***
— Что вы сказали? — Гермиона, я соболезную вашей утрате. Преподавательский состав уже оповещён, вы освобождены от занятий на неделю, и я настоятельно рекомендую вам воспользоваться этим временем, чтобы прийти в себя. И если вы решите отправиться домой на похороны, то мы обязательно… Вакуум. В голове Гермионы был лишь вакуум. Она будто перестала слышать и видеть происходящее вокруг. Пальцы до белых костяшек сжимали края школьной юбки, а на лице отражалось такое буйство эмоций, что они становились нечитаемыми. Ваши родители скончались в аварии… Мне искренне жаль… Именно это она сказала? Не знаю. Гермиона не поняла, не помнила. Разве Макгонагалл могла такое сказать? Такое могло произойти? Нет. — Мои родители погибли… в аварии? Макгонагалл не сдержала сочувственного взгляда. — Мисс Грейнджер, я понимаю, что такие новости тяжело воспринимать. К сожалению, жизнь каждого человека полна потерь — малых и больших. Горько лишь то, что вам пришлось столкнуться с большими потерями в столь юном возрасте. Я уверена, что ваши родители… Она снова не слушала. Как такое возможно? Она ведь живёт в волшебном мире, где существуют проклятия, которые способны моментально раздробить человеку все кости. На неё могут наслать убивающее заклятие, за секунду лишив жизни. Или она может столкнуться с волшебной тварью, которая разорвёт её в клочья. Столько смертельной опасности. Она пережила даже войну, чёрт возьми. Но её родители разбились на машине, пока ехали в какой-нибудь супермаркет за продуктами для ужина? Несправедливо. Нечестно. Такого не могло произойти. — И ещё кое-что, мисс Грейнджер, — её вырвали из омута раздумий. — Я понимаю, что не стоило бы сообщать вам две шокирующие новости подряд, но не могу утаивать от вас это. Когда ваши родители погибли, сработало древнее фамильное заклятие — оно активировало магию поместья, сигнализировав о наличии наследника. — Какое ещё поместье, какой наследник? При чём тут я? — Гермиона ощущала подступающую истерику, мозг медленно начинал принимать информацию. — Дышите, моя дорогая, — Минерва одарила её мягкой полуулыбкой. — К сожалению, у нас ещё не было времени подробно разобраться в происходящем, но я должна сказать вам, что ваши погибшие родители не были вам родными. Ваши биологические родители — чистокровные волшебники, которых не стало, к моему сожалению, когда вы были младенцем. В этот момент Гермиона была почти уверена, что это розыгрыш или сон. Такого откровенного бреда она и представить не могла. — Вы… Это шутка? — Гермиона, прошу вас, постарайтесь осознать то, что я вам скажу, — Макгонагалл с трудом выдерживала зрительный контакт. — Когда вам было три месяца, ваши родные родители погибли, а домовые эльфы поместья отдали вас к Грейнджерам. Но теперь, когда их не стало, чары активировались, оповестив, что наследница осталась без присмотра. Это крайне древняя и сложная магия, суть которой не так просто понять, но я уверена, что вы разберётесь с этим, как только слегка придёте в себя. — Такого быть не может, — Гермиона вскочила со стула, ощущая безумно болезненную пульсацию в голове. — Не успела я понять, что осталась сиротой, как вы сообщаете мне, что я стала ей ещё в младенчестве? Что я чистокровная волшебница с каким-то там поместьем, эльфами и чарами? Мерлин, да у вас маразм! В этот момент дверь кабинета распахнулась, впуская внутрь подобие чёрной тени. Гермиона обернулась и в ужасе уставилась на вошедшего. Что он здесь делает? Драко Малфой был одет в идеально выглаженный чёрный костюм, отчего белая кожа и платиновые волосы выделялись ещё больше. На его лице не отражалось почти ни единой эмоции. По крайней мере, глаза Гермионы уже застилала пелена слёз, которая мешала ей хоть что-то разглядеть. Она из последних сил сдерживала срыв. — Директор, вы хотели со мной поговорить? — удивительно вежлив. — Проходи, Драко, — Макгонагалл заметно напряглась, бросая взгляды на двоих учеников. — Ты не получал письма от своей матери? — Судя по тому, что Грейнджер здесь, я получил именно то письмо, — Малфой звучал отстранённо и настолько безэмоционально, будто они здесь собрались для обсуждения графика дежурств. — Признаться честно, я думал, что это некая шутка. — Нет, мальчик мой, мисс Грейнджер… попала в тяжёлую жизненную ситуацию. И я хотела бы попросить вас не распространяться об этом в ближайшее время, раз уж вам всё известно. Позже Гермиона сама решит, что ей делать. Драко пару секунд медлил с ответом, словно не мог поверить в то, о чём его только что попросили. — Разумеется, я и не собирался никому говорить, — Малфой не смотрел на Гермиону, но ощущал на себе полный непонимания взгляд. — Какое… — её голос совершенно некстати надломился. — Почему Малфой здесь? — Дело в том, что именно Малфои были близкими друзьями ваших биологических родителей. Вы являетесь наследницей рода Блэквелл — довольно древнего, стоит отметить. Именно поэтому Нарцисса Малфой, находясь в Малфой-мэноре, узнала о случившемся. Гермиона не смогла удержать свои мысли: она всегда стремилась узнать что-то новое, она не могла не заинтересоваться этими чарами, которые были настолько сложны, что и представить трудно. Но она подумает об этом… когда-нибудь. — Я… Мне нужно уйти, я побуду одна, — Гермиона не хотела ничего обсуждать, она лишь хотела выпустить рвущиеся наружу рыдания. В голове был какой-то вихрь. — Конечно, конечно… — директор засуетилась и поднялась с места, сдерживая порыв подойти к Гермионе. — Если вам понадобится помощь или у вас возникнут вопросы, вы можете обращаться ко мне в любое время. Гермиона ничего не ответила, только кивнула и вышла из кабинета, с трудом разбирая дорогу.***
Малфой догнал её не сразу, будто пытался отговорить самого себя и передумать. Он пообещал себе, выходя из зала суда, что отныне будет держать всё под контролем, что не даст больше волю эмоциям. Но вот он уже приближался к хозяйке непослушных кудрявых волос, что слегка пружинили в такт её шагам. — Грейнджер! — его голос отразился от стен, но она не сбавила темп. — Сейчас же остановись. Он не был уверен в силе своих слов, поэтому протянул руку и схватил Гермиону за запястье, слегка её одёргивая. Грейнджер остановилась, но не развернулась, позволяя Малфою ощутить дрожь своего тела. — Что тебе нужно от меня сейчас? — Поверь, мне никогда и ничего от тебя не было нужно, и именно это я хочу тебе донести. Не пытайся прыгнуть выше головы. Мне придётся терпеть тебя в своём доме, так как мама уже запланировала твой визит на ближайшие каникулы. И мне хочется блевать от этой мысли. — Он давно выпустил её руку, но его присутствие было настолько ощутимым для Гермионы, что она вмиг забыла понятие личного пространства. — Хочу предотвратить твои ошибочные суждения о том, что ты теперь одна из нас. — Ты совсем больной, Малфой? Волан-де-Морт настолько вышиб вам мозги на собраниях Пожирателей? — она не была уверена, что когда-либо слышала свой голос таким. — Если ты думаешь, что я хочу иметь хотя бы малое отношение к вам, то ты ошибаешься. В конце концов, это не мой отец гниёт в Азкабане, как и многие другие из вашего круга. — Ты права, — Малфой звучал совсем как лёд. — Твой отец, в отличие от моего, уже гниёт в земле. Гермиона задохнулась. Она не верила, что он посмел такое сказать. Внутри всё скрутилось в противном спазме, вызывая покалывания под кожей. Её глаза не могли оторваться от его лица, как будто ожидая того, что он сейчас смягчится и попросит прощения. Ей ничего не хотелось говорить, голос задохнулся вместе с ней. Она лишь продолжала стоять на месте, отсчитывая секунды в голове. — Ты… как ты можешь… — Что, разве не такого стоит ожидать от бывшего Пожирателя смерти, м? — Малфой привычно усмехнулся и развернулся, чтобы отправиться в слизеринские подземелья. Гермиона продолжала стоять неподвижно ещё несколько секунд, набирая воздух в лёгкие. Всё это время у неё в голове стоял белый шум, который она никак не могла разогнать. Но теперь у неё получилось, и она не собиралась спустить Малфою с рук сказанное. Ей было в радость зацепиться за новую эмоцию — злость. Она не готова ощущать скорбь, боль утраты и отчаяние. Нет, она пережила всё это во время войны, ей было достаточно. Поэтому она будет хвататься за другие эмоции, как за спасательный круг. — Эй, Драко, — обращение ударило в спину и вынудило остановиться. — Ты разве всегда был таким дерьмом? Не заставив себя ждать, Малфой буквально подорвался с места и приблизился к Гермионе, схватив её за ворот рубашки. Хлопковая ткань грубо врезалась в кожу от сильного натяжения. Она инстинктивно поднялась на носочки, пытаясь избежать удушения. В эту секунду ей показалось, что весь мир сузился до них двоих, образовав невидимый купол. — Не смей марать моё имя своим грязным ртом. Я не стану повторять снова, если ты не уяснишь сейчас, — Драко сжал ладонь ещё сильнее прежнего. — Не разговаривай со мной, не подходи ко мне, не смей даже смотреть в мою сторону. Ты, вероятно, наполнилась спесью из-за новостей о своём происхождении, но позволь мне разрушить твою прекрасную иллюзию. Ты никогда не будешь одной из нас, ты останешься очередным грязным пятном в волшебном мире, поэтому даже не думай задирать голову, иначе неизбежно споткнёшься. — А ты только и можешь, что называть меня грязной, да? Если в твоём понимании все чистые люди подобны тебе, то я лучше останусь пятном. Только учти, что едкие пятна невозможно вывести, от них невозможно избавиться, сколько бы очистителя ты ни добавлял. — Запоздало до Гермионы дошло, что Малфой, вероятно, ничего и не знает о магловских чистящих средствах. — Даже здесь ты используешь эти нелепые слова, значение которых не должно быть знакомо волшебникам. Ты навсегда останешься чёртовой грязнокровкой с магловскими родителями. — У меня больше нет родителей! Они умерли! Как выяснилось, я уже дважды сирота, представляешь? — Рано или поздно это должно было случиться. Она не могла сдерживаться вечно, как бы ни хотела. — Самое смешное, что они умерли самым магловским способом — попали в аварию! Я участвовала в грёбаной войне, а они разбились на машине! И я даже… я даже память им вернуть не успела. Последние слова говорить не хотелось, ведь это признание легко превратить в очередную болевую точку, при нажатии на которую возможен летальный исход. Гермиона разрыдалась и упала на пол, прислоняясь спиной к стене. Коленки стёрлись в кровь, не выдержав резкого столкновения с камнем. Малфой сглотнул и снова развернулся, намереваясь уйти в гостиную. Ему не доставило бы проблем оставить Грейнджер в таком состоянии. Он даже сделал десяток шагов, а затем услышал рыдания, которые усиливались эхом пустого коридора и звучали поистине душераздирающе. Он ненавидел женские слёзы, хоть и понимал всю жизнь, что это убогое клише. Холодный и циничный парень, который питает слабость к женским слезам. Избито до кровоподтёков. Но он не может это перебороть. — Блять, — едва слышимый выдох. Драко вернулся к плачущей Грейнджер, не без труда схватил её за локоть и потянул вверх. — Вставай. Она отбивалась и скулила что-то нечленораздельное, продолжая глотать слёзы и задыхаться в истерике. Малфой быстро прикинул в голове маршрут и потащил её к ближайшим туалетам. У него возникало ощущение, что он волочит за собой огромный сопротивляющийся мешок, ведь Гермиона буквально повисла на его руке, но как-то продолжала отбиваться от его прикосновений. Оставалось лишь надеяться, что в женской уборной никого не окажется. К счастью, туалет был пуст. Малфой быстро затащил туда Грейнджер и плотно закрыл дверь. Он подвёл её к ближайшей раковине и включил ледяную воду, чуть ли не окуная в неё девичье лицо. — Убери свои руки! — Гермиона наконец ожила, вырываясь из крепкой хватки. Рукава успели намокнуть почти до локтей, потому что она упиралась ладонями в основание раковины, а холодная вода продолжала бить из-под крана. — Умывайся, — приказной тон окончательно вывел её из себя. — Да кто ты такой, чтобы указывать мне? Если ты ещё раз… Договорить она не успела, потому что Малфой схватил её за затылок и с силой надавил, приближая её лицо к раковине. Затем он протянул свободную руку к воде и зачерпнул полную ладонь, сразу же выплеснув всё Гермионе в лицо. Он повторил это столько раз, что она начала задыхаться. Ей показалось, что её окунули в гору снега — настолько холодно стало. — Хватит, хватит! — слова вырвались с трудом, где-то в горле застряли капли воды, а зубы норовили стучать друг о друга. Однако Драко всё же отпустил её. Она тут же отошла от раковины, судорожно хватая ртом воздух, который теперь казался невероятно холодным. Глаза её не могли сфокусироваться на конкретном объекте, а из головы вышибло все мысли. Пришлось снова сесть на пол, только в этот раз спокойнее, усаживаясь на попу. Вся верхняя часть тела промокла, и теперь рубашка мерзко липла к коже, заставляя дрожать. — Выпей, — Малфой наклонился и поставил рядом с ней пузырёк успокоительного зелья. Гермиона могла отличить его даже в темноте, как ей казалось. — Ты теперь говоришь только односложными приказами? — она взяла зелье в руки, слегка повертев его между пальцами. Малфой ничего не ответил, выжидающе смотря на флакончик в её руке. Тогда Гермиона усмехнулась и агрессивнее положенного откупорила крышку, ощутив знакомый запах. — Знаешь, я в детстве не любила качели. — Она залпом выпила зелье и уставилась на Малфоя, который продолжал смотреть на неё сверху. — Я и сейчас не люблю. Поэтому если ты думаешь, что можешь так поступать со мной — морально уничтожать, а затем играть в благородство, то ты ошибаешься. Пошёл к чёрту, Малфой. Гермиона поднялась с места и выбросила пустой флакончик, совершенно случайно попав Малфою в живот. Дверь за ней захлопнулась с преувеличенным треском. Он покинул ванную через пару минут.***
— Миона, ты будешь доедать оладьи? — Не надо меня так называть, я говорила сотни раз! — Гермиона резко поднялась из-за стола, намереваясь покинуть Большой зал. Рон с трудом проглотил кусок, застрявший в горле. Гарри на пару секунд прикрыл глаза, едва заметно качая головой. Кажется, он что-то прошептал Рону, ткнув его при этом локтем в бок, но Гермиона этого уже не слышала, покидая зал. С того момента, как ей стало известно о смерти родителей, прошло около трёх месяцев. Иногда казалось, что время замедлилось в несколько десятков раз. Это напоминало ей поле битвы, войну. Когда посреди сражения в тебя летит зелёный луч и весь мир будто ставится на паузу, а в голове успевают калейдоскопом пронестись миллиарды мыслей и воспоминаний. Только там это длится несколько секунд. Теперь же она в этом на три месяца. Гермиона знала, что самое трудное время начнётся не сразу, а лишь когда придёт рутина. Так оно и оказалось. Первым делом Гермиона отправилась на похороны, применив маскирующие чары. Она стояла в стороне, не проронив ни слезинки, пока кто-то из дальних родственников едва не разрывался от завываний. Подойти к могиле удалось лишь тогда, когда все покинули кладбище. Гермиона окинула два надгробия безжизненным взглядом, а затем медленно села на колени, упираясь одной рукой в траву. Ей казалось странным то, что она до самого конца не могла поверить в произошедшее. До того самого момента, как тела её родителей не оказались погребены. И теперь их воплощение на этой земле — два белых камня с гравировкой. Тогда-то Гермиона и издала первые истошные рыдания. Она плакала так долго, что начала задыхаться, а затем её горло сковали рвотные позывы. К своему ужасу, Гермиона поняла, что смерть на войне воспринимается иначе. Как что-то неизбежное и — Мерлин, прости — правильное. Люди умирают на войне, так уж заведено, без этого не будет победы. Но смерть в мирное время от несчастного случая бьёт куда сильнее, как пощёчина ладонью, на которой написано: «Мир несправедлив, и ты ничего не сделаешь». Её родители ни за что не сражались, они никого не защищали, ни от кого не спасались. Они умерли… просто так. — Гермиона, ты точно не хочешь вернуть им воспоминания сейчас? — Гарри скептически смотрел на неё, пытаясь вразумить. — Это ведь, ну, твои родители. Чем раньше, тем лучше. — Гарри, целители в Мунго сказали, что воспоминания вернуть не составит труда, никаких проблем с их разумом не возникнет, — Гермиона испустила тяжёлый вздох, будто пыталась объяснить элементарные вещи непонимающему ребёнку. — Я уже решила, что лучше сначала закончу этот год в Хогвартсе, а летом отправлюсь в Австралию и спокойно всё сделаю, иначе родители будут волноваться обо мне весь год. — Это как-то странно, Гермиона. Я не представляю, чтобы мои родители не помнили о моём существовании, а я не спешил им напоминать. — Рон, извини, но я и не ждала, что ты поймёшь, — Гермиона мягко коснулась его руки, чтобы сгладить произнесённые слова. — Всё нормально, говорю же. Один год ничего не решит. Но всё решил один день. Теперь шанс утерян навсегда. В Хогвартс Гермиона вернулась блёклой тенью самой себя, первое время отказываясь от любых социальных взаимодействий. Ей не нужны были эти жалостливые взгляды и зазубренные слова сочувствия. Каждый раз ей казалось, что она готова выблевать все свои внутренности, если ещё хоть раз услышит: «Мне жаль, соболезную». Она ненавидела всё это, так сильно ненавидела. Конечно, не удалось избежать и огласки в газетах.«Героиня войны теряет родителей в ужасной катастрофе! Для юной Гермионы Грейнджер жизнь припасла ещё более сложные испытания, сможет ли она их перенести? Ведь в детстве она…»
Гермиона сожгла каждую газету, которая попала в поле зрения. А затем и все письма с соболезнованиями, которые обрушились на неё снежным комом сразу после выхода новостей. Казалось, она живёт в ночном кошмаре. Спасало только то, что Макгонагалл позволила ей жить в башне старост, которую в этом году никто не занимал. Директор решила, что за текущий учебный год ученикам стоит восстановиться и войти в привычное русло, поэтому избавила их от большинства обязанностей старост. Гермиона и представить не могла, как бы справилась со всем, если бы жила в общей спальне. С Гарри, Роном и Джинни она начала общаться спустя неделю. И она правда была благодарна Мерлину за то, что эти люди были в её жизни. Пройдя столько трудностей вместе, они научились делить друг с другом даже самые тяжёлые эмоции. В конце концов, Гермиона не могла справляться одна, ей нужна была помощь, иначе бы она свихнулась. Однако было тяжело контролировать свои эмоции, а именно — гнев. По непонятным для Гермионы причинам, она стала вдвойне раздражительной, словно обозлилась на весь мир. — Гермиона, может, сходим в Хогсмид вечером? — Рон переминался с ноги на ногу, не решаясь переступить порог её башни. — Там, кажется, собирались открыть новую пекарню. — Я не хочу, — она окинула его бесцветным взглядом. — Мне нужно сделать домашнюю работу на предстоящую неделю. — Эмм… ну, ладно… ладно, я пойду, — Рон закашлялся и вытер ладони о штаны, уходя в сторону башни Гриффиндора. — Удачи с домашкой! Гермиону раздражал Рон, но ещё больше она раздражалась от собственного раздражения на него. Рон не заслужил такого, она знала. Но он стал заметно мягче и осторожнее с ней, а ей этого не хотелось. Она ощутила, как ещё одна аккуратная и красивая башенка из песка разрушилась на пляже её жизни. Рон ей не подходил, Гермиона всегда это знала. Но до этого ей казалось, что это может сработать, что они смогут быть вместе. Это были лишь иллюзии. Теперь ей вообще стало казаться, что лучше быть одной.***
Она вышла во двор, устремляясь в сторону озера. За последние месяцы Гермиона облюбовала там одно местечко на берегу, с которого открывался лучший вид. Она ускорила шаг, предвкушая приятное времяпрепровождение в компании книг, круассана с завтрака и прекрасного пейзажа. Взгляд почти сразу уловил чёрное пятно, контрастирующее с белизной снега. Это был Малфой, она моментально узнала его. Внутри всколыхнулось желание развернуться и убежать в замок, но что-то новое в её характере не дало этого сделать. Гермиона молча прошествовала к своему месту и уселась на огромное поваленное дерево, предварительно стряхнув с него свежий снег. — Отмороженная задница — это не лучший способ самоубийства, стоит отметить, — Драко продолжал смотреть на гладь озера, улавливая движения Грейнджер лишь боковым зрением. — Существуют согревающие чары, но благодарю за заботу. Чёрт, Малфой. Забавно, но это первый раз с того самого дня, когда они заговорили. Её одолевала злость каждый раз, когда она об этом думала, ведь всё выглядело так, будто Гермиона его послушалась. Не разговаривала, не подходила к нему и делала вид, что его не существует. Вместе с отрицанием существования Малфоя приходило ещё одно. Тот факт, что она чистокровная волшебница с собственным поместьем и приличным счётом в Гринготтсе. Гермиона, признаться честно, отторгала эту мысль, как инородное тело. Впервые в жизни она убегала от проблем и делала вид, что они сами собой рассосутся, если ничего не предпринимать. Она даже не стала искать никакой информации о заклинаниях, которые сработали после смерти её родителей. — Моя мать прислала письмо утром, — голос Малфоя казался настолько равнодушным, что отдавал фальшью. — Мне необходимо прибыть в поместье через неделю. В окончании фразы слышалась недосказанность, поэтому Гермиона уточнила: — Зачем ты мне это говоришь? — Ты идёшь со мной. — Ты можешь, чёрт возьми, выдавать больше информации за один раз? — Гермиона не выдержала и покинула насиженное место, приблизившись к Малфою. — Думаешь, у меня самого её так много? — наконец, он повернулся в её сторону. — Мама написала, что ждёт меня и мисс Гермиону Блэквелл в ближайшее время с визитом. Она была немногословна в своём письме, но смею предположить, что она хочет с тобой познакомиться. Точнее, с новой тобой. — Никакой новой меня не существует, я всё та же Гермиона Грейнджер, — она сделала ударение на свою фамилию, чуть не прорычав её. — Но, знаешь, я не против. Нам нужно обсудить это и забыть навсегда как несчастный сон. Я уже думала о том, что отдам своё поместье, если оно всё же у меня есть, на благотворительность. А деньги со счёта использую для помощи в борьбе за права… — Ты непробиваемая идиотка, кто-то тебе говорил? — Малфой выдохнул клубы пара ей прямо в лицо. — Поместье буквально превратится в груду камней, если ты от него откажешься. Все эти годы оно продолжало стоять на месте лишь из-за того, что ты жива и являешься наследницей рода. Сама того не зная, ты питала его своей магией, но этого, разумеется, недостаточно, поэтому сейчас оно должно быть в плачевном состоянии. И если ты собираешься отдать эту рухлядь под какой-нибудь сиротский дом, то будь готова к тому, что однажды один из потолков упадёт прямо на несчастных деток. Гермионе стало не по себе. Её снова ткнули лицом в то, что она ничего не знает о настоящем мире волшебства. Дела обстояли совершенно иначе для тех, кто родился в уважаемых и древних магических семьях. Эти люди жили будто совсем иначе и олицетворяли собой саму магию. Как же глупо и наивно Гермионе было всю жизнь полагать, что, будучи маглорождённой, она могла бы стать полноправной частью всего этого. Гермиону одновременно пугал и восхищал тот факт, что в чистокровных семьях даже дома и поместья связаны с хозяевами, как живые организмы. — Я… я не знала, — она звучала жалко, определённо. — Так или иначе, я отправлюсь с тобой к миссис Малфой, чтобы всё обсудить. А дальше уже сама решу, что делать. — Конечно, другого ответа я и не ожидал, — Драко усмехнулся, слегка оголив белые зубы. — Только слегка удивлён тому, что заучка вроде тебя не изучила все эти темы досконально к этому времени. Неужели наша прелестная гриффиндорская всезнайка обнажила передо мной брешь своих знаний? Аккуратнее, это зачастую опаснее физической наготы. Хотя, признаюсь, от такого зрелища предпочту отказаться. — Заткнись, Малфой! Видит Мерлин, однажды я убью тебя, — Гермиона с трудом сдерживала гнев, втягивая ледяной воздух сквозь плотно сжатые зубы. — Почему ты такой невыносимый? Неужели трудно хотя бы пять минут побыть нормальным человеком, а не ядовитым сгустком сарказма? — Да, трудно, — Малфой заглянул ей за плечо, сфокусировавшись на чём-то. — Ты собираешься съесть этот круассан? — Что? — Гермиона невольно обернулась на принесённые с собой вещи. — Зачем ты спрашиваешь? — Ты выглядишь так, будто уже сдохла неделю назад, — он перевёл взгляд на её лицо, осмотрев тёмные круги под глазами и впалые щёки. Да, она потеряла пару килограммов за последнее время, что явно отражалось на и так худом лице. — Если ты умрёшь до того, как встретишься с моей матерью, она выест мне мозг. — Годрик, я так не могу. — Гермиона поспешно отвернулась в сторону замка и наспех собрала все свои вещи. К своему стыду, она предпочла сбежать от проблемы. Снова. — Знаешь, я всё же придержусь твоего совета и впредь не стану с тобой разговаривать. — Завтра в половине одиннадцатого у Макгонагалл. Не вздумай опоздать, иначе я уйду без тебя, а одна ты не попадёшь в мэнор, — Малфою пришлось повысить голос, чтобы быстро удаляющаяся Грейнджер его услышала.***
Гермиона в эту ночь практически не спала. Она ворочалась с боку на бок, то натягивая одеяло до подбородка, то сбивая к ногам. Не хотелось признавать, но она до безумия нервничала. Когда она всё же заснула, ей приснился кошмар. Один из худших в её репертуаре, самый реалистичный и тяжёлый. Ей снилось, как она снова лежит на холодном полу Малфой-мэнора, извиваясь и содрогаясь в руках Беллатрисы. Гермиона во сне кричала снова и снова, истошно моля о помощи и прекращении пыток. Руку жгло от боли, совсем как тогда, будто всё происходило снова. Проснулась она в слезах, оглушённая собственным криком в ночной тишине башни. В ту же секунду она побежала в ванную комнату, что так удобно прилегала к спальне. Её стошнило съеденным круассаном.