Розовый фламинго на шесть часов

Первый студенческий день ознаменовался тем, что я заново познакомилась с Люсиндой и тем, что где-то в непосредственной близости от «самого-лучшего-на-три-области-государственного-университета», судя по всему, бросил якорь пиратский галеон. А теперь по порядку… Что до Люсинды то фактически она завалилась в нашу комнату поздней ночью. Но так как стрелки часов, перевалили за полночь, технически ее прибытие можно было отнести к следующему дню. Люсинда была той самой третей «девочкой постарше» в нашей комнате, и по совместительству той самой рыжей Коноваловой, которая показалась мне смутно-знакомой еще днем на крыльце общаги. И не смотря на то, что в общагу она зашла минут на двадцать раньше нас с Милкой, до своей комнаты она добралась только полвторого ночи, когда мы, умаявшись с переездом и распаковкой вещей, попадали кое-как на свои узкие общажные кровати. Где Люсинда болталась семь с половиной часов, так и осталось для меня загадкой. Выглядела она так, словно все это время мародерничала на цыганском кладбище. Ее злополучная метла куда-тот пропала. (Хотя для начала неплохо было бы выяснить на кой, вообще, Люсинде сдалась метла). Зато вместо метлы Люсинда обзавелась полупустой бутылкой виски, широкополой шляпой с потрепанным петушиным пером и солидным перегаром. Возможно именно потому, что Люсинда едва стояла на ногах, я ее наконец и узнала. Именно Люся Коновалова, которую все звали не иначе чем Люсинда училась на четыре года старше меня в моей родной пятой школе. И именно ее выпуск стал для завуча персональным праздником, ибо Люсинда была, выражаясь простым языком, «бедовая». Училась то она хорошо, но вот поведение… Просто удивительно как Люсинде с ее характером удалось избежать внимания комиссии по делам несовершеннолетних или роддома. В день, когда Люсинда, наконец, покинула школу, педсостав только что салют от радости не устроил, а Люсинда отправилась покорять мир, неожиданно для всех без проблем сдав вступительные на юридический самого лучшего на три области… ну и так далее. За те четыре года, что я ее не видела она избавилась от длинных русых волос, пары лишних килограммов и обзавелась ярко-рыжим каре, татухами и возможно пирсингом. И вот, в полвторого ночи, она покачивалась перед моей кроватью, распространяя такое амбре, словно последние полгода питалась только виски и арбузной жвачкой. — Ты кто такая? — Люсинда ткнула в меня пальцем, видимо не разглядев, что помимо меня в комнате имелась еще и Милка. Правда та, пертрухав явления Люсинды народу, залезла под одеяло и делала вид, что она неинтересная такому хищнику как Люсинда падаль. — Я — первокурсница-юридического-факультета-лучшего-на-три-области-государственного-университета… — послушно забубнила я, но Люсинда уже потеряла к моей персоне интерес. Она важно поколыхала виски в квадратной бутылке и спросила: — Будешь, первокурсница? — Нет, мне завтра на лекцию вставать, — отказалась я и, подумав, что отказываться все же невежливо, прибавила. — Спасибо… — Всем завтра на пару…- философски заметила Люсинда и бухнулась на свою кровать так, что пружины жалобно застонали. — Эххх … где мой первый курс? Я подавила в себе желание срифмовать ибо спать хотелось адски, однако Люсинда не унималась. — Кто у вас завтра лекцию читает? Я напрягла память, хотя фамилия лектора была слишком необычной, чтобы ее забыть. Даже в полвторого ночи. Кроме того я, обладательница невзрачной фамилии — Мухина, питала иррациональную, но весьма сильную зависть ко всем, кому посчастливилось быть владельцем фамилии, из которой нельзя сделать школьное погоняло. — Леманн. Виктор Аркадьевич, вроде… — А-а-а… — протянула Люсинда. — Секси-Бист. Аккуратнее там… И с этими словами упала в подушку лицом, как-бы показывая, что беседа закончена. Однако меня это теперь категорически не устраивало. Ибо последняя фраза вызвала много вопросов. Особенно в связи в прозвищем вышеозначенного преподавателя. — Э-э! погоди! В смысле «аккуратнее»? — затрясла я Люсинду за плечо. Люсинда нехотя приоткрыла один единственный, да и то мутный донельзя глаз, посмотрела на меня пару секунд и хрипло поинтересовалась: — Ты кто? — Я- Мухина Саша, первокурсница самого лучшего… Ладно, не важно! — я сократила скороговорку, потому что опасалась, что Люсинда снова уйдет в мир вертолетов и прочих оптических иллюзий, связанных с сильнейшим алкогольным опьянением. — Почему нужно аккуратнее с Леманном? И почему «Секси-Бист»? Он что, к студенткам пристает? — Не-е… Скорее они к нему. У него знаешь какая… эта… как ее? Харизма? — с этими словами Люсинда сделала жест, очень похожий на тот, который делал мой батя, приняв на грудь и хвастаясь размером пойманного когда-то огромного леща. После резво накрыла голову подушкой и мирно засопела, оставляя меня обдумывать услышанное. Хотя чего там думать? Завтра сама все увижу. *** Лекция по «Обеспечению прав человека» шла первой парой. Я, подходя к кабинету после ночного предостережения, ожидала увидеть кого угодно: Брэда Питта, Джорджа Клуни или лучше Райана Гослинга. Но совершенно не ожидала увидеть толпу, мнущуюся перед аудиторией. Оказалось первый учебный день ознаменовался грандиозным скандалом: лекцию предстояло прослушать одновременно и первому и четвертому курсу, которому дисциплину ввели в учебный план только в этом году, а аудитория, выделенная под это мероприятие, едва вмещала один курс. В результате те, кто пришел пораньше гордо восседали на скамейках за партами, а те, кто не был знаком с пословицей по распределение материальных благ прямо пропорционально раннему подъёму с кровати, злобно пытались саботировать лекцию из коридора. А посреди этого бардака стоял совершенно невозмутимый высокий мужчина в аккуратных, идеально выглаженных брюках, светлой рубашке и слегка фривольном галстуке в оранжевых морковках. Но ни галстук, ни рубашка, ни брюки не могли сбить меня с толку, потому что совершенно понятно было, что передо мной не преподаватель вуза, а скорее разбойник. Корсар, судя по небольшой, остро сверкающей на мочке уха серьге. Такому только руль одной рукой крутить, мачты ломать и головы рубить. В пользу пиратства говорила и слишком смуглая кожа, и тщательно приглаженные, но все же вьющиеся волосы, и насмешливый взгляд человека, которого сложно вывести из равновесия. Ему, казалось, было плевать на бушующие вокруг страсти. Он беседовал с пожилой, но бойкой дамой, которая была почти вдвое ниже его, но при этом в той же степени шире. Больше всего она была смахивала на фею Флору из сказки про Спящую красавицу. Так что вдвоем с пиратом они были похожи на исполнителей комических куплетов. С той только разницей, что исполняли совсем другой репертуар. — Мария Леонардовна, драгоценная моя, я что: студентов сархивировать должен? — мужчина сделал красноречивый взмах рукой в сторону переполненного помещения. — Вы же видите их тут явно больше, чем может вместить аудитория. С этими словами корсар сложил руки на широкой пиратской груди и выразительно поиграл бровями в сторону пожилой феи, которая видимо была тут ответственна за распределение аудиторий. Однако, ту не так то просто было смутить. — Ну знаете, Виктор Аркадьевич, при всем к вам уважении, я тоже не волшебница, — пожала она плечами. Видимо, ни руки, ни грудь, ни брови Леманна ее не волновали. А зря. Хорошее было все. Мне понравилось. — Почему мы не можем занять актовый зал? — не отставал от Марии Леонардовны Леманн. — Там полно места. — Почему не можете? — добродушно прищурилась Мария Леонардовна. — Там как раз Ильяс Джекович лекцию читает. Сейчас выгоним его и занимайте. Ильяс Джекович Каримов был ректором. Это даже я знала. Леманн судя по лицу тоже был в курсе. Он несколько секунд молча обдумывал предложение, прикидывая шансы на выселение из актового зала ректора университета, и судя по его выражению лица, это перспектива вовсе не казалась ему невыполнимой. — Хорошо, я могу это устроить, — бросил он и невозмутимо направился к двери. — Так, а ну стойте! — возмутилась Мария Леонардовна и наконец решила пустить в действие свои магические чары. Она повернулась к толпе несчастных, которым не хватило места в аудитории, где в глубоких тылах жалась я собственной персоной, и одернула вязанную кофту как солдат гимнастерку: — Так, мальчики, — скомандовала она тоном не терпящим возражения. — быстро дуйте в соседнюю аудиторию и берите там стулья, — с этими словами, она движением головы показала направление, в котором следовало добывать мебель. Потом, убедившись, что костяк активистов ринулся в указанное место, она набросилась на тех кто вольготно расположился в аудитории. — Так, вы! А ну, сдвинулись там! Сумки можно и на пол поставить. Вон у вас сколько места. Марии Леонардовне хватило пяти минут, чтобы запихнуть два курса в аудиторию, предназначенную для одного. Она командовала как генерал на поле боя: сдвигала ряды, показывала куда доставить стулья и даже собственноручно починила сломанную лавку, приваленную до этого к стене. Вокруг слышались смешки, возгласы и даже звук пощечины. На задних рядах абсолютно очевидно кого-то тискали под шумок. В конце концов все, кроме меня, оказались пристроены. На рядах теснилось с десяток моих сокурсников. Уплотнение было такое, что казалось, чихни кто-то случайно и лишний студент вылетит из ряда как пробка из бутылки шампанского. Места для меня явно не было и это было ужасно, потому что и первый и четвертый курс юристов разглядывали меня и с интересом людей, которых чужое несчастье абсолютно не волнует. Я же чувствовала как мое лицо, шея и даже руки покраснели от слишком интенсивного внимания. Мария Леонардовна глянула на меня так, словно прикидывала, нельзя ли от меня просто избавиться, выкинув в коридор. Потому что впихнуть меня было абсолютно некуда. По аудитории стали порхать тихие смешки, а у меня свело плечи от напряжения. — Так… куда бы тебя…. — пробормотала Мария Леонадровна, а я с ужасом поняла, что сейчас кто-нибудь из студентов непременно подскажет куда, только это место вряд ли меня обрадует. Однако прежде чем кто-то успел пошутить на эту тему, по залу прокатился спокойный голос Леманна. И хотя говорил он негромко, все моментально притихли. — А девушке я, так и быть, дарю свой стул, — сказал он ровно и, шагнув к своему столу, легко схватил свой стул и пристроил его в конце первого ряда, таким образом, что я оказалась к нему ближе всех остальных. Я открыла было рот, чтобы отказаться, но он посмотрел на меня с таким выражением, что мои ноги подогнулись сами собой и я буквально брякнулась на свое новое место. — Спасибо, — прошелестела я, переводя дух. Леманн снова коротко глянул на меня, улыбнулся, и отошел к своему столу, чтобы наконец начать лекцию, тем более что Мария Леонардовна уже гордо развернулась на каблуках и не прощаясь двинулась на выход. Леманн вздохнул, дожидаясь пока в аудитории утихнут последние смешки, и направился к доске. — Итак, мой предмет называется «Обеспечение прав человека», а меня зовут Леманн Виктор Аркадьевич. «Леманн» с двумя «н», — он размашисто написал свое имя-фамилию, словно не надеялся на наши мозги. — Если вы четверокурсник, вы вероятно меня помните, ибо я уже читал у вас лекции по конституционному праву. По аудитории пронесся едва слышный, но все же очень отчетливый девичий стон, который ярко живописал, что Леманна тут и правда очень хорошо помнят. Леманн стон засек и едва заметно улыбнулся краем рта. Однако не успел он продолжить, как дверь аудитории с треском распахнулась…