Прости...

*** Ольга не могла найти себе места. Взять чужого ребёнка — слишком неподъёмный груз. – Паш, прости меня. Я так не смогу. – Ты о чём? – спросил он, нахмурив брови. – О ребёнке. Я не смогу полюбить неродного малыша. Не хочу быть с тобой неискренней, и потому говорю сейчас. Я чудовище, Пашка. Зачем я тебе? – А если я тебя люблю? Такой ответ устроит? – Странный ты, Рыков. Я тебе говорю, что не смогу полюбить приёмного ребёнка, а ты даже не устраиваешь скандал. Больше того, не злишься и говоришь, что любишь меня. Ты согласился на секретную свадьбу, хотя обожаешь праздники. Почему, Паш, почему? Паша лишь сковал её в объятиях и трепетно поцеловал в лоб — это больше, чем слова, тем более пару минут назад он всё сказал. *** Утром, когда Оля и Паша отправились на подстанцию, Арефьева гоняла в голове вчерашний разговор. – Ты чем-то обеспокоена? – Ничего. Всё нормально. – ответила она, но нормально не было. – Любые, дети, которых любишь — свои. – мелькнуло в её сознании. Они вышли из такси, и разошлись по сторонам: Оля в кабинет, а Паша на вызовы. Оля машинально разбирала бумаги, писала отчёты, даже эмоционально ругалась с департаментом, все её мысли были сосредоточены на ребёнке. – Лиза, меня не будет. Если что, звони. Ольга хлопнула дверью, закрыла кабинет и бросилась прочь. *** Она брела по Москве, вглядываясь в витрины, рассматривала декорации. Сотни лиц прохожих мелькали точно огни, а Ольга Арефьева бесцельно шла в никуда. Незаметно для себя она пришла к дому малютки. Осознание этого факта её отрезвило. Ноги сами привели её сюда, и это казалось ей удивительным. Ольга на ватных ногах несмело вошла внутрь здания. – Здравствуйте, могу я пройти к заведующему? – Здравствуйте, да – прямо по коридору, затем налево. Ольга постучала, и получив положительный ответ, вошла. – Скажите, вашему дому малютки нужна волонтёрская помощь? – спросила Арефьева. – Простите, с кем я имею честь говорить? – Арефьева Ольга Кирилловна, заведующая подстанцией скорой помощи. – Коротков Алексей Владимирович, директор дома малютки. Да, мы никогда не отказываемся от лишней пары подгузников, смесей, пелёнок и прочего. Малышей много, средств нужно колоссальное количество, а вышеупомянутое – расходный материал. Так что помощи мы всегда рады. – Завтра мы привезём вам необходимые вещи, можно ещё вопрос? – Да, конечно. – Можно посмотреть на ребят? Мужчина сопроводил Ольгу до отделения с грудничками. Ольге казалось, что она довольно устойчивый человек, но увиденное повергло её в шок: около двадцати пяти малышей от месяца до года лежали в металлических кроватях с сеткой-рабицей на казённых одеялах отвратительно колючих и застиранных. Игрушек почти не было. Ребята, что уже могли сидеть обнимали коленки ладонями и раскачивались, чтобы успокоиться. Ни единого розовощёкого карапуза в комнате не было: только бледно-серые безэмоциональные лица, привыкшие не реагировать на приход взрослых. – Ольга Кирилловна, брать их на руки нельзя, более того, не рекомендую Вам рассматривать кого-то из них более десяти секунд. Иначе они будут Вас ждать, а это никому не нужно. – Да, я понимаю. – сухо ответила она. На деле она ничего не понимала, в особенности, она не понимала, чем эти дети заслужили такую жизнь. На Ольгу смотрел маленький мальчишка с серо-голубыми глазами, в которых ещё теплилась надежда. Это, пожалуй, единственное, что его согревало в этой холодной кроватке. Олю будто кипятком обдали, она поняла, что почему-то этот малыш ей симпатичен, и ей безумно хочется выкрасть его отсюда. Из этой гадкой мерзкой системы. Оля прочла имя малыша: Паша. – Алексей Владимирович, завтра я и мой сотрудник навестим ребят. – Благодарю, всего доброго. До свидания. *** Оля вызвала такси и поехала к свекрови, с Пашей обсуждать увиденное она не хотела. Чувствовала себя виноватой: вчера весером она сказала ему ужасные вещи, а сейчас её мир с ног на голову перевернулся, и шокировать этим Пашку она не хотела. *** Марина Леонидовна открыла дверь, за порогом стояла бледная Оля с трясущимися руками. Марина подхватила её под руку и провела в квартиру. – Олечка, садись. Выпей вот это. – Марина подала ей стакан с растворённой в воде валерианкой. Оля залпом выпила раствор и зарыдала, она часто дышала и тело её ходило ходуном. Марина терпеливо ждала, когда Ольгу отпустит и ничего не спрашивала. Через пятнадцать минут Оля начала рассказ. Она выпалила про детский дом, про утренний разговор с Пашей, про своё состояние. Рассказала и о том, что этот годовалый малыш до сих пор у неё перед глазами и о том, что ей отчего-то безумно хочется вырвать хоть одного человечка их этой системы. – Ты говоришь, его Пашей зовут? – Я думаю, это неслучайно.– легко сказала Оля и уткнулась носом в плечо Марины. – Завтра повезу вещи туда, игрушки, погремушки, смеси, подгузники. В общем, необходимое. – Я с тобой. – Оленька, а Пашке расскажи, он поймёт. Оля удивилась, но одобрительно кивнула. – Ну-ка пойдём на кухню, попьём чаю с печеньем. Ольга встала и попятилась к столу. День выдался излишне напряжённым. Никогда прежде так паршиво она себя не чувствовала. Будто помоев поела, а хуже всего то, что Пашке она ничего ещё не рассказала. – Как он на это посмотрит? Я столько дряни ему наговорила, а теперь выходит, переобулась на ходу. Как мне ему в глаза смотреть после такого? – с надломом спрашивала Ольга. – Он тебя очень любит, Олечка. Он всё поймёт.