***
Отец Джулио Чезаре, рыцарь Святой Церкви Основателя Бримира и фамильяр-Виндальф Его Высокопреосвященства Папы Ромалийского Витторио III, летел на юго-восток, чувствуя, как последние силы покидают его. Он сгорбился в драконьем седле, укрываясь от встречного ветра, и пытался не позволить усталости и растущей жгучей боли в левом боку одолеть его. Он не смеет сдаться, не сейчас, он должен держаться, пока они снова не окажутся в безопасности на земле. «Ну вот, это место ничуть не хуже любого другого». Они достигли гребня последнего из предгорий, солнце уже показалось из-за горизонта, когда он заметил узкий просвет в древесном пологе, едва достаточный, чтобы садиться по одному. Они летели низко и быстро всю ночь, почти касаясь верхушек деревьев, пока не оставили территории Альвхейма позади, пока не пересекли границу Тристейна с Германией, — и продолжили полёт, пока не достигли юго-восточного края горных хребтов Германии. И только тогда он решился приземлиться, потому что небо начинало светлеть и теперь им грозила опасность быть замеченными воздушными патрулями, как бы низко они ни летели. Тристейнцам и фейри придётся уклоняться от тех же патрулей, обыскивая огромную территорию, если они решатся на погоню. А если их заметят — разбирательство с германскими патрульными, получение разрешения, а то и стычка, — это поможет выиграть некоторое время, чтобы он со спутниками добрался до Ромалии. Тихий, глухой крик вырвался из глубины горла дракона Джулио, звук крайней усталости после ночного беспосадочного перелёта с тремя седоками на загривке. Ему стало совестно. Молодой священник бросил взгляд через плечо на рыцаря в красных доспехах, который представился просто как «Хитклифф», без фамилии или титула. Впрочем, вёл он себя совершенно по-рыцарски — только возникнув из ствола побега Иггдрасиля, сразу же подхватил падающую Луизу, которая наконец прекратила свой нечеловеческий крик. И в битве со Шквальным Ветром он сумел противостоять магу уровня «Квадрат», сам не пользуясь никакими чарами. Невозможно! Так много вопросов к этому человеку — и все они требуют ответов… Но времени на расспросы у них не было. Не во время полета, и уж точно не во время безумия, которое разразилось в пещерах, окружающих побег Иггдрасиля. Но если рыцарь терпеливо ждал — то и Джулио мог подождать. Этой ночью у них было много других дел, чтобы занять время. Спасаясь от Шквального Ветра, Джулио остро осознал, что если бы не её дочь в его руках — она бы превратила его в кровавое пятно на полу пещеры. Иронично, учитывая, что ей пришлось его от этого СПАСАТЬ. И это на поле боя по его собственному выбору… Похоже, то, что говорят о дураках и Всемогущем — чистая правда.[1] Да, он дурак. Он знал это. Все они были такими идиотами! Отчаяние привело его к безумию. Если в его подозрениях была доля правды… Их побег не стал легче из-за того, что они смогли выбраться на поверхность без идущей по пятам погони. Вместо этого их поприветствовал мантикор, спикировав в тот момент, когда они вышли из пещеры, и кидался на них до тех пор, пока отец Энцо и отец Андре, наконец, не смогли отогнать упорного зверя. Затем на них напали фейри — когда они приблизились к границе с Германией, произошла короткая стычка с группой гномов, которые, что нервировало, летели в направлении ростка Мирового древа. Фейри Земли преследовали их, когда они отказались остановиться, но, к счастью, магия их крыльев была на исходе, что позволило священникам и их драгоценному грузу добраться до границы. «Трое». Джулио направил своего дракона вниз. Папская миссия изначально состояла из более чем дюжины человек на семи драконах, — шести «треугольников», шести «линий» и его самого. Всего несколько дней назад. Они и раньше сталкивались с фауной Альфхейма, во время своих исследований и путешествий по изменённым землям, — опасные, злобные существа, к счастью, настолько территориальные, что редко появлялись из глубин своих кошмарных лесов. Но ничто не подготовило их к встрече с трёхглавым демоническим псом, который явился, пока они охраняли пещеру, готовясь к прибытию Луизы Вальер. Загнанный в угол отряд, столкнувшийся со зверем в глубоких пещерах, потерял четверых, просто отвлекая его, они потеряли бы больше, если бы их отвлечение не дало Джулио возможность подчинить существо своей воле, что само по себе оказалось неожиданно сложно, поскольку пришлось бороться с тремя объединенными сознаниями.[2] После таких ужасных потерь казалось вполне уместным использовать зверя, чтобы восполнить потери, что оказалось очень легко — оставшиеся пещерные монстры в ужасе разбежались. Местные пикси тоже забились обратно в свой Сад, чтобы не встретиться лицом к лицу с взволнованным «боссом», что дало им время без помех провернуть задуманное. Прижав руку к тёплой шее своей драконихи, Джулио почувствовал её усталость, как свою собственную, — крылья тяжело взмахнули, ноги вытянулись, а затем согнулись, поглощая удар при жёстком приземлении, которое выбросило бы его и его пассажиров из седла, если бы не привязные ремни. Затем она медленно опустилась, подогнув сначала передние конечности, затем задние, и, наконец, растянулась на животе, вытянув длинную шею, чтобы зарыться мордой в лесную подстилку и тяжело вздохнуть. — Хорошая девочка… — выдохнул Джулио, нежно похлопывая её по шее. Прямо сейчас примитивный разум рептилии был просто доволен тем, что она находится далеко от лесов Альфхейма, вдали от их незнакомых звуков и запахов, намекающих на неизвестное, способное пожрать даже дракона. Ей ничего так не хотелось, как отдохнуть — а потом поохотиться, чтобы набить брюхо. Ещё два крика, высоких и пронзительных, возвестили о прибытии его подчинённых. Отец Энцо приземлился первым, за ним последовал отец Андре, крупный мужчина, настолько безрассудный, что никогда не привязывался, оба верхом на своих собственных ветряных драконах. Имея только трёх обученных наездников, они были вынуждены отпустить остальных четырёх зверей на волю. Теперь, приземлившись под прикрытием деревьев, Джулио, наконец, потянулся к застежкам своей собственной сбруи, расстёгивая ремень, когда медное позвякивание напомнило ему о человеке за его спиной, который вдумчиво разбирался с незнакомой конструкцией. — Секундочку, — сказал Джулио, расправляясь с застрявшим ремешком. — Как только я буду свободен, я… Последний рывок — и заевший ремешок выскользнул у него из пальцев. Джулио почувствовал, что падает — у него закружилась голова, небо мелькнуло в поле зрения сквозь ветви над головой, а затем его сменила быстро приближающаяся земля, замерев всего в полумайле от носа, когда его перехватила за талию могучая рука. — Осторожно, отец Джулио, — произнёс отец Андре, помогая юноше встать на ноги, и нахмурился, ощутив влажный жар и увидев покрасневшую рубашку начальника. Он тихо сбогохульствовал, тут же привычно вознеся краткую молитву о прощении греха поминания Бога в неприличной литании. — Отец Джулио, ваши ожоги… — Ничего серьёзного, — заверил Джулио, отступая назад и быстро моргая, борясь с приступом тошноты. — Наших товарищей постигла худшая участь. Ни один человек не должен стремиться перейти в Божье Царство раньше, чем ему уготовано — но вот десятерым выпало свершить это, подчиняясь его приказам. В воздухе повис невысказанный вопрос. «Стоило ли оно того?» Джулио не знал. Эта миссия развивалась слишком быстро. Всё стало сложнее, чем предполагал даже Его Высокопреосвященство. Джулио не привык действовать сам за себя и знал, что это было сделано плохо. — «Ничего серьёзного» так не кровоточит! — Отец Андре засуетился, отмахиваясь от протестующих рук пациента. — Это важно! Тихо бормоча себе под нос, старший по возрасту священник принялся стягивать с него рубашку, как с несмышлёного мальчишки, обнажая бинты, которыми была покрыта большая часть его левого бока, скрывая ожоги, полученные от плеча до бедра менее дня назад. Сувенир от адского зверя, которого он подчинил, подаренный ему, когда он обнаружил, что три головы действительно означают три уникальных разума. Откровение, которое чуть не стоило ему жизни, прежде чем сила Виндальфа сумела одолеть троицу. — И у фейри есть бойцы, которые могут убить что-то подобное?! Невозможно было поверить, — но он знал, что это правда. Он почувствовал через свою связь, когда жизнь зверя закончилась в смятении и раскалённой добела агонии, как будто кто-то вонзил молнию прямо в сердце. Если эта девушка говорила хоть малейшую правду — то среди фейри были воины, способные сравниться с самыми могущественными магами. Возможно, им очень повезло, что Цербер порвал всего четырёх человек. Если бы его не было там, чтобы отвлечь воинов фейри, то все они были бы уже мертвы, и любой смысл этой кровавой затеи был бы полностью потерян. — Ооох!.. Для этого нужен настоящий целитель, — пробормотал отец Андре, осторожно срезая бинты, чтобы осмотреть то, что было под ними, — красные, покрытые рубцами участки кожи, где именно кожи, похоже, осталось немного. В основном это была смесь красного и бледно-зелёного — крови и целебной мази, которая была призвана облегчить боль и защитить сырую плоть, способствовать заживлению и предотвратить развитие инфекции или некроза. — Возможно, вам стоит выслушать своего подчинённого, — заметил его пассажир, который, наконец освободившись от привязей, спрыгнул с седла с тяжкой грацией человека, давно свыкшегося с полной бронёй, и сразу же обратил своё внимание на девушку, всё ещё неподвижно висящую в седле. — Раньше не было времени, — запротестовал Джулио, поморщившись от того, как по детски обиженно это прозвучало. Он не осмелился показать мисс Вальер какую-либо неуверенность или видимую боль — ничего, что могло бы поколебать её решение. Потому что она представляла интерес для Церкви… Нет. Потому что она приводила его в ужас. Если его подозрения подтвердились — она могла погубить их всех или, возможно, спасти? Его глаза не отрывались от маленькой розоволосой фигурки, которую отвязывал её самозваный опекун. Подумать только, что кто-то такой маленький может стать причиной стольких неприятностей. Два месяца — и он уже начал проклинать фейри. Они всё усложняли. Не только тяготы тела, которые были достаточно тяжелыми, — но и испытания духа. Новая раса магов-нелюдей, с их чуждой магией и ещё более чуждыми манерами. И, что ещё хуже, — их человечность. Проведённое время среди них, потрясло его. Почему они не могут быть просто эльфами? Быть чем-то, что можно просто возненавидеть и уничтожить?[3] Почему их музыканты должны были быть способны на такую чудесную музыку? Почему их повара готовят такую замечательную еду? Почему их дети должны быть такими добрыми и открытыми с незнакомцем, обучая его своим играм и делясь своими мыслями при малейшем побуждении? Почему они были такими удивительно, трепетно живыми? Почему они вообще оказались на этой земле, где им явно не место?! «Даже если бы они были под нашей ответственностью — мы не можем защитить их от того, что должно произойти». Луиза Вальер могла быть ключом к загадке фейри. Но она могла быть и ключом к планам Церкви. И миллионы жизней перевешивали десятки тысяч, какими бы добрыми, благородными и справедливыми они ни были. Прогнозы были пересмотрены незадолго до его отъезда из Ромалии. Критические события обещали начаться менее чем через десятилетие. Какие-то отдельные признаки могут проявиться уже через год. Его Высокопреосвященство отдал приказ. Все графики был сдвинуты, включая поиск Пустоты. Джулио поморщился, почувствовав, как отец Андре ошупывает его магией, в то время как отец Энцо пошёл помогать сэру Хитклиффу с Луизой. Даже сейчас рыцарь оставался на удивление спокойным, не требуя немедленных объяснений. Хотя при чуть более внимательном взгляде сразу становилось совершенно очевидно, что это было спокойствие человека, который ждал, а не просто существовал. В любом случае, он, казалось, сосредоточился на наблюдении за светлеющим небом и лунами, которые всё ещё бледно висели над горизонтом. Удивительно, как трудно найти трёх магов. Трех магов-неудачников. Три уникальные соломинки в очень большом стоге сена. Если бы только у них было больше времени. Больше подсказок, которые помогли бы им в поисках. Дело в том, что даже в Церкви, хранящей все знания о Священных Элементах, Пустота, основа Веры, была в лучшем случае плохо понята. Это была, размышлял он, редкая честь для одного из пяти в иерархии Церкви, обладающего знанием самых старых и самых секретных записей. Когда-то их было ровно полдюжины. До того, как Джулио, по указанию своего мастера, встретился со старым архиепископом Коллегии Кардиналов и обеспечил путь для восхождения Витторио на должность Князя Церкви. Была причина, по которой столь немногим было позволено знать то, что знал Джулио. Церковные доктрины долгое время строились на удобстве контроля. Доктрины, которые могли бы быть поколеблены, если бы кое-какие истины стали известны слишком многим. Например, тот факт, что кроме Основателя могут быть и другие маги Пустоты. Что может быть сразу несколько магов Пустоты. И что маги Пустоты, по слухам и подтверждённым данным, порой появлялись на протяжении веков. Один или два, никогда больше. Люди Церкви были бы рады узнать об этом — их вера была бы поддержана этим откровением. Маг Пустоты по праву рождения был бы живым Святым. Это было бы катастрофой. Потому что Основатель был символом, мессией, а Пустота — совершенным элементом, охватывающим «Вещь и Целое Вещи». Те, что пришли после, были просто людьми, Пустота, которой они владели, была просто Элементом, неполной частью некогда совершенного целого. Хуже того, без пробуждения это было меньше, чем Элемент, искалеченная магия, неспособная сотворить даже простейшее заклинание уровня «точки». Жестоко — но они никак не могли быть достаточно хороши в глазах верующих или Церкви. Не было никакой возможности для того, чтобы из них получился достойный преемник Основателя. Тот факт, что каждый из них, в свою очередь, не смог совершить ничего, достойного нарушения молчаливой доктрины Церкви, был достаточным доказательством этого факта. Только при правильном пробуждении и объединении истинная Пустота может стать целостной в каждой из неизменных граней, передаваемых из поколения в поколение. На это и надеялась Церковь с Его Преосвященством — получить готовую пешку, бессильную до тех пор, пока не будут найдены и собраны другие маги Пустоты. Витторио был не первым. Готовый инструмент, выковываемый с того дня, когда его нашли, чтобы укрепить позиции Церкви в День Обетованный. Им никогда не приходило в голову, что отсутствие магии не означает отсутствие когтей и клыков. Любой дикий зверь мог бы научить их этому. Но теперь эти истории, эти следы забытых знаний, ставшие реальностью, проложили путь, ведущий их к лучшей надежде на спасение. Надежде раскрыть истинную Пустоту по единственной достойной причине, выходящей за рамки простой идеологии и политических устремлений. «Четыре мага, четыре хранителя, четыре кольца, четыре сокровища. Четыре четвёрки, чтобы показать истинную Пустоту». Несмотря на все другие свои недостатки, Церковь тщательно документировала прошлых потенциальных пользователей Пустоты, которые привлекли их внимание. Записали предполагаемые артефакты, которые пробудили бы их силы, и безуспешно пытались на протяжении веков найти их. Подозревалось, что это тоже была сила Пустоты, стремящаяся укрыть их и передать в руки тех, кто должен обладать ими, когда наконец придёт время. Лучшего времени, чем сейчас, и быть не могло. Так думал Джулио — и именно поэтому он позволил себе надеяться. И в этой надежде провести расследование, как это делали другие в прошлом. Время от времени они шли по следу выжженных фокусов, разорванных, когда чары срывались под действием высших сил. Также изучались необычайно мощные неудачные заклинания, наложенные «недоточками», особенно те, которые были наложены теми, кто принадлежал к королевской крови. Бушевали тихие войны между людьми и людьми, людьми и эльфами, клинки окрашивались алым из-за столь редких человеческих призывов. И так было на протяжении тысячелетий. А потом он узнал об этой девушке. В то время он счёл сообщения, касающиеся её, просто странными. Сотрудники Тристейнской Магической Академии никогда не понимали истинной цели ежегодных отчётов, отправляемых в Ромалию. Их содержимое намекало достаточно, чтобы заслужить внимания, но без особого энтузиазма. Исследовать её было не слишком сложно — чтобы узнать правду, и чтобы подозрение превратилось в надежду. К его услугам были священники, обучавшие девочку в её юные годы. Они не понимали, что они видели, но тщательно отмечали каждую неудачу, особую тенденцию её фокусов к сбою, руны и другие эффекты магии, которые мерцали вокруг неё, когда она колдовала. Это соответствовало церковным записям более чем одного из древних магов, подозреваемых в качестве носителей Пустоты. С этого момента всё стало только более многообещающим. Записи о рождении, восходящие ко многим поколениям. Тихие, незаконные кровные узы между Вальерами и де Тристейнами. Церковь бережно хранила записи на протяжении тысячелетий, их заявленной и часто используемой целью было обозначение происхождения и линий преемственности. Но была ещё более важная цель — составление карты кровных линий королевских семей в надежде, что Пустота может попасть в их широко расставленную сеть, где они смогут внимательно следить за ней от хозяина к хозяину. Джулио наблюдал за девушкой, неподвижной, как покойница, если не считать трепета глаз под веками и раздувания ноздрей при дыхании. Отец Энцо, человек, который проявлял доброту даже к осуждённым, нежно укрыл её одеялом. Повод для беспокойства был — она не спала, она была без сознания. Девочка всего на три поколения отстояла от королевской линии — через прадеда. В жилах её текла королевская кровь. Кровь бастарда — но для Пустоты это не имело никакого значения. Одна связь может быть простым совпадением, две требуют более тщательного расследования. Всё это было так многообещающе… Пока не случилась катастрофа. Её причастность к событиям Перехода. Вызов фейри, мобов, всего Альфхейма. Казалось, что бытие наследницей Пустоты являлось единственным возможным объяснением. Ничто иное не было способно достичь такой силы. И в то же время это была катастрофа — потому, что это было обнаружено благодаря использованию ей магии фейри. Грани Пустоты были лишь фрагментами истинной Пустоты, но это не умаляло их неизменной природы. Маг Пустоты не мог использовать стихийную магию. И, тем более, безусловно, он не мог использовать магию другой расы — и делало ли это её святой или еретиком? Если Пустота может быть изменена кем-то другим, кроме самого Основателя… То, что единственное средство для их спасения могло быть изменено, также означало, что оно могло быть уничтожено. В тот момент страх привёл к необдуманным действиям. Страх за всех в Халкегении. Что сделала Луиза Вальер? Что это значило для планов его мастера? Если он ошибся — он добровольно предстанет перед Короной Тристейна для казни, правдиво сказав, что действовал сам по себе. Никакое зелье или заклинание правды не смогут вытянуть из его губ ничего другого. Он был расходным материалом. Он и его люди. Они все знали это с самого начала. Его Высокопреосвященство был бы разгневан его действиями, предпринятыми в спешке, из страха. Разгневан потерей людей, ущербом, который он мог причинить, особенно тем, что его нашли и втянули в бой тристейнцы и фейри. Разгневан на попытку связать Мировое Древо. Даже если бы он оказался прав в своих подозрениях — его голова, скорее всего, была бы снята за опрометчивый поступок. Но перед смертью он сообщит Витторио правду, которая может оказаться существенной для будущих планов. Джулио почувствовал, как у него немеет грудь, а по боку разливается прохлада. Отец Андре не был обученным целителем, но был достаточно искусен в магии воды, чтобы, по крайней мере, облегчить боль и заменить мази, которые были нанесены в качестве временного средства. Теперь, когда их последний целитель был мёртв, ему придётся терпеть, пока не удастся нанять кого-нибудь или пока они не доберутся до конспиративной квартиры Церкви. — Я могу погрузить тебя в сон, чтобы тело могло сосредоточиться на процессе заживления, — предложил священник. — Я хотел бы сделать больше, но… — «Просто постарайтесь стабилизировать раненого. Глубокое вмешательство — исключительная прерогатива квалифицированного целителя», — процитировал Джулио отрывок из лекций. Впрочем, это звучало странно в устах того, кто сам не способен на магию. Отец Андре кивнул: — Это определённо будет полезно. Как минимум — отдохнёшь после всех этих дней. — Возможно, — Джулио медленно кивнул. — Но сначала мне нужно кое-что прояснить. Если я смогу переспать с этим знанием — тогда, возможно, наш курс станет более ясным. В отличие от Луизы Вальер, которая могла исчезнуть в руках фейри и увлечённых исследователей Тристейна. Заперта, как драгоценный камень, в хранилище, где Церковь никогда не сможет прикоснуться к ней. Без артефактов Пустоты был только один способ подтвердить подозрения. Не то чтобы Джулио ожидал, что руны фамильяра Пустоты выгравируются на коре побега Иггдрасиля. Но любые руны фамильяра содержали подсказки к природе призванного и мастера. Увидеть их — означало многое понять. — Отец Джулио? — Отец Андре сделал шаг назад, когда его мягко оттолкнули в сторону. Джулио заметно хромал. В разгар битвы всё, что он мог, — это нести Луизу и укрывать её своим телом, все остальные были более полезны в бою. Но даже это давалось ему через боль. Хитклифф наконец повернулся к нему, и он впервые ясно смог его рассмотреть. Было трудно определить возраст. Ему можно было дать и меньше тридцати, и больше сорока, в зависимости от того, как он держался и под каким углом на него смотрели. Джулио предпочёл второй вариант — ему уже доводилось встречаться с такими пожилыми, но всё ещё бодрыми людьми. Слишком спокоен, чтобы в нём можно было отыскать хоть какой-то пыл молодости. Седые волосы, ястребиные черты лица, которые вполне пошли бы какому-нибудь легендарному королю. То, как он сдержал мага-«квадрата» без использования магии, определённо говорило о сверхчеловеческой доблести. Но была ли эта доблесть его собственной, или эти навыки и сила были дарованы? — Это потрясающе — смотреть вверх и видеть две луны в небе, — Рыцарь заметил это почти небрежно, как будто любовался видом, стоя на дворцовом балконе. — Мир действительно изменился за время моего отсутствия. Может быть, вы сможете объяснить это сейчас? — это было произнесено как просьба, но со всей серьёзностью приказа. Да уж, манеры тоже были вполне королевскими. Джулио улыбнулся со всей уверенностью и хорошим настроением, которых он на самом деле не испытывал, — но это было несложно. Быть святым рыцарем — и при этом не обладать собственной магией, кроме власти над зверями… Нет, это была мощная способность, но командование магами, когда он сам магией не владел, требовало чего-то большего, чего-то, что само по себе не могло быть ложью. Аура абсолютной уверенности в том, что он знает правильный курс и будет неуклонно следовать ему. Смелость не дрогнуть перед лицом адской бури магии. Единственный, кто когда-либо мог знать правду, был его учитель. Он был орудием Его Высокопреосвященства. — Боюсь, я в такой же растерянности, как и вы, — не смущаясь, признался Джулио. — На самом деле, я думаю, что сейчас вы должны знать больше, чем я. Та фейрийка, с которой вы сражались, — она назвала вас… дедушкой? — Тайна внутри тайны. — Она, похоже, узнала вас. Более того, мне показалось, что это взаимно. Не то, чего Джулио когда-либо ожидал. На самом деле, он находил это подозрительно странным. Тихий смешок, исходивший от рыцаря, был, пожалуй, более пугающим, чем битва, которую они только что пережили. — Ах да… Ну… Всё так, как я уже сказал. Если эта девушка — та, за кого себя выдает, то её мать и отец в своё время уникально отличились, сразив меня в битве, — сказал Хитклифф так откровенно, что Джулио и оба его подчиненных, проработавшие на службе Церкви почти четыре десятилетия, просто онемели. Затянувшееся молчание позволило рыцарю продолжить. — Человеку, призванному из мёртвых, нужно многое обдумать о значении своего воскрешения. — Пальцы постукивали по краю щита, глаза следили за неподвижной фигурой Луизы. — Особенно когда первое, что он слышит, сделав вдох, — это голос ребенка, борющегося с ураганом. «Призванному из мёртвых»?! Некромантия?! Его внутренности сжались — но почему-то он сомневался в этом. Хотя было ли это сомнением надежды или сомнением отчаяния — он не мог сказать. — Что это значит? — Джулио нахмурился. — Это значит, что я не знаю как, но эта девушка — та, кто вернул меня обратно. И я подозреваю, как, думаю, и вы, что в ней есть что-то уникальное. — Сила, — выдохнул Джулио. Неужели этот человек уже знал? Или он сам догадался об этом? — Нет. Молодой священник моргнул, осознав, что веселье покинуло лицо красного рыцаря. Он выглядел намного старше, когда хмурился. — Нет? — Извините, но… — Хитклифф кивнул головой в сторону Луизы, — сила — это не то, что меня интересует в ней. И я не подозреваю, что именно заставило её позвать меня. Скорее всего, именно отсутствие у неё силы при том, что она такая, какая есть, делает её такой интересной. Как я уже сказал — я хотел бы увидеть, чего она так страстно желает. И почему она нуждается во мне, чтобы достичь этого. — «Позвать»? — Смогла ли Луиза… Каким-то способом… закончить вызов фамильяра? Был только один способ узнать это. — Похоже, это та ещё история, — сказал Джулио. — Думаю, вам понадобится много времени, чтобы всё рассказать. — Без сомнения. Точно не меньше, чем вам. — Хитклифф обвёл рукой всё окружающее. — Ночью я увидел больше территории, чем за всю свою прошлую жизнь в пределах Айнкрада. Если у нас обоих есть кусочки головоломки, тогда, во что бы то ни стало… — он указал на поваленное дерево, место, где они могли бы, по крайней мере, посидеть и поговорить. Больше ничего нельзя было сделать до наступления ночи. Но сначала… — Есть кое-что, что может помочь ускорить моё объяснение, — Джулио кивнул на рукавицу, прикрывавшую левую руку рыцаря. — Если вы не возражаете — покажите мне свою руку. Это могло бы рассказать нам обоим больше о том, почему вас… призвали. Выражение смущения вернулось на лицо Хитклиффа, затем он небрежно пожал плечами, как будто это не имело никакого значения. Он снял наруч, рукавицу и показал Джулио бледную кожу человека, который никогда не выходил подолгу на солнце без стального панциря… и выгравированные на ней руны. Одна из четырёх рунных цепочек, навечно запечатлённых в памяти. Джулио облизнул пересохшие губы, снова кинув взгляд на Луизу. Какая же роль ей уготовлена Богом? _____________________________________ [1] Если вдруг кто не понял — тут отсылка к куче аналогичных поговорок, у нас, правда, используется более агностический вариант — «Дуракам везёт». [2] Если вдруг кто не в курсе — Джулик простолюдин, не способный к магии, но, как любой фамильяр Пустоты, он обладает собственной «фишкой». Если у Сайто-Гандальфа был «контроль оружия», то у Виндальфа — «контроль зверей». [3] Это для нас эльфы — это «ми-ми-ми», а для правоверного бримирийца «эльф» — практически синоним «аццкий сотона».Глава 14, часть 3.
10 июля 2022 г. в 15:10
Звук, похожий на звон колокольчиков, нисколько не отвлёк Карин, когда она, наконец, прижала и прибила своего четвёртого противника. Мужчина, сообразительный огненный маг, пытался привлечь её внимание, сжигая воздух вокруг неё, в то время как его коллега-маг Земли облил её маслом. Трюк заключался в том, что даже если сможет отразить пламя — удушливый дым всё равно её достанет. Неплохая тактика — но…
Этого она не допустит. В любое другое время их уловка была бы встречена превосходящей силой — но сейчас она чувствовала, что выгорает, сознание меркнет, а магический резерв постепенно показывает дно после нескольких изматывающих дней, бессонных ночей, душевных потрясений и перекусов от случая к случаю — всё это подтачивало её выносливость, и силой воли можно было преодолеть далеко не всё.
Придётся работать тонко.
Поэтому Карин позволила пламени разгораться сильнее, а дыму расти, позволила врагам думать, что она наконец-то у них в руках, и затем, только после того, как дымовая завеса, которую они создали для неё, закрыла обзор, сформировала пузырь пригодного для дыхания воздуха. Постучав остатками своего жезломеча по каменному полу, она закрыла глаза. Мягкое звенящее ощущение эхом разнеслось во всех направлениях, а затем вернуло размытый мысленный образ пещеры. На некотором расстоянии она обнаружила жуткую вибрацию, похожую на небольшое землетрясение. Впрочем, не нужна была магия, чтобы почувствовать и услышать последствия схватки Кирито и Цербера.
Зернистые, смутные образы тех, кто её окружал, сформировались перед её мысленным взором, едва ли больше, чем силуэты. Слева от неё двое сцепились, звеня клинками, и ещё трое стояли между ней и тем единственным в этом проклятом месте, что имело значение.
Движением запястья она собрала воздушный клинок, мыслью расширила его, — и отработанный удар прошёл сквозь пламя, чтобы пробить защиту мага и аккуратно снести его голову с плеч.
Прежде чем двое оставшихся успели среагировать, она решила, что риск того стоит, и вызвала шквал, чтобы направить огонь и горящее масло на оставшихся магов земли и ветра, предоставив им разбираться с этой проблемой, а сама рванулась вперёд на ещё одном шквале, вдогонку за трусом, уносившим дочь.
Она подобралась близко, так близко, достаточно близко, чтобы увидеть одинокий голубой глаз, блеснувший в тени, затем путь был перегорожен падающим камнем. Карин вскинула взгляд наверх, туда, где холодный гранит тёк и плавился, как воск, только для того, чтобы расколоться от серии ударов «воздушных молотов».
Они что, свихнулись?! Они же могут обрушить всё это место на свои собственные головы! Похоронить тут вообще всех!
Как бы доказывая её правоту, трещины над головой поползли в стороны, камни скользили и падали, валуны размером с карету оседали вниз, цепляясь друг за друга… И один из них собирался расплющить похитителя с Луизой на руках.
Заметив это слишком поздно, негодяй попытался отпрыгнуть, — но было понятно, что он не успеет.
«Нет!»
Вокруг него возник восходящий поток, невероятно сильный, способный разнести линейный корабль на части. Оседающий валун замедлился, потоки ветра держали его, выгрызая борозды.
Это было бы тяжело для неё обычно, это было невероятно тяжело сейчас, высасывая последние капли магии. Она была в ловушке — именно там, куда эти люди хотели её загнать. И теперь, теперь, когда она была у них в руках, — они ничего не сделали.
Все трое были явно ошеломлены, сначала не осознав смысл её поступка. Лидер, державший Луизу, посмотрел вниз, на свою бессознательную ношу, — и понял.
Из глубины его капюшона раздался пронзительный свист, он повернулся и побежал к одному из дальних туннелей. Карин была вынуждена прикрывать его отступление, поскольку маги Ветра и Земли, рванувшиеся вдогонку за своим начальником, на бегу сделать бы это не смогли.
Нет, нет, нет. Нет! Так не должно было случиться!
Карин пришла в ярость, сгибаясь под тяжестью груза, бросая всё, что у неё оставалось, на то, чтобы защитить свою дочь, даже когда ту вырвали из её рук. В последний момент лидер в капюшоне повернул голову к поединщикам, свистнув ещё раз, чтобы привлечь внимание рыцаря, который, похоже, только что одолел Юи, — девушка-мейв распростёрлась у его ног.
Тот кинул взгляд на потолок, но невозможно было сказать, будет ли это просто небольшой камнепад или вся крыша рухнет им на головы. Затем он посмотрел на Луизу на руках её похитителя. Человек, которого Юи назвала Хитклиффом, принял решение.
Удовлетворённый тем, что его поверженная противница больше не представляет угрозы, алый рыцарь двинулся вперёд. Едва задержавшись, прежде чем пропасть вслед за остальными в тоннеле, он торжественно кивнул Карин, что в тот момент совершенно ускользнуло от её внимания. Вместо этого она завизжала, как баньши, отмахиваясь порывами ветра от ливня обломков, прорываясь вперёд, за ними, — и тут её, наконец, свалило.
Нет, это не был каменный обломок, — это был воздух пополам с пылью, которую она не могла отфильтровать, одновременно защищая себя от камнепада. Пыль вгрызлась в её измученные отравой лёгкие, обжигая их, вызывая сильнейший припадок кашля, её концентрация рухнула, чары рассыпались, глыба поехала вниз, собираясь раздавить её, — и упёрлась в многослойный барьер из сияющих белым восьмиугольников.
— Юи? — Карин прищурилась от пыли, вскинув руку к губам, — но не только из-за того, чтобы утереть рот.
Обычно она была не из тех, кого можно напугать зрелищем. Но фигура, ковыляющая к ней, была исключением. Как сломанная кукла или, возможно, разбитый голем, всё ещё пытающийся повиноваться приказам. Её тело было словно покрыто странным узором светящихся трещин, напоминая разбитую фарфоровую статуэтку. Черты её лица на мгновение расплывались, чтобы снова собраться. Но одно оставалось неизменным — терзаемый агонией взгляд и бешено шевелящиеся губы, выпевающие слова фейрийской магии.
Барьеры громоздились над их головами, замедляя падение обломков, только замедляя, не в силах остановить сотни тонн камня, земля дрожала. Похоже, потолок пещеры решил-таки упасть весь.
Барьеры начали гаснуть один за другим, разбиваясь, как оконные стёкла. На каждый исчезнувший Юи, казалось, успевала призвать другой, — но как скоро с ней произойдёт то же самое, что и с её барьерами?
Карин видела, как хрупкие крылья слабо подрагивали, разламываясь на кусочки, растворявшиеся голубым светом, — это распространялось от кончиков к основаниям.
Юи забилась в конвульсиях, её пение сменилось криком боли, столь резким и пронзительным, что он мог бы разбить хрустальный бокал. Она упала на четвереньки, схватившись за живот, её крылья рассыпались. Карин не видела другого выбора — она нырнула вперёд, вскидывая руки, чтобы защитить девочку, вкладывая последние крохи своей магии в восходящий шторм, отбрасывая камнепад в стороны вокруг крошечного пятачка — и в этот момент барьеры рухнули.
Она держалась, вкладывая в защиту уже вообще непонятно что, земля колыхалась, как при Конце Света, грохот камня был единственной вещью в её мире… Пока темнота не сменилась лунным светом, пыль в кружащемся вокруг них воздухе снова стала редеть, земля, наконец, успокоилась, обретя новое, очень шаткое равновесие.
Карин наконец отпустила вихрь, свалившись в полуобмороке. Глядя вверх, она увидела широкую трещину, раскалывающую потолок купола, тонкая полоска лунного света высветила спиральный ствол. Похоже, побег Иггдрасиля спас их, удержав потолок своего зала, как живая колонна.
Посмотрев вниз, Карин замерла, потрясённая до глубины души.
— Ю-юи?!
Ох, Юи… Девочка была похожа на потрескавшуюся фарфоровую куклу в разорванных лохмотьях, которые мерцали и расплывались так же сильно, как и она сама. В правой руке она всё ещё сжимала остатки рукояти меча, которые рассыпались в прах прямо на глазах у Карин.
— Что… что такое… — Она снова закашлялась. — Д-держись, Юи… — сумела выдавить Карин. — Подожди, мы отведём тебя к целителю и… — она попыталась встать, но поняла, что просто не может, её тело тупо отказалось, и никакая сила воли не могла заставить его повиноваться.
— Всё… в порядке… Карин-сан, — прошептала Юи таким ломким голосом, как будто если бы она говорила ещё громче, то сломалась бы. И она могла бы — трещина на одной щеке стала шире, черты лица снова расплылись, чтобы восстановить чёткость мгновение спустя. — Целитель не сможет помочь…
«Не сможет помочь»?!
Нет! Даже человек-целитель способен лечить фейри, тела их пусть и отличались, но не настолько. Но, по правде говоря, Карин понятия не имела, что происходит, поскольку никогда раньше не видела ничего подобного. Какая мерзкая болезнь поразила девушку?
— Тише, — сказала она. — Побереги силы.
Юи медленно кивнула, скривившись от боли.
— Я сделала глупость, не так ли? — Карин обняла её, чтобы поддержать, удивлённая тем, насколько легкой была фейри. Как будто её на самом деле там вообще не было. — Я не думала о… последствиях, просто… спасти папу, вас, Луизу-сан…
— Большую глупость, — Карин согласилась, почувствовав, как у неё перехватило горло. Луиза исчезла, она не смогла её догнать, ещё одна девочка умирала у неё на руках. Это был первый раз за очень-очень долгое время, когда Карин почувствовала себя бессильной. Это было так глупо. Две малолетние дурочки… Она наполовину шептала, наполовину задыхалась от своей беспомощности: — Глупая, безответственная девчонка. Твои родители… — Но не только они. Она сама. — Глупая, безответственная, опрометчивая!
Она не должна была допустить, чтобы это произошло.
— Им будет грустно.
Карин посмотрела вниз. Глаза Юи были крепко зажмурены, из них текли слёзы.
— Я не хотела, чтобы всё было так, но им будет грустно. Пожалуйста, пожалуйста, скажите им, что я не хотела причинять им боль. Я…
Звук. Камешки, ударяющиеся о землю, звук шагов босых ног, когда кто-то приближался, протискиваясь через щель в скале. Этот кто-то был напарником Карин и отцом девочки, умирающей у неё на руках.
Кирито не вышел из боя невредимым — раны были отчётливо видны на почти обнаженном теле. Его длинный чёрный плащ был завязан на поясе, обнажённые мечи он нёс в левой руке — их ножны пропали. Он двигался неровной спотыкающейся походкой, вздрагивая при каждом шевелении руки правой, которая безвольно повисла, кожа покраснела и покрылась рубцами, как и на левой стороне лица и шеи. Он растерянно оглядывался по сторонам, пока его взгляд не остановился на Юи и Карин перед монолитной громадой теперь уже тёмного побега Иггдрасиля.
— Карин-сан… подождите… — Его голос дрогнул. — Юи?!
Несмотря на её изменившуюся форму, несмотря на его состояние, — он узнал её мгновенно. Выронив мечи, он подбежал к Карин и упал на четвереньки.
— Юи!
Та слабо улыбнулась.
— Папа? Я рада, что… Я… — Слезы продолжали бежать. — Прости… — Она чуть покачала головой. — Прости меня!..
Карин почувствовала, как отец забрал девочку у неё из рук, обнял её, коснувшись лба своим.
— Всё в порядке, Юи, всё в порядке. Просто скажи мне, что ты сделала.
Она начала отвечать, — но объяснение только ещё больше озадачило Карин. Если ранее язык девочки часто был труден для понимания — теперь он был просто непонятен. Глядя на быстро бледнеющего Кирито, который вслушивался в эту тарабарщину, она всё же попыталась понять. Юи заключила контракт с духом Мирового Древа? Или, скорее, она обманом заставила этого духа заключить контракт, который был внезапно и, возможно, фатально для неё, аннулирован?..
Нет. Должно же быть что-то, что они могли бы сделать. Что-то, как-то… Сама Карин была бы мертва без вмешательства этой девочки! И это вообще стало необходимо только потому, что она потерпела неудачу! «Мне не хватило сил». Слова, которые она никогда раньше не могла себе представить. Слова, которые лишили её дара речи. Она закрыла глаза, прислушиваясь к мягким, успокаивающим словам Кирито…
За её спиной раздался другой звук, шаги, приближавшиеся… неправильные.
Звук был слишком чётким, слишком… одиноким? Так близко она должна была услышать хруст камешков, шелест проседающего грунта…
Карин потянулась к своему фокусу, сжимая рукоять, шаги за её спиной становились всё ближе… Пока решение не было принято за неё. Чья-то рука сомкнулась вокруг её запястья, останавливая от необдуманного поступка. «Наверное, это к лучшему», — подумала она, разглядывая новоприбывшего. Призраки, как известно, не одобряли насилие.
— И почему я не удивлён? — медленно выдохнул Кирито, оглядываясь назад. Звуки хныканья Юи становились всё громче, он прижимал свою дочь к груди, защищая её.
— Не ожидал увидеть тебя, Кирито-кун. — Полупрозрачное видение в виде стройного мужчины в белом халате изобразило подобие улыбки. — Конечно, я бы сейчас не вмешался, — если бы меня не заставили. Я должен извиниться за задержку, обстоятельства сегодняшнего вечера были беспрецедентными. Кто-то решил сбежать с чем-то весьма ценным для меня.
— И именно поэтому ты сейчас здесь? — спросил спригган.
Кем был этот человек? И кем он был для Кирито? Кем бы он ни был, — он не был вне подозрений, решила Карин, наблюдая, как парень лениво поглаживает пальцами рукоять своего тёмного меча.
Свободно засунув руки в карманы, призрак медленно покачал головой.
— Я полагаю, — его глаза переместились на испуганную и едва остающуюся в сознании Юи, — это потому, что дедушки должны сделать хотя бы одно доброе дело для своих внуков. — Кирито выглядел… неубеждённым. — Конечно, — с ноткой юмора признался призрак, — я хотел бы заодно попросить вас об одолжении…