Смертные Враги: Чёрный Карнавал

Когда теряешь то с чем привык жить, особенно в момент страха — ты начинаешь нервничать, дергаться в непонимании, как-то вернуть его. Тело тяжелеет с каждым шагом, некая сила стискивает в груди лёгкие не позволяя сделать полный вдох. Шлепки от быстрых шагов, почти бега, отзываются эхом в неком холодном, и безмерном пространстве, смешивающиеся с рваным дыханием. За спиной извивается большой но лёгкий лоскуток ткани, соединяясь с тем что обвёл тело, будто бабочка покидающая кокон. Колющие мурашки, пронзающая дрожь, всё что может с ними сочетаться. Босые ноги шлёпают по гладкой поверхности, неся куда глаза глядят, а волосы запутывались в потоках ветра что нещадно дул в лицо. Хрупкое, девичье тело теряет силы и не выдерживает, её ноги сдают, роняя владелицу на ледяной, почти зеркальный пол. Сразу боль пронзает как кинжал. Когда девочка попыталась подняться, она сразу замечает на коленях и ладонях покрасневшую кожу, царапины, и как сквозь некоторые просачиваются капельки крови. Испугавшись, она быстро встаёт на ноги, дрожа всем телом. В голову резко ударила мигрень, в уши стали нашёптывать голоса, и Анна чувствует что вот-вот сойдёт с ума. Вдруг она оборачивается, видя заросший, гнилой трон, где сидит и хрипит от боли Фрида. С головы, сквозь неопрятные волосы шли алые струйки, на всём теле были свежие раны, порезы, каждый кровоточил создавая ужасную картину от которой Анна закричала, тут же попытавшись подбежать к ней, но поверхность на которой она стояла внезапно стала скользкой как лёд. Анна снова падает, ударяясь и без того побитые колени, но пытается доползти до матери из последних сил как дрыгающая рыба на льду.       — Мама! — рвано закричала дочь, пытаясь преодолеть почти отсутствующие трения. Став ближе к ней, она замечает на чужой голове что-то иное: не тронутую, на вид чистую корону, в которой красовались среднего размера драгоценные камни, вместе с ними тысячи ювелирных деталей. Они блестят ярче, чем свежие струйки крови на чужом теле, которое еле-еле удерживает себя на последнем издыхании. Корона чуть зарыта в воздушных, серых кудрях. Картина словно написанная болью, кровью, и горячими слезами. Ничто так не передаёт настроение. Её губы приоткрыты, словно только это помогает ей дышать, с подбородка стремительно стекают алые капельки, а глаза потускнели. Кожа стала в разы бледнее, и кажется что Фриду уже ничего не спасёт. В локотники трона впились её пальцы, испачканные алым не лучше. Она держит себя, словно если нечаянно отпустит, то не удержится и опрокинется на бок, будто от этого что-то зависит. Остальные части тела закрывало длинное платье, которое Анна сразу узнаёт, испугавшись ещё больше. То самое платье в котором она танцевала с отцом после его возведения на престол. Королевская фиолетовая ткань с позолоченными узорами больше не радует красками, потускнев, став как тряпка. Силы кричать иссякли, дочь осторожно кладёт ладонь на руку матери, не сдерживая слёз. Она такая холодная, на вид не живая, что сиди и оплакивай пока её сердце не остановится. Уперевшись головой в колено матери, Анна стискивает в руке часть пропитанного влагой и кровью платья, завывая от слёз. В груди болит, голова раскалывается но ей всё равно, абсолютно на всё. Всё реально, и нету даже и намёка что это сон, и Анна чувствует что задыхается от слёз. Отчётливо чувствуется текстура ткани, и давление во лбу от чужого колена, всё слишком реально. Тут она чувствует резкую, холодную хватку на волосах, после чего её будто отшвыривают обратно откуда она ползла, с вскриком ударившись об лёд. Слабое тело пронзает новая боль сквозь лопатки и голову. На коже созревают синяки, её будто избили. Зрение мутнеет, но кое-как Анна различает что рядом с Фридой стоят две фигуры, явно с недобрыми намерениями. Их лиц не видно из-под огромных капюшонов. Они стоят, не двигаясь, устремив сверлящие взгляды на девчонку. Анну вновь пронзила дрожь. От волны ужаса она снова плачет, громко всхлипывая. Она могла отползти, но из-за скользкого льда она еле-еле удерживала себя на локтях. В глазах вампирши читался чистейший страх, особенно когда одна фигура поднимает руку, снимая с бедной матери корону, задевая локоны, что упали обратно ей на лицо, пачкая щёки свежей кровью. Фигура кидает быстрый взгляд на корону, потом на дочь, и со всех сил кинув её под чужие ноги. Корона со звоном ударяется об твёрдый лёд оставляя след, от силы выпали несколько бриллиантов, рассыпавшись по периметру, задевая Анну. Тут стало тихо. Даже ранее свистящий ветер затих, навивая ничто кроме неизвестности. Вампирша смотрит на них, и мать. Но та не подавала уже никаких признаков жизни, поникнув головой вниз. Всё. Под телом слышится слабый хруст, тут же Анна сразу бросает взгляд на лёд. Под телом образовывается всё больше и больше трещин, растут беловатые линии с каждым новым хрустом. Дыхание участилось, глаза округлились от новой волны адреналина, что сердце сходит с ума от тахикардии. Корона всё лежит возле её ног, и впервые девочка боится тех бриллиантов, золотого отблеска, лежа в предвкушении нового сюрприза. Прямо под локтем произошла очередная трещина, уже более крупная, она была последней вещью перед тем как вампирша забрыкалась и пыталась встать. Но тщетно. Лёд потемнел, казался тоньше, и в конце концов раскололся под её весом. Анна проваливается сквозь острые обломки, её обволакивает холодная как айсберг вода. Не успев отреагировать, вода попадает в ноздри и рот, выталкивая воздух из лёгких. Руки хаотично размахивают в разные стороны, пытаясь выплыть на поверхность, захлёбываясь. Но Анна тонет, тело словно камень, поглощается темнотой глубины. Последний раз она вытянула руку перед собой, только блеклый свет провожает её по ту сторону воды этой проруби. Лёгкие почти заполнены водой, в то время как сердце наконец-то успокаивается. Ей уже не страшно, даже кажется что её обволакивает самая удобная постель, убаюкивая в вечный сон. Глаза уже закрываются, и единственный компаньон — только собственные мысли, прощаясь с родными, с Марселем, Грегори, Рудольфом, и Тони. Но по крайней мере она увидится скоро с матерью. На другой стороне. В гробу было невыносимо тесно, от чего повернуться было невозможно, но проснуться и удариться лбом об крышку — проще некуда. Очнувшись как от паралича, Анна резко просыпается, нечаянно сделав именно это. Пискнув от боли, она уже осторожно вылезает из-под крышки, закрывая с шорохом, отдающимся эхом в каменной комнате катакомб. Сначала она не поняла почему трясутся её руки, но вспоминать долго не пришлось. Глаза расширились, а ноги понесли её в главный зал, на поиски матери. Сердце заново забилось, а в мыслях было,       «О звёзды, лишь бы это был просто кошмар!». Уже левитируя вверх по лестнице, её встречают остальные вампиры, а та пролетает мимо всех, к месту где обычно сидит Фрида. Страх заставляет вязнуть в себе ещё больше когда глаза нигде её не находят, только узкий коридор с лева, ведущие в один из закоулков лабиринта. Так же быстро влетев туда, дочь замедляет полёт, осматривая все стороны. Но углубляясь всё больше и больше, единственное что она понимает, так это что она вот-вот потеряется. Решив приземлиться, из-под её туфлей раскаталось облачко мелкой пыли. Успокоив дыхание она прислушивается, может станет понятно по звукам? Вокруг стало жутко тихо, настолько что слышно становится течение крови в собственных венах. Из всех направлений доходит только лёгкий сквозняк. Гробовая тишина, можно сказать. Вампирша вздыхает последний раз, перед тем как зашагать в поисках. Что-то могло быть упущено, или матери здесь и нет, но перед подтверждением последнего стоит удостовериться.       — Мама! — Анна сказала негромко но внятно, осторожно заглядывая за каждый угол, уже не зная, хочет ли она найти её здесь или нет. Это тупое чувство, которое Анна преодолевает своим упрямством, смело продолжив поиски. Единственным источником света были тусклые факела, которые непонятно кем зажигаются, в лабиринте также есть неосвещённые углы, коридоры, которые Анна не осмеливается проверить. Где-то далеко послышались какие-то звуки, не простые, а именно чей-то напев мелодии. Дабы понять откуда доносится звук, Анна задержала дыхание. Налево. И ринулась в нужное направление, с каждой секундой слыша пение чётче. Вот дочь уже полностью различает материнский голос, заходя в одну из состарившихся, пыльных комнат. На полу заметно чужое платье, рюши, и чёрные локоны. Голос, пропитанный скорбью. Фрида сидит возле тонкой свечки, что заполняет горячим воском основу золотого подсвечника, перебирая в руках среднего размера бумаги. Без остановки напевая ту самую мелодию, что напоминает ей, вдове, прекрасные моменты прожитые вместе с покойным мужем.       — Мам? — дочь шепчет, подходя ближе к матери, пока та медленно оборачивается к ней лицом, не сдерживая новые слёзы, что взволновало дочь. Без лишних слов она обнимает её, но что-то утешающее сказать пока не поворачивается язык. На чужих коленях остались состарившиеся письма, и Анна успевает прочитать первые пару строчек. Папин почерк, и начать мамино письмо с фразы, «Моя прекрасна роза…» мог только отец. Только Фредерик любил Фриду безусловно. Бесподобно.       — Когда папа тебе их писал? — дочка решает спросить, а Фрида выпускает её из объятий вытирая блестящие дорожки под глазами, свободной рукой подбирая письма с колен.       — Давно, доченька, очень давно, — всхлипывает мать разворачивая одно из них, — ещё перед тем как мы поженились, когда я была смертной девочкой. Поинтересовавшись, дочь берёт письмо и сама читает, уже охая от красоты каждого предложения. Во все письма Фредерик вкладывал душу, и если прочитать, то ощущается как нестандартная поэзия,       ~ Моя прекрасная роза,       Давно не было писем, прошу простить. Но скучал я за тобой как в ночи вампир скучает по луне. Для меня с каждым вздохом проходят года, но с тобой я вновь чувствую себя молодым, даже смертным, для меня ты стала словно солнцем. Надеюсь, матушка к тебе добра, и сёстры тоже. Клан всё ещё живёт под мостами, в отчаянии мы ищем свободные катакомбы. О Фрида, мы так боимся выйти на свет, если бы ты знала. Как я боюсь что тебя могут украсть от меня, предотвратить наш скорый брак. О нас с тобой среди моих сородичей не знает ни душа! Но достаточно вампиров задаются вопросом куда я постоянно пропадаю под покровом ночи, может некоторым хватило ума догадаться, мы же вампиры не глупые. Столетия делают нас всё догадливее и мудрее. Милая моя, в свободное время меня стала чаще посещать мысль, напрямую связанная с тобой. Чувствую, в будущем клану нужна будешь ты. Да, знаю что в данный момент это может показаться странным и может даже абсурдным, но я люблю только тебя, и доверю многочисленный клан только тебе. Сомнений нет, что твоя персона подходит лучше чем кто либо другой. Я вижу в тебе качества лидера, поверь, дорогая. Анна перечитывает последний абзац, чувствуя как в ушах зазвенело. Пытаясь найти хоть какой-то намёк что это не правда, что это не происходит, она смотрит на мать. В её лице была только смесь грусти и серьёзности, никаких шуток. Глаза округлились, и вспомнив что есть голос, Анна падает на колени.       — Умоляю, мама, не делай этого! — тонкие пальцы хватают чужое платье, до белых дрожащих косточек, — пускай это на себя возьмёт Марсель, Грегори, да кто угодно, — Фрида смотрит на неё растопырив руки в непонимании, — но пожалуйста, молю тебя перед луной, я чувствую что это окончится плачевно! Но Фрида встаёт, вырывая своё платье из рук плачущей дочери.       — Анна, что за манеры?! — она впервые повысила голос на неё за все эти месяцы, — быстро встань и веди себя как леди! Я тебя не так растила! Но та только громче захныкала.       — Пожалуйста, услышь меня! — дышит она сквозь комок в горле, — Я видела кошмар, где твоя власть тебе принесла смерть, и мне в том числе, пожалуйста, — ей всё равно как она выглядит сейчас, она только хочет чтобы мать отказалась от титула главы, даже если бы это стоило упасть на колени в грязь.       — Что за чепуха? — она встаёт на ноги, — Ты себя слышишь, Анна? Дочь складывает руки в замочек перед лицом, щёки которого покраснели и заблестели от влажных дорожек. От чего ей стоит плакать сейчас? От того что собственную маму ей не переубедить, или от того что она повышает на неё голос?       — Пожалуйста… выслушай меня — Анна смотрит на мать сквозь мутные глаза, не имея дальнего понятия что же той сказать, чтобы она остановилась и подумала. Вытянув платье из маленьких ладоней, Фрида сжимает губы и хочет покинуть помещение, но дочь мгновенно поднимается и хочет её остановить. Руки бросились к её локтю, кое-как задерживая Фриду.       — Не делай этого! — последние слова крикнула дочь, после чего родная мать разворачивается, со всех сил дав ей по лицу. По коридорам раздаётся её выкрик. Левым плечом девочка ударяется об каменный пол, сразу разрывая пульсирующую щёку, и полная страха отползает от приближающейся Фриды.       — Никто из вас не смеет мне пререкаться! — тот голос быстро переходит в злобный рёв, — Каким бы не было моё решение, ты, как моя дочь, должна быть первой кто его поддержит, ясно? Мне плевать на твои кошмары, на твои страхи, наш клан нуждается в лидере, Фредерика больше нет, понимаешь? Твой отец мёртв, он единственный кто смог нести жизни наших сородичей на плечах, а сейчас пришла моя очередь, Фредерик оставил судьбу клана мне, никому другому! Её дочь всё ещё лежит на полу, упёршись головой в сложенные руки, всхлипывая, и боясь снова взглянуть ей в глаза. Потрёпанные волосы легли неопрятными волнами на плечи. Каждый сантиметр кожи чувствовал на себе её пугающий, злой взгляд. Мышцы были напряжённые, не только от боли, но страха неизвестности, а вдруг Фрида ударит её ещё раз?       — Анна, я же тебя знаю, — добавляет она, совсем чуть-чуть смягчив тон, — ты бы поступила точно также для своего мужа, особенно если любила его несколько столетий. Я делаю это не для себя, а для клана, для твоего отца, а ты ещё молодая, не понимаешь, поэтому я тебе велю остаться здесь и хорошенько подумать, да сделать выводы. Позже слышны удаляющиеся шаги. Затем звенящая тишина, что давит на голову. После более менее приходя в себя, Анна поднимает взгляд вверх, ощущая будто раб который первый раз видит свет. Анна видит только свечку, и та стала выгорать, на её основе накопились капли расставившего воска. Её глаза долго смотрят на маленький огонёк, пока в душе воцарила потерянность. По своему мнению, Анна пыталась, как могла молила мать, но чужое упрямство взяло верх. Щека и половина локонов прилепили на себя пыль, сам воздух стоит тяжёлый от неё, но девочка продолжает им дышать. Повернувшись в сидящее положение, она обнимает свои колени, уперевшись в них лицом.       «Может я всё придумываю?» Она спрашивает себя.       «Может со смертью папы я стала какой-то не своей?». Травмированное сознание стало рисовать некие сценарии в голове, подпитывая их страхом. И само появление кошмара прямо перед тем как она узнала о скором желании своей матери. Это и странно, но в частности это могут быть просто напросто совпадения. Уставившись на трещины в каменном полу, голова была как улей, без остановки жужжащие мысли почти сводят с ума.       «Может она права, я несу какой-то бред». Анна понимает, что как бы она не хотела, Фрида пойдёт по желанному пути, сейчас она стала уважать чужое решение.       «Я искренне надеюсь что я не права». Она не помешает в церемонии, но пусть Фрида оповестит об этом одного из братьев. У Рудольфа и Грегори хватит воли намного больше чем у неё самой, чтобы принять участие. Если церемонии и быть, это не особо важно, кто из отпрысков будет «проводником доверия», она принимает решение там не присутствовать. Права есть у обеих.