: «Мне действительно повезло стать ему, настолько близким другом?» Но этот вопрос иногда перебивает наивная и при том очень навязчивая мысль: «Может… Может быть я нравлюсь ему хотя бы чуточку, хотя бы самую малость?» — Могу, конечно. Опять температура поднимается? — окончательно взбодрившись, спросил он. — Да нет. Просто мне проще засыпать, когда кто-то под ухом жужжит и возится. — невольно улыбнулась я, вытягивая из памяти события прошлого, — Я вообще привыкла к тому, что Манька с ранних лет перед сном рассказывала мне какие-то глупые дворовые события. За последний год мне пришлось научиться спать в полной тишине, но сейчас хочется, чтобы кто-то бормотал. — Ясно. — усаживаясь рядом проговорил парень, — Тогда слушай. Прячась от сквозняка и своей полунаготы под одеялом, я обратила свой взор на Мишу. Его глаза поблёскивали, отражая свет луны, падающий в комнату, а руки принялись размеренно жестикулировать. Он рассказывал мне о событиях, что произошли, когда наше общение прекратилось, о том, как они ругались, придумывая новую концепцию альбома, как Андрея пару раз едва не убили и много другой белиберды. Последний его рассказ был о том, как их с Анфисой, упекли в наркологичку, и тогда я поняла, почему Миша похорошел. С одной стороны, я очень радовалась, что им помогли, и состояние супружеской пары, страдающих пагубной зависимостью, улучшилось, но с другой стороны… Привязывание, истощающая и морально, и физически ломка, пронизывающий тело от головы до пяток сквозняк, царивший в палате заставляли проглотить все слова поздравлений, возникавших то и дело на языке. — Хочу, чтобы вам с Анфисой никогда не приходилось больше проходить через подобные мучения. — выдавила я из себя, укутываясь с головой в одеяло. — Эй, не грузись. Что не делается, всё к лучшему. Засыпай скорее, а то мне скоро нечего будет рассказывать! — положив руку на мою голову, заворчал Миша.