Смертные Враги: Чёрный Карнавал

Грегори сидит у камина, закутанный в тёплое одеяло, и смотрит на то как танцуют горящие лепестки. На нём была чистая одежда, носки и всё прочее что может согреть. Его щёки, руки и ноги давно были тёплыми. В позе лотоса вампир смотрит на огонь подгружаясь в поток мыслей. На душе было спокойно, но всё же совесть не даёт ему забыть конфликт с Рудольфом.       — Ты его тоже будешь так лупить? Вспомнив эти слова Секвиллбекк чувствует горечь во рту. Больше натянув на плечи одеяло, он поникает головой и упирается ею в руки, тяжко вздохнув.       — Я думал горе сближает! Пальцы лениво пробираются в чёлку, а уши улавливают ласковый треск древесины, за окном непонятная погода, такая же непонятная как и его состояние. Он не может выкинуть из головы чужие алые глаза которые смотрели на него полные разочарования и грусти после удара по лицу. Ему тоже, как и Грегори, сейчас плохо, оба не знают что делать или что говорить, Рудольф в конце концов подросток! Семья уже переживает третью смерть, но конкретно эта их добила. Братья начали агрессивно обращаться друг с другом, говорить какой-то нонсенс про черты характера которые перепрыгнули с отца на них. Хотя…может это не такой и нонсенс? Особенно когда на ум пришла берёза с косой и последний скандал с отцом который закончился тем что Грегори был швырнут об стену. Состояние становилось ещё больше, как Тони выразился, дерьмовым. Вскоре рядом слышится будто кто-то тихонько к нему на цыпочках приближается, и Грегори быстро поднимает голову. Рядом стоит Рудольф, тоже укутанный в одеяло. Он смотрит в пол будто пришёл отчитываться за какую-то проделку. У старшего замерло сердце. Ничего не сказав младший садится рядом, и одеяло само спускается с него. Грегори смотрит на брата терпеливо выжидая что он сделает дальше. На нём была серая майка и джоггерсы, волосы завязаны в аккуратный пучок как и раньше. Тонкие руки беззаботно падают на колени, позже младший начинает нервно перебирать пальцами. Его зрачки дёргаются, смотря в разные стороны, Рудольф будто хочет что-то сказать но никак не решается. Тут Грегори полностью стряхивает с себя одеяло и тянется к брату.       — Иди сюда… Его руки обволакивают чужое тело что не сразу среагировало на его жест, в то время как старший прижимает его к себе крепко обняв за плечи, только тогда Рудольф сам смело пробирается ладонями на чужие лопатки упираясь лицом в ключицу. Старшему хотелось бы узнать что с его щекой, ведь Грегори помнит насколько сильно он шлёпнул Руди. Но он надеется что никакого следа не оставил.       — Пожалуйста, прости меня, — первым начал разговор старший положив ладонь на затылок брата, и прижавшись щекой, — не знаю что на меня нашло, я не хотел тебе сделать больно… На языке будто вертятся все другие слова которые Грегори хотел бы сказать но не может их понять, говоря всё что разум считает нужным. Рудольф почти не двигается в объятиях всё так же крепко сцепившись с Грегори в столь трудных объятиях. На душе как-то стало легче, потому что родной брат его не отталкивает, как он боялся.       — Не извиняйся, я это заслужил, — тут забубнил Руди уже опираясь подбородком на чужое плечо, — я безответственно себя повёл и ляпнул то чего не стоит — младший добавил напоследок. После наступает тишина, братья не спеша выпустили друг друга из объятий, один раз столкнувшись взглядами, затем уводя взгляды в сторону.       — Тони знает уже? — у Грегори возникает новый вопрос, когда на ум возвращается смертный.       — Да, только не пугайся, — неожиданно предупреждает Руди подняв уголок губ, — он захотел сам тебя так шлёпнуть но я долго его останавливал, говоря что это уже прошло, и что мне давно не обидно и всё такое. Старший издаёт глухой смешок.       — Я его нисколечко не виню, если кто-то бы поднял руку на Сиэля, я бы тут же разорвал того на месте. Потом улыбается и Рудольф.       — Ты его так любишь, — мягко говорит он продолжая смотреть на огонь, — создаётся ощущение что ты готов за ним в огонь пригнуть — и кивает в сторону камина. Приятный треск не прекращается. Рудольф потёр ладони и подставил их к огню. За окном уже становилось темно.       — Нам надо пойти проведать семью и клан в катакомбах, — Грегори вспоминает матерь и сестру, — а то они тоже переживают за нас, и я за них. Старший поднимается с пола оставив одеяло и направляется к окну, замечая как уже зажглись фонари, и выходит из полотна облаков Луна, потом и звёзды. Другого вида Грегори и не видал в жизни, ему знакомы только три вещи на небе: Луна, да звёзды и силуэты всего что скрывается в тьме ночи. Он кладёт ладони на подоконник ощущая какой он холодный, и кажется что теперь холод наносит ему значимый дискомфорт, особенно после того как он пролежал взаперти а затем попадая в комнату Рудольфа, где без проблем можно было отхватить пневмонию. Потом он резко сдёргивает руки с подоконника, не спуская глаз с вида за стеклом.       — Они скоро спустятся — внезапно заявляет брат бросив на него быстрый взгляд. Тот неспела поворачивается сложив руки на груди.       — А где они вообще? — поинтересовался он. Его голос спокойный, но что-то его тревожит внутри, вроде причин уже волноваться нет а какая-то невидимая сила ему нашёптывает их и только душа это понимает, но не мозг.       — Они прибирают наши «каморки», приводят их в состояние, — немного посмеивается Руди, — там всё пылью покрыто и холоднее чем у нас в склепе. Грегори вздыхает.       — Понятно, — и возвращается обратно к камину, — а как давно они там прибирают?       — Насколько я помню они начали днём, и Тони сказал что закончат примерно к семи, — Рудольф поднимает голову, смотря на часы, — сейчас уже без пяти. После Грегори довольно поднимает уголок губ. Накопились чувства и вещи которые хотелось бы обсудить с Сиэлем. Позже братья сидят греясь у камина на протяжении следующих пяти минут, выжидая партнёров, которые казалось проходят вечность. Но вскоре на лестнице слышатся глухие шаги, затем еле слышные разговоры. Вампиры радостно поворачивают головы в ту сторону, потом видят своих мальчиков. По лицам было видно что они подустали но довольны работой.       — Как вы тут, соскучились? — это был Тони что радостно шагает с лестницы прямиком к Руди, протягивая ему руку и поднимая на ноги. Парни нежно обнялись, лучисто улыбаясь словно не виделись дольше чем пару часов. Грегори заметил как Сиэль мило смотрит на них поникнув головой чуть на бок. Вампир кашляет в кулак.       — Кхм, я здесь — Грегори поднимает бровь вместе с уголком губ. Волк сразу переводит на него взгляд.       — Я знаю, — игриво говорит он и подходит прямиком к нему, хватая вампира за талию и поднимает его, — я вижу тебя мой ненаглядный! Грегори мило смеётся и смотрит тому в глаза. Блестящие камушки. Они светятся так только когда Грегори рядом.       — Урони, урони его! — Рудольф в шутку тараторит, хохоча.       — Я тебя щас уроню! — также в шутку огрызается старший брат, опускаясь на пол. Все засмеялись, но вскоре успокоились.       — Покажешь как вы комнаты убрали? — просит Рудольф дёрнув смертного за руку. Томпсон положительно кивает.       — Хотите пойти с нами? — он поворачивается к старшим, но когда Сиэль хотел что-то сказать Грегори сразу перебивает.       — Мы тут пока побудем, — его тон звучит уговаривающим, — посмотрим на комнаты перед сном. Младшие пожимают плечами и поскакали вверх по лестнице говоря о чём-то новом. Лопез провёл их взглядом, но его лицо нагло поворачивают обратно.       — Грегори, а чег…- Сиэля затыкают чужие губы. Это бессмертный нежно целует его, поддев смуглую мордашку согнутым указательным пальцем. Волчье сердце дрогнуло. Этот поцелуй невесом. После Секвиллбекк медленно отстраняется осматривая чужое, уже румяное личико.       — Неожиданно, — признаётся испанец открывая глаза, — в принципе как всегда, хах! — между их лицами был только его шёпот. Вампир отпускает парня полностью отворачиваясь к нему спиной. Снова что-то скрывает?       — Всё хорошо? — спрашивает Лопез не подумав. Серьёзно, задавать такой вопрос когда у него на днях умер родитель? В ответ вампир вздыхает, сложив руки на груди и лениво зашагав к окну. Ничего не изменилось.       — Я знаю, ты хотел меня поцеловать всё это время, — ветви деревьев лениво качаются от заигрывающего ветра, — хотел бы тебе напомнить что если хочешь поцелуй, не стесняйся. Пусть даже Грегори и сказал это уверенно, испанец понимает что в чужих мыслях творится иное. Он подходит ближе к бессмертному со спины, кладя ладони на его талию.       — Хей, ты ведь знаешь, я чую ложь, — и упирается носом вампиру в затылок, — и так же прекрасно знаешь что можешь поделиться со мной всем, правильно? Секвиллбекк понял что его раскусили, и поникает головой грустно вздыхая.       — Я всё ещё думаю о нём, — всё же признаётся Грегори уставившись на подоконник, — во мне смешались боль которая никак не выйдет из меня и онемение с пустотой, словно из меня высосали все мои эмоции, мне кажется это причина почему я не плакал всё это время взаперти. А поцеловал я тебя потому что считал что ты думаешь что я потерял к тебе чувства, но они всё ещё во мне. Сиэль терпеливо выслушал его, понимая его чувства полностью, ведь сам прошёл через подобное когда умер его отец: забыть что такое радость, разучиться показывать эмоции. Ему знакома эта фаза.       — Я польщён что даже при такой ситуации ты заботишься о моём сердце, но сейчас твоё сердце нуждается в «починке», скажем так, — испанец смело обнимает парня со спины разговаривая полушёпотом, — и я бы хотел помочь тебе с этим, или хотя бы стать одним из тех кто поможет, поэтому…если ты хочешь что-то, я и все остальные сделаем всё что в наших силах…       — Я не хочу помощи от других, — отрезал Секвиллбекк таким же полушёпотом, — эта проблема во мне и только, значит было бы лучше если… Вдруг его прерывают.       — Грегори, сколько раз я тебе говорил, ты не обязан проходить через это один, — волк разворачивает вампира к себе лицом, держа за плечи, и пронзает его серьёзным и острым взглядом — даже если тебе твой внутренний голос твердит что это получится, нет, поверь, я тоже играл в гордого принца когда мой отец погиб, тоже как и ты, считал что это только моя проблема и никого это не касается, и знаешь что? Я чуть не сошёл с ума. Мне некому было высказаться и я был абсолютно один, пока не нашёл друзей, и только после того как я начал делиться своей историей с ними, только тогда мне стало легче! — хватка на бледных плечах ослабляется, и тон испанца тоже, — А ты…с тобой рядом есть клан, семья что разделяет это горе с тобой, и Тони, и я. Секвиллбекк постеснялся ему дальше смотреть в глаза. Позже ощущает на щеке тёплую руку, что нежно гладит его.       — Я не желаю тебя оставлять вот так, неважно хочешь ли ты того или нет, а я никуда не уйду, — твёрдо заявляет испанец, — не знаю, может гордость и индивидуализм это чисто вампирская фишка, но мы, оборотни, не оставляем никого бороться в одиночку — его голос становится всё мягче.       «Как же ты выносишь мой характер?», спрашивает в уме бессмертный, признаваясь самому себе что в такой чрезвычайной ситуации стоит быть под чьим-то крылом. Вскоре он снова поднимает взгляд на парня, задерживая чужую руку на щеке своей. Грегори видит в этих разноцветных глазах только любовь.       — Прости, иногда я переоцениваю себя, считаю что способен на большее чем на самом деле могу — на лице собеседника на протяжении всего разговора был свет от уличных фонарей, освещая его, подчёркивая в нём идеал. Эти же любящие глаза осматривают парня из-под пушистых ресниц, губы приоткрыты будто готовятся сказать что-то новое.       — Грегори, ты способен на большее, только когда дело доходит до разбитого сердца, тут то уже выпендриваться не стоит, окей? — наконец-то Сиэль улыбается подняв бровь. Кажется этот жест был создан для него и только: слабая улыбка и флиртующая бровь.       — Окей, — выдыхает бессмертный поддавшись вперёд и обняв испанца за плечи. Шелковистые локоны приятно пахли хвоей, а кожа — сладковатым адиколоном, — мой отец тоже был таким время от времени, он не любил навязывать свои проблемы другим, — его пальцы пробираются в чужие волосы, — может Рудольф и прав, может его некоторые черты характера и перепрыгнули на меня. Лопез слушает его, и гладит партнёра по лопаткам удаляя взгляд в окно.       — Странно что мне уже даже не хочется находится ни в отеле, ни в катакомбах, ни в каких местах где он когда-то бывал, там я чувствую его застывшую во времени энергию, понимаю что там отец больше не будет гулять — сказав всё что можно, Секвиллбекк прячет лицо, уткнувшись в тёплую шею, словно прячет себя от всего мира. Лопез сжал холодное тело в сильных руках, думая что тот сейчас заплачет, но нет. Слёзы попрежнему не покинули рубиновые глаза, со дня похорон вся тяжесть продолжает сидеть в его груди и давить на сердце. А так хочется, блять, разреветься, чтобы вышло всё накопившееся за эти дни взаперти, выреветься за все недосказанные слова, не совершённые события! Сердце ноет, режет, колит. Прокручивая слова партнёра Лопез задумался, что он может сделать, если не вырвать Грегори из депрессии, то хотя бы как-то заставить его забыть об этом, хотя бы на время. И внезапно испанец засветился идеей широко улыбнувшись и раскрыв глаза! Ему в голову приходит гениальный план.       — Грегори? — волк осторожно выпускает его сразу взяв за руки, — мне кажется я что-то придумал, и надеюсь что это тебе понравится!       — Ну и что же это? — спрашивает вампир спокойным тоном, наблюдая за мимикой Лопеза.       — Только я должен получить так же и разрешения от твоей матери, может и клана тоже.       — Говори же, что это? — Грегори уже заинтригован. А Сиэль ехидно улыбается сжав крепко холодные руки от чувства гениальности в своей затеи. Его глаза снова загорелись, и Грегори уже понимает, будет что-то неожиданное. И после следующих слов он чувствует шок в груди, и как собственные глаза округлились.       — Грегори, если Фрида согласится, то мы сразу возвращаемся в отель, мы собираем наши манатки, берём машину и на всех газах едем ко мне, в Барселону!