Следи за руками

Грохот разламывает Мир вокруг на первом же шаге, на секунду делая саму реальность ослепительно-белой, а затем сразу нестерпимо цветной и плотной настолько, что глазам становится больно смотреть. Земля сотрясается, подбрасывает Макса вверх несколько раз подряд, будто штормовая волна игрушечную лодку, наконец позволяет ему просто упасть — плашмя, ударившись не только руками и коленями, но и грудью, и щекой об острый камень, на время лишаясь зрения от боли. Гул нарастает снизу, изнутри, подкрадывается к оглушенной, обезоруженной уже нападением добыче. Макс приподнимает голову — и видит, как разверзается посреди травы требовательным зевом громадная трещина, раскрывается все шире, растягивает края в издевательской ухмылке, уже почти добравшись до башни. Еще секунда, еще доля секунды, еще... Макс вдруг обнаруживает, что лежит, придавленный сверху чем-то невообразимо тяжелым, дергается было, но рука — да, это именно рука, только отчего-то весящая не меньше тонны — снова прижимает его к земле, и у уха слышится сдавленное шипение: — Сссэр Макс, дырку над вами в небе, полежите спокойно! Тишина вдруг накрывает реальность тонким покрывалом, словно бы сотканным из прочнейшего ташерского шелка, Мир вокруг перестает раскачиваться и замирает, причем, судя по ощущениям, в откровенно неудобной, нелепой, раздражающей его самого позе, как давешние жертвы знаменитой правой Перчатки Магистра Лонли-Локли. — Вот теперь идите, — хрипло выдыхает Король, убирая руку, и Макс, с трудом собирая непослушное тело, поднимается на ноги. — Очень быстро. И только не суйтесь целиком внутрь! Последние слова доносятся уже ему вслед. Ступать по самому краю разлома, наверное, очень страшно. Мелкие камни и комья земли то и дело срываются вниз, а пронзительная тишина откровенно намекает на то, что дна внизу нет и не предвидится. Тем более страшно, наверное, нестись по этому неверному краю со всех не слушающихся ног, вообще не глядя, куда ступаешь, лишь бы быстрее добраться до издевательски медленно приближающейся цели. Совершенно точно, абсолютно, всеобъемлюще по-настоящему страшно — заставить себя сделать один-единственный шаг, когда уже добрался до стен из прохладного камня, чтобы разглядеть, что творится в темном нутре башни. Максу кажется, что он уговаривает себя заглянуть внутрь не меньше получаса, хотя сам же при этом понимает, что едва успевает замедлиться, чтобы не влететь с разгона в дверной проем. Он делает глубокий вдох — и наконец внимательно смотрит на тонкую, едва успевшую коснуться фундамента башни трещину в земле, на вздыбившийся мозаичными бурунами пол, на подкосившиеся ножки тонкой резной лестницы, первой из многих, соединяющих изящные балкончики. Слетевшие с бесчисленных полок книги парят в прозрачном вечернем воздухе, подобно диковинным пестрым птицам, в столбе света из окна в крыше скрутилось величаво посверкивающей спиралью каменное крошево. Несколько томов, успевших достичь земли, выглядят так, будто кто-то умело и беспощадно дрался с ними, как с живыми, по собственной воле влезшими в бой существами. И Шурф... Шурф — вот он, в паре метров от входа, застывший на подломившихся ногах в такой невозможной позе, что впору сомневаться в реальности происходящего: люди просто не умеют удерживать равновесие, балансируя на кончиках пальцев и запрокинув назад голову с закатившимися глазами. Люди не умеют, зато застывшее время — о, оно умеет что угодно. Макс слышит тихий скрип, затем едва заметное, ощутимое скорее кожей, чем ушами, треньканье, будто туго согнутый деревянный лук всеми силами пытается распрямиться, с трудом удерживаемый почти уже лопнувшей тетивой. В первую очередь, время умеет не застывать. И сопротивляться тому, кто пытается убедить его в обратном. И всегда, всегда побеждать. Он оглядывается по сторонам в поисках чего-нибудь, чем можно дотянуться до Шурфа, не заходя в башню, предсказуемо не находит и, недолго думая, вытряхивается из лоохи. Поспешно рвет его на полосы, помогая себе зубами, связывает выскальзывающую из дрожащих пальцев ткань в подобие длинной веревки, мысленно возносит молитву сам не знает кому и набрасывает сложенный вдвое конец на Шурфа подобно чудовищному лассо. Ему кажется, что завороженное тело должно быть очень тяжелым, по крайней мере весить столько же, сколько живой человек. Но оказывается, что это не так: стоит только потянуть за ткань — и статуя, в которую обратился Великий Магистр, медленно плывет в сторону выхода. Прочерчивая, впрочем, носками сапог четко видимые борозды в плитках пола. Когда становится возможно дотянуться до Шурфа, Макс хватает его за шиворот и рывком тянет на себя, тут же подхватывая подмышки и выволакивая из башни. Стоит ему оказаться снаружи, как невидимая тетива тренькает снова, Макс слышит предупреждающий вскрик где-то позади, но не оборачивается, прекрасно понимая, что сейчас не может себе позволить отвлечься. Шурф враз становится тяжелым и очень горячим, оседая Максу на руки, и тот оттаскивает его дальше, к дому, стараясь не думать о том, что просто не успеет унести его далеко. Книги с грохотом рушатся на землю, громкий треск сообщает о том, что ни лестниц, ни изящных балкончиков в библиотеке больше не осталось. Время с душераздирающим скрежетом набирает ход, разлом в земле ширится и с утробным хищным ворчанием заглатывает все новые камни фундамента. Еще пядь травы, еще полдюжины трещин, оплетающих круглое основание подобно паутине, еще несколько книжных страниц вспархивают, подхваченные невидимым ветром, и уносятся в черную бесконечность. Башня вдруг вздрагивает — и с беззвучным вздохом рушится вниз, складываясь с таким изяществом, будто ее создатель специально строил ее с расчетом на такой невероятный конец. Макс замирает, глядя на застывший будто бы в задумчивости разлом, смотрит на него до рези в глазах, до мельтешащих в черноте белых точек, до вспышек света, наконец моргает — и вдруг обнаруживает, что никакого разлома нет. А есть ровная, заросшая сочной травой земля, увитый желтым плющом флигель усадьбы, разросшаяся до невиданной высоты живая изгородь и старый деревянный сарай, стоящий на краю оврага, в котором клубится туман. И Король, медленно поднимающийся на ноги в нескольких метрах неподалеку. Макс смотрит, как Гуриг отряхивает изрядно запылившуюся шляпу, как он небрежным жестом надевает ее на голову и медленно, словно бы не уверен в собственных ногах, подходит ближе. Король наклоняется к Шурфу, на миг кладет ладонь ему на висок, где уже успел налиться черно-багровым длинный вспухший рубец, на вид не сулящий ничего хорошего, и тут же отнимает пальцы. — Все в порядке, — хрипло говорит он. — Вы успели вовремя. — А... — Обычный синяк. Книга, камень, что там еще могло задеть его в башне. Макс кивает и тихонько замечает: — Вообще-то вовремя успели вы. Король морщится и устало отмахивается, явно не в настроении развивать эту тему. — Вы сможете донести сэра Лонли-Локли домой самостоятельно? Боюсь, из меня сейчас скверный помощник. Макс снова кивает, уже молча, и с трудом подхватывает Шурфа на руки — все-таки тот в самом деле очень тяжелый. И потом так же молча идет за Гуригом к сараю по густой траве, вниз в овраг по скользкой земляной тропинке, по тонкой, переброшенной в туман доске, пружинящей под ногами, по бесплотному невидимому пути междумирья, ступая по светящимся королевским следам, по полированным доскам паркета курительной комнаты. Хвала Магистрам, получилось. — Получилось, — эхом отзывается на его мысли Гуриг. Макс осторожно опускает свою ношу в кресло и сам садится на пол рядом с ним. Он смотрит на Короля, опирающегося одной рукой о стену, и негромко зовет: — Ваше Величество? Гуриг поворачивает к нему голову, смотрит устало и самую малость вопросительно, и на этот раз не пытается возражать против такого обращения. — Спасибо, — говорит Макс все так же негромко. Король еще несколько секунд вглядывается в его лицо, потом переводит взгляд на Шурфа, чуть улыбается и кивает. — Совершенно не за что. Думаю, вы вполне можете привести в чувства сэра Лонли-Локли, теперь он вне опасности. Макс осторожно поглаживает Шурфа по не пострадавшей щеке и тут же видит, как тот открывает совершенно ясные глаза. Секунды ему вполне хватает, чтобы сориентироваться, он поднимается на ноги и отвешивает Королю поклон — Гуриг благосклонно кивает в ответ. — Рад видеть вас в добром здравии, сэр Шурф. Мы в замке Рулх, откуда вы с сэром Максом начинали свое путешествие. Сейчас я позову своего камердинера, он выведет вас отсюда кратчайшим путем. Или вы предпочитаете сначала увидеть Абилата? - В этом нет необходимости, - негромко отзывается Шурф, помедлив в раздумьях всего секунду. Хотя смотреть на левую сторону его лица становится с каждой минутой все страшнее. Но Король только коротко кивает, предоставляя Великому Магистру самостоятельно разбираться со своим здоровьем. — Сэр Макс, вы же помните, что нужно сделать? — Конечно, — Макс отвечает очень быстро, даже немного слишком быстро, решая не сообщать, что для начала необходимую ему грешную шкатулку надо бы найти в недрах Мохнатого дома, а это та еще задачка. Ни к чему беспокоить абсолютного монарха по пустякам, хватит с него и регулярного спасения Мира в целом и некоторых его обитателей в частности. Дверь отворяется, и на пороге возникает старик с выправкой танцора и взглядом отставного полковника. В руках у него небольшой сверток темной ткани, который в следующую секунду оказывается тонким лоохи. Камердинер протягивает его Максу, и тот в некотором смущении выпускает наконец из рук обрывки ткани, еще недавно служившие ему одеждой, пока не пошли на веревку для Шурфа. Он быстро закутывается в новое лоохи, потом бросает взгляд на кресло, куда скинул свои лохмотья. Среди узлов и ниток виднеется что-то яркое, и он машинально вытаскивает из вороха ткани чудом уцелевшую ярко-пунцовую розу. Камердинер за его спиной издает не то чтобы звук, скорее необычный, не положенный этикетом вдох, Макс оборачивается и видит, что тот уставился на цветок с таким видом, словно она — призрак покойного Короля, лично явившийся навестить своего слугу. Покойного Короля... Макс застывает, ошеломленный догадкой, потом делает шаг вперед и медленно протягивает цветок камердинеру. Он готов поклясться, что рука старого слуги, принимающая подарок, дрожит совсем не от того, что ему давно перевалило за восемьсот. — Хорошего дня, господа, — совершенно спокойно говорит Король. Голос его звучит так беззаботно, словно все проблемы уже решены, столица вернулась к обычной жизни, и никаких неприятностей на его веку больше не предвидится вовсе. Что ж, после всего, что сегодня произошло, Макс готов безропотно поверить даже в королевское могущество такой ужасающей мощи.