Следи за руками

Темная Сторона обрушивается на них мгновенно, подобно занавесу, удерживавшемуся в свернутом состоянии только силами рабочих сцены - и вот, когда чьи-то руки отпустили стягивавшие его веревки, наконец обретшему свободу. Сменяет привычную реальность так стремительно, что от вдруг обнаружившейся под ногами текучей земли и цветных ветряных смерчей, принимающихся радостно плясать вокруг, у Макса начинает кружиться голова. Или это происходит от радости? От того не требующего причины и начала счастья, что заполняет его каждый раз до макушки, щекочет загривок и заставляет самого себя чувствовать то ли солнечным лучом, то ли освещенным им небом, то ли вовсе всем Миром сразу? Он тихо смеется, скорее сердцем, чем голосом, и притягивает к губам крепко сжатую в пальцах руку. Целует ладонь, утыкается в нее носом, будто требующий ласки зверь, и внезапно успокаивается. Не просто затихает, перестав смеяться, а наконец чувствует, как уходят растерянность и неверие последних дней, скатываются с плеч, будто тяжелое, старое, набрякшее от вездесущей воды пальто. И становится ясно, что даже если сейчас не до конца понятно, что именно делать, то просто нужно начать — и Мир сам ляжет под ноги тем самым единственным способом, чтобы подсказать верную дорогу. — Ты же никогда не был на Темной Стороне Иафаха? — в голосе Шурфа отчетливо слышится улыбка. — Поверь, это зрелище стоит того, чтобы на него посмотреть. Макс не слишком охотно отлепляется от ладони — та тут же ложится ему на плечо, обнимая — и осматривается. Вообще-то дома на Темной Стороне обычно кажутся состоящими из всех оттенков черного цвета. Но резиденция Семилистника — это в самом деле нечто особенное: кажется, сам воздух сгустился здесь до состояния мутноватого темно-серого перламутра, через который не слишком хорошо, но все же видно окружающую действительность. Башня, в которой они по идее только что стояли, оказалась здесь вровень с землей, зато ограда, окружающая сад, подпирает твердое небо с таким видом, будто местный демиург назначил ее на эту должность прямым приказом. Впрочем, она хотя бы не кажется непреодолимой: потоки ветра проходят прямо сквозь это твердое на первый взгляд препятствие так легко, что сомнений в его бесплотности не возникает ни на миг. — Мы же сможем пройти сквозь вашу ограду? — Макс не спрашивает, а почти утверждает. Он вообще убежден, что Шурф может что угодно, а уж на территории собственной резиденции, да еще и на Темной Стороне, его могущество возрастает до такого, к которому более всего подходит приставка «все-». — Чем мы хуже ветра, — легкомысленно отмахивается Великий Магистр. И Максу совершенно нечего возразить. Найти замок Рулх оказывается той еще задачей — в основном потому, что следовать какой-либо практической, пусть даже четко сформулированной, цели на Темной Стороне слишком сложно: мысли то и дело сбиваются на бессвязно-счастливые, нашептывающие что-то о прелестях бесцельных прогулок и бесконечности отпущенного на это времени. В последнее время сохранять ясность сознания, оказываясь здесь вдвоем, становится все сложнее, и одно это служит прекрасным поводом совершать подобные путешествия как можно чаще. Впрочем, слишком часто все равно не выходит, и иммунитет вырабатывается слишком медленно. Вот и теперь Макс довольно долго бредет в полутрансовом состоянии вперед среди сменяющих друг друга текучих миражей, млея от поглаживающих его по шее пальцев и разбегающихся по спине мурашек, до тех пор, пока самым натуральным образом не утыкается носом в стену. Шурф останавливается в полушаге позади него, чуть сжав рукой плечо. — Между прочим, еще пару секунд назад ее здесь не было, — совершенно спокойно сообщает он. Макс потирает пострадавший нос и задирает голову, чтобы осмотреть совершенно гладкую, идеально черную, отблескивающую шелковистым сиянием хорошо отполированного камня поверхность, упирающуюся в сине-фиолетовое облако. Облако, кажется, не слишком радо такому положению дел — оно вздыхает и осторожно ворочается, словно человек, лежащий в не слишком удобной позе, но не смеющий ее переменить из-за устроившегося сверху кота. — А что здесь было две секунды назад? — наконец спрашивает Макс. Лонли-Локли медлит несколько секунд, прежде чем ответить. — Все сразу. Немного светящихся листьев, немного плотного ветра, а посреди него — заросли каких-то резко пахнущих цветов. Настолько резко, что будь я здесь в одиночестве, наверняка обошел бы их за дюжину метров. — Так себе охранная система, — хмыкает Макс. — Ну почему же, на самом деле отличная: сделать так, чтобы никому просто не захотелось соваться именно в эту точку пространства. Впрочем, думаю, ни перед кем другим замок просто не появился бы. — Наверняка... — вздыхает Макс. — Осталось понять, как пройти внутрь. Попробуем обойти? Шурф пожимает плечами. — Если тебе кажется, что так нужно. Хотя я бы на твоем месте просто поинтересовался бы у своей подруги, как следует поступить. Макс некоторое время хлопает глазами, пытаясь понять, о ком идет речь, потом кивает. — Попасть на Темную Сторону Замка Рулх вместе с Шурфом... я хочу, — произносит он, сделав паузу перед последними словами: эту привычку он приобрел совсем недавно, но она уже несколько раз в буквальном смысле спасала ему жизнь, так что отказываться от нее было бы крайне опрометчиво. В гладкой поверхности стены прямо перед ним тонким контуром вспыхивают очертания двери. — Скажи «друг» и входи, — бормочет Макс, толкая неожиданно легкую створку. — Что нужно сказать? — интересуется Шурф, не отставая от него ни на шаг. Макс не отвечает: он занят. Распахнув рот, рассматривает открывшееся им зрелище. — Я должен показать это Малдо, — наконец выдыхает он. Даже Новым Древним архитекторам до сих пор не приходило в голову строить прозрачные здания. То есть не целиком прозрачные, конечно, в том-то и суть: у каждого предмета, стены и лестницы здесь есть мерцающие тусклым белым светом контуры, но вот кроме них — ничего. Многоэтажный, многозальный замок кажется оттого небрежно сложенной неведомым автором стопкой чертежей на очень тонкой, почти совершенно просвечивающей бумаге. Только, в отличие от чертежей, на эти ступени вполне можно опираться, через дверные проемы — пройти, а об особенно каверзные углы — Макс проверяет это почти тут же — легко ушибить мизинец. — Скажи, в прошлый раз он в самом деле выглядел иначе, или это я настолько рассеянный? Шурф останавливается вплотную позади него, прижимается щекой к виску. — Ты же знаешь, что Темная Сторона изменчива по своей природе, — негромко говорит он. — Так почему в отношении какой-то малой ее части это должно быть не так? — Ну ничего себе малая часть, — вздыхает Макс. — Ты запомни, пожалуйста, все как можно лучше, на мою память полагаться — сам понимаешь, дураков нет. А такой дом на Удивительной улице обязательно должен быть. Или нет, лучше целый павильон во Дворце ста чудес, чтобы любой желающий мог его увидеть: вряд ли хозяева частного дома будут пускать к себе незнакомых людей посмотреть на то, как они живут, да? — Полагаю, жить в таких интерьерах постоянно — нешуточное испытание для психики, — совершенно серьезно отзывается Великий Магистр. — Но я, разумеется, все запомню. В конце концов, у меня в этом деле есть свой интерес. — Это какой же? — Макс оборачивается, чтобы заглянуть в близкое лицо. Шурф улыбается и коротко пожимает плечами, словно бы чуть виновато. — Поэты, — коротко отвечает он. — Ну да, конечно, и как я не догадался, — Макс смеется, и смех вылетает из его рта причудливыми изумрудными стрекозами, взмывает к прозрачному потолку и принимается носиться там, и не думая рассеиваться. — Как думаешь, где стоит искать Короля? Лонли-Локли размышляет совсем недолго. — Если бы речь шла о войне или государственном перевороте, я бы сказал, что нам нужно спуститься в одну из защищенных комнат, примыкающих к сокровищнице. Но поскольку мы говорим о природном катаклизме, потопе, то вряд ли Гурига отправили в подземелья. Полагаю, он находится в своем рабочем кабинете или спальне, окруженный таким количеством гвардейцев и телохранителей, сколько их вообще есть в штате. — Предположим, все они вряд ли сидят прямо у него на коленях, он наверняка выставил за дверь всех, кроме, может, Лаюки, — кивает Макс. — А ты имеешь хоть малейшее представление, где располагаются эти самые кабинет и спальня? — Представь себе, имею и даже не малейшее, а абсолютно четкое. Единственная проблема состоит в том, что они устроены в разных концах замка, так что тебе придется выбирать, куда отправиться сначала. — Мне? — Это ведь ты представляешь, что вообще надо делать. — В очень общих чертах. — И это гораздо более подробный план, чем есть у кого-либо другого. — Тогда... — Макс задумывается и прикрывает глаза, представляя себя на месте Короля. Вот свинцовое, практически улегшееся на столицу небо, вот пенные потоки, заменившие собой улицы, и озера на месте площадей, вот вышедший из берегов Хурон, хищно подбирающийся к стенам Холоми, и непрерывно струящиеся по окнам струи... — Скажи, в кабинете Гурига есть окна? — Четыре выходящих на Старый город и еще одно — во внутренний двор. — А в спальне? — Одно, зато очень большое, в потолке. — То есть через него не видно ничего, кроме неба? — И одной из башен, но только с определенного ракурса. — Отлично! — Макс так откровенно оживляется, что даже начинает приплясывать на месте. — Тогда идем в спальню! — и сам смеется, оценив, как его фраза звучит со стороны. — Мне тоже показалось, что если бы Король был каким-либо образом причастен к наводнению, он не захотел бы видеть результат, — кивает Шурф. И направляется к ближайшей лестнице. Спустя четверть часа и несколько сотен ступеней Макс понимает, что, во-первых, был неправ, когда предполагал, что перестал бояться высоты: идти по прозрачным этажам с каждым шагом становится все более неуютно, — а во-вторых, что отныне он никогда не будет жаловаться на размеры Мохнатого дома. Бывают в жизни некоторых расстояния и посолиднее, и ведь Короля, в отличие от его гостей, не таскают по этим коридорам на паланкинах. К тому моменту, когда они с Шурфом наконец добираются до места, соответствующего королевской спальне, Макс очень старается не смотреть вниз, но неизменно проигрывает собственному нездоровому любопытству каждые несколько секунд. И каждый же раз цепляется за локоть Великого Магистра с такой силой, что дюжина мелких синяков уже наверняка превратилась в один, опоясывающий всю руку. Но Лонли-Локли терпеливо сносит это издевательство, более того, накрывает максовы пальцы своей ладонью так ласково, словно это совершенно нормальная практика, шататься по невозможному и непостижимому, попутно пытаясь покалечить ближнего. — Пришли? — Макс сам вздрагивает от того, как сипло звучит его голос, и морщится, досадуя на не к месту вспомнившуюся трусость. В самом деле, нашел, где бояться. Шурф кивает. — Думаю, выбираться отсюда стоит твоими усилиями. По-хорошему, меня вообще не может здесь быть, — говорит он. — Что значит «не может», вот еще! — возмущается Макс, разом забывая про собственные страхи. Он глубоко вдыхает, сосредотачиваясь — не на интерьере помещения, конечно, откуда бы ему знать, как выглядит королевская спальня, а на его назначении, — и делает один плавный шаг, утягивая Шурфа за собой в Мир. И тут же разочарованно качает головой, не обнаруживая в комнате ни единого живого существа. — Выходит, я ошибся, — тихо констатирует он. Разворачивается к Шурфу, чтобы сказать «идем в кабинет», но осекается, вдруг осознав, что совершенно точно уверен, где именно надо искать Короля. Ну конечно, и как ему раньше не пришло в голову! На сей раз путь по Темной Стороне не занимает и минуты: Макс шагает так быстро, будто бы давным-давно научился ориентироваться в бесконечных замковых переходах, а может, и сам их спроектировал. Лонли-Локли идет чуть сзади, едва касаясь пальцами его плеча, а на последних метрах сжимает их чуть плотнее, и оба выскальзывают из сияющей реальности в привычную плотную так легко, словно тренировались это делать последнюю сотню лет. Сзади слышатся изумленные вскрики, но тут же обрываются, словно кто-то наложил на них заглушающие чары. Макс не оборачивается, будто вовсе не слышит ничего происходящего: он пересекает Малый Церемониальный Зал со стремительностью пущенного из бабума снаряда и замедляет шаг только тогда, когда перед ним воздвигается леди Лаюки Кепта, преграждая путь к украшенной мелкими зеркалами стене. Макс мысленно ругает себя за то, что снова забыл о ее существовании, а ведь с ее помощью наверняка можно было проникнуть в замок гораздо проще. Или все же нет? По сурово сжатым губам королевской телохранительницы кажется, что скорее все-таки нет. Он растягивает губы в торопливой улыбке и говорит скороговоркой: — Хороший день, леди Лаюки, рад тебя видеть. Пропусти нас к Его Величеству, и этот самый грешный день станет еще лучше, обещаю. — Не хочу тебя обидеть, сэр Макс, но больше всего это похоже на попытку покушения, — Лаюки говорит почти виновато, но на ее лице удивленное и одновременно упрямое выражение воина, готового идти до конца. — Покушения? Ты с ума сошла, с чего вдруг такие мысли? Личный телохранитель Короля с откровенным сомнением смотрит куда-то Максу за спину, и тот оборачивается, чтобы тут же прищуриться, глядя на пылающие нестерпимо ярким светом Перчатки Смерти, невесть когда успевшие появиться на руках Шурфа. Он оглядывает зал и наконец понимает, что это были за звуки позади: дюжина гвардейцев замерла у противоположной стены в самых нелепых позах, не успев толком сдвинуться с места, явно остановленная правой Перчаткой. Макс коротко вздыхает и качает головой. — Нам просто очень надо поговорить с Королем. Прямо сейчас. От этого зависит судьба Ехо и, подозреваю, всего Соединенного Королевства. Ты ведь знаешь, как непросто добиться аудиенции, сейчас тем более. Леди Лаюки с сомнением смотрит на Великого Магистра, потом на Макса, затем косится на стену позади себя. Раздумывает несколько секунд, затем глубоко вздыхает. — Прости, сэр Макс. Его Величество приказал не впускать к себе никого, пока не окончится дождь, а он, насколько я могу судить, до сих пор в самом разгаре. Я не могу вас пропустить. — Тогда просто пошли ему Зов и скажи, что мы здесь. Уверен, он не откажет нам в паре минут своего времени. Лаюки отводит взгляд, и Макс понимает, что ей самой очень неприятно то, что придется сейчас сказать. — Король отгородился от Безмолвной Речи. Макс ловит себя на том, что начинает сердиться. Такие детские отговорки — неужели она думает, что это сработает? «Она говорит чистую правду, — вдруг вступается за Лаюки Шурф. — Даже я не могу связаться с Гуригом». Макс мысленно считает до десяти, мысленно перебирая аргументы, пытаясь отыскать хоть единую лазейку в королевском приказе: должен же быть выход, за который потом не придется отсиживать полсотни лет в Холоми! Но выход не находится, и Макс смиряется. Он отступает на шаг назад, будто бы покорившись воле Короля, опускает взгляд — ловит краем глаза, что Лаюки меняет позу в предчувствии скорой победы, — и прищелкивает пальцами. Шарик зеленоватого света едва успевает коснуться лба телохранительницы, а он уже произносит: — Открой нам дверь. Мгновение кажется, что Смертный шар в кои-то веки не сработал, и сейчас леди Кепта просто хорошенько отметелит наглеца, посмевшего обращаться с ней подобным образом, но в следующий миг она отступает в сторону плавным движением хорошо тренированного бойца. Касается рамы одного из зеркал, то ли шипит, то ли шепчет совершенно не приспособенное для человеческого речевого аппарата сочетание звуков — и дверь, которой только что вовсе не было, отворяется сама, не дожидаясь, пока ее толкнут. — Вот так и совершаются государственные перевороты. А я всегда думал, что в Соединенном Королевстве конечно отменена смертная казнь, но за подобные действия ее вполне могут вернуть, в порядке исключения, — комментирует Шурф, чуть пригибаясь перед низковатой для его роста притолокой и входя в ничуть не изменившуюся со времени максова визита комнатушку. — Тем более, что Короля здесь нет. Макс не отвечает, осматривая комнату из-под полуприкрытых век, будто пытаясь разглядеть что-то невидимое обычным глазом. Наконец находит и указывает в тот угол, где стоит курильница. — Просто он ушел дальше, чем я думал. Додумался же! — в сердцах бросает он, оборачиваясь к Шурфу. — И почему мне приходится за ним охотиться... Ты не против снова прогуляться в невозможное, дружище? — Когда это я отказывался, — с достоинством отвечает Великий Магистр, неуловимым движением пряча в складки мантии шкатулку с ненужными больше смертоносными Перчатками. — Хотя если бы спросили моего мнения, я бы предпочел распределить невозможное подобного рода более равномерно по собственной жизни. — Это все мое дурное влияние. Никогда не умел экономить, — Макс весело ему подмигивает, но тут же снова становится серьезным. — Как в прошлый раз, хорошо? След в след, не сходя с дорожки... — Которую я вовсе не вижу, — флегматично заканчивает Шурф. — До сих пор не видишь? — Макс кажется откровенно расстроенным. Лонли-Локли прищуривается, глядя в угол комнаты. — Временами мне кажется, что здесь нет ни дальней стены, ни курительницы, ни полки, только клубящийся в полуметре над полом молочный туман... впрочем, еще большой вопрос, в полуметре над чем он клубится, потому что насчет существования пола я тоже не вполне уверен. — Ну вот видишь! — Макс радостно улыбается. — Все ты прекрасно видишь и понимаешь. — Хочешь сказать, именно это невнятное шевеление не-пространства ты и называешь дорожкой? Макс покаянно разводит руками. — Грешные Магистры, — вздыхает Шурф. — Временами я очень радуюсь тому, что не знаю всего, что творится в твоей голове. — Да, я тоже, — кротко кивает Макс. И первым ступает на неверную мерцающую тропинку.