Право долга

      Конечно, долго поспать ему не дали, но на это Эккен и не рассчитывал. Стая начала собираться, запахло горячими лепешками, которые принес Лин, но Эккен отказался от завтрака, если он все понимает верно, то еда ему сегодня вовсе не понадобится. За ним еще не пришли, но он решил спуститься сам, узнать как дела. Сочувственный взгляд Скойре он почувствовал спиной. Но, у Стаи сегодня полно других дел.              Ястреб выглядел получше. Трахать его, конечно, не стали, но явно не раз макнули в корыто с ледяной водой, и заставили выпить воды с маслом, чтобы привести в чувство. Но то, как болела у него голова – Эккен почувствовал на расстоянии. Да, выпить надо было немало. Лэйхо Истелин был совершенно обычным Ястребом, каких Эккен видел десятками, и чем-то был даже похож на своего родича Лайго.              - Еще на его одежде есть кровь, - сказал Дагейд, - на плаще, его привезли без него, и след ровно таков, как был бы, если бы с ножа вытирали кровь.       - Ты не особенно вступаешься за свою родню, - заметил Эккен, усмехнувшись, - слишком хорошо знаешь?       - Ну, не с той стороны, с которой ты с ней знаком, - вернул яд Дагейд Змея, - но, достаточно хорошо. Настолько, чтобы не быть ни в чем уверенным.        - Но, пока я не пошел к нему, то хотел бы узнать одну вещь, – Эккен сделал вид, что не заметил не очень-то и завуалированного намека, - ты сказал, что уже вчера слышал сплетню о ссоре от других Ястребов. Когда это было? Настолько поздно, что можно было увести кого-то к реке, там избить, зарезать и бросить? Поссорились они днем, ближе к вечеру, как ты сказал, "после обеда". Это видели другие. А тело нашли уже поздно вечером. Но, ведь до того места надо было еще дойти. Где сгоревший склад – я знаю, но идти туда нужно через сад, хорошо, вечером уже темнеет и гуляющих мало, потом идут дома, и потом пустырь. И еще, где-то Лэйхо Истелин должен был обожраться до невменяемости.       - То, что мы влипли, я сразу понял, Экке, – вздохнул Дагейд, - не надо пытаться за меня делать мою работу. Конечно, уже все выясняют. Знал я о ссоре вечером, когда ко мне пришли ужинать, я напишу тебе имена. От тебя я хочу разговора с Лэйхо. Никто тут, кроме тебя, не может узнать, что думает по этому поводу он, а установить все обстоятельства – многие. От твоего разговора с ним и будет зависеть то, насколько мы сегодня собьёмся с ног. Лэйхо уже готов. А ты?              Готов ли он? К такому нельзя подготовиться. За все те десятки лет, что Эккен был в этой управе – он так и не смог научить себя готовиться к таким разговорам. С любыми другими проступками проще – кражами, контрабандой, казнокрадами. Знай себе, доводи жертву до дергающегося от злости лица, а потом передавай тем, кто спросит конкретные вещи. Это даже нравилось Эккену, особенно когда он встречался с превосходящим его умом, а свой собственный он оценивал весьма здраво. Это было интересно, почти так же интересно, как с первым его серьезным делом, с Сайто Лаххар. Только с преступниками он с тех самых пор не спал. Но дела "крови" как называл их Эккен – он терпеть не мог. Убийство, насилие и даже пьяная поножовщина мало приятного приносят тому, кто читает щиты. От чужой боли, ненависти и множества других чувств его выворачивало наизнанку… и возвращало в тот день, когда казнили Гелана Хаотдар… Так можно ли быть готовым к этому?       От сопровождения Валейра он отказался, для первого разговора с подозреваемым нужно быть наедине, да и что ему сделает похмельный невооруженный Ястреб? Да, он здоровый, но и Эккен не уступал ему ни разу. Только при этом у дознавателя еще пока что не болела голова и был при себе длинный нож.       Эккену до смерти не хотелось спускаться вниз, к Ястребу, лучше бы и вправду он бы сидел и сводил данные по ружьям, но деваться было некуда, Дагейд и Иддер ждали вестей именно от него, и стоит еще предполагать, что княжеская канцелярия от такой новости на ушах стоит, а следовательно, свидание эрна Найеха и его высочества Эарана Хелльстрем состоится в самое ближайшее время.       Неприятно звякали засовы отпираемых дверей и решеток, Эккен поправил нож на поясе и глубоко вдохнул, прежде чем переступить порог камеры.       - Меня зовут Эккен Иррен, я старший дознаватель управы дознания Келлин, и я буду спрашивать тебя о том, что случилось, – представился как полагается Эккен, потому что наверняка попытки ночного разговора Ястреб не помнит. Выглядел Лэйхо Истелин чуть лучше, чем ранним утром, но его головную боль от похмелья и недоумение Эккен прекрасно чувствовал на себе. Конечно, следовало с собой взять что-то для записей, но лучше он потом заставит Лина по памяти все написать, и почему-то ему казалось, что и в протокол занести будет нечего.       - Я знаю, как тебя зовут, супруг убийцы Лайго. Ты можешь мне не напоминать, - сказал Ястреб, - твое имя у нас вспоминают достаточно часто. Что ты хочешь от меня услышать?       - Все, что произошло вчера между тобой и неким Фаэларом Халио, который, как говорят, тебе хорошо известен. Но мне льстит то, что Ястребы еще помнят мое имя. – Если Истелин так думал его задеть, то это самое неудачное, что могло прийти ему в голову. – Но, давай к делу. Это в твоих интересах. Тебе наверняка сообщили, что твой юный друг мертв.              Непонимание. Первое, что можно было понять из щитов Ястреба, а ведь он даже и не приступал еще толком к допросу. Пока два факта, что Фаэлар Халио мертв и то, что Ястреб в камере, у него в голове даже не связаны.       - Как он может быть мертв, если я видел его вчера? – Ястреб помотал головой. - И при мне он пошел домой!       - Но не дошел. Вот что важно. Итак, начнем с начала. Кем тебе приходится несовершеннолетний Фаэлар Халио?              Молчание, замешательство и густая неловкость. Эккен почти наслаждался ей. Жаль, что он не мог расслышать этого много лет назад, когда будучи в том же возрасте, что и Фаэлар Халио, встречался с мужчинами, подобными этому Ястребу.       - Я встречался с ним в столице, – сказал Ястреб, начиная видимо осознавать, что случилось, - когда приезжал из Гнезда сюда. Затем, зачем многие встречаются с юнцами в Лежбище.       - Можешь мне не рассказывать, зачем юнцы бывают в Лежбище, но одни из них ищут любви, вторые - серебра за нее, а кто-то просто наконец-то получает то, чего давно хотел, когда его только выпустили из отчего дома. А кто-то желает это все вместе.       - Фаэ желал, - Ястреб закрыл серые глаза, Эккен в очередной раз поразился, как они все меж собой похожи, словно их делал один и тот же отец. – Фаэ не отказывался от серебра, Фаэ искал любви и учился ей. Но, серебра он желал больше всего. Что ты хочешь услышать от меня? Я не убивал его… Я видел его живым.       - До этого мы дойдем, - сухо сказал Эккен. - Итак, ты приезжал из Гнезда и развлекался тут с молоденьким мальчиком, щедро оплачивая его внимание. Насчет любви ничего не скажу, как известно, между остальными мужчинам и вами это не очень хорошо заканчивается. И это только третья история, о которой я знаю. Сколько времени вы так встречались, и уверен ли ты, что ты единственный, кто одаривал его серебром?       "А все началось со злосчастного Нериса Изменника", - подумал Эккен, -"потом дело дошло до меня самого, хоть и без такой громкой славы, и теперь этот Фаэлар Халио, которому связь с Ястребом не принесла счастья".       Гнев, сильный гнев, хотя даже не надо быть охотником, чтобы почувствовать его. Какая ревность… Вот теперь он точно вспомнил, зачем развлекался сам с Ястребами в Гнезде.       - Не по себе суди, - Ястреб был моложе его, но, видимо, рассказы старших не прошли мимо него, злобой даже чуть ударило, Эккен сузил глаза, начиная сердиться сам. - Не все такие, как ты был в молодости. Фаэ ждал меня тут, и я не слышал о том, в чем бы можно было его упрекнуть!       - Удивительное дело, да, – кивнул Эккен, - однако, твой юный друг найден зарезанным и избитым. И ты утверждаешь, что не имеешь к этому отношения. И что ваши встречи были столь безоблачны, что почему-то вчера закончились ссорой? Поразительное совпадение.              Отлично. Ястреб начинает еще больше трезветь и мрачнеть, вспоминая вчерашний день. Пока в его голове еще похмельная муть, которую Эккен старательно начинал развеивать. И сожаление, еще без горя. Значит, все-таки серебро?       - Так что вы не поделили? – наклонил голову Эккен, поправив платок, он не оставил традиции закрывать лицо и привык к этому так, что скорее чувствовал себя неловко с открытым. – Из-за чего произошла ссора. Ты недавно приехал из Гнезда, не остановился в столичном, и вместо ночи любви вышло то, что вышло. Кстати, почему ты не живешь в столичном доме?       Нет. Не пойдет! Так не пойдет этот допрос... Ястреб так не понимает, чего от него хотят, потому что в его голове никак не уложится то, что Фаэлир Халио мертв. Есть злость, ревность, недоумение, а потом щиты словно закрывались непониманием и попытками вспомнить что-то.       - Знаешь. Мне кое-что пришло в голову. – Эккен сам себе подписывал приговор этим решением и знал, что дорого за него заплатит, но терять время, пытаясь пробиться сквозь похмельно-беспамятную пелену он не желал. – Мы с тобой прокатимся кое-куда и может быть, наш разговор будет уже немного другим. Сейчас я отдам приказы. Встретимся позже, эрн Лэйхо.              Как он и ожидал – изумлением эрна Найеха можно было бы осветить весь его кабинет. Как и недовольством Дагейда. Но Эккен не видел, как поступить по-другому, терять время и ждать, пока Ястреб придет в себя и поймет, что случилось? Дать время кому-то перехватить любые сведения, что узнает управа? Уж надо полагать, по такому случаю мерзкая газетенка вцепится им в горло.       - Так не принято, Эккен – попытался ему втолковать Иддер, - как ты себе это видишь? Мы везем Лэйхо Истелин в оковах через несколько улиц или приносим тело Фаэлира Халио сюда? И надо полагать, родня к вечеру пожелает забрать его для похорон, и если она там, то может быть всякое.       - Как это сделать, не моя забота, - уронил Эккен, - вы просите меня сделать то, что я должен и узнать то, что надо знать, и мне для этого надо, чтобы оба снова встретились. Как это устроить – думай, пусть думает конвой, дознание… Но пока ваш драгоценный Истелин скорее похож на пень в лесу. Он не верит в то, что Фаэлар Халио мертв, и вообще мало что помнит из вчерашнего дня. Я даже пока не хочу знать причин ссоры. А после – может, не очень-то это уже и важно.              - Ты уверен? – конечно, Дагейда уж точно волнуют не детали как это устроить. - Ты уверен, что выдержишь такое? Это опасная затея, Экке. И рискованная. Халио, его родня и Лэйхо, который увидит. Это непросто.       - Просто или непросто, мы не поймем, пока не попробуем. – На самом деле, Эккену было страшно, но отступать уже некуда. - У нас нет времени сидеть и думать. Сейчас не старые времена. Еще нет полудня, а я слышал, что прислали уже из канцелярии его высочества требование.       - Подождут, – отрезал Иддер, вздохнув. - Что тебе самому надо для этого? Скойре, Дагейда, или…       - Возможно, что и "или…". Если можешь, отправь к его Высочеству прошение, чтобы мой супруг был свободен после полудня. Пусть ждет меня дома, – меньше всего Эккену хотелось втягивать в это Аэриса, меньше всего на свете. Но то, что он задумал, может обойтись ему самому и так дорого, а потом еще и ссорой с супругом. – Но Скойре тоже может понадобиться. И, знаешь, нужен Лин. Пусть посмотрит.       "Может еще удастся его спасти…".              До здания городской ратуши, куда стража привозила тела тех, кто погиб в городе не своей смертью, было вовсе не так далеко, всего лишь несколько кварталов, и Эккену всегда казалось это странным, почему не в дознание? Но так работало веками – труп оставался в холодном подвале ратуши, пока его осматривали лекари из городской стражи и госпиталя, делали свои выводы, передавали их в дознание, и те уже занимались своим делом. А если бы в дознании были свои лекари? Но ведь и убийства в Келлин дело редкое. Тогда чем они будут заниматься?              Собираться особо нечего. Эккен поднялся наверх, чтобы уйти от поднявшейся суеты, отдать распоряжения Лину и Скойре, который промолчал на этот раз, но Эккену и не нужны были его слова, чтобы понять, чем знахарь недоволен. Его решением, которое он не имеет право обсуждать, но которое сулило сложную работу.       - Надеюсь, ты не боишься крови, - кинул Эккен Лину, - если вздумаешь расстаться с завтраком, тебя никто не осудит. Со всеми бывало. Пошли.       Стража управы свое дело знала, и у входа не было никого, кроме тех, кто там должен быть – экипажа для дознавателя и его сопровождения и закрытой повозки для преступника, компанию которому составят конвоиры, однако Эккен, который предпочел бы прогуляться пешком и дать себе время подумать, заметил поодаль и тех, кого он считал связанными с отвратительными "Новостями столицы", и Ястребов. Понятно, последние слетелись, чтобы узнать вести о родичах, но на что рассчитывают стервятники?       Он услышал крики, когда выводили закованного Лэйхо Истелин, Ястребы встречали своего родича, но ближе подходить не стали – связываться с охраной управы и стражей не хотелось даже им.       - Это экипаж Иддера? – Скойре с Лином расположились напротив Эккена. - Хотя, других у нас тут нет. Балует он нас, хольд.       - Задабривает, я бы сказал, - Эккен чуть прикрыл глаза, когда коляска качнулась, - я ему сегодня не позавидую. Эрн Ахола и Его Высочество уже наверно хотят что-то услышать, а нам пока и сказать нечего. И не уверен, будет ли?                    Эккен увидел тело раньше, чем привели Ястреба, таково было его распоряжение. Он и до этого видел убитых, не раз и не два, и убивал сам, защищаясь или защищая, но это всегда были взрослые мужчины, которые сами отвечали за то, брать ли им в руки оружие или нет, нарываться ли на ссору оскорблениями или забирать чужих лошадей. Фаэлар Халио был же юношей, который еще вряд ли умел толком держать оружие в руках – искусство теперь редкое и дорогое среди молодежи Келлин, и вряд ли заслужил такой смерти. Конечно, справиться с ним было легко, особенно если ты здоровенный равнинник, поэтому все тело было в кровоподтеках, лицо опухшим от ударов, а на правом боку белую тонкую кожу уродовал глубокий смертельный порез. На тонких пальцах так и остались кольца, а на запястьях были широкие серебряные браслеты с золотыми вставками, так хорошо знакомые Эккену. Ястребы любят дарить такие, ювелиры на равнинах хорошо знают дурные вкусы своих сородичей и делают такие тяжелые браслеты сотнями, которые потом сначала оказываются на запястьях столичных эрни и эрнис, а потом отправляются в меняльные лавки, чтобы снова стать монетами.       Не ограбление. Теперь понятно, почему на самом Лэйхо нет следов драки – такими тонкими ручками не перешибить равнинника. Зато на одежде есть следы крови. И наверняка, сам нож чистый, рана нанесена длинным мужским ножом, похожим на тот, что висел на поясе Эккена.       "Зачем я тут?" – немой вопрос Лина, который ему сейчас просто мешал. Еще несколько минут до того, как в холодный темный покой, который к приезду дознавателей осветили дополнительными лампами, приведут Ястреба.       "Затем, чтобы ты еще сто раз подумал, стоит ли тебе быть дознавателем…". Сейчас Эккен как никогда понимал Войтана Тиадар, на той самой памятной встрече с учениками управы, где тот настоятельно просил их еще много раз подумать о принятом решении. Но, кто из тех мальчишек одумался? Никто. Кого-то уже нет в живых, кто-то занимается дознанием в землях Келлин, а с кем-то Эккен виделся каждый день.       - Ты будешь присутствовать на допросе, - обернулся Эккен к Лину, - это, может быть, заставит меня быть аккуратнее. Все, давайте!              Ястреб не верит своим глазам, от его ужаса, от осознания того, что все, что сказали ему утром и ночью – оказалось правдой, у Эккена сразу свело голову обручем боли. Лэйхо Истелин, которому не позволили приблизиться к телу дальше, чем на три шага, словно забыл о существовании дознания и конвоя, просто не веря в то, что случилось… И Эккен прекрасно знал, что будет сейчас.       Горе. Чужое горе, не прикрытое никакими щитами, ударило ему по вискам, боль от потери, и сердце Лэйхо Истелин разбивалось у него на глазах. Он оперся спиной о стену, знаком велев Лину не приближаться. Как это больно…       - Ты для этого меня сюда привел, мразь?! – наконец-то Ястреб обернулся к нему. - Чтобы нажраться от души? Раз тебе по-другому не позволено?! Я не тронул Фаэ и пальцем! Это сделал не я, я не мог! Что, даже ноги не держат, так тебе это нравится, дрянь? Я все слышал про тебя…Фаэ!       Лэйхо не дадут подойти к нему, но Эккен боялся не этого. А того, что сейчас получил его Зверь… Того, что он не старался удерживать, и больно было не ему одному. Охране легче – в конвой всегда старались набрать парней "поглуше", его охранник Валейр тоже не из чувствительных, а вот Лину… Лину нелегко, но он потерпит.       В щитах Ястреба нет вины… но есть страх, почему-то есть страх, кроме горя и ярости. Но сколько же их! Больше, чем можно вынести.              Лину казалось, что кто-то сдавил его виски ладонями и разом убрал весь воздух из покоя, чтобы он не мог даже его вдохнуть, хольд не говорил ничего, привалившись спиной к стене и закрыв глаза, а Ястреб оскорблял его, но хольд словно его не слышал, увлеченный чем-то другим, сквозь собственную боль Лин рассмотрел запрокинутую голову и крохотное расплывающееся кровяное пятнышке на синем шелке платка, там, где губы хольда.              Тягостное долгое молчание. Лин видел как хольд медленно приходит в себя, но еще не разрешает ему открыть дверь и впустить Скойре. Эрн Иррен так и не развязал платок, хотя потрогал пальцем темное пятно, и в его глазах видны лопнувшие красные прожилки.       - Попрощайся со своим возлюбленным, Лэйхо Истелин. Я даю тебе несколько минут, – медленно сказал Эккен, наконец-то заставив себя оторваться от стены, и он не был уверен, что устоит ровно. Валейр подал ему руку, и Эккен оперся на нее. – А потом, когда я переварю все то, чем ты меня накормил, мы с тобой поговорим о том, почему ты боишься. Идем, Лин.              - Пей, хольд, - Скойре отказался от помощи лекарей, воспользовавшись только предоставленным покоем и посудой. – Сейчас должно стать легче.       Было больно даже открывать глаза, и Эккен доверился Валейру, Лину и Скоире, которые усадили его, погасив почти все лампы. Он принял терпкое горячее питье, сделав глоток, и тут же прикушенная им на допросе губа дала о себе знать привкусом крови. Лучше бы они все вышли, и он бы остался тут, в темноте, а еще лучше, если бы тут был бы Аэрис. Но чуда не будет, а будут боль, разговоры и шум, пока он не окажется дома, в спальне с закрытыми наглухо окнами.       Он поставил пустую глиняную чашу на стол, тяжело подымаясь. Такую же чашку поменьше чуть раньше поставил и Лин, который молчал все время.       - Поехали в управу. Еще прорва дел… Я обещал Иддеру.              Иддер пришел к нему сам, поднявшись в покои Стаи, где Эккена оставили одного, после того, как дорога обратно в управу показалась ему бесконечной. Каждое прикосновение колеса к мрамору улицы или камню брусчатки отдавалось в голове, а сочувствие от Скойре и Лина было таким густым, что его можно было разгонять рукой, как туман в воздухе. Ему помогли подняться и лечь в кровать, даже кто-то стянул сапоги и расстегнул пояс, снял платок с головы, неважно кто. Хотя бы на немного времени остаться одному, в темноте, без чужих чувств, щитов и прочего.       Плохо то, что ничего непонятно… Из всей картины, что он увидел в щитах Лэйхо Истелин – выпадал какой-то кусок. И именно его не хватало для того, чтобы картина начала как-то складываться. Лэйхо не помнит… не может вспомнить. Но он чего-то боится, и это не похоже на то, что он боится, что кто-то узнает правду. Он боится того, что не помнит.       Дверь тихонько скрипнула, открываясь. Он и так знал кто это. Иддер. Только он так деликатно открывал бы дверь. Значит, дело срочное, раз Иддер не может ждать. В чувствах эрна Найеха вина…       - Прости, - негромко сказал глава управы, - я бы не стал тебя беспокоить, но от меня срочно требуют доклад в канцелярию и судебную управу. Ахола уже приходил лично. Мне надо сказать им хоть что-то, кроме того, что мы работаем. Его высочество переживает за отношения с Ястребами, а Ахола за своих… Тебе удалось что-то понять?       Он прошел в темноте, присел на край кровати.       - Эрн Линегар уже дома. Хорошо, что ему не надо ничего объяснять. Тебе повезло с супругом. – Иддер давал Эккену еще время собраться с ответом.              - Мне почти нечего тебе сказать, вот что… - Эккен перевернулся на бок, понимая, что время отдыха кончилось, а вот боль еще никуда не ушла. И он еще ничего не ел сегодня. - Я впервые такое встречаю. Он помнит, что было, помнит ссору, и не помнит ничего после. Мне даже неинтересно, почему она была. Неважно, наверно. Пусть узнает Дагейд. Но, он точно не хотел, чтобы Фаэлир Халио был мертв. Он любил его.       - Я снял с Дагейда это дело. Он родич Истелин. – Эккену даже не надо было видеть, как Иддер качнул головой. - Теперь его ведешь ты. Целиком и полностью. Сейчас Змея говорит за тебя твоим, что надо делать. Это сбережет нам время.       - Я не занимаюсь убийствами! Ты же знаешь! – прошипел Эккен, все надежды которого рухнули в одночасье. - У меня полно работы по оружию и контрабанде, и наши болтливые друзья меня беспокоят.       - Это личное требование из княжеской канцелярии. Отдать это тебе, - Иддер вздохнул так громко, словно следовало пожалеть его, - у вас заберут часть работы по оружию. Его высочеству нужен точный ответ, кто убил Фаэлара Халио. Пока все не в пользу Ястреба. И сами Ястребы тоже не знают, что сказать. Мне предстоит встреча с Тидгером Истелин. Меньше всего на свете хотел бы видеть его...       - А он наверняка будет недоволен тем, что это в моих руках. Хорошо, что его не послушают. - Почему я? – В управе есть много дознавателей, чуть младше его рангом, но которые могут справиться с делом об убийстве. И не сходить с ума.       - Потому что мне эта история не нравится, Экке. Складная, так-то, вот тело, вот пьяный бешеный Ястреб, вот кровь на его плаще. Может, все так просто, а может, и не так просто. И я не знаю никого лучше, чем ты, чтобы узнать правду. И Его Высочество, видимо, тоже. И эрн Ахола, который у него уже был.       - Ну тогда передай, что я не скажу пока, кто виновен. Потому что сам еще не понял. – Эккен встал, оперся о балку кровати, поморщившись от боли. – А теперь, отпусти меня домой. Все равно сегодня уже никакого толка не будет. Лэйхо привезли назад?       - Да, он уже тут. Выглядит подавленным. И злым. – Иддер открыл окно, впуская уже тусклый вечерний свет поздней зимы. – А еще злее – Халио. И, я предполагаю, они будут требовать скорейшего суда и казни. Ладно. Я дам тебе экипаж, лошадей твоя охрана приведет позже. Надеюсь, завтра день будет лучше.       - Я бы не надеялся…                     Эти мгновения и расстояния казались бесконечными. Опять тряский экипаж Иддера, который отправился домой пешком, уступив необходимость своему дознавателю, который вряд ли бы мог добраться сам на лошади всадником. Эккен дремал в тепле коляски, чувствуя, как она поворачивает с улицы на улицу, скоро будет роща, которая отделяет его дом от основной городской части, и там дорога выложена неровным камнем. Каждый из которых он почувствует. Скорее бы в дом, к Аэрису. Эри наверняка зол, а будет еще злее. Ему испортили день, и он прекрасно знает, что таких испорченных – будет еще много. Аэрис будет смирять свой гнев, чтобы Эккену не стало еще хуже, но потом он прорвется в мелкой ссоре, в брошенных не там вещах или иной ерунде, которая выведет его из себя. Но сейчас Аэрис потерпит.       Коляска остановилась, он даже угадал яму около ворот, которую они никак не могли заделать – Аэрису было лень, а Эккену не до до этого.       - Давай руку, – обманчиво холодный голос супруга, в котором Эккен читал лишь желание остаться наедине, - ты хоть что-то видишь?       - С трудом, - признался Эккен, когда вложил свои пальцы в ледяную ладонь и выбрался из экипажа. – Я хочу тебя, есть и спать. Иди сюда.              Вдали затихал пустой экипаж, возница которого умел делать вид, что он оглох и ослеп, а двое так и стояли на улице, крепко обнявшись, пока Эккен успокаивался, пока хоть ненамного стихала боль в висках, отступало чужое горе, внезапно ставшее его собственным. Но тонкая безжизненная рука с длинными пальцами и тяжелыми украшениями все равно была перед глазами. И будет мерещиться еще долго, не стоит и сомневаться.              - Я ненавижу Иддера за это, – Аэрис много раз говорил эти слова и мог произнести еще сотни, - хотя знаю, что он не виноват. Но больше некого. Сколько они будут еще издеваться?! Пока не придет кто-то моложе? Или пока ты не сойдешь с ума?       Эккен грелся в одеялах, положив голову на плечо супруга, его немного отпускали и беспокойство, и боль, он выпил вина, и даже смог сходить в купальню, бережно охраняемый Аэрисом, потом ему заварили трав и даже припасли кусок жареного мяса, ставшего первой едой за день. Лучшее, что с ним сегодня могло случиться.       - Больше некому, – конечно, Аэрис знал все последние новости, в княжеском дворце сплетни разносятся быстрее ветра, а узнал он их от наследника, - и я не знаю, хочу ли я, чтобы был еще Охотник? Мне было бы жаль его…       - А себя не жаль! – "и меня", мог бы сказать Аэрис, но не сказал, потому что прекрасно знал, что супруг это и так знает. – Ладно, спи.       - Я же сказал, что хочу тебя, - Эккен боднул головой супруга, зная, что заснул бы сразу, но так просто он сдаваться не собирался. Ни чужой беде, ни собственным дурным снам. - Думал, что ты легко отделаешься сегодня, Аэрис Линегар? Как бы не так…