Прости...

*** Марина заперлась в квартире и опустошая бутылку, рвала фотографии бывшего мужа. Оставила только одну свадебную и те, где есть Пашка. – Какая ты сволочь, Рыков. Если бы ты только знал, как я тебя ненавижу. – осколки прошлого валялись по комнате, а бутылка пустела. – Почему ты мне ничего про сына не сказал!? Знал наверняка, скотина. Что ты наделал, Рыков!? *** Оля в шёлковое халатике вышла из спальни, и наблюдала за двумя Пашками, которые ворковали друг с другом. На полу в обруче лежали кубики, рассортированные по цветам. – Занимались? – У нас прогресс: мы цвета знаем, а ещё Павлик заговорил. У Оли ноги чуть онемели и несколько подкосились. – Ну... в Павлике я не сомневалась, а вот в тебе... – А чё это ты во мне сомневаешься? Я, между прочим, цвета различаю: это жёлтый, это зелёный, здесь синий и красный. – Поздравляю, Рыков. Ты развит на уровне ребёнка полутора лет. Это прогресс. – Сарказм, Ольга, — твоё всё. Лучше скажи, как дела с беременностью? – Ой, всё, отстань. И, вообще, Павлик сегодня ещё не гулял, мы собираемся, ты с нами? Оля начала надевать на сына тёплые штанишки. – Оп-ля, давай ножку. – Умничка! И вторую! – Молодец! – Теперь кофточку и почти готово. Мальчишка слез со скамейки в прихожей, пошёл к комоду, принёс любимую кофту с машинками и протянул Ольге. – Мама, на! – Как я хочу, чтобы ты повторил это слово, назови меня мамой ещё раз. Бесчисленное множество раз. – думала Оля и с гордостью смотрела на сына. – Подними ручки наверх – Оля надела на малыша кофточку, курточку. И новые, уже свободные ботинки. – Паша, мы варежки забыли! – крикнула она из прихожей. – Так пройдите за ними, Оль, какие проблемы? – Подай, тебе сложно что ли? – Оля заходилась в эмоциях. Чёртовы гормоны. – Держи, это твои, а это Павлика. Павлик протянул ладошки. – Надеть тебе варежки? – ласково спросил Паша. – Дя. – Сейчас, мой мальчик. – Он заботливо надел на детские ладошки варежки. – Мы ушли. Пока-пока! Оля и Павлик ушли гулять, Паша готовил обед. Ему позвонила мама. – Мам, ты пьяная вдрызг. –... – Понятно. Мне приехать? – ... Паша оставил обед на столе, оделся, запер квартиру. – Оль, я к маме. – Что-то случилось? – Она пьяная проклинает моего отца. – Исчерпывающе. Я бы с удовольствием к тебе присоединилась, но... – Не надо, Олечка, гуляйте, вечером приеду и обязательно спрошу обо всём, что пропустил. Обед на столе. Не скучайте, я вас люблю. – Мы тебя тоже очень любим! *** Дверь у Марины Леонидовны была открытой. Сына она ждала. – О, сын приехал. Ну проходи. – вальяжно сказала она, чуть заплетавшимся языком. – Когда ж ты так нажраться успела, мама? – Знаешь, как я твоего отца любила? А он сволочь последняя. – Мам, не надо, я прошу тебя. – слова матери сильно ранили Павла, хотя бы потому что он был и его сыном тоже. – Аааа. Подожди, ты не так понял: я ему всё простила. Просто злюсь, что он про ребёнка ничего мне не сказал. Между прочим, про твоего брата. Я пол дня думаю, как парень рос? Может, ему есть нечего было, может он скитался. Почему он мне не сказал? – Мам... – стиснув зубы душераздирающе сказал он. – Хватит пить, пожалуйста. Ну сказал бы он тебе, что бы ты сделала? – Помогла бы. Я может, холодная, беспринципная, но ребёнка я бы не оставила в беде. – Мам, пожалуйста, хватит, ты уже не исправишь ничего. Давай о хорошем думать, а? – Давай. Как Павлик? – непринуждённо поинтересовалась она. – Заговорил. Первое слово – Папа. – Весь в тебя.