Halkegenia Online v2.0

      Падение Луизы Вальер началось со слов.       Кирхе сказала Луизе безумную вещь. Что это именно она вызвала фейри и весь Альфхейм. Что Мировое Древо было её фамильяром… или чем-то настолько тесно связанным с ним, что это не имело никакого значения. То, что об этом говорили фейри, звучало так, будто она вызвала духа или, может быть, даже божество, и фейри были захвачены этим, как пассажиры на судне в шторм.       Невозможно.       Луиза знала это точно, знала, что ни один маг не смог бы сотворить такую невозможную вещь. В её голову закралась святотатственная мысль, что даже Основатель не смог бы это сделать.       Так почему же все, казалось, были согласны с Кирхе? Мать, отец, Генриетта, фейри. KoKo…       Луиза незаметно для себя так сильно прикусила губу, что удивилась, когда у неё потекла кровь. Она облизала место укуса, ощущая металлический привкус.       После того, как КоКо… забрали, после того, как она, наконец, прогнала несчастную Цербст, прошло совсем немного времени прежде, чем прибыли её родители. Они совсем не обрадовались, услышав, как она узнала о случившемся.       Она просила их, умоляла так же отчаянно, как КоКо умоляла её, сказать ей, что это неправда. Её не волновало, что мать отчитает её за слабость духа, если она просто скажет Луизе, что всё это было недоразумением и что теперь всё может вернуться на круги своя. Но её мать не отчитала её, вместо этого она села и нежно погладила Луизу по волосам, всё время говоря ей, что все это правда.       По её словам, сразу после Перехода возникли подозрения, Кирхе и Табита первыми заметили это и довели до сведения директора. Поэтому он поручил её сокурсницам присматривать за ней, всё это время тайно подавая доклады. Это и было причиной особого отношения к ней, именно поэтому интерес директора к её отчетам о проделанной работе казался ей таким пристальным.       Сначала это ничего не дало — ничего явно подозрительного. Поэтому, когда Луиза, наконец, начала делать успехи, казалось естественным просто позволить всему продолжаться. Никто особо не задумывался об этом в последние несколько недель, учитывая всё, что происходило. До той роковой ночи.       Она думала, что это КоКо убила заговорщиков, что кайта сражалась так яростно, как помнила Луиза. Но не КоКо прикончила их. Рыцари-маги, прибывшие на место происшествия, поклялись, что тем, кто остановил их, кто убил их, была сама Луиза, использовавшая магию фейри.       Тогда она заплакала, вжимаясь в материнские объятия, едва чувствуя, как мать обняла её в ответ. Это не могло быть правдой, не могло!       Добиться такого успеха? Вызвать что-то настолько невероятное? Луиза бы визжала от радости всего несколько месяцев назад. Теперь это была самая жестокая шутка, которую она только могла себе представить. Гордость, которую она испытала бы ранее, была сокрушена мыслью о последствиях. Её не волновало Мировое Древо или какой-то там дух, о котором продолжали говорить фейри. Она думала о людях, которых встретила — о фейри. Она привела сюда фейри, оторвала более шестидесяти тысяч человек от их семей и жизней, заключив в нечеловеческие тела.       Она так старалась ради себя, что обрекла стольких других! Но дело было не только в этом. Сотни людей погибли из-за Перехода, подвергшись нападению мобов или обычных диких зверей, согнанных со своих мест. Сотни потеряли своё имущество и средства к существованию. И на каждого фейри, которому она причинила зло, без сомнения, было шесть-семь дворян и десятки простолюдинов, с которыми она сделала то же самое.       — Простите! — Луиза изо всех сил пыталась закричать, уткнувшись в грудь матери. — Простите! Простите!       Они не хотели, чтобы она узнала правду, — не таким образом. Вот почему мать и отец решили подождать. Они сказали, что хотели дать ей время прийти в себя и привыкнуть к тому, как всё будет дальше. Мать продолжала говорить ей, что всё будет хорошо, что её ошибки были совершены не по её вине, что семья позаботится о том, чтобы с ней ничего не случилось.       Но Луиза этого не хотела. Будь у неё такая возможность — она бы с радостью взошла на эшафот, чтобы принять любое наказание, которого пожелали бы ей те, кого она обидела и ранила. Она бы вынесла всё, что угодно, если бы КоКо просто простила её… Но этого она не вправе была желать.       Один день превратился в два, три — а она всё ещё ничего не слышала о состоянии кайты. Несмотря на то, что доктор Шоичи всё слышал, — он оставался таким же добрым, как всегда. Когда она спросила, что случилось, — он сказал ей, что накануне КоКо достаточно оправилась, чтобы путешествовать, и попросила немедленно отправить её обратно в Аррун.       Луиза была ошеломлена. Хотя она знала, что не заслуживает внимания со стороны КоКо, что никогда не заслуживала этого, — она почему-то убедила себя, что кайта, по крайней мере, даст ей знать, что она уходит, хотя бы передав через доктора Шоичи или других целителей.       Кирхе теперь тоже исчезла — её отправили куда-то в столицу, но держали под постоянным наблюдением и запретили вступать в контакт с Луизой после её вспышки гнева. Луиза не была уверена — должна ли она быть благодарна или нет. Кирхе принесла плохие новости, но Луиза и сама хорошо для этого постаралась. Может быть, если бы это было раскрыто более мягко, всё пошло бы не так, как пошло. Может быть, у неё было бы больше времени подумать.       Последние несколько дней её, по большей части, оставляли одну. У её постели всегда находился охранник, и мать с отцом регулярно навещали её. Генриетта приходила каждый день вместе с двумя фейри, Асуной и её дочерью Юи, маленькой девочкой-пикси, с которой она познакомилась, казалось, целую вечность назад. Все они были к ней гораздо добрее, чем она того заслуживала, леди Асуна даже принесла какой-то пышный торт, который испекла собственными руками.       Каждый раз Юи подолгу оставалась у её постели, радостно болтая, как это делают все дети, спрашивая Луизу, как она себя чувствует и не может ли она принести что-нибудь для неё. Она очень старалась разговорить Луизу, хотя бы немного. Она хотела поговорить о произошедшем — но Луиза пока не чувствовала себя готовой к этому. Там, где другие дети стали бы бы ныть или приставать, Юи с радостью соглашалась, переходя к весёлым рассуждениям о разнообразнейших вещах.       Откинувшись на спинку стула и прислушиваясь к детскому голосу, Луиза поняла, что это было самое близкое к «хорошему» чувство, которое она испытывала с момента перед балом       И это был единственный лучик света в тёмном царстве. Представители Церкви вернулись в Тристанию, и, по совету кардинала Мазарини, участие Луизы в призыве фейри не было скрыто от них. Они тут же решили навестить её — отец Джулио из Ромалийских Святых Рыцарей в компании кардинала Мазарини и епископа Рубейса.       Сердце Луизы полнилось страхом при упоминании Церкви. Ромалийская Инквизиция славилась своей эффективностью и жестокостью. Но Луиза боялась не столько за себя, сколько за свою семью. Если она будет обвинена Церковью — как это отразится на её родителях?! На её сёстрах? Падёт ли подозрение на всю её семью? Сделают ли то, что произошло, достоянием общественности?!       Так что не без некоторого страха она вздрогнула, когда в отворившуюся дверь вошёл отец Джулио, за светловолосым юношей следовали кардинал Мазарини и пожилой епископ Рубейс. Однако её первая волна страха сменилась смирением перед тремя обеспокоенными взглядами. Мать громко протестовала — но её попросили остаться снаружи на время разбирательства. Эта встреча должна была состояться только между Луизой и Церковью.       — Кардинал Мазарини, епископ Рубейс, отец Джулио, — Луиза поклонилась каждому по очереди, говоря со всем уважением, которое она могла проявить к трём церковным иерархам, и отчаянно вспоминая всё, чему она когда-либо научилась. Её жизнь и, возможно, жизнь её семьи теперь зависели от соблюдения надлежащих правил и приличий. Странно, что мать не напомнила ей об этом.       — Приятно видеть вас, мисс Вальер. — Епископ Рубейс отвесил легкий полупоклон и сел.       Отец Джулио слегка кивнул, стоя позади епископа.       — Хотелось бы, чтобы это произошло при лучших обстоятельствах, мисс Луиза.       — Мисс Вальер, — произнёс кардинал Мазарини, слегка кивнув. — Вы, конечно, знаете, почему мы здесь.       Луиза, сплетя пальцы на коленях, кивнула. То, что с ней случится, больше не имело значения — но она должна была защитить свою семью. Лучше, чтобы она страдала одна.       — Я полагаю… Это для того, чтобы решить, еретик я или нет.       Похоже, священники не ожидали от неё такого откровенного ответа. Все трое заметно поморщились. Как ни странно, первым заговорил самый молодой из них, что было поразительно неуместно.       — Вы не совсем неправы, мисс Луиза. — Он грустно улыбнулся. — Боюсь, вы достигли немыслимого. Вы совершили нечто, чему Церковь не смогла найти прецедентов за свои шесть тысяч лет существования.       — Вы должны понимать, что нам потребовалось довольно много времени, чтобы полностью осознать то, что нам говорили, — добавил епископ Рубейс. — Если бы сам кардинал Мазарини не поручился за это — я бы не поверил в такую изумительную историю.       Он что, действительно использовал слово «изумительный», чтобы описать это? Луиза задумалась. Может быть, он ослаб разумом на старости лет? Но он был епископом Церкви и, следовательно, высшей властью, которая могла судить здесь, в Тристейне. До тех пор, пока Святейший Папа не вынесет иного решения.       Светловолосый священник печально покачал головой.       — Боюсь, эта новость пришла в очень трудное время. Многие в Коллегии Кардиналов подвергают сомнению мудрость решения Папы Ромалийского предоставить фейри амнистию[1].       Лёгкие кивки от кардинала и епископа. Это заставило Луизу встревожиться. В последние месяцы она почти не обращала внимания на Церковь, это казалось столь далёким от её забот, но теперь её постановления могут оказаться для неё самой важной вещью в мире.       — Но до сих пор ему удавалось сдерживать худшие из обвинений. Нам надлежит быстро выяснить, какова может быть ваша связь с фейри Альфхейма, прежде чем элементы внутри Церкви смогут использовать эту… — молодой священник остановился, как будто подыскивая слова. —… скажем так, неудачную связь против нас.       — Значит, фейри?.. — быстро спросила Луиза. Неужели они будут подвергнуты ещё большей опасности из-за неё?! Если саму Луизу объявят еретичкой за то, что она сделала, за осквернение святой магии, — что случится с фейри, о которых скажут, что это результат?       Все трое мужчин переглянулись, молча совещаясь. На этот раз заговорил епископ Рубейс. Обычно бодрый старик сегодня выглядел на все свои годы, кожа обвисла, глаза глубоко запали под седыми ресницами. Как и Джулио, он по-доброму улыбался, словно пытаясь утешить её, когда сообщал свои плохие новости:       — Это может стоить им некоторых привилегий и хорошей репутации в глазах Церкви, — признал старый епископ. — Может быть гораздо хуже, если будет установлено, что они приложили руку к тому, чтобы ввести вас в соблазн. Мне не нужно говорить вам, что у Тристейна есть свои собственные противники фейри, ищущие любой шанс выдвинуть карательные обвинения.       Невысказанная угроза политического ущерба, возможно, вплоть до изгнания.       — Но… Фейри ничего не сделали! — Луиза заговорила громче, чувствуя боль в связках, громче, чем за все последние дни. Потирая горло, она повторила: — Они ничего не сделали. Я никогда даже не пыталась сотворить фейрийские чары…       Она не раз наблюдала за колдующей КоКо, иной раз заклинания звучали красиво, — но ей никогда не приходило в голову попробовать их самой.       — А вы могли бы? — с большим интересом в голосе спросил отец Джулио.       — Прошу прощения? — Луиза в замешательстве покачала головой.       — Не могли бы вы попытаться использовать заклинание фейри? — Снова спросил Джулио. — Мы попросили их предоставить нам простое заклинание света. — Он полез в карман и выудил маленький клочок бумаги. — Они были рады оказать нам эту услугу ради этого испытания. Как они утверждают — это самое простейшее заклинание, и даже начинающий фейри может легко выполнить его. Я наблюдал, как одна из здешних целительниц-сильфид справилась без проблем.       Луизе была вручена записка, на которой торопливым почерком было указано фонетическое произношение заклинания.       — З-зачем бы мне это пробовать?       Когда она снова посмотрела на Джулио, он ободряюще улыбнулся:       — Думайте об этом, как о своего рода экзамене, — посоветовал он, откидывая назад выбившуюся прядь волос. Святой рыцарь выглядел так, словно даже не потрудился переодеть дорожный костюм, как будто пришёл сюда сразу же, как вернулся. — Я слышал, что вы смогли применить магию, когда на вас напали, используя только свои руки. Но я так понял, что вы не помните, как это было сделано. Если ваша магия сейчас связана с фейри — то, возможно, она откликнется на их заклинания.       Луиза посмотрела на Мазарини, а затем на епископа Рубейса, оба мужчины торжественно кивнули. Если Церковь просила о демонстрации, то мама должна была бы согласиться позволить Луизе попробовать. Но…       — Это не… не вызовет проблем, не так ли? — осторожно спросила она. — Если это не сработает… Или… Что если это сработает?       — Будьте уверены, мисс Луиза, — Джулио махнул рукой, словно отгоняя её страхи, — можете ли вы использовать магию фейри или нет — это не главный вопрос. Сейчас важнее прояснить точную природу этой связи. Мы просто хотим засвидетельствовать это для себя на данный момент — чтобы подтвердить то, что мы слышали из других источников, прежде чем я отправлюсь с докладом к Святейшему Папе.       Прикусив губу, Луиза решила, что это нормально. Если этим всё и ограничится. И даже если нет — у неё действительно не было выбора. Сделав долгий, низкий вдох, она мысленно повторила произношение. Это было трудно, но ничуть не хуже, чем читать по-немецки. Когда она была готова, Джулио жестом предложил ей попробовать.       — Glaoigh fóntais seal… — слова следовали одно за другим. Тарабарщина, которая ничего не значила для Луизы и которая не вызывала ничего — никаких признаков контрольной руны и свечения магии фейри… — …fho-aicme solas draíochta céad candela.       Она не могла быть менее удивлена результатом. Ничего, ни единого проблеска света.       Церковники, все до этого откинувшиеся на спинки своих стульев, теперь подались вперёд, по-видимому, разочарованные.       — Что ж, попробовать стоило, — признал епископ Рубейс.       — Ох, мои извинения, — Отец Джулио кивнул двум пожилым мужчинам, а затем Луизе: — Мисс Луиза, не могли бы вы вытянуть руку?       — Руку?       — Это заклинание исходит из руки, и жест, возможно, является обязательным для его правильного произнесения, — пояснил он. — Я полагаю, это похоже на формирование заклинания с помощью волшебного жезла.       Волшебного жезла? Луиза подумала, и неохотно подчинилась.       — Вот так? — спросила она, вытягивая правую руку прямо, растопырив пальцы.       — Именно так, — подтвердил Джулио.       Затем Луиза начала снова.       — Glaoigh…       И почти сразу остановилась, когда одинокая руна появилась чуть ниже локтя и начала кружить по её руке, как светлячок вокруг лампы. Она вздрогнула, увидев это доказательство всего, что ей говорили.       Это зрелище приковало внимание епископа и кардинала Мазарини, оба внимательно смотрели, подняв глаза, когда незаконченное заклинание растаяло.       — Какие-то проблемы, мисс Вальер? — спросил Рубейс.       Луиза опустила руку и покачала головой.       — Нет. Нет… Я имею в виду…       — Пожалуйста, продолжайте, — мягко настоял Джулио. — Чем больше мы узнаем сейчас — тем более благоприятно мы сможем изложить ваше дело, если это будет передано в Коллегию Кардиналов.       Еще раз храбро кивнув, Луиза снова подняла руку и начала снова:       — Glaōigh fóntais seàl…       На задворках её сознания что-то дёрнуло, в груди возникло слабое покалывание, распространившееся на плечо, а затем на локоть, когда светящиеся руны одна за другой образовались вокруг её предплечья. Луиза наблюдала за происходящим с удивлением, но в то же время и со страхом.       — …fho-aicme solas…       Иголочки пробежали вниз по её ладони, а затем остановились, скопились, нарастая там, когда она довела заклинание до конца:       —…draíochta céad candela.       На этот раз Луиза ахнула, когда в воздухе перед её вытянутой ладонью появилась пригоршня света, ослепительного по сравнению с вечерними сумерками за окном. Мазарини и Рубейс обменялись несколькими тихими словами, в то время как Джулио просто прищурил свои разноцветные глаза. Луиза ничего не замечала — как бы виновато она себя ни чувствовала, но она была слишком занята, восхищаясь странным ощущением. Впервые это было так… правильно? Да, именно правильно! Никакого сопротивления, но слабая, медленно нарастающая тень усталости на задворках её сознания, когда она направила струйку своей магии к этому свету, точно так же, как она сделала бы с любым обычным заклинанием. За исключением того, что сейчас всё сработало!       И тут она поняла. Конечно это сработало. Потому, что это было заклинание фейри, и каким-то образом она украла магию фейри. Это не принадлежало ей. Она не имела права этим пользоваться. Она зажмурилась, сжала кулак, свет погас, руны исчезли с её руки. Она перевела дыхание.       — Этого было достаточно? — спросила она, возможно, слишком резко.       — Это была… достойная демонстрация, — тактично сказал епископ Рубейс. — Мы хотели бы попросить вас сделать это снова, когда мы могли бы пригласить некоторых фейри и магов Академии посмотреть, если вы не будете против.       — О. — Луиза посмотрела на свою ладонь, всё ещё не совсем веря в то, что она сделала. Крошечная частичка её самой, незначительная часть, виновато задавалась вопросом — а не сможет ли она вспомнить некоторые другие заклинания, услышанные ею от КоКо? — Я полагаю, что да. Это не будет проблемой.       — Хорошо, — Рубейс медленно кивнул головой. — Очень хорошо. Тогда, мисс Вальер, у нас есть ещё несколько вопросов, если вы не возражаете…       Не «несколько». Вопросов было много. О её учебе и детстве. О её увлечениях, интересах, предпочтениях в еде, даже о её личном выборе книг. И, конечно, много-много вопросов о Ритуале Призыва. Даже сейчас она могла вспомнить каждое слово. К тому времени, как они закончили, солнце уже давно село, и Луиза думала, что сойдет с ума прежде, чем они закончат.       — Значит, это всё? — спросила она, когда епископ Рубейс поднялся со своего места.       Епископ нахмурился, хотя выглядело это так, будто он хотел её обнадёжить.       — На данный момент я действительно верю, что да. Нам нужно будет составить отчет и отправить его в Ромалию. И, конечно же, мы будем с большим интересом наблюдать за работой Академии с вами в ближайшие недели и месяцы.       Луиза рассеянно кивнула. Это было её единственным спасением во всем этом. Теперь, когда они узнали, что Переход был её ошибкой, возможно, они смогут бы узнать больше, изучая её. Но… она не очень-то на это надеялась. Разговаривая с КоКо, она многое узнала о фейри, об их родине и о том, насколько они были далеки от магии.       Было много умных фейри, но без такого великого и мудрого человека, как Основатель, который руководил бы ими, им придётся разбираться в своей магии с нуля. Могут пройти годы, прежде чем они смогут найти решение, и этих лет у фейри может не быть, если они попадут в беду из-за неё. Это означало, что ответственность за решение проблемы ляжет на Академию. И… Луиза закусила губу. Элеонора была не очень высокого мнения о Академии. Она говорила, что многие из лучших умов королевства без толку растрачивают свой талант, а прочие слишком ограничены, чтобы разобраться в магии фейри.       Как бы ей ни хотелось думать об этом лучше, это не выглядело обнадеживающим.       — Кардинал Мазарини? — позвала Луиза.       Старый регент остановился у двери, оглядываясь на неё с большим беспокойством:       — Да, мисс Вальер?       — Как вы думаете, что со мной будет? — спросила она. — Сейчас… и позже?       Кардинал не сразу смог найти слова для ответа, что было действительно редкостью для человека, известного своим красноречием.       — Я не могу сказать с уверенностью, мисс Вальер. Как уже было сказано — это беспрецедентное событие, и… — Он вздохнул, глядя на неё сверху вниз поблекшими от старости глазами. — Отец Джулио прав в том, что Церковь — вещь непостоянная. Столь поспешное признание Святейшим Папой фейри вызвало много вопросов.       — Но он же Папа! — Луиза почти кричала. — Он же как король в Церкви!       — У всех королей есть свои пределы, Луиза. — Мазарини грустно улыбнулся. — Власть Святейшего Папы почти безгранична — но даже он не правит в одиночку, даже ему нужно выбирать свои битвы, и он всегда чаще предпочитал умиротворять, а не противостоять. Если он будет вынужден занять жёсткую позицию — то вскоре тебя действительно могут заклеймить еретиком и отлучить от Церкви.       Луиза вздрогнула от этой мысли. Отлучение от церкви, духовная смерть, за которой обычно вскоре следует смерть очень физическая. И как это отразится на её семье… Немыслимо. У матери и отца было достаточно проблем с присмотром за Каттлеей и Элеонорой, и Луиза вполне могла себе представить, что с ними будет теперь. Это оставляло ей только один возможный выход, если она хотела защитить свою семью:       — Тогда, кардинал Мазарини, у меня есть просьба. Если это не слишком эгоистично.       — О? — Кардинал положил руку на дверную ручку, держа дверь плотно закрытой.       — Кое-что, чего я не хочу, чтобы мама или папа услышали. Можете ли вы считать это личной просьбой подруги принцессы?       — Я полагаю, что да, — прошептал Мазарини, и в его глазах вспыхнул огонёк. Луиза поняла, что он знает, о чём она собирается попросить.       — Если Церковь издаст приказ об отлучении от церкви… Вы будете первым, кто узнает об этом. Если это произойдёт — я бы попросила вас лишить меня моей фамилии и титула, а также всех мер защиты, которые они подразумевают.       Это была кара, обычно применяемая для наказания преступников, не позволяя клейму позора распространяться на их семьи. Даже тогда она редко использовалась, но, теоретически, это можно было использовать против кого угодно — и аристократы завыли бы, как баньши, если бы им напомнили, что их привилегии могут быть так легко отобраны.       Это уничтожило бы личность Луизы Франсуазы ле Блан де ла Вальер в глазах Короны, все её предыдущие сделки и контракты, которые могли бы связать её с Вальерами или кем-либо ещё, были бы аннулированы. Она была бы не-личностью, больше не защищённой законом. Решение было необратимым. Таким образом, матери и отцу не пришлось бы делать выбор, изгоняя её, а Каттлее и Элеоноре не пришлось бы ссориться с ними из-за этого. Её семья будет в безопасности.       Мазарини на мгновение заколебался в нерешительности, обдумывая её просьбу.       — Ты многого от меня требуешь, Луиза. Твои мать и отец никогда не простят…       — Они никогда не простят вас. — Луиза быстро кивнула. — Я знаю. Я это знаю. И они также никогда не простят меня, — добавила она, но сейчас это вряд ли было важно. — Но если я этого не сделаю, то тогда, я знаю, что они никогда не простят себя… Так что, пожалуйста… Если кто-нибудь и сможет это сделать…       — Это будет принято к сведению, — Мазарини тихо ответил, повернувшись к двери, и снова замер, оглянувшись через плечо. — Но я ничего не обещаю юной выскочке из Вальеров, кроме того, что это не дойдёт до ушей её матери.       Если бы Луиза уже не лежала в постели — она вполне могла бы упасть в обморок. Но, по крайней мере, он дал ей хоть что-то. Даже если случится худшее — она сможет хоть немного оградить свою семью от того, что она натворила. Кто знает… В зависимости от того, насколько плохо всё обернётся, это может стать соломинкой, которая позволит матери и отцу удержаться.       — Спасибо, — прошептала она, пусть даже он этого и не услышал. Если он сделает это для неё — этого будет достаточно.       Рубейс ушёл вслед за Мазарини, чтобы посовещаться с её матерью, ожидавшей снаружи. Герцогине, вероятно, не терпелось узнать результат. Луиза осталась с отцом Джулио, молодым священником, который подошёл ближе, встав у её постели.       — Я действительно хотел бы, чтобы мы встретились снова при лучших обстоятельствах, Луиза, — сказал он со странной ноткой искренности. — И я хотел бы, чтобы ты была избавлена от этих страданий, — святой рыцарь посмотрел на свои руки в перчатках, ловко складывающие маленький клочок бумаги, на котором было написано заклинание фейри. — У меня была возможность встретиться со многими из народа фейри в моих путешествиях за последние недели.       Он посмотрел на свою работу, с улыбкой, и этого хватило, чтобы вызвать у Луизы достаточно любопытства. Бумага превратилась в своего рода птицу, сплошь из острых углов и складок.       — Знаешь, маленькая девочка-фейри научила меня, как это делать, когда я был в Каденции. Они говорят, что если кто-то сделает их тысячу, его желание будет исполнено. — Он поднял крошечную бумажную птичку так, чтобы Луиза могла видеть. — Она… Ну, я думаю, мне не нужно говорить тебе, что она планирует пожелать. Я понимаю, какое чувство вины ты, должно быть, испытываешь. Тебе кажется, что ты лишила многих хороших людей дома и обрекла их на трудности.       Луиза отвернулась.       — А как можно это ещё назвать?       — «Усложнение собственной жизни», для начала? — предположил Джулио, чуть усмехнувшись. — Бог не ожидает, что люди будут совершенными. И все заслуживают прощения, Луиза. Я взял на себя смелость подробно расспросить о тебе перед приходом сюда.       — О, — тупо сказала Луиза.       Джулио продолжил, всё так же с улыбкой:       — Несмотря на твои трудности с магией, все, кажется, высоко ценят тебя как благородную и добрую девушку, поэтому я не сомневаюсь, что ты сможешь исполнить желание этой маленькой девочки. Хотя я боюсь, что это может быть трудное путешествие, с учётом обстоятельств. Фейри только начинают постигать глубины своей магии, и, без сомнения, мало у кого есть таланты, чтобы стать настоящими мастерами. А Академия, хотя и является превосходным учреждением, даже близко не может сравниться с ресурсами, доступными Церкви. Ресурсами, которые даже Ромалийский Папа не может предоставить тому, кому грозит опасность быть объявленным еретиком.       Впервые Джулио остановился, в его глазах промелькнула неуверенность, и, возможно… страх? Луиза удивилась странному блеску его взгляда. Но прежде чем она смогла сказать наверняка, он исчез.       Джулио раскрыл ладонь, протягивая Луизе бумажную птицу. Она не знала, что ещё делать, кроме как взять её. Она поднесла это к здоровому глазу, нахмурившись, когда заметила что-то маленькое и серебристое, торчащее из бумаги.       — Но это не относится к делу. Если вы хоть в чём-то похожи на то, что я о вас думаю, — я знаю, что вы примете решение, которое считаете правильным, мисс Луиза. — Он встал, и прошёл к двери, снова остановившись в дверном проёме и улыбнувшись через плечо: — Обычно я бы никогда не сделал ничего подобного. Но время сейчас тяжелое, Луиза, даже больше, чем ты можешь себе представить. — Улыбка медленно поблекла, становясь пустой и затравленной. — Моё предложение остаётся в силе, если что-то изменится — тебе сообщат. Я действительно сожалею об этом — но я могу дать вам только один шанс принять решение. Святейший Папа предоставляет мне широкую свободу действий в моих миссиях, но если я когда-нибудь переступлю эти границы — именно мне придётся принять наказание.       Луиза заморгала, а затем снова посмотрела вниз, выдёргивая тонкий серебристый цилиндр из горлышка бумажной птицы. Она быстро подняла глаза — Джулио ушёл, дверь была закрыта, но Луиза слышала голоса с другой стороны.       Наклонившись, она отщипнула воск, сняла его и извлекла тонкую, как паутинка, полоску бумаги. У неё было всего несколько мгновений, чтобы просмотреть содержимое, бумага уже пожелтела и разлагалась в её руках под воздействием воздуха. То же самое постигло и цилиндр, тоже быстро превратившийся в пыль, пока не осталось совсем чуть-чуть свечного воска и несколько чёрных пятен на её одеяле.       Луиза поспешно стряхнула остатки, как будто это были следы какой-то шалости, за которую её могли наказать. Она сглотнула, перечитывая письмо в уме. Коротко, но смысл его был достаточно ясен. Он не мог… не мог предполагать, что… Мог ли он? Но ситуация была скверной. Епископ сказал, что ей грозит отлучение от Церкви… И если то, что он сказал о Церкви, тоже правда…       Не было никого с большим знанием магии, чем Ромалийская церковь. Они собрали практически все древние фолианты на эту тему. Библиотеки с десятками тысяч магических книг. Некоторые из них были действительно волшебными. И кто знает, сколько древних, сказочных артефактов.       Что ещё более важно… Мог ли он действительно предложить это? Скорее всего, он мог бы. В конце концов, он был представителем воли Святейшего Папы. И, как сказал Мазарини, власть Папы была почти безграничной.       Она решила отложить это на утро. Не было никакого смысла терзаться, пока не наступит обещанное время принятия решения. Но на следующее утро это уже казалось сном. Не имея никаких доказательств обратного, она не была уверена, что это не было чем-то большим, чем галлюцинация от отчаяния, — возможно, именно этого и хотел Джулио. Возможно, он даже надеялся, что она забудет, в тот момент он выглядел испуганным — и она не знала почему. Но на следующее утро у неё было мало времени, чтобы подумать об этом.       Как только было решено, что Луиза вернётся домой, — приготовления пошли быстро. Едва ей разрешили встать с постели, как она обнаружила, что её собирают в путешествие на север, обратно в поместье Вальер недалеко от границы с Германией. Она не придала этому особого значения, пока дворцовые слуги не стали одевать её в дорогу.       Внешне Луиза ничем себя не выдала, её лицо было похоже на фарфоровую маску. Она почти ничего не говорила, кроме утвердительных кивков, отрицательного покачивания головой и уместных благодарностей. Достаточно, чтобы показать, что она всё ещё жива и в какой-то степени осознаёт, что происходит вокруг неё, но не давало ни малейшего намёка на то, что происходит у неё в голове. Впрочем, там ничего и не происходило. Она старательно заставляла себя ни о чем не думать, пока собирала вещи и готовилась, попрощавшись с Генриеттой и Ботан, которая всё ещё находилась во дворце в ожидании допроса Терренса де`Марту — как только они вытащат его из той дыры, в которую он зарылся.       Пикси, похоже, не знала, почему Луиза уезжает, только то, что её отправили домой для выздоровления, что означало, что это было скрыто и от неё. Хотя на мгновение Луизе показалось, что она увидела, как глаза Ботан подозрительно сузились. Затем, слегка покачав головой, рыцарь Сада снова улыбнулась и подлетела, чтобы нежно поцеловать Луизу в лоб.       — Спасибо тебе за все, Луиза-тян. Я знаю, что нам не удалось пройти весь путь вместе. Но я уверена, что теперь найду их — благодаря тебе. Для этой младшей сестры было настоящей честью получить твою помощь, старшая сестра.       Услышав эти слова, Луиза на мгновение остановилась, обдумывая свой ответ. Осмелится ли она? Сможет ли не разрыдаться?       — Эта старшая сестра сожалеет, что не смогла помочь больше.       Она отвернулась от Ботан и перешла к следующему посетителю, ещё более странному. Табита, ни разу не навещавшая её, пока она была прикована к постели, пришла только сейчас. Луиза не могла понять, почему она ждала до сих пор — пока та не заговорила:       — Она хочет извиниться, — тихо сказала Табита, наморщив лоб. — Но она… не знает, как это сделать. Так что… позволь мне сказать это за неё, — она опустила голову. — Я прошу прощения за всё, Луиза.       Луиза снова покачала головой, смирившись. Что она может ответить на столь простые слова? В последние дни она была так погружена в себя, что, возможно, это её единственный шанс все исправить, хотя бы немного.       — Тебе не за что извиняться, Табита. Кирхе… Пожалуйста, скажи ей, что… Крикни ей, что мы обе наговорили обидных вещей, которые, я знаю, никто из нас не имел в виду. И… — она вдруг поперхнулась. То, что она вообще что-то чувствовала к Кирхе, стало для неё шоком, особенно теперь, когда она перенесла самые худшие новости. — Скажи ей спасибо за всё. Нам было очень весело вместе.       Осталась только мама, ожидающая рядом с экипажем, который отвезёт их на Марсово Поле. Не простая поездка в карете или даже полет на драконе или мантикоре. Мать и отец не хотели рисковать. Они попросили об одолжении — и сегодня Луиза и её охранники будут путешествовать на борту почтового корабля, который отправится в рейс вдоль границы с Германией, чтобы высадить их в городке на окраине поместья Вальер.       Увидев корабль, лежащий в гнезде колыбели, как хищная птица, готовящаяся к полету, она встретила и охрану, которая должна была сопровождать её. Их было немного, но все они считались опытными и заслуживающими доверия и были специально отобраны для сохранения тайны и защиты Луизы от любой угрозы.       Двое, как сообщили ей, были теми самыми рыцарями Мантикоры, которые спасли её и КоКо. Оба мужчины сняли шляпы и низко поклонились, когда их представили.       Следующими двумя были мистер Кирито и мисс Асуна, фейри, которые оба были близкими друзьями Короны и вызвались проводить Луизу домой перед возвращением в Аррун. Их сопровождала их дочь Юи, маленькая пикси-проводник, в настоящее время в своем человеческом обличье, по-видимому, торопящаяся покататься на воздушном корабле. Луиза улыбнулась, увидев такую детскую радость.       И последние… Она была удивлена, получив сегодня ещё одно воссоединение после стольких прощаний.       — Мистер Кляйн, — Луиза действительно попыталась улыбнуться неряшливому саламандру, который почёсывал свою небогатую щетину.       — Хэй, давно не виделись, Луиза-тян! — Он рассмеялся, но его улыбка была немного натянутой, и по тому, как он посмотрел на неё, она могла сказать, что ему обо всем рассказали. Но он старался этого не показывать — ну, насколько получалось.       «Большой придурок», — подумала она.       — Рада снова вас видеть. И вас тоже, мисс Лифа.       Она повернулась к последней охранницей, посланной леди Сильфов.       — И… Я… рада тебя видеть, Луиза-тян. — Лифа лучезарно улыбнулась, совсем как Клейн, пытаясь сохранить бодрость духа. По крайней мере, она в этот раз была одета прилично.       Почему она должна была причинять боль таким незаслуживающим этого людям? Луиза задумалась об этом. Если она собиралась сделать кого-то несчастным — почему это не мог быть кто-то ужасный? Это крутилось в глубине её сознания, когда её подняли на борт корабля и отвели в каюту, где, как ожидалось, она проведёт большую часть путешествия.       Кораблю потребовалось некоторое время, чтобы закончить приготовления, на самом деле они стартовали только ближе к полудню, и к тому времени последствия истощения снова дали о себе знать. Она прилегла на узкую койку и попыталась немного поспать. В какой-то момент Луиза, должно быть, задремала, потому что когда она снова открыла глаза, было темно, они шли полным ходом, и в маленькой каюте больше никого не было.       Но раздался шум, резкое дребезжание, когда что-то простучало по оконному стеклу. Именно это разбудило её, и теперь Луиза искала источник, пока её взгляд не упал на что-то, сидящее за окном каюты.       Сморгнув сон с глаз, она огляделась. Свет фонаря был виден с дальней стороны двери, и в его свете она могла видеть движущиеся тени двух своих охранников. Встав с кровати, она быстро подбежала к окну, отодвинула щеколду и распахнула её, несмотря на силу ветра снаружи. Одинокая фигура запрыгнула внутрь, чтобы устроиться на её койке. Это была белая сова, наклонившая голову и смотревшая на неё снизу вверх.       Луиза быстро заморгала, пытаясь осознать это. Почему из всех мест именно здесь оказалась сова? Неужели кто-то выпустил её на охоту? Неужели она заблудилась?       Затем она увидела, как что-то блеснуло серебром в лунном свете — ремешок на лапе, и вспомнила вчерашнюю записку. Бросив украдкой взгляд на дверь, она всё ещё не увидела никаких признаков того, что её охранники входят. Приложив руку к груди, она успокоила свое сердце, прежде чем вытащить письмо из конверта и быстро прочесть при лунном свете, пока его не съели.       Это было легко понять, так как на этот раз, в отличие от первого, это сообщение было не очень длинным.       «Бог просит вас совершить прыжок веры».[2]       Её падение началось со слов.       _________________________________       [1] Сертифицированные нелюди, не подлежащие немедленному истреблению, угу.       [2] «По сути — это прыжок в неизвестность, но с верой в собственный Путь. Не думать, получится или нет, а просто прыгнуть.» Г. Г. Маркес. Совершенно чуждая атеистическому уму идиома.