Черные ангелы

      Чонгук понимал, что сбегать не выход: его просто вернут обратно, но огромную входную дверь все же тронул. Она оказалась заперта. Его не выпускали, но и не охраняли: вокруг не было ни единого человека, и это приводило в замешательство.       Ему сказали осваиваться, поэтому Чонгук отправился исследовать замок. Он не намеревался там оставаться, но понимал, что чем лучше будет ориентироваться, тем выгоднее.       Пройдя через приоткрытую дверь, за которой скрылся Хосок, Чонгук попал в широкий светлый коридор с большими окнами, выходящими в сад. Дверь в конце привела на просторный балкон, и прохладный ветер тут же подхватил волосы. Чонгук обнял себя руками и осмотрелся. Замок, стоящий на скале, возвышался надо рвом и окружающими землями, балкон же, казалось, висел над обрывом. Внизу, под туманом, была вода, а вдали с трудом просматривалось кривое дерево.       С балкона уводила лестница вниз, и, спустившись, Чонгук оказался в небольшом саду, обрамленном крепостными стенами. Было холодно, пусто и тоскливо.       — Планируешь побег? — прозвучал насмешливый голос, и Чонгук обернулся. Чимин стоял у непримечательного выхода из замка и с хитрецой всматривался в Гука. Так, словно мог видеть насквозь: все качества, мысли и чувства. На этот раз парень был облачен в серо-голубой наряд с воротником-стойкой, и Чонгук, никогда в жизни не видевший столь дорогих тканей, невольно засмотрелся.       Чонгук сидел на каменной скамейке в окружении кустов и низкорослых деревьев, и Чимин неспешно подошел к нему.       — Какой смысл сбегать, если меня просто вернут? — заметил обреченно Чонгук, и Чимин скрестил руки на груди.       — Не вернут. Тебя привезли сюда насильно, потому что убеждать здесь проще и удобнее. Мы не держим пленников. Или ты хочешь? — Легкая усмешка, сопровождающая вопрос, заставила и без того напряженного Чонгука растеряться и нахмуриться. Почему-то в обществе Чимина ему было некомфортно. Неловко и почти страшно, что настораживало само по себе. Чонгук не мог понять, почему так реагировал на того, кто оставил самое приятное впечатление в первую встречу.       — Значит, я могу уйти? — еле слышно пробормотал Чонгук, поднимая глаза на Чимина.       — А поучиться не хочешь? — Собеседник все еще легонько посмеивался, и Чонгук ощущал себя маленьким ребенком, делающим глупости. Это начинало слегка раздражать, что пугало еще сильнее. Ему нельзя было отдаваться негативным эмоциям.       Чонгук глубоко вздохнул, прикрывая глаза, и постарался усмирить рвущиеся наружу переживания.       — Чему?       — Управлять своими эмоциями и силой, — пожал плечами Чимин и в одно движение присел на скамейку. Чонгук невольно отшатнулся. Чимин повернулся к нему корпусом и, упершись левой рукой в колено, насмешливо улыбнулся. Брови Гука сошлись на переносице, а настырное раздражение снова зародилось.       — Мне это не нужно, я и так прекрасно справляюсь, — заявил Чонгук почти горделиво.       — О, — протянул Чимин, — ну тогда ты первый. Обязан поделиться секретом.       Его лисьи глаза прожигали насквозь, и Чонгуку казалось, что его внутренние органы нагреваются. Еще немного, и начнут гореть.       Чимин специально это делал? Специально выводил из себя, чтобы доказать правоту? Чтобы сделать Чонгука таким же низким, как остальные обитатели замка? Гук привык думать о людях хорошо, но в намерении Чимина он почти не сомневался. Его настойчиво пытались перетянуть на темную сторону.       — Пойдем покажу тебе замок, что тут сидеть? Холодно. — Чимин поежился и поднялся. Его узорчатый наряд походил на шелковый, и Чонгук совершенно не удивился тому, что тепло в нем не было. Поэтому согласился. В конце концов, Гук и так планировал исследовать замок.       Они вышли через все тот же непримечательный проход в сад, из которого появился Чимин, и, быстро миновав темный узкий коридор, оказались во дворе, который, судя по всему, предназначался для хозяйственных нужд: слева располагалась кузница, справа виднелись стойла. И то, и другое напомнило о доме, поэтому Чонгук, не задумываясь, направился к лошадям.       В конюшне их оказалось около десятка, разных мастей и пород, но Чонгуку приглянулся статный вороной жеребец с длинной шелковистой гривой и невероятно умными глазами. Гук прошел к лошади и ласково погладил по холке. Он всегда любил животных: в отличие от людей, они не обижали.       — Умеешь ездить? — задал вопрос Чимин, проходя к белой кобыле и подавая той кусок яблока, который взял из ведра. — Мими? Привет, красавица.       — Да, в моей семье есть лошадь.       — Завидую, — усмехнулся по-доброму Чимин, и Гук впервые увидел в парне долю искренности. — Я сам только недавно начал учиться. — Прокатимся тогда?       Чонгук удивленно всмотрелся в Чимина. Тот правда предлагал ему выйти за пределы замка? Не боялся, что Чонгук не вернется? Но, судя по виду самого Чимина, это его волновало в последнюю очередь: ласково поглаживая кобылу по шее, он нашептывал ей что-то непонятное и нежно улыбался. И в тот момент Чонгук увидел в нем того самого паренька, что помог ему восемь лет назад. Казалось, Чимин был по-настоящему привязан к животному и не показывал ему ничего, кроме любви и заботы.       — Ты пялишься, — прозвучал низкий, спокойный голос, заставивший Чонгука вздрогнуть и отвернуться. — Кто тебе нравится: я или лошадь?       Игривая улыбка снова вернулась на свое место, и Чонгук ощутил себя в капкане.       — Лошадь, конечно, — буркнул он в ответ, на что Чимин лишь усмехнулся.       — Злюка, — парировал он с кривой улыбкой, проходя мимо Чонгука, и у того внутри снова что-то дернулось. Ему совершенно не нравилось, что Чимин вызывал в нем странные и, абсолютно точно не полезные, эмоции. Хотелось сбежать.       Чернородник, тем временем, снаряжал кобылу и указал кивком головы на то, что Чонгуку следовало бы заняться тем же. Этим Гук и решил отвлечься.       Они выехали из замка через несколько минут. Проскакали через величественные, охраняемые стражей ворота, миновали проходящий надо рвом мост и оказались в лесу, оставляя позади беспросветный туман. Там дышалось иначе. Свободно. Птицы переговаривались, сидя на ветвях, желтеющая листва хрустела под ногами, пахло осенней свежестью.       Чонгук невольно задумался, сколько от того места было до его дома. Казалось, всего несколько часов на лошади. Взгляд сам то и дело обращался в сторону родного поселения, но совесть не позволяла просто ускакать.       — Ты выбрал своенравного коня, но, кажется, он тебя слушается, — крикнул Чимин, пересекая луг и оказываясь на вершине холма рядом с Чонгуком.       Гук удивился. С первой секунды жеребец не показался ему непослушным. Наоборот — был спокойным и вполне покладистым.       — Возможно, ему не хватало ласки, — парировал Чонгук и сам удивился, насколько язвительным получился комментарий. Он совершенно не хотел произносить его подобным высокомерным тоном.       — Ты прав, ласка способна на многое. — Чимин похлопал кобылу по шее и загадочно улыбнулся. — Так что, говоришь, из тебя хороший наездник? Пора отвечать за слова. До того камня!       Чимин указал на валун впереди и, хитро приподняв брови, пришпорил кобылу.       С криком он понесся вниз по склону, и удивленный Чонгук последовал его примеру только через пару секунд. Он знал, что все равно не придет первым. Ему не было смысла переживать или стараться, поэтому Чонгук лишь подставил лицо ветру и сосредоточился на сильном мускулистом теле лошади, несущейся к цели со всей прытью. И эта прыть поражала. В отличие от своего наездника, жеребец имел небывалую волю к победе. Не обращая внимания ни на что вокруг, он несся к валуну, словно знал, что именно там его ждет заслуженное признание. И волнение возможной победы защекотало внутри Чонгука.       Еще вчера он так же скакал с Тэхеном, и воспоминание о лучшем друге помогло прийти в себя. Успокаивая бешеное сердцебиение, Чонгук слегка натянул вожжи, позволяя Чимину прийти первым. Но вместо радостного победоносного крика услышал лишь смех.       — Кажется, ты мне солгал, — нарезая круги вокруг волуна, проговорил Чимин. Его белоснежная кобыла вышагивала спокойно и грациозно, словно только что не летела со скоростью ветра. — Я катаюсь на лошади меньше года, а ты вроде как вырос с ней. Взял лучшего коня в конюшне и не смог меня обогнать? Кто-то из нас бесстыдно врет, — цокнул Чимин.       — Я не старался выиграть.       — Ну да, все проигравшие так говорят, — залился язвительным смехом противник. — Не умеешь — тогда не мели, что всю жизнь на лошади. Твоим родителям было бы стыдно.       Что-то резко оборвалось, и Чонгук повернул голову, прожигая недовольным взглядом.       — Я не пытался выиграть! — почти прорычал Чонгук, сжимая повод в кулаке.       — Эх, да ты врун, оказывается, — словно не слыша его, продолжал Чимин. — А твои родители думали, что вырастили лапочку. Печально.       Он говорил спокойно, забавляясь, а Чонгук начинал закипать. Эмоции рвались из мешочка, словно каша из кипящего горшка, и Гук развернул коня.       — Ладно. Еще раз тогда. Посмотрим, кто тут врун.       Чонгук весь напрягся. Негодование и желание доказать пульсировало в крови, а Чимин лишь довольно подвел кобылу к воображаемой стартовой линии.       — Главное снова не опозорься. Три, два… Один!       Больше Чонгук не сдерживался. Впервые не сдерживался. Позволил себе использовать все накопленные умения и пустить в ход прежде неугодные черты характера. Он умел побеждать. Он знал — чувствовал — что умеет, что стоит только захотеть. Что для этого у него есть все данные. И не подавлять их, впервые за всю жизнь, было прекрасно. Это кружило голову и опьяняло. Кровь бурлила, сердце колотилось, как ненормальное, горло жгло, грудь разрывалась от восторга, и когда жеребец пришел первым, с губ сорвался несдержанный возглас. Чонгук вскинул руки, закинул голову и засмеялся. Победа была сладка.       И это испугало.       Он очнулся резко, словно весь воздух выбили из легких, и вскинул ошеломленный взгляд на довольного Чимина. Только тогда он понял: в этом и состоял план. Он раззадоривал его, провоцировал, раздражал специально, желая увидеть, как он сорвется. И выиграл. Чимин с легкостью одержал победу над ним.       — Ты зло, — прошептал Чонгук.       — Потому что заставил тебя прийти первым? — рассмеялся Чимин. — Какие глупости! Я просто показал тебе, на что ты способен.       — Я не хочу этого знать! — взревел Чонгук, сжимая кулаки. Ярость разрядом молнии прошла по всему телу, сплетаясь со страхом, и вылилась небывало громким криком.       — Себя? Ты не хочешь знать себя? — распахнул глаза Чимин. Всем своим видом он показывал, что Чонгук несет небывалую чушь.       — Да, себя! Потому что ничего хорошего там не найду!       — Откуда тебе знать? — резкая нежность в голосе сбила с толку, и злость растворилась, будто дым. Чимин смотрел прямо и тепло. С сочувствием и заботой. Чонгук нахмурился, не понимая, что происходит.       — Потому что все чернородники — безжалостные убийцы.       — Безжалостные убийцы? — Проблеск разочарования на лице Чимина неприятно кольнул. — Я думал, хотя бы ты не станешь бросаться громкими фразами, основанными на предрассудках. Разве ты не должен знать лучше, чем опасающаяся нас толпа?       — А разве это не так? Я знаю, что Хосок убил людей в деревне!       — Конечно, убил! — Чимин подался вперед. Теперь он спорил серьезно, без доли прежнего веселья, что не позволило воспринимать его слова как что-то пустое. — Потому что должен был! Они были участниками сопротивления!       — Есть сопротивление? — Чонгук слышал о подобном в первый раз.       — Конечно, есть сопротивление! — Чимину же подобный вопрос явно казался диким. — Люди ненавидят нас! Сначала используют, а потом боятся и убивают! Даже твоя семья отвернется от тебя однажды!       — Такого не будет!       — Будет! Будет, Чонгук! Мы никому не нужны, кроме себя. И если ты не научишься защищаться, то просто не выживешь.       — Тогда, может, лучше мне не выжить? — прошептал Гук подавлено. Он не мог представить, как его семья идет против него, но помимо нее были и другие, а они всегда давали понять, какого о нем мнения. Но ведь не безосновательно. Так может, ему правда будет лучше умереть?       Чимин не ответил. Лишь покачал головой и слегка раздраженно вздохнул.       — Я хочу домой.       — Что, и лошадь заберешь? — На удивление, Чимин не спорил, и Чонгук подумал, что, возможно, действительно сможет вернуться.       — Нет, конечно.       Он принялся спешиваться, когда Чимин снова заговорил:       — Заставишь меня возвращаться с двумя и отдашь на растерзание Намджуну? Давай просто доберемся до замка, а потом вали, куда хочешь.       Чонгук задумался, но подобное решение казалось самым верным, чтобы никому не причинять вреда. Потому он согласно кивнул. Обратно они ехали молча и неторопливо. Чонгук рассматривал лес, а Чимин о чем-то думал.       Лошадей отвели в конюшню, а потом проследовали в главный зал, где уже ожидал Намджун. Он сидел за одним из столов и читал какую-то толстую книгу.       — Вернулись? — На лице лидера загорелась надежда, и Чонгук расстроился, что ему предстояло ее уничтожить. Он уже намеревался заговорить, когда голос подал Чимин:       — Да, и он собирается сбежать.       Намджун лишь вздохнул, а потом перевел взгляд на двух стражников, которых Чонгук заметил только в тот момент.       — Запереть его, — прозвучал приказ, и Гук только успел смерить Чимина пораженным взглядом, пока его тащили вверх по лестнице в ту самую спальню, где он очнулся днем.       — Ты должен был уговорить его, а не выгуливать, — снова заговорил Намджун, когда дверь за стражниками закрылась.       — Ну я же его вернул, — беззаботно пожал плечами Чимин. Он присел на скамью рядом с Намджуном и скользнул по гладкому дереву поближе к лидеру.       — А как успехи?       Чимин молча скорчил рожицу, показывая, что не знает, что ответить, и покачал головой, наклоняя ее то к одному плечу, то к другому.       — Ладно, пусть почитает пока.       — А он хоть умеет? — усмехнулся Чимин. Намджун и его любовь к книгам… Лидер думал, что все обязаны разделять ее.       — Конечно, умеет. Его отец — бывший лидер их поселения. Парень — наследник древнего рода. Если бы не наше правление и его сущность, эти земли однажды перешли бы к нему.       Чимин лишь присвистнул и закинул ногу на ногу, облокачиваясь на стол.       — В нашу скромную обитель пожаловал принц?       — Никакой он не принц, Чимин. Он чернородник.       — Однако править этими землями все же будет. Какова ирония!

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

      Чонгуку хотелось кричать Чимину, что тот его обманул, но он решил, что от чернородника не стоило ожидать ничего иного. Это он был наивным и поверил. Но его волновало не это. Чонгук до дрожи переживал из-за эмоций, которые испытывал на протяжении последних нескольких часов. Страх, раздражение, злость, разочарование… Почти у всех был один источник. Чимин. Поэтому Чонгук не мог больше оставаться рядом с ним. Если он хотел сохранить свое доброе сердце, не стать монстром, что без раздумий расправляется с людьми, он должен был держаться подальше от всего, что выводило его из равновесия.       Поэтому первым, что он сделал, оказавшись в комнате, это выглянул в окно. Замок стоял на возвышенности, и под окном не было крепостной стены — только пропасть, но Чонгук решил, что лучше нырнуть в заполненный водой ров, поэтому, недолго думая, вылез в окно и прыгнул. Пролетел много метров, ударился ногами о воду и на секунду забыл обо всем на свете. Вода была холодной и грязной, но Чонгук не собирался сдаваться. Если где-то и бороться до конца, так это здесь, за чистоту своего сердца.       Он еще долго плавал, стараясь найти пологий подъем, и наконец, буквально впиваясь ногтями в землю, выбрался наружу и завалился на траву. Все тело трясло от холода и переживаний, но Чонгук был рад. Он был свободен. Собравшись с силами и в последний раз обернувшись на замок, он бросился бежать.       Добраться до поселения оказалось непросто. Через несколько часов стемнело и похолодало еще сильнее. Одежда так и не высохла, и Чонгук плелся, хлюпая ногами, шмыгая носом и стараясь согреться. Шел почти наугад, пробираясь через лес ночью, и вышел к дому только утром.       — Милый! — ахнула мама, открыв дверь, а отец подскочил со стула. В его глазах пеленой висела горечь последних суток. Сгребя сына в охапку, Хонсон поцеловал Чонгука и тут же велел жене принести сухую одежду. Чонгуку же хотелось плакать. Слезы навернулись на глаза от измождения и обилия эмоций и не отступили даже тогда, когда он ел горячий суп, сидя в тепле у камина.       — Там очень плохо, сын? — поинтересовался отец, внимательно рассматривая лицо Чонгука. Тот покачал головой.       — Они относились ко мне хорошо. Но я видел человека, который убил людей в соседней деревне. Оказывается, они были участниками сопротивления.       — Сопротивления? — изумился Хонсон.       — Ты знал о нем?       — До меня доходили слухи, но не более… Значит, это правда. Они собираются отвоевать наши земли.       — Пойти против чернородников? — Мама прикрыла рот руками и взглянула на Чонгука. — Неужели они не помнят, чем заканчиваются подобные битвы?       — Чернородники — люди, их можно убить, — обратился к Миен Хонсон. — Им нужна армия, чтобы защищаться, и если армия сопротивления будет больше, у них появится шанс на победу.       Чонгук нахмурился. Мысль о гибели десятков, а, может, и сотен, людей приносила почти физическую боль, но в то же время он всем сердцем желал возвращения земель людям. Чтобы их дань больше не уходила монстрам, которые тратят ее на дорогие ткани.       — Тогда Чонгуку нужно держаться подальше от них и от замка, — снова заговорила взволнованно мама. Она накрыла руку сына своей и слегка сжала, словно старалась удержать его и защитить от любых невзгод.       — Чонгук не относится к темным чернородникам, не так ли? — уверенно заявил отец, и сердце Гука подскочило. Оно застучало так быстро, словно старалось убежать подальше от разрастающегося стыда. Должен ли он был признаться в тех эмоциях, которые испытывал? Должен ли был разочаровать и насторожить родителей? Чонгук решил, что будет стараться усерднее и больше никогда не даст себе повода стыдиться. Поэтому он неуверенно улыбнулся, и глаза мамы заблестели.       — Значит, ты останешься здесь?       — Я хочу этого больше всего на свете. Просто жить как обычный, хороший человек.       — Тогда у меня есть новости, — еще больше воодушевилась Миен и придвинулась к сыну, садясь на край стула.       — Чтобы жить счастливой спокойной жизнью и быть одним из нас, тебе нужна семья, — продолжил отец, и Чонгук растерялся. Разве у него не было семьи?       — Я нашла девушку, которая готова стать тебе женой, — сказала мама, и Гук опешил. Он верил, что никогда не сможет жениться. Ни одна семья не была готова отдать свою дочь чернороднику. Но Чонгука это никогда не расстраивало: несмотря на то, что он любил детей, время, когда начинают мечтать о девушках, еще не пришло. — Пару лет назад она осталась сиротой, и ей нужен кто-то, кто позаботится о ней и ее младших братьях и сестрах. У них почти ничего нет, никто другой не женится на ней. И она призналась, что ты ей всегда нравился.       Чонгук смутился еще больше. Что он мог дать невесте? Ему бы с собой разобраться. Как он мог обеспечить спокойствие и безопасность жене и детям?       — Но я… — промямли он, и отец тут же продолжил убеждения:       — Мы станем большой семьей и будем заботиться друг о друге. Тебе не нужно переживать о том, что будет, если вдруг… — Хонсон замялся и потупил взгляд, — станет сложно.       То есть если он все же превратится в чудовище.       — Тебе уже семнадцать лет, сынок, пора жениться, — подвел итог отец, и Гук не нашел, что ответить. Кажется, за него уже все решили, и, пожалуй, такое развитие событий было не худшим из возможных.       Большую часть дня Чонгук проспал, наслаждаясь теплом и уютом родного дома. Отец отправился в кузнецу, мама хлопотала по хозяйству, и ближе к вечеру Чонгук решил навестить единственного друга. Он соскучился. Хотел скорее поделиться мыслями с Тэхеном.       Он нашел его на берегу реки, в их любимом месте, откуда открывался прекрасный вид на закат. Сначала донесся смех. Потом из-за высокой травы показались двое: широко улыбающийся Тэхен и девушка, игриво толкающая его в плечо.       Внутри больно дернулось, но Чонгук проигнорировал. У него не было оснований расстраиваться.       — Тэ! — позвал Гук, улыбаясь как можно довольнее, и друг обернулся. Девушка тоже тут же приковала взгляд к пришедшему и подскочила с травы.       — Чонгук? — Тэхен удивился. Казалось, он пытался вспомнить, назначали ли они встречу, и не мог.       — Ты дружишь с чернородником? — Еще один шаг назад и полный ужаса взгляд сказали парням все, что девушка думала об их общении, и Тэхен вытянул руку вперед.       — Послушай, — склоняя голову набок, протянул Тэхен, — мы не так уж близки.       Чонгук же будто оглох. Ему казалось, что его ударили обухом по голове, да так сильно, что аж в глазах потемнело. Он пошатнулся, наблюдая за тем, как его единственный друг бросился за девушкой, а в голове ударами колоколов прозвенели слова Чимина: «Люди ненавидят нас! Сначала используют, а потом боятся и убивают! Даже твоя семья отвернется от тебя однажды! Мы никому не нужны, кроме себя».       Тогда он не поверил, но теперь судьба безжалостно бросила перед ним подтверждение жестоких пророчеств.       Похоже, Тэхен даже не заметил, что его не было. Пока Чонгук сутки боролся с собой и пытался вернуться к прежней жизни, Тэ флиртовал с девушкой.       Он даже не заметил.       Потому что Чонгук никогда не был ему важен настолько, чтобы знать о подобной мелочи.       Потому что никогда не будет.       Ему и правда не было места среди обычных людей. И Тэхен забудет его так же, как забывали всех прежде самоотверженных чернородников. Он будет жить дальше. Женится, обзаведется детьми. И Чонгуку не будет места рядом.       Негодование и злость пульсировали в крови, проходя через все тело, заряжая его, заставляя дрожать. Ноги почти не держали. Чонгук не понимал свою реакцию, но она от этого не менялась. Он чувствовал, что ему трудно дышать. Ощущал, будто его предали.       — Чонгук, — Тэхен незаметно оказался по правое плечо. Он дышал тяжело, смотрел остро. — Зачем ты пришел?       — А что, я вам помешал?       — Ну… да. Ты же знаешь, как мне нравится Мисо!       — Знаю? — ничего не понимая, пробормотал Гук. Он первый раз ее видел.       — Разве ты не должен был по-дружески не мешать? — Тэхен говорил раздраженно, но совершенно не видя, какие чувства испытывает Чонгук. Ему его слова казались абсолютно естественными. Именно так поступали все друзья.       Но Чонгук не понимал. Он остановился и развернулся к другу, смотря обиженно, растерянно и разочарованно.       — А как же я?       — Девушки важнее братанов, — пояснил разочарованный недалекостью друга Тэхен.       И Чонгук понял, что его задело.       Он был лишь «братаном». Тем, от кого можно было уйти, когда на горизонте появлялось что-то интереснее. Тем, кого даже приходилось стыдиться. Не лучшим другом, с которым на двоих делил одно сердце. Не близким, которого безумно любил.       Любил, видимо, тут только Чонгук.       И это осознание кинжалом впилось в и без того разрывающуюся грудь.       Чонгук лишь кивнул. Он сделал неуверенный шаг назад, а потом попытался пойти прочь. Внутри все горело. Мешочек разрывался, стремясь выплеснуть наружу все, что копилось годами.       — Эй, ты же не оби… — Тэхен коснулся рукой плеча Чонгука, но тот резко дернулся и сбросил ее. Дотронулся пальцами лишь на миг, но Тэхен внезапно отлетел так, будто его сразили стрелой. Острый импульс прошел сквозь все тело, и друг вмиг оказался на траве.       Чонгук замер. Смотрел круглыми глазами на неподвижно лежащего Тэхена и не мог даже пошевелиться. Гук знал точно лишь одно — причиной был он.       — Тэ… — голос сорвался, а ноги подкосились рядом с другом. Чонгук несмело дотронулся и потормошил, но ничего не изменилось. Страх бурей ворвался в разум. — Тэ, ты чего?       На глаза навернулись слезы, руки задрожали, внутри разрасталась паника.       Он должен был что-то сделать. Должен был исправить.       Схватив за руку, Чонгук сосредоточился. Он делал подобное десятки раз, но никогда не переживал так сильно. Никогда не сомневался в собственных способностях.       А если он сделает только хуже?       Нет, нельзя было так думать! Нельзя сдаваться! Если и бороться, то сейчас.       Чонгук глубоко вздохнул, успокаивая бушующие эмоции, и обратился к своему мешочку. Распахнул его и выпустил сотни искорок, что несли силу и здоровье. Послал Тэхену, стараясь изо всех сил, направляя их, будто лучший пастух, и ощутил, как они стали медленно перетекать из одного тела в другое. Бежали, будто звездочки жизни и надежды.       Когда все закончилось, руки все еще дрожали. Слезы подсыхали на щеках, глаза отчаянно бегали по красивому любимому лицу.       Наконец Тэхен пошевелился. Он разлепил глаза и свел густые брови, хрипя и приподнимаясь на локтях.       — Что случилось? — У Чонгука не было ответа. Лишь «прости», миллионом одинаковых слов роившееся в голове. — Я упал? Ты меня толкнул?       Тэхен попытался сесть и вдруг замер. Испуганный взгляд метнулся к Чонгуку.       — Я не чувствую ног.       — Что? — слетело с губ, пока глаза видели все больший ужас на лице лучшего друга.       — Я не могу встать, Чонгук! Я не чувствую ног! — закричал вдруг Тэхен, и Чонгук обессилено сел на траву.       Он сделал своего друга калекой.