Королю опасны чувства

      На Уллын они возвращались во время шторма, который преследовал торговое судно по пятам. Корабль отчаянно качало, но команда справлялась хорошо, и они успели войти в пещеры острова до того, как ветер опасно усилился. В пещерах имелись специальные причалы для швартовки судов, пользовались ими вот в таких случаях. По обычной погоде швартовались на пристани, но сейчас там было намного опаснее.       Капитан Со отправил одного из моряков за лекарем и отдал распоряжение, чтобы вынесли раненых с корабля. Здесь имелась целая сеть из пещер разного размера, со сквозным выходом в центр острова и на побережье. Но чужак мог легко заблудиться в них, не зная, куда идти.       Появился лекарь, бодренький мужичок невысокого роста с проплешиной на голове, и велел вести всех в лазарет. Осмотрев Ё Уля, он сообщил, что такими случаями не занимается, и направил к отшельнику, жившему в пещерах.       – Это отравление дымом. Надо ждать, пока очнётся. Я ничего не могу сделать. Пусть монах за ним присмотрит,– деловито заключил лекарь и скрылся следом за ранеными.       Чинхын сам вызвался отнести Ё Уля, Мисиль показывала дорогу, а остальная команда сопровождала Кан Соля и солдат. Отшельником был буддийский монах, попавший на остров после гибели своего монастыря от набегов. Он хорошо разбирался в травах и редких болезнях, проводил всякие ритуалы и, говаривали, многих спас. Чинхын суетился, укладывая Ё Уля на циновку прямо на полу просторной пещеры, задавал вопросы монаху и очевидно переживал за состояние друга. Но монаху его эмоции были не нужны.       – Уведи его. Мешает, – бросил он Мисиль. Девушка взяла Чинхына за руку и повела по коридору из пещер, пока они не оказались в одной посторной вытянутой полости, где имелся пролом наружу, сквозь который поступал свежий ветер и было видно бурю, но она не угрожала находящимся внутри. Чинхын беспокойно мерял шагами пещеру, переваривая случившееся и нервничая. Если Ё Уль с Кан Солем не выживут, он себе никогда этого не простит.       – Расскажи мне, что случилось и как вы оказались там, – попросила Мисиль, отвлекая его от бесконечных переживаний. Подумав, Чинхын решился, его самого ещё трясло, а разговор может немного успокоить.       – Они напали на Усон. Пришли в середине ночи, когда город спал. Три лодки пиратов высадились на берег и вломились в дома. Хорошо, мы ещё не успели уехать. Подняли охрану, хваранов, выгнали их обратно в море. Сон У остался в городе догонять сбежавших и защищать жителей в случае, если это диверсия с суши или отвлекающий манёвр. Они метали камни в башню. Не знаю, что там сейчас происходит и насколько она разрушена. Мы втроём и десяток солдат отправились в погоню, один из двух их кораблей потопили. Но когда отправились за вторым, начал оседать туман.       А потом они забросили что-то с лодки, какой-то мешок, он лопнул при падении и жидкость разлилась по палубе. По запаху напоминало масло, потом прилетели подожжённые стрелы и всё вспыхнуло. Мы не видели их в тумане и дыме, не могли отстреливаться, а пожар не затухал, сколько бы воды мы не лили. Они так и не напали, просто ушли, а мы не смогли потушить корабль. Почему они не добили нас?       – Пираты свои жизни очень ценят, совершают короткие набеги и стараются не вступать в серьезный бой. Раз вы потопили второй корабль, у них, наверное, не осталось достаточно людей и оружия, вот и решили не рисковать.       Он схватился за голову и снова беспокойно заходил по пещере, коря себя за непредусмотрительность. На скуле красовалась длинная царапина, но в остальном он выглядел здоровым.       – Сколько ваших не спаслось? – спросила Мисиль, пытаясь понять, если ли у него серьезные повреждения.       – Было трое хваранов и 10 солдат, команда корабля – 12 человек.       – Хвараны все, мои люди вытащили семерых воинов, а из моряков только 8, – проанализировала девушка. – Но всё же это бо́льшая часть.       – Я понимаю, но ответственность за их гибель на мне.       – В море потеря части команды неизбежна. Мне жаль, но это не изменить.       – И всё-таки это я принял решение преследовать их. Если Ё Уль и Кан Соль…       – С ними всё будет хорошо.       – Как ты можешь быть уверена?! – выкрикнул король, злясь на её самоуверенность, не понимая, что она просто хотела поддержать его.       – Не смей кричать на меня! – осадила его Мисиль.       Особенно сильный порыв ветра проник внутрь, взметнул полы его одежды, донося до неё запах гари. Чинхын остановился посреди пещеры, в бессилии сжимая кулаки и не зная куда себя деть. Он выглядел таким потерянным и отчаявшимся, в глазах стояла ярость пополам с болью. Она не знала, часто ли ему приходилось переживать подобное или это было впервые.       Мисиль не выдержала, подошла и осторожно обняла его: это единственное, чем она могла выразить свое понимание и поддержку в этих обстоятельствах. Она не представляла, что он сейчас переживает, не знала, что чувствовала бы сама, если бы это был её корабль и её люди. Она и так сильно испугалась, увидев «Тень» в огне, а его – на краю разлома. А ведь он был ей никем, если опустить тот факт, что нравился. Пару секунд Чинхын просто стоял, словно статуя, а потом обнял в ответ, вцепившись в неё, словно в спасительный канат.       Девушка чувствовала его дрожь, слышала ухом бешеное биение сердца и удивлялась тому, как глубоко он умеет чувствовать. Она привыкла к относительному хладнокровию моряков, для которых гибель товарищей – неизбежная рутина. Даже она, всего второй год на корабле, уже начала к этому привыкать. Но потеря самого корабля ещё более чувствительна, а тут сразу обе беды в один день. Одно дело, когда видишь это со стороны, и совсем другое, когда сам стоишь на краю гибели. Боялся ли он за собственную жизнь, она не знала, но не стала спрашивать. Он ведь не железный, в конце концов.       Постепенно хваран начал успокаиваться, дыхание стало ровнее, сердцебиение немного замедлилось, холодные прежде руки потеплели. Спустя время, он мягко отстранил её от себя. Мисиль подняла голову и встретилась с его взглядом.       – Спасибо, что делаешь это для меня.       Она улыбнулась, Чинхын погладил её по щеке и поправил спутанные волосы.       – Это всё, что я могу. Пойдем, проверим, как твои люди, – предложила Мисиль, высвобождаясь из его объятий. Мгновение слабости прошло, его взгляд изменился, а её повело от его прикосновения и близости. Хваран не удержал девушку, спорить не стал, просто пошел следом.       Пещеры представляли собой коридор со множеством углублений и карманов, в некоторых даже имелись двери, там кто-то жил. Другие больше походили на залы для собраний, а третьи просто проходные. Впереди показался тусклый свет и потянуло холодом и запахом дождя. Девушка вывела его наружу под проливной дождь, отсюда следовало добраться до лазарета и гостиницы. Они пробежали по скользкой каменной лестнице, вырубленной прямо в скале, и очутились в соседнем гроте, настолько огромном, что в нём разместились целые здания.       Два помощника лекаря уже заканчивали перевязывать раненых из команды «Тени». Кан Соль, измотанный случившимся, тихо вздыхал в углу, прикрыв рукой глаза. Лекарь пояснил, что у него сильный ожог левого бока от груди до бедра. Если здоровье крепкое, то он поправится. Чинхын вспомнил, как упала горящая балка с мачты и придавила Кан Соля, а потом треснула палуба, и он едва не сорвался вниз. Мужчина присел на топчан и пожал руку друга.       – Чжи Дви! – хваран выглядел удивлённым. – Ты как? Я видел, что у тебя руки пострадали.       Лекарь, в тот момент готовивший лечебную мазь, и Мисиль одновременно посмотрели на руки Чжи Дви. Лекарь цокнул языком и добавил ингредиентов в миску, а девушка ахнула. Ладони мужчины были обожжены, обратная их сторона исцарапана в кровь. В темноте пещер она не смогла этого заметить.       – Я справлюсь, это ерунда. Твоё ранение серьёзнее.       – Отойди, – проворчал лекарь, отталкивая его бедром и присаживаясь рядом с Кан Солем. Деревянной лопаткой он стал наносить мазь на обожжённую кожу. Хваран шипел сквозь зубы, но терпел.       – Слушай, – заговорил хваран, чтобы отвлечься от боли. – Это был странный огонь. Сначала они бросили какой-то пузырь, он лопнул от удара. А когда пламя вспыхнуло, сначала оно было лиловым, я такого никогда не видел. Потом уже стало обычного цвета. Но почему мы не могли его потушить?       Лекарь вдруг прекратил своё занятие и странно посмотрел на обоих. Затем потянулся к мисочкам с ингредиентами, взял щепотку каких-то белых хлопьев, высыпал в чистую посудину и поднес к ним лучину. Хлопья вспыхнули фиолетовым пламенем и быстро прогорели, осев на донышке серым пеплом.       – Такой цвет? – спросил лекарь опешивших хваранов.       – Такой, – сразу согласился Кан Соль.       – Это огненный снег.       – Что?       – Огненный снег. Такое вещество. Оно в земле растёт само по себе, но его можно и создать.       – А зачем оно нужно? – Ну, вообще это лекарство. Например, есть в этой мази, что я использую, – он помешал вязкую кашицу в миске. – Хорошо заживляет. Ещё его используют для лечения водянки, и когда с испражнениями непорядок. Но оно легко вспыхивает, так что надо знать меру и быть осторожным, не каждый лекарь умеет правильно этим пользоваться.       – То есть они добавили это в масло, чтобы лучше горело? – уточнил Чинхын.       – Может, и так, – пожал плечами лекарь и потерял интерес к разговору. А когда закончил с раной Кан Соля, сунул миску в руки Мисиль со словами:       – Нанеси ему на руки, а потом забинтуй.       Сам же мужчина принялся бинтовать пострадавшего хварана. Мисиль неловко кашлянула, подошла к Чинхыну, а он просто выставил перед ней раскрытые ладони. Девушка скривилась от сожаления, увидев лопнувшие волдыри и кровавые пятна под ними. Она как могла бережно нанесла мазь, затем взяла подходящие по размеру лоскуты чистой ткани и аккуратно забинтована его руки. Он не проронил ни звука, словно раны совсем не болели, но Мисиль считала, что он просто храбрится.       Чинхын подробно расспросил лекаря о состоянии остальных членов команды. У них ранения были разной степени тяжести, однако их жизням не угрожали. Пожелав Кан Солю скорее поправиться, Чинхын обошел всех своих людей и для каждого нашел доброе слово. В помещении заметно изменилась атмосфера, люди стали меньше нервничать, некоторые даже улыбались. Мисиль поразилась тому, как сильно он влияет на своих соратников. Когда лекарь выгнал их, сказав, что раненым нужен отдых, девушка провела его в соседнюю гостиницу, там они нашли капитана Со и матросов.       – Когда мы сможем вернуться в Усон? Мы заплатим вам, – поинтересовался Чжи Дви.       – До конца бури ничего нельзя сделать, это просто самоубийство, да и вашим людям нужна передышка. Я договорился с хозяином, их всех разместят здесь, но гостиница заполнена под завязку, часть людей даже останется в доме лекаря под присмотром.       – Благодарю. Когда вернёмся в Усон, вам хорошо заплатят за ваше беспокойство.       – Не сомневаюсь, – улыбнулся капитан устало. – Только вот у меня же не осталось ни сил, ни идей, куда разместить вас самого. Можно сходить в соседний постоялый двор, если там остались комнаты, но я видел много кораблей, пришедших сюда из-за бури, так что не знаю. Голова уже болит.       – Я не буду спать сегодня, побуду со своими людьми, так что спасибо, не переживайте.       – Но хотя бы поешьте, – казалось, капитан Со обрадовался, что хваран сам позаботится о себе, а с его плеча сняли эту ношу. Осмотрев Мисиль, он цокнул языком и сердито сказал: – Старпом, ты мокрая, как крыса в трюме. Садись к очагу и поешь что ли.       Мисиль спорить не стала, её уже трясло от холода и мокрой одежды, она села спиной к очагу и жадно выпила миску крепкого бульона. Хваран тоже не заставил себя уговаривать, плотно поев. Уставшие матросы разошлись по комнатам, капитан поднялся из-за стола.       – Эм, оставляю его на тебя, позаботься о нём. Вам бы сменить мокрую одежду, но мне нечего даже предложить, – виновато пожал плечами капитан, бросив эту фразу хварану, и отправился на ночлег с членами своей команды.       Мисиль сделала последний глоток горячего бульона и закашлялась. Она понятия не имела, как позаботиться о Чжи Дви и куда его вести. За окном так штормит, что даже дойти до постоялого двора означало промокнуть до нитки, а их одежду и так уже выжимать можно. Ей то есть где переночевать, но не оставлять же его здесь одного, насквозь промокшего.       Подумав, она решила, что сама отправится на корабль, а ему отдаст на эту ночь свою пещеру.       – Пойдём.       – Я останусь здесь.       – И что будешь делать? Кухню уже закрывают, в лазарете и гостинице все спят. Здесь оставаться нельзя, ты будешь только мешать.       – И куда мы пойдем?       – Есть одно место. Вставай.       Чинхын немного согрелся, но выход в непогоду на улицу снова заставил его ёжиться от холода. Дождь начал утихать, однако штормило ещё сильно. Девушка повела его пещерами, путь в которых он не запомнил. Она остановилась у неприметной двери, из кармана достала ключ и открыла её, затем сходила куда-то и принесла охапку дров. За дверью оказалась небольшая пещера с высоким потолком, оборудованная как жилая комната. Здесь имелся деревянный настил в качестве кровати, небольшой сундук и даже очаг. Чинхын заглянул в него и обнаружил, что вверх уходит длинное отверстие, теряющееся в темноте.       – Оно сквозное, как дымоход. Поэтому здесь можно разжечь огонь, дым вытянет наружу, – пояснила Мисиль.       – Это твоё жилье?       – Да, одно из.       Не глядя на него, она развела костерок, подкинула дров и достала из сундука подушку и одеяло. Мисиль не станет рассказывать, что это единственное место, где она чувствовала себя в безопасности. Об этой пещере знал только капитан и Гон Хви, остальные матросы понятия не имели, где она ночует, когда они бывают на Уллыне. В гостинице и на постоялом дворе на Мисиль часто нападали с целью ограбить или взять её силой, и только спрятавшись здесь, она смогла спать спокойно. Она посмотрела на стоявшего в двери хварана. Ему она почему-то доверяла и даже не собиралась просить, чтобы не рассказывал никому об этом месте.       – Одежду можешь разложить на камнях у очага, скоро здесь будет тепло, да и одеяло хорошее.       – А ты?       – Я переночую на корабле, у меня там своя каюта.       – Я туда пойду. Ты тоже промокла, тебе нужно согреться.       – Нет, тебе не место на корабле.       – Как и здесь. Мне неловко вытеснять тебя отсюда.       – Всё нормально. У меня два дома, а искать тебе ночлег в селении нет ни сил, ни желания, – Мисиль хотела, чтобы её слова звучали как можно более равнодушно.       – Ладно, только перед уходом помоги мне. Пояс завязывается сзади, но узел так промок, что я не могу его развязать. И наручи, я сам их не сниму. – Он стащил с себя сапоги и поставил их у очага, затем протянул к ней руки. Мисиль подёргала узелки, но развязать их и правда было невозможно, тогда он попросил просто срезать. Освобождая его руки от кожаных доспехов, Мисиль заметила, как разбухшие швы наручей впились в кожу, оставив следы и, не задумываясь, провела по ним пальцами, точно повторяя рисунок, а затем немного растёрла кожу, чтобы восстановить кровоток.       Чинхын едва дышал, боясь спугнуть её неосторожным словом или действием. Сейчас её прикосновения слишком чувствительны для его оголённых нервов. Поэтому, когда понял, что может не сдержаться, мужчина убрал руки и повернулся к ней спиной. Мисиль взялась за узел на поясе и попыталась его развязать.       Ужас от случившегося на корабле уже поутих, сейчас пожар и гибель корабля казались чем-то нереальным, словно сон. Её ещё потряхивало от пережитого, но Мисиль вдруг осознала, что дрожит не столько от страха и холода, сколько от его близости: Чжи Дви был настоящим и стоял слишком близко.       Девушка вынула из ножен кинжал и оттянула ткань, чтобы не поранить его. Пояс упал к ногам, мокрые полы халата, местами прилипающие к штанам, нехотя распахнулись. Чинхын снял его и разложил на камне у огня. Затем стянул тёмно-синюю чогори, отправив и её сушиться, и остался в простой белой рубахе и тонких штанах.       – Может останешься здесь, в тепле? Я не буду приставать, – Чинхын закончил с одеждой и повернулся к ней.       Мисиль несколько секунд просто смотрела на него, не понимая, как в одном человеке может помещаться столько заботы и доброты. В его глазах плескалась боль пополам с негодованием. Казалось, его нервы натянуты, как тетива боевого лука, но внутри он хрупок, словно тонкая ветка, не способная стать стрелой.       Девушка не понимала, почему думает о нём так, но эти сравнения интриговали и притягивали её. Она не считала, что способна хоть чем-то помочь ему и уж тем более защитить, но и оставить его сейчас в одиночестве казалось ей преступлением. Мисиль подошла к мужчине, обняла и прижалась щекой к его груди. Ощущать его тепло, слышать биение сердца, чувствовать дыхание – сейчас жизненно необходимо. Она поняла, что рядом с ним и сама начинает оживать. Мисиль подняла голову, чтобы встретиться с ним взглядом, провела рукой по его щеке с длинной царапиной, улыбнулась, ощутив лёгкое покалывание щетины.       Если бы она проигноровала запах дыма, не успела бы к горящему кораблю… если бы он сорвался в разлом вслед за соратником, или его придавило бы упавшей мачтой… любой из этих вариантов – и он мог погибнуть… Нет, она бы потеряла его. Больше никогда его не увидеть, не услышать его голос. Не почувствовать эту необъяснимую ауру властной решимости. Не успеть ответить на его признание, что так сладостно отзывалось внутри, вопреки всем её убеждениям.       Чинхын перехватил её руку, поднес к губам и поцеловал ладонь. Он не станет просить или убеждать, но если она даст знак, если позволит прикасаться к себе, то станет для него лучшим утешением. Мисиль поняла, что хочет остаться, не ради него, а потому, что ей самой он нужен сейчас, чтобы чувствовать себя живой.       – Я не могу тебе ничего обещать. Но сегодня я хочу остаться с тобой.       – Уверена?       – Да.       Мисиль потянулась к его губам и первая поцеловала, а он обнял её в ответ и так крепко прижал к себе, что дыхание на мгновение прервалось. Этот поцелуй разгорался как костёр: медленно, неторопливо, с усиливающимся пламенем. Пальцы Мисиль затерялись в его волосах, поглаживали шею. Он трепетно прижимал её к себе, ощущая грудью частое биение её сердца. Прервавшись на мгновение, Чинхын сел на постель и потянул её на себя. Мисиль опустилась на его бёдра, уперевшись коленями в жёсткую постель и закинув руки ему на плечи. Что бы ни было завтра, сейчас он принадлежит ей, она просто не готова отпустить его, не готова остаться одна.       Чинхын изучал ладонями плавные изгибы женского тела, пересчитал кончиками пальцев позвонки, коснулся шеи, притягивая ближе и впиваясь в неё. Мисиль подставлялась под его губы, что путешествовали по мягкой коже, повторяя тонкие линии вен. Его язык прокладывал влажные дорожки вдоль ключиц, оставил след по скуле, нашёл чувствительные местечки под мочками ушей. Она перехватила его руки, поцеловала уцелевшие кончики пальцев, прильнула к забинтованным ладоням. Он бы снял эти бинты, чтобы лучше чувствовать её кожу, но боль будет отвлекать.       Его руки сами нашли застёжки на её кожаном поясе и одолели их. Она нетерпеливо сбросила пояс на пол, за ним скинула мокрую накидку, размотала собственные наручи. Мисиль поднялась, чтобы снять сапоги и штаны, оставшись только в тонкой белой рубашке.       Чинхын протянул к ней руки и снова усадил на себя. Он приник к манящим губам, властно раздвинул их языком и аккуратно огладил сначала верхнюю, потом нижнюю с решительной нежностью. Рука мужчины легла на её бедро, поглаживая и притягивая ближе, поднялась вверх, сжала упругую окружность, погладила спину, вызвав волны мурашек от контраста горячей руки и прохладного воздуха. Мисиль выгнулась навстречу и крепче прижалась к нему, жадно целуя, словно от этого сейчас зависела её жизнь.       Легонько обхватив её плечо, его рука спустилась к локтю, затем накрыла грудь, пальцы сжали чувствительную вершинку, Мисиль вздрогнула и вздохнула. Голова немного кружилась, ног она и вовсе не чувствовала, ощущая своё тело только там, где касался он. Его губы оставляли печати на её коже, руки неторопливо путешествовали повсюду, согревая. Ощущая явное свидетельство его желания, она лишь удивлялась, почему он медлит, касается её так трепетно, словно боится навредить.       Эгами никогда не был так нежен и терпелив, он просто знал, как и какую часть её тела задействовать. Её желания или нежелания не учитывались вовсе, а на фоне побоев это… Нет! Она не будет сейчас думать про Эгами.       Пусть всё случится, как в первый раз, пусть этот мужчина станет единственным, с кем она разделит страсть и не будет сравнивать. Вообще.       Чинхын словно почувствовал её настроение.       – Что-то не так? Ты передумала?       – Нет. Я не хочу думать.       Он улыбнулся так обаятельно и нежно, что у нее внутри сладко защемило. Его вопрос и готовность остановиться разрушили последние сомнения. Он коснулся пальцами её губ, придавив нижнюю, чтобы приоткрылась, лизнул языком по краю, она задрожала и снова потянулась к нему, но мужчина словно играл с ней, то отстраняясь, то дразня короткими касаниями. Ей нравились его поцелуи, нравилась неторопливая властность, с которой он ласкал её, чутко реагируя на её вздохи и движения. В его объятьях и правда получалось не думать ни о чём, она просто наслаждалась процессом.       Чинхын чуть развернулся и отклонился назад, укладываясь на спину, он наслаждался каждым мгновением, позволяя ей взять инициативу. Она стянула с него рубаху, осторожно провела ноготками по крепкой груди, изучая в неярком свете очага немногочисленные шрамы и боевые отметины. Затем коснулась губами горячей кожи, потёрла ладонью сосок. Мужчина втянул воздух сквозь зубы, приподнялся и обхватил её за талию, придавив вниз, чтобы понимала, что играет с огнём. Мисиль улыбнулась, толкнула его на постель, стащила с себя последний предмет одежды, и позволила рассмотреть себя.       Поудобнее устроившись на нём, она намеренно ёрзала, едва касаясь его губ своими, пока он не впился пальцами в её бёдра, с нажимом поглаживая их, а затем стал жадно терзать податливые губы. Страсть накатила лавиной, Мисиль словно одурманенная, отвечала ему, понимая, что ей можно все, что захочется. Чинхын перевернул её на спину, прижался всем телом, она обхватила его ногами.       – Чшш… не торопись, – прохрипел он, целуя её в шею.       – Я хочу большего, – она впилась ноготками в его спину. – Ты слишком медлишь.       – Удовольствие лучше растягивать.       Она считала, что мужские ласки никогда не смогут вскружить ей голову, но сейчас словно пьянела с каждой минутой, ощущая сильные пальцы на своей коже, властные губы и томный шёпот.       Чинхыну недостаточно было её проглотить, он хотел смаковать её как редкое угощение, и Мисиль реагировала на его ласки даже откровеннее, чем он ожидал. Если ей чего-то хотелось, она просто делала это или шептала на ухо. С ним она не стеснялась быть собой, ведь у них всё равно нет будущего. От этой мысли ей стало так тоскливо, что девушка ещё жарче ответила на очередной поцелуй.       Мисиль отрывками осознавала происходящее, отдаваясь на волю стихии по имени «Чжи Дви». Она то горела под его большими руками, то плавилась в звуках своего имени, произнесенного хриплым прерывистым шепотом. Кульминация оглушила её, иссушила губы, девушка крупно вздрагивала, цепляясь за него, как за единственную опору.       Чинхын завис над ней на локтях, почти невесомо касаясь губами ключиц, дождался, пока успокоится её дыхание, а затем лег на спину и притянул её голову себе на грудь. Мисиль отключилась почти мгновенно, даже не заметив, как он накинул на их сплетённые тела одеяло, не почувствовала, как поцеловал её спутанные волосы.       Для Чинхына всё вчерашнее отступило на задний план, словно скрылось в тумане. Он ещё не осознал насколько счастлив, проживая вновь и вновь каждое мгновение их близости, её откровенную реакцию, смелость в желаниях. Ему было с чем сравнивать, но он не хотел. Мисиль особенная для него. Ощущая замедляющийся ритм её сердца, он перевел взгляд на пламя в очаге и сам не заметил, как уснул.

🏮

      Несколько часов спустя Мисиль проснулась первой, но не подала виду и даже не двинулась: так хорошо было ощущать его рядом. Может, Эгами и искусный любовник, но в чувственности и внимательности он этому хварану и в подмётки не годится. Мисиль вдруг поняла, что Чжи Дви не пытался угодить ей или просто взять желаемое. Он умел получать удовольствие от процесса, ему нравилось растягивать наслаждение, нравилась её реакция. Для него всё это было важным. Она улыбнулась. Что бы ни случилось дальше, она никогда не пожалеет об этой ночи.       – Проснулась? – раздался в тишине его хриплый шёпот. – Чувствую, что не спишь, так что не притворяйся.       – Не сплю. Дрова перегорели, надо бы подбросить, – она выбралась из постели, подкинула в очаг несколько щепок и дров и вернулась в тепло его объятий, обхватив в ответ руками и ногами. Чинхын тихо засмеялся, целуя её макушку.       – Нам нужно о многом поговорить, – серьёзно сказал он минутой позже.       – Нет. Не хочу ни о чем говорить.       – Но, Мисиль…       Она прижалась к его губам требовательным поцелуем, и мужчина сдался ненадолго, а после добавил:       – Всё равно придётся. Это важно для меня.       Огонь в очаге разгорелся и освещал комнату достаточно, чтобы они могли видеть лица друг друга. Мисиль погладила его по щеке, распутала длинные волосы и расчесала их пальцами.       – Мы не обычные люди и нам не светит то, что доступно им. Давай жить одним днём.       – Какая ты… – начал Чинхын, но вдруг замолчал, поглаживая её плечо и задумавшись.       – Вредная? – засмеялась девушка, наслаждаясь его касаниями и желая закончить этот сложный для себя разговор.       – Желанная, – выдохнул Чинхын, завладевая её губами. Мисиль сперва утонула в этой ласке, но сама же её прервала, как только его руки двинулись к груди, а в животе начало скручиваться предвкушение. Если она позволит, он заласкает её до бессознательного, и тогда Мисиль согласится на что угодно.       – Наверное, уже рассвело. Нам пора выбираться из укрытия.       – Да, надо проверить, как там раненые и закончился ли шторм, – согласился король, борясь с возбуждением. Он не может быть так эгоистичен, чтобы забыть о своих обязанностях и наслаждаться, когда его люди страдают от боли.       Одежда просохла за ночь, и они помогли друг другу закрепить пояса и наручи, с учётом разрезанных накануне шнуровок. Чинхын не прикасался к ней иначе, чем по необходимости. У Мисиль даже кончики пальцев покалывало, но она тоже держалась и не позволяла себе дать слабину.       По выходу из пещер выяснилось, что уже давно настало утро, в лазарете проснулись солдаты, и Чинхын первым делом навестил их. Все чувствовали себя лучше, а Кан Соль и вовсе храбрился, развлекая соратников шутками. Когда Чинхын вошёл одновременно с Мисиль, силласцы собирались выразить свое уважение, но он едва заметно покачал головой, и они поздоровались по-простому. Мисиль не заметила его жеста. Оставив его внутри, девушка вышла в скальную полость, чтобы подышать. Небо ещё хмурилось, но ветер почти утих и дождя не было. Надо бы посмотреть, какая погода на море и когда можно выдвигаться.       – О, старпом! – раздался рядом взволнованный голос капитана Со, только что вышедшего из соседней с лазаретом гостиницы. Мужчина подошёл вплотную и странно-внимательно заглянул ей в глаза, а потом на его лице расцвела довольная улыбка.       – Что? – засмеялась Мисиль, не понимая.       – Не-не, ничего, всё в порядке, – оскалился капитан.       – Да что вы так на меня смотрите, капитан?!       – Мне что, и посмотреть на своего старпома нельзя? – мужчина фыркнул и сунул большие пальцы обеих рук за пояс, отведя взгляд. – Просто хотел убедиться, что ты выспалась и готова работать.       – Ох, не верю я вам, капитан, – подколола его Мисиль.       – Выгоню в шею с корабля.       – А вот не боюсь. Уйду к конкурентам.       – Не уйдешь.       – Извините, что прерываю ваш деловой разговор, – раздался за их спинами голос Чжи Дви, – но мне нужно узнать, когда мы сможем отправиться в Усон. И ещё, надо навестить Ё Уля.       – Я проведу, – тут же вызвалась Мисиль, а капитан, смерив хварана пронизывающим взглядом, широко улыбнулся и добавил:       – Я пока посмотрю насчёт отплытия и позже вам сообщу.       – Благодарю.       Мисиль направилась обратно в пещеры, хваран шел за ней, а капитан остался в нише и улыбался так, словно только спас целый мир.       Пока они шли по каменным ходам, так похожим не звериные норы, Чинхын отговаривал себя от желания поцеловать её прямо здесь и утащить в какой-нибудь темный угол, но всё-таки поддался эмоциям и поймал на лету её руку. Мисиль сдержано улыбнулась, но руку не убрала, сжав его пальцы в ответ. Только в конце пути перед жилищем буддийского монаха она высвободила руку. Постучав в ветхую дверь, мужчина приоткрыл её и увидел, как Ё Уль, живой и в сознании, пьет что-то горькое из небольшой чаши. Чинхын смело вошёл и радостно улыбнулся другу.       – Чжи Дви! – Ё Уль хотел встать, но тело ещё не слушалось, и он неловко рухнул на пятую точку. Чинхын засмеялся.       – Сиди уже. Как себя чувствуешь?       – Я себя хотя бы чувствую! – улыбнулся Ё Уль. – Сперва очнулся здесь и не понял, что произошло. Но сейчас память возвращается.       – Когда ему можно будет покинуть вас? – уважительно поинтересовался Чинхын у монаха. Тот равнодушно взглянул на него, затем на хварана и ответил коротко:       – Можно и сейчас. Он ещё будет слаб сегодня, я дам отвар для укрепления тела. Главное, дымом пусть больше не дышит.       – Я прослежу, – пообещал Чинхын и присел рядом с Ё Улем.       Мисиль почувствовала себя лишней в их разговоре, поэтому скрылась за дверью, прижавшись к холодной стене. Смотреть на него хотелось постоянно и прикасаться тоже, она закрыла глаза, вспоминая ночные ласки, и сдавленно застонала. Хотелось запереться с ним в пещерах и никогда не выходить на люди, чтобы принадлежать только друг другу. А ведь ещё вчера она была уверена, что подобные желания уже никогда не посетят её, что её интерес к мужчинам убит напрочь.       Впрочем, её интерес сейчас относился к одному единственному мужчине, остальные по-прежнему не вызывали никаких чувств. Вот же встряла! Ну почему не удержалась от него подальше? Зачем пошла на поводу у эмоций? А теперь мучайся от этой бури желаний внутри, которую не загасишь одной ночью, ведь она как странник в пустыне, только добравшийся до источника воды. Мисиль понимала, что происходящее с ней – результат эмоций и приятных ощущений, и нужно просто время, чтобы прожить это и успокоиться. Она больше не может ошибаться насчёт мужчин. Да, он ей нравится, но насколько ему можно доверять? Эта мысль отрезвляла лучше всего.       Монах отпустил хваранов, и Чинхын вёл Ё Уля, поддерживая за талию и подставив свои плечи в качестве опоры. Мисиль привела их к лазарету и откланялась. Ей нужно было на корабль. Впрочем, как выяснилось, корабль уже и без её участия готовился к отправлению. Зайдя на борт, Мисиль вдруг почувствовала себя здесь лишней: капитан сам отдавал приказы, команда исправно их выполняла. К ней подбежал Гон Хви и доложил, что капитан готовится в рейс к Усону с вечерним отливом.       Весь день она провела на корабле, а вечером матросы встречали пассажиров. Все воины решили возвращаться на большую землю, несмотря на увечья. Ночью она не собиралась спать и решила сама вести корабль по звёздам, которые сегодня было отлично видно. Шторм закончился, небо очистилось и впервые сильно запахло весной. Мисиль оставила рулевого на посту, обошла корабль, расставив в нескольких местах безопасные масляные лампы. Убедившись, что все пассажиры устроены, а ее люди отдыхают, она заглянула к капитану. Он как раз закончил вносить записи о рейсе в судовой журнал и отпустил её дежурить на мостик.       Мисиль надела накидку потеплее, ночи всё ещё были холодными, подошла к бортику и ухватилась за него руками. Масляные лампы тускло светили, достаточно, чтобы корабль было заметно в темноте и матросам было видно, что происходит на палубе. Луны сегодня не было, так что далёкие звёзды оставались единственным источником света, кроме ламп.       Только холодный ветер помогал девушке более менее управлять собой. Конечно, она не сможет встретиться с ним на корабле, повсюду её и его люди, здесь негде уединиться. Ну и хорошо, нечего давать слабину. Ей необходимо взять себя в руки и контролировать сердце, иначе рискует стать его пленницей и потерять себя. А этого Мисиль боялась больше всего. Никогда больше она не станет ничьей игрушкой, не позволит мужчине унижать себя или бить. Вдруг чьи-то руки обняли её сзади, а горячая щека прижалась к её щеке. Он побрился и вымылся днём, и теперь кожа снова была гладкой. Мисиль вздохнула облегчённо, когда поняла, что это не нападение.       – Нас могут увидеть, – резонно заметила она минутой позже. В его объятьях было так спокойно и уютно, что не хотелось их лишаться, но она считала это правильным.       – Ну и пусть.       – Чжи Дви, я…       Он накрыл её губы своими, не давая говорить ничего, что разрушило бы этот момент нежности, такой необходимый ему. Мисиль жарко ответила, обняла его свободной рукой и прильнула всем телом. Ей тоже хотелось нежности, но попросить она бы не решилась, а недавние размышления беспорядочно смешивались в ее голове с тайными желаниями, порождая хаос.       – Я не буду скрывать свои чувства к тебе. Я пойму, если ты в итоге откажешь мне. Но пока ты не приняла решения, будь честна со мной и давай жить сегодняшним днём, – Чинхын поймал её растерянный взгляд. Она погладила его по лицу, читая в глаза искренность и страх отказа. Было что-то хрупкое в его взгляде, словно она могла разрушить его душу, и вместе с тем, там была непоколебимая уверенность в собственных намерениях.       Девушка ничего не ответила, она сейчас даже себя не понимала, а принимать какие-то решения в таком состоянии – верх безответственности. Постояв так немного, он выпустил её из объятий, пожелал доброй ночи и спустился в трюм к своим, а Мисиль зябко поёжилась. Какая бы ни была теплая накидка, она никогда не заменит объятий.