Смертные Враги: Чёрный Карнавал

Убегая восвояси, девушка не видела перед собой дороги. Спотыкаясь, Анна ударялась об ветви что трепали распущенные волосы. Словно гонят её прочь, насмехаясь. Хотелось бежать, не оглядываться назад ни на секунду. Той семьи которую она всегда любила — уже нет. Каждый словно стал чужим друг для друга, не обходясь без ссор и конфликтов с печальными последствиями. Мать не воспринимает её чувства в серьёз, отказывается понять, ну хотя бы выслушать! Грегори стал жестоким как отец, если не хуже. Неужели правда, он мстил ей и Рудольфу? Он обвинял их в своём стремлении стать взрослым слишком рано, иль его выделял отец? По семейным приоритетам, старшим всегда доставалось по хуже, коль вспомнить каждое неправильное, что когда либо творил Грегори, то на пощаду отца он мог не расчитывать, если рядом не было Фриды. И конечно, стоило Рудольфу или Анне встрять в переполох под не присмотром. Кого корил отец? Правильно. Грегори был и нянькой, потенциальным уборщиком, не добровольным компаньоном, и кем только другим он не был. Он не чувствовал себя на свой возраст, скорее был третьим родителем. В триста десять лет. Каждая божья ночь — сплошные ответственности, занятия с отцом по летописи, языкам, защите, охоте, а с матерью он учился сочетать одеяния и стили эпох, этикету и манерам. Передышек у него, скажем так, не было, одни лишь Анна и Рудольф, тогда триста пять и триста шесть лет, играли в салочки, прятки, общались с детьми в клане и прочие делишки на свои года. Но Грегори то был всего лишь триста десять, в чём разница? Чем он взрослый? Не пререкаясь, Грегори следовал положенной рутине всегда, молча завидуя мелким. Скажите, если то присматривает за ними, то пускай с ними поиграет. Легкое решение на первый взгляд, но будучи сыном главы, коль сказано стоять и не шевелиться как стражи Британии — так и должно быть, никак иначе. Фредерик был суров в этом, и банально не разрешал старшему из отпрысков развлекаться, а Грегори не смел возражать, иначе наказания будет больное. Как же ему хотелось быть маленьким ребёнком, побыть младшим, без каких-либо забот, но слава звёздам, что за спиной главы ему удавалось быть с Марселем. Марсель Льюис, на тот момент пятьсот семнадцатилетний вампир, избранный на роль будущей правой руки отца. К счастью, он прекрасно понимал Грегори, всегда выделяя время для него после своих обучений. Рядом с ним он и чувствовал себя тем младшим, и Марсель был для него как не родной, но любящий, старший брат. Они покидали катакомбы пока Фредерик посещал советы, играясь и смеясь пока не уставали. Если иногда отец что-то подозревал, Марсель всегда говорил за него, а-ля, что он учил его истории и литературе, на что глава его похвально хлопал по плечу. Так шло долго, пока сестре не стукнуло триста пятнадцать, а Рудольф не отпраздновал триста шестнадцатилетние. Много из хлопот спали с плеч старшего, и когда родители оставили его наконец в покое, с триста девятнадцати лет Грегори отдалялся от них, замыкаясь в своём маленьком мирке из одиночества, фантазий, и полюбившийся жанр книг.       «Ох, папа, если бы ты был жив, как я бы хотела чтобы ты его обнял, напомнил как ты его любишь. И признался в ошибках, так как видимо они и сделали Грегори таким». Посиневшая щека ещё болела, влажную кожу холодит от потоков ветра, деревья не прекращают появляться на пути как назло. Вытирая слёзы рукавом, Анна приземляется возле сосны, сев и опираясь спиной об могучий ствол, поддев ноги под себя она прячет их под платьем. Становилось прохладно, и влажная земля от вчерашнего дождя неприятна, но увы, Анна не намеренна возвращаться. Смотреть в глаза Грегори она не сможет, пока он не попросит прощение. Гордость превышает всё, вскоре под деревом стало даже уютно. Дыша ровно, вампирша слышит как остатки дождя падают с иголочек на землю, как где-то хмуро ухает сова. Плакать не хотелось, природа чистит мысли, успокаивая растянутые как струны нервы.       «Стало ли ему лучше если бы он посидел тут в тишине?». Анна в уме задаётся вопросом. Правда бы ему помогла интимная обстановка с собой и природой? Он бы поразмыслил над жизнью и действиями. Как бы Грегори не любил быть наедине, ему всегда было страшно остаться совсем одиноким. Долгое время он им и был.       «Ты так много терпел, может я это и заслуживаю?». Из прикрытых глаз вновь полились слёзы. Тихо хныкая лицом упёршись в руки, она даёт пройти времени, одновременно слушая как разбиваются капельки. Кроны насвистывают свои мелодии убаюкивая кишащие леса. Длинные локоны укрывают плечи немного согревая, но порой становится холоднее. Оставлять укромное местечко Анна по-прежнему не хотела. Уж так по нраву ей сейчас тишина, смягчающая гул и звон в ушах. Будто океанская гладь вновь царящая после шторма, мирный день после суровой ночи, где-то в мыслях ей кажется что откуда-то раздастся выкрик брата и ей вновь надо будет бежать. Но лес был тихий, да и входа в катакомбы уже давно не видно сквозь невесомый туман. Вдыхая воздух, вспоминается то серое утро, самое плачевное для неё и всех, когда собрались вампиры у озера, прощать и прощаться с почившим. Воздух был влажен, как и сейчас, небо словно горевало с ними, сердца тяжелели, как и гроб Секвиллбекка, устремляясь под воду. А дочь видит лицо отца в других, не забывая как чужое мирное лицо обложенное розами, на нём потец, удалилось от берега.       — Ох, папа, был бы ты сейчас с нами, смог бы всех нас вновь свести, — вампирша чуть поднимает голову, разговаривая будто Фредерик рядом, — не было и побегов, все были бы целы… Влажное лицо опять упало в руки, закрывая тихий, мирный лес от горя. Но тут её думы прервались дальним окликом. Мужской голос, звучащий потерянно, мягко и взволновано. Нет, не братья это были. С немым вопросом Анна смотрит вокруг себя, вслушиваясь в голос, а он приближается. Не долго думая, она вскочила на ноги, готовясь к очередному сюрпризу. Чем ближе был голос, тем более он звучал знакомым.       — Анна? — этот голос был уже совсем близко, и сама Анна не может поверить своим ушам. И глазам тоже.       «О звёзды». Девушка точно подкосилась перед тем как сорваться с места к приближающейся фигуре. Это сон? Это галлюцинации? Явь?       — Папа! — слёзы радости превысили всё непонимание, особенно когда вбежав к распростёртым сильным рукам она обняла мужчину в белом. Тот роняет трость, что с глухим шлепком упала на мох. Если где-то падала звезда когда Анна желала вернуть отца — то однозначно воплотила то напитанное эмоциями желание. Узорная белая ткань впитывает девичьи слёзы, и тонкие руки не в силах отпустить Фредерика, не отпускают и её, трепетно прижав девушку за голову к сильной груди.       — О звёзды, папа, где же ты был?! — всё ещё под впечатлением и эмоциями завыла дочь.       — Я… я был потерян, — его голос дрожал, — я был воскрешён, но дорогу домой мне пришлось искать долго. Вампирша только сильнее стиснула в объятиях отца, наконец-то отпуская. Сколько времени прошло?! Как давно не видела она его лица? Как долго она не говорила слово папа.       — Тебе нужно срочно вернуться в клан, — Анна поднимает актуальную тему, — нам есть столько всего рассказать, ты не поверишь, сколько всего произошло! Младшая хочет повести за собой отца, схватив его за руку, но тот вырывает её. В непонимании Анна посмотрела на него, и только хотела спросить почему.       — Мне нельзя возвращаться, — он отрезал, тревожно смотря по сторонам, — по крайней мере не сейчас. Та выгибает бровь, но настаивает.       — Папа, клан совсем с катушек слетел, так ещё и Грегори, — про старшего брата ей хочется поведать больше всего, — он так совсем одичал! Фредерик обрезал.       — Анна, я не могу, — вампир повторяет и отходит назад, — это будет слишком много для них. Выслушав его ей всё равно непонятно.       — О чём ты?! — возгласив, Анна умоляюще сложила ладони подойдя ближе, — Ты не представляешь как сейчас тяжело моей матери без тебя, отец, поверь, стоит тебе показаться в катакомбах, в нас вселится надежда на хорошее будущее клана. Ты нужен всем. Поняв что Фредерик проиграл эту битву, он придумал компромисс.       — Ладно, я сделаю это, — старший делает паузу замечая растущую улыбку на чужом личике, — но сначала я хотел бы тебе кое-что показать. Это ответит на многие твои вопросы. Без каких либо подозрений, Анна следует за ним, отдаляясь всё дальше и дальше. Пролетая мимо деревьев, Фредерик держит дочь за руку, строго смотря вперёд, ни на секунду не глянув на неё. Создаётся ощущение будто он не так сильно скучал по ней и другим. Естественно, оно расстраивало, но мысль что отец вернётся домой и исправит всё до последнего веселила больше. Со временем полёта Анна почувствовала себя странно, будто всё совсем не так.       — Пап, где мы? — тихо спрашивает дочка. Фредерик то смотрит вперёд, то стреляет по сторонам, точно в ожидании чего-то. Странно как-то он себя ведёт, на обычное поведение отца совсем не похоже, но кому знать, может такой переломный случай в жизни способен кардинал поменять людей. Отбросив любые необъяснимо тревожащие мыслишки, девушка послушно следует ему. Только как бы она не старалась, они возвращались, будучи сильнее. Анна тоже стала оглядываться вокруг, дабы не упустить ничего интересного, хотя вокруг них одни деревья. Как долго они летят? Десять, пятнадцать минут? Что-то здесь странно.       — Пап, куда бы ты меня не привёл, я надеюсь ты запомнишь дорогу обратно — та немного фыркнула, но отец и ухом не дёрнул. Если уж заметив и приняв что отец стал немного другим, по пофигизм и монотонность — совсем не похожи на него. Анна убеждает себя, что всё ещё под впечатлением, или может банально забыла как он себя иногда когда-то вёл. Чутьё упрямо, и предсказывает что-то неладное.       — Мы почти здесь — за долгий промежуток молчания, Фредерик наконец-то заговорил. Он значительно замедляется, и оба вышли к необычному виду: обрыв, впереди простираются леса, отражающиеся в озере. Том самом озере. Анна рассматривает местность, понимая что с такого места никогда не смотрела на него. С высокой точки виден тот каменистый берег, по глади воды простирается тонкий туман, словно укрывая одеялом. Взглянув вновь на воду, перед глазами яркой вспышкой пронёсся фрагмент из сна. Как босыми ногами она неслась по тонкому льду будто за ней гнались. Тихо вдохнув, она вспоминает сон от начала до конца, когда провалившись под лёд она сдалась спасаться. Сердце от неизведанной тревоги ноет, хочет заставить девушку покинуть это новое для неё место. В очередной раз она наступает тем чувствам на горло, повернувшись к отцу, с надеждой смотря в чужие, гранатовые глаза.       — Перед тем как ты всё расскажешь, пообещай мне что вернёшь всё как было, — дочь чётко произносит, вернувшись к нему, — особенно нашу семью. Отец молча кивает, шестом руки подзывая Анну встать к нему ближе.       — Я хочу чтобы ты знала, сколько грехов и ужасов я совершил дабы вернуться сюда, — его тон плосок, но глаза он держал на том озере, то казалось что он вспоминает травму, — я уверен, что даже в ад меня не пустят. Я блуждал по темноте призраком, проходя сквозь стены словно их там нет, мои крики и возгласы не были слышны, я был никем, я был одним и целым с воздухом. Анну взяли за руки, поведая рассказ. Его кожа такая холодная, что даже вампира от неё пустит в дрожь. Девушка слушает, параллельно смотря на его руки, худощавые пальцы, украшенные громоздкими брилльянтовыми кольцами.       — Не могу никак найти слов да описать это чувство, тот мир где бродят старые, потерянные души, — он слабо сжал тонкие ладони в своих, — милая моя Анна, поверь мне на слово, то место хуже самого ада, как мне было страшно, что будучи там, я мог только скитаться по что казалось чёрному песку, спотыкаясь об дюны, тело моё, но одновременно и не моё. У меня не было цели, я был обречён существовать в этом мрачном, неизведанном мире, но мои эмоции и желание выбраться придали какие-то слепые силы, я стал лучше понимать, узнавать как всё устроено. Тогда я полагал что коль мир кишит мною подобными, понимание нашептало, что уничтожив всех вокруг и себя, мир пропадёт, и я попаду куда-то в другое место. Звёзды, куда угодно, лишь бы не там. Младшая не перебивает, слушая спокойный, и местами содрогающийся голос, по глазам заметно, как он вспоминает времена тех дней с опаской, как страшный сон. Глаза бегали, замечали разные детали в нём. Вороньи волосы были в той же причёске в которой она и остальные видели его в живых. Нетронутые, будто ничего и не было. Как же всё это странно, пускай Анне так приятно его снова увидеть.       — Для меня время шло как текущая смола, нескончаемо, — Фредерик медленно опустил взгляд на дочь, позже подняв руку, приложив к её щеке, — я убивал всех кого только видел, топил в песке, душил, забивал до смерти, каких чудовищных убийств я не совершал.       «Всё звучит одновременно вымыслом, но с чего бы папе врать?». Анна решила что пора перестать обращать внимание на тупые недоверия и догадки. Отец перед ней, держит её, она слышит его бархатный голос рассказывающий тревожную историю странствий, в целости и сохранности.       — Это было неким пожертвованием, ради свободы, ради возвращения к вам, — отпустив лицо, вампир обнимает девушку, прижав голову к груди, и бережно гладит по влажным волосам, — наконец-то я здесь. Одежда как всегда пахла приятно и комфортно, мягкая ткань белоснежного костюма тёрлась об кожу, Анна крепко обнимает его, и в душу вновь течёт забытое чувство, что всё хорошо. Оно тёплое, яркое как солнце. Когда сердце до краёв наполнил покой, её глаза закрылись, она чувствует тихое дыхание, глухое сердцебиение. Тело расслабляется, что даже хочется заснуть.       «Спасибо, луна и звёзды». Поблагодарив высшие силы, вдохнув полной грудью, Анна отпустила отца, сразу окинув взглядом. Хоть его история прекрасна, но где же та жуткая рана? Разве его сердце не проколола арбалетная стрела?       — Пап, а как тебе удалось исцелить такую глубокую рану? — посмотрев туда, где она точно помнила как торчала стрела, Анна хочет тронуть. Но ей не позволили.       — Я думаю, ты задала достаточно вопросов, — Секвиллбекк сказал сурово, отбив её руку. Всё, нет сил игнорировать, что что-то тут неладное. Отойдя достаточно назад, Анна рассматривает его с ног до головы.       — Папа, ты стал совсем другим, — она сказала с недовольством отбросив назад волосы. Вдруг подул ветер, пошатав кроны сосен, — понимаю конечно, тебе пришлось пройти непростым путём, но пожалуйста, давай пойдём в катакомбы, где тебе будут рады, и тебе вновь станет лучше, все беды останутся позади. Как ветер в поле, поменялось лицо Фредерика. За пассивным выражением сочился созревающий гнев, старший подходит к ней, проколов глазами. Смотреть в них страшно.       — Мне кажется, клан обойдётся без меня, — он ехидно усмехается, не оставляя времени подумать, добавил, — и без тебя тоже. Младшая застывает, часто выдыхая казалось тяжёлый воздух. Напуганные очи, зрачки дёргаются.       — Что?.. — стоило ей сделать последний шаг назад, как её руки хватают грубые ладони. Издав гортанный крик неожиданности, ей скрутили руки за спиной и больно сжали в мёртвой хватке. Кричать ей было не долго, Фредерик быстро подходит, и ладонью захлопывает рот девушке, кончиками пальцев впиваясь в щёки. Та мычит и пытается не прекращать вырываться, но чужие руки только сильнее сдавливают конечности и лицо. Из глаз полились слёзы, вдоль по руке отца. Из-за его спины вышли несколько фигур держащие то арбалеты, по охотничьи ружья, все в капюшонах.       » Нет, нет, нет!». Девушка впадает в панику, но Фредерик приставляет палец к своим губам. Каков был шок, когда «отец» заговорил женским голосом.       — Тихо, душенька, — движения рук стали плавны, — все твои сородичи останутся в живых, если будешь нас слушаться. Её глаза округлились когда перед ними образ Фредерика превратился в пыльный слой, как ветер сдувает его с лица женщины. Тоже алые радужки, худощавые скулы, устрашающая, широкая улыбка. Ненавидящий взгляд, точно хочет всадить по самую душу. Отщепенец, который промыл головы всем кто был слишком слаб.       «Луиза». Не в силах поверить своим глазам, брови в злости сдвигаются.       — Она? — один из мужчин уточняет, дёрнув девушку за руку. Луиза убирает руку с лица Анны, её пальцы оставили глубокие царапины на щеках. Пока младшая отдышалась, Луиза вновь заговорила своим противным хриплым тоном.       — Она — и кладёт руку на бедро, рассматривая её помощников, размахивая серыми волосами.       — Здесь допрашивать будем?! — тот же мужчина с тенью раздражения спрашивает, но та только повела пальцем.       — Хах, нет, конечно не здесь, — вампирша принимает вопрос как шутку, но с уверенностью выравнивает спину, — мы её допросим на базе.       «Что?!». Анна голосисто задышала, собираясь опять кричать, но тот мужчина тут же закрыл ей рот, подавляя любой возможный звук. Луиза тонкими ногами перебирает к ней ближе, после нагибается.       — Главное не тратить бесценное время на её допрос, она сама расскажет всё что нам надо, — и облизала обсохшие губы, — когда на грани смерти, она расскажет всё. От сказанного по коже пошли мурашки, застыла кровь. Обратно выпрямив спину, Луиза уходит обратно туда, откуда она вела за собой, параллельно махнув рукой.       — Торопитесь, — и не оборачивается, — он нас уже давно ждёт.       «Какого чёрта?!». Анна входит в панику, понимая что никто другой, кроме одного человека, не мог послать их делать грязные дела за него.       — Помогите! — Анна освобождает рот и пытается вырываться и дрыгается в крепких руках, — Грегори!