Меняясь ролями

      Небула ничего больше не говорит и едва ли даже шевелится.       Питер не уверен, сколько продлилась его истерика, но, поднимаясь, он чувствует, как болят его колени, как спазмами сводит горло, как нарастает жжение в глазах. Он судорожно икает и тут же делает несколько медленных, глубоких вдохов, пытаясь успокоиться.       Молчание сейчас кажется бесценным. Питер так благодарен синекожей женщине за тишину. Потому что в ней, в этой тишине, гораздо проще собрать себя по кусочкам.       Действие не доступное теперь остальным. Ведь от них ничего не осталось. От него ничего не осталось. Вместе с живыми Танос забрал их доспехи, забрал их оружие, забрал всё, чего касались их тела. Кроме других людей, конечно же. Исчезая, Тони не взял Питера с собой. Это было бы слишком просто, верно?       Так что, вот, он, застрявший на непонятной планетке в компании лишь незнакомки-пришельца, не имеющий и единого представления, как добраться до дома.       — Как думаешь, где он сейчас? — спрашивает Питер внезапно. Его голос, сорванный и слабый, неуверенно дрожит.       — Куда исчезли живые, мне, мальчик, не известно.       Небула отвечает сразу — этого не отнять, вот только от равнодушия, пропитавшего каждое её слово, у него в животе будто оседает огромная глыба льда, холодного и жгучего морозом. Такое равнодушие, впрочем, всяко лучше жалости. Пусть хотя бы один из них сохранит здравомыслие, не превратившись в ходячий комок скорби.       — Нет, не… Где Танос?       — Не знаю.       — А может здесь что-то дать нам подсказку?       Он ищущим взглядом обводит горизонт, уже понимая, что увидит. Лишь только несколько космических кораблей и бесконечную пустыню. Обломки луны. Пепел.       — Нет, Титан — гиблое место. А ночью ещё и непригодное для жизни, нам нужно убраться отсюда как можно скорее.       — Да… да, верно. Я с Земли. Не знаю, слышала ли ты о ней, но это мой дом и мне хотелось бы туда вернуться.       — У меня дома нет, — спокойно говорит Небула, всё так же оставаясь безэмоциональной что голосом, что мимикой лица, — Значит «Земля» наша дальнейшая цель. На корабле должна быть навигационная система, правильное направление найдём с помощью неё.       — Ладно. Ты ведь знаешь, как водить… или пилотировать такую громадину?       — Да.       — Тогда, наверное, стоит выдвигаться.       Небула кивает и без промедлений делает шаг в сторону транспорта Стражей, корабля Бенатар, наименее здесь пострадавшего. Питер молча идёт следом, голова опущена, ноги едва плетутся от усталости и горя.       Ощущение, словно он больше не владеет своим телом, находится где-то вне его. Подобное он уже испытывал. Сразу, как потерял дядю Бена. Тогда Питер, в напрасной попытке остановить кровь, прижимал дрожащие руки к ране, беспомощно наблюдая за угасанием дорогого человека. Его эмоции, он чувствовал, стали его продолжением, они, устроив бешеную пляску, кружились у Питера в душе и за ее пределами. И оттого всё вокруг казалось таким ненастоящим, нереальным, ложным. Точно также, как кажется и сейчас. Он будто смотрит на мир со стороны и видит там постороннего, несчастного мальчишку, безжалостно оставленного кем-то на самом краю света.       Этот мальчишка — не он. Какой-то другой потерянный подросток.       Что-то сверкает на линии горизонта. Питер замечает этот отблеск лишь краем глаза. Он оборачивается, желая поближе рассмотреть непонятный предмет и чувствует, как сжимается сердце.       Шлем Железного Человека, утраченный мистером Старком ещё во время боя, примостился за скалой, отражая своей металлической поверхностью солнечные лучи. Не раздумывая, Питер устремляется к нему и обхватывает ладонями единственную уцелевшую часть доспехов. Бросить её здесь, среди мёртвых камней и пыли, нельзя, невозможно, поэтому к Небуле он возвращается, бережно прижимая искусственную голову к собственной живой груди.       Женщина смотрит на него будто бы с любопытством.       — Он был твоим отцом?       Питеру от вопроса физически плохо, к горлу подступает тошнота. Глаза щиплют слёзы. Он делает один глубокий вдох.       — Нет, но… любить его, точно отца, мне это не мешало. О чём он никогда не узнает, ведь я не успел рассказать, — Питер горестно всхлипывает, по его щекам катятся крупные солёные капли. Он прижимается лбом к холодному шлему, шмыгает носом и всеми силами старается выровнять сбившееся дыхание.       Небула молча ждёт.       — Прости, — шепчет он несколько секунд или минут спустя, с трудом сумев подавить бессмысленные рыдания. Затем яростно вытирает лицо, лишь размазывая по нему грязь, и вновь начинает свой путь к кораблю, не оставляя инопланетной спутнице иного выбора, кроме как шагать следом.       На борт судна Небула всё равно восходит первой. Её поведение внутри сравнимо лишь с поведением хозяйки, наперёд знающей где и что находится в её владениях. До трепета бесстрастна и уверена в себе. Питер, наоборот, полный противоречий, потерянным щенком тащится за женщиной, даже не представляя, как оказаться полезным. Он просто ждёт указаний, приказов, команд.       Небула спокойно запускает главный компьютер, нажимает на какие-то непонятные кнопки. У него нет сил спрашивать, чем она занята, поэтому Питер только тихо оглядывается по сторонам, стоя в паре футов от приборной панели.       Там есть кресло пилота. На его спинке висит кожаный плащ, на сиденье кем-то забыт старый кассетный плеер. В маленьком стенном отверстии лежит что-то вроде портативной игровой консоли, а в подстаканнике прячется коробочка патронов. Главная зона. В ней всего четыре сидячих места, а за ними — дальше — двери, ведущие в другие помещения. Питер обещает себе заняться их исследованием, но позже.       — У нас недостаточно энергии для прыжка, придётся лететь напрямую.       — То есть…?       — Путь займёт несколько недель. Но это не главная наша проблема. Топлива не хватает.       — Получается, мы здесь… застряли? — неосознанно руками он крепче обхватывает шлем, слабое подобие объятий, единственная цель которого — успокоить.       — Нет. Навигационной системе удалось обнаружить твою планету, можно попытаться взлететь, и если нам повезёт, то в ближайшее время мы столкнемся с другим кораблём.       — А если — нет, то…       — Топливо закончится, и мы будем бесцельно дрейфовать в открытом космосе, пока полностью не истощаться наши запасы воды и еды. Или кислорода.       — А что будет, останься мы здесь?       — Нас убьёт холод. Если же выживем, вновь остро встанет вопрос нехватки продовольствия. На этом жалком куске земли ничего питательного не растёт.       — Я… я смотрел «Марсианина», возможно, создать нечто жизнеспособное, приложив определенные усилия, реально и здесь? С учётом имеющихся продуктов, и если воды будет достаточно… Если мы сумеем протянуть до тех пор, пока нас не найдут, возможно…       — А кто знает, что мы на Титане? — спрашивает Небула, и Питер растерянно молчит, — Из всех доступных вариантов, лететь — объективно лучший. Впрочем, хочешь остаться — оставайся, я полностью отдам тебе пайки. Мне в любом случае не нужно столько пищи, сколько необходимо вам, терранцам.       Опять оказаться в одиночестве — от одной мысли у Питера в животе всё сжимается в тугой комок.       — Нет, я отправлюсь с тобой. Как думаешь, — добавляет он поспешно, — на другом корабле есть уцелевшее оборудование? Может, нам стоит всё проверить?       Небула внимательно вглядывается в планету сквозь передний иллюминатор, затем утвердительно кивает:       — Время ещё есть, давай посмотрим, что там можно отыскать.       Немедля она скрывается в самом дальнем помещении, чтобы уже через мгновение выйти оттуда, неся в руках два огромных контейнера, напоминающих бельевые корзинки. Питер водружает шлем Железного Человека на рядом стоящее кресло и забирает себе один из них. «Материал похож на дерево, — первое, о чём думает он, — но, вероятно, дерево не Земное». Текстура под пальцами знакомая, приятная, наслаждаться ей долго, правда, не приходится. Они торопливо покидают безопасные стены космического судна, отправляясь разгребать обломки, осколки и неведомые куски металла, сплошь усеивающие собой твёрдую почву. Работа ведётся в команде: Небула — мозг, точно знающий, что может оказаться полезным; Питер — грубая сила, передвигающая предметы с места на место.       К счастью, первая удача не заставляет себя ждать — им удаётся найти топливный бак. Питер рывком вытаскивает его из опалённой, покарёженной груды металлолома. Женщина одобрительно кивает, по её словам обнаруженное горючее подарит кораблю четыре или пять дополнительных дней пути.       Питер не может перестать думать о том, что этих четырёх или пяти дней всё равно не хватит, чтобы добраться до дома.       Среди комьев грязи вскоре попадается несколько старых, но герметично упакованных сухих пайков. Вкус у них, наверняка, ужасный, однако питательной ценности это не уменьшает. Большая туба с водой также падает в копилку находок. Её совершенно случайно замечает Небула, и пусть на пластиковом боку зияет внушительная трещина, половина от изначального содержимого до сих пор плещется внутри разбитого сосуда. Питер в свою очередь не забывает схватить чудом уцелевшие рабочие инструменты, что не расплавились в своём специальном ящичке, и пару запасных частей, выглядящих так, словно могут ещё сослужить им хорошую службу.       Поиски продолжаются.       Только когда небо над головой начинает быстро темнеть, они решают вернуться на корабль. Также, совместными усилиями, вносят все вещи через открытый шлюз, складывают их в, кажется, кладовой и уже затем собираются взлетать.       — Готов?       Питер кивает.       — Усаживайся поудобнее.       Небула решительно занимает место капитана, он сам располагается прямо за ней, но чуть левее. На коленях лежит заветный шлем, крепко сжатый его ладонями.       Одно движение — по всему периметру кабины загораются цветные огоньки. С яростным жужжанием оживает двигатель. Щёлкают кнопки на приборной панели, делает свой ход рычаг переключения передач.       Они поднимаются в воздух, Титан исчезает где-то за спиной.       Невольно, и даже как-то грубо, Питер впивается ногтями в прорези красно-золотой брони, с трудом сдерживая свою силу из страха разорвать хрупкий панцырь пополам. Тони ушёл, и всё, что от него осталось, находится сейчас здесь, в испачканных прахом мальчишеских руках. Какая половина Вселенной до сих пор существует неизвестно, кто из его близких выжил — тоже. Еды у них недели на две, может, на три. Воды, если повезёт, на четыре. И то, сумей они придерживаться строгого, едва ли не жестокого, режима. Кислород остаётся главной проблемой.       Что же, дом ждёт, но получится ли до него добраться?