Черные ангелы

      Земля будто ушла из-под ног, и все замедлилось, впиваясь в разум страшными занозами-воспоминаниями. Чонгук обернулся на Чимина, который, схватившись за плечо, склонился и искал глазами лучника. Стражи делали то же самое. Мужчины обнажили мечи и отчаянно оглядывали дома и жителей. Но все было тщетно. Больше выстрелов не было.       — Надо уходить, господа, — сказал один из стражей, и Чимин кивнул. Ему помогли взобраться на лошадь, и группа стремительно покинула деревню.       В пути Чонгук не мог усидеть на месте. Сердце бешено стучало, а глаза не отрывались от Чимина. Одежда того все больше наливалась кровью, и страх расползался по телу Чонгука так же, как красное пятно по ткани.       — Чимин, надо перевязать рану, — догнав, обеспокоенно проговорил Чонгук. Чернородник стремительно бледнел, и Чонгук закричал: — Чимин!       — Через полчаса будет таверна, там мы сможем отдохнуть.       Полчаса было непозволительно много, но обрабатывать рану посреди поля не казалось лучшей идеей.       — Позволь хотя бы перетянуть! — все еще слишком эмоционально произнес Чонгук, и Чимин остановил лошадь.       Найдя подходящий кусок ткани, Гук обвязал рану Чимина и попросил поспешить. Руки его дрожали.       Всю дорогу до таверны волнение Чонгука увеличивалось. Тело пробивала мелкая дрожь, а разум сжимался от ужаса. Он слышал свист. Если бы умел владеть мечем, мог бы отбить стрелу. Но он не умел. Упрямо не хотел учиться, предпочитая умереть самому. Но его решение чуть не стоило жизни Чимину, и с этим смириться Чонгук не мог.       Не мог. Злость на себя съедала изнутри. Разве он не тот самый бесполезный человек, о ненужности которых говорил накануне Чимин? Быть слабым, ни на что не способным… казалось тошнотворным и позорным. Так, что хотелось биться головой о дерево, пока не выбьешь идиотские мысли из головы. Мысли о том, что Чонгук мог прожить без владения оружием.       Таверна оказалась довольно большой и уютной. На втором этаже даже были комнаты для ночлега, на первом же приветливые хозяева готовы были накрыть прекрасный стол. Гостей приняли без вражды. Полноватая женщина встретила Чимина, назвав по имени и, увидев рану, тут же повела за собой. Она принесла чистую воду и ткань, после чего оставила Чимина и Чонгука одних, направившись кормить стражей.       — Ты, кажется, забыл, что чернородник? — ловя взгляд Чонгука и мягко улыбаясь, проговорил Чимин. — Не переживай так, ты легко излечишь меня. Только для этого придется успокоиться.       Чимину было больно, но он почти посмеивался над неловкостью и переживаниями младшего, отчего тот действительно немного пришел в себя. Все будет хорошо. Он не вылечит быстро, но все же сделает это. Ему бы хотелось быть как Юнги, которому требовалось всего лишь несколько секунд, чтобы решить несложные проблемы, но пока тот научил его только делать хуже.       Размотав повязку, Чонгук смочил тряпку и аккуратно протер рану. Она была несерьезной, лишь большой (огромной) царапиной, но тело все равно все еще трясло.       — Они не собирались меня убивать, — сказал Чимин. Он со свистом втянул воздух от боли, и Чонгук тут же пробормотал извинения. Три раза подряд. — Это было предупреждение. Они сказали, что не рады нам, но мое убийство стоило бы им слишком дорого. Однако, возможно, они собирают силы. Сопротивление может стать проблемой.       Вот оно — сопротивление. Те самые люди, кого Чонгук считал правыми, даже не задумываясь о том, какие методы возвращения земель они будут применять. Наивный дурак!       Перевязав заново рану, Чонгук велел Чимину улечься поудобнее на тахту и взял того за руку. Им предстояло долгое лечение.       Чимин подбадривающее улыбнулся и глубоко вздохнул. От тепла его тела приятно защекотало, но Чонгук проигнорировал: сейчас ему было не до глупых эмоций. Мысленно распахнув мешочек, он позволил золотистым искоркам полететь по рукам в тело Чимина, и удовлетворение от того, что в этот раз Гук помогал — мог помочь — вызвало улыбку и немного расслабило.       Через полчаса силы постепенно начали уходить. Чонгук коснулся ранения, слегка отодвигая повязку, и осмотрел изменения. Оно неторопливо, но видимо затягивалось.       — Этого достаточно, — сказал Чимин, заметив, как Чонгук прикрыл глаза, на что тот тут же встрепенулся.       — Нет, еще только начало.       — У тебя сил уже нет, она со временем сама пройдет. То, что ты мне дал, поможет. Не за час, но за вечер точно, не переживай, — заботливо ответил Чимин, и его теплый взгляд скрутил в животе что-то непонятное. Захотелось быть ближе.       Чонгуку казалось, он смотрел на него, как просящий ласки щенок, когда Чимин встал и тяжелой походкой вышел из комнаты, но ничего не мог с собой поделать. Ему было стыдно и одновременно совершенно все равно. Он уже настолько погрузился в это озеро, что осталось лишь принять свою участь и утонуть.       Еда в таверне оказалась отменной. Чонгук и Чимин сидели у окна, где с аппетитом уплетали пирог с курицей и рисовый суп. Помещение было наполнено ароматами из кухни, за окном цвели кусты, а Чимин периодически улыбался, стараясь показать, что все хорошо. И каждый раз, когда глаза чернородников встречались, в груди Гука что-то замирало и разливалось волшебным теплом.       Поставив перед посетителями новую порцию напитков, хозяйка вдруг предложила комнаты.       — Тебе бы отдохнуть, — обратилась она к Чимину, а потом перевела взгляд на бледного Чонгука. — И тебе. Куда вы в таком состоянии поедете?       Чимин задумался. Он посмотрел на сидящего напротив Гука, а потом за окно, где уже приближался вечер.       — Мы все равно не успеем вернуться в замок до ночи, — согласился чернородник. — Проще поехать завтра отсюда в новую деревню, а потом вернуться с данью из обеих.       У Чонгука от этой мысли что-то дрогнуло, и странное воодушевление бесстыдно пробежало по телу. Он понятия не имел, на что рассчитывал, но находиться с Чимином вдали от замка казалось необычно волнующим. Поэтому Гук лишь согласно кивнул, стараясь не выдавать радости.       Однако после ужина Чимин отправился спать, и, несмотря на то, что Чонгук сам бы ему это посоветовал, разочарование проигнорировать не удалось. Он хотел просто посидеть с ним и поговорить, но Чимин лишь пожелал спокойной ночи и оставил Чонгука одного. Стражи довольно шумной компанией сидели за дальним столом, но к ним Чонгук присоединяться не хотел. К своему стыду, он даже не знал их имен. Это определенно нужно было исправить. Но точно не в тот вечер.       Предоставленная Чонгуку комната оказалась на удивление уютной и прекрасно пахнущей. Деревянное здание обладало приятным ароматом, на полу лежал протертый ковер, на окне висели милые занавески, а на подоконнике даже стоял горшок с цветами. Чонгук улыбнулся ему и понюхал растение, бросая взгляд на двор. В стойле было лишь на пару лошадей больше, чем у них, людей же на улице не было вовсе. Все медленно погружалось в сон. Трактир располагался на дороге посреди полей и лесов, поэтому единственными обитателями этих мест были хозяева, путешественники да животные.       Чонгук проснулся от непонятного звука, и взгляд его тут же метнулся к окну. Занимался рассвет. Дверь приоткрылась, и в комнату проскользнул Чимин, мгновенно лишая Гука остатков сна. Тот резко сел и всмотрелся в ночного гостя. Сердце тут же забилось с утроенной скоростью. На этот раз тот был без свечи (серого света было достаточно, и выглядел Чимин в нем особенно чарующим), в нижних брюках и простой телесной рубашке.       — Чимин?       — Скучал по мне? — Ласковая улыбка смешалась с соблазнительным взглядом, и у Чонгука перехватило дыхание.       Предвкушение. Оно накрывало с головой и лишало дара речи. Но мог ли он признаться? Мог ли сдаться?       — Нет? — Чимин его молчание интерпретировал по-своему. — Ну тогда я пошел.       Чернородник развернулся обратно к двери и сделал пару шагов, когда Чонгук буквально подскочил на месте. Он же не мог правда его отпустить? В пропасть все глупые принципы, если они заставят его отказаться! Чимин, заметив состояние младшего, залился смехом. Настолько внезапным и заразительным, что Чонгук растерялся.       — Ты бы видел сейчас свое лицо!       Следующие шаги снова были в сторону кровати, и на этот раз Чонгук встал. Он остановился рядом и взволнованно пробежал взглядом по телу Чимина.       — Как твоя рана? — прошептал он. Громкая речь казалась чужеродной и неправильной. Будто могла пробудить ото сна.       Чимин ничего не сказал. Вместо этого, лишь на секунду призадумавшись, стянул с себя рубашку и кинул на сундук у стены.       — Смотри сам.       А у Чонгука пол начал уходить из-под ног, но он из последних сил старался не теряться. Рана действительно уже затянулась, оставив лишь небольшой рубец, который обещал исчезнуть к утру. Все было в порядке, отчего сердце немного успокоилось. Однако рука сама скользнула к следу и коснулась прохладной кожи, которая тут же покрылась мурашками. Чонгука повело. Такая реакция, говорящая, что его касание было приятно, опьяняла, словно крепкий алкоголь, и провоцировала на дальнейшие действия. Взгляд упал на гладкую мускулистую грудь и сильные плечи, а тело невольно подалось вперед. Хотелось просто припасть к Чимину, такому прекрасному и манящему, и больше никогда не отпускать.       У него была просто безупречная фигура. Раньше у Чонгука не было возможности рассмотреть, теперь же он любовался сочетанием изящества и силы. Чимин был в хорошей форме, но одновременно хрупок и нежен. От этого во рту пересыхало и хотелось… его. Просто его хотелось. Всего без остатка.       И Чимин явно это видел. Он смотрел на Чонгука внимательно, наблюдая за реакцией. В глазах были огонь обещания и волнение, которого не было в прошлый раз. Язык облизал пересохшие губы, а взгляд был выжидающим и доверчивым. Чонгук больше не мог смотреть на эти губы. На это лицо. Не иметь возможности прикоснуться стало пыткой, поэтому он протянул руки и обнял ладонями, нежно проводя большим пальцем по щеке. В глазах Чимина блеснула жажда, и Чонгук наконец накрыл его губы своими. Осторожно, пробуя на вкус, делая подобное первый раз в жизни, но невероятно желая. И их мягкость и податливость вышибли весь воздух из легких. Горячие дыхания смешались, и рты слегка приоткрылись. Чимина — приглашая, Чонгука — робко решаясь на большее. Гук аккуратно провел языком по верхней губе и приник ближе, притягивая руками за талию. Чимин резко выдохнул, и у Гука закружилась голова. Слишком было сладко. Слишком чудесно. Так, что трудно было поверить, что все не сон. Когда Чимин ответил, шире распахивая губы, Гук будто с цепи сорвался. Углубил поцелуй с такой потребностью, словно Чимина вырывали у него из рук, и тот слегка повис, издавая тихий короткий стон, который послал разряд молнии по позвоночнику Чонгука. Они сплелись языками так, будто делали это в сотый раз, будто тела уже давно принадлежали друг другу, и член Гука настойчиво уперся в бедро. Чимин незаметно улыбнулся, сильнее притягивая за шею и потираясь. Руки заскользили по спине, спускаясь на поясницу и забираясь под рубашку.       Чимин сделал шаг к кровати, толкая Чонгука, и завалился сверху на него. Смех разлился по комнате, и Чимин довольно приложил палец к губам Гука. «Тшш», — прошептал он, одаривая обжигающим взглядом. Он был таким невероятно соблазнительным, что у Чонгука отключался разум. Руки же, тем временем, опустились на ягодицы и призывно сжали, вызывая довольную кривую улыбку.       Чонгук мог впервые так вольно касаться, отчего наслаждался каждым моментом. От ощущения теплой кожи и сильных мышц под своими пальцами желание усиливалось в разы, а осознание, что Чимину нравились его прикосновения, выбивало из головы последние мысли. Чонгук жадно водил руками, а губами выцеловывал шею, упиваясь пленительным запахом.       — Ты явно скучал по мне, — усмехаясь, произнес Чимин. Взгляд его был хитрым и невероятно довольным. Чонгук на секунду смутился. Реальность будто постучала в дверь, но следующие слова Чимина надолго прогнали ее. — Ничего, я тоже.       Чонгук рыкнул и перевернул их, накрывая Чимина своим телом. Тот ахнул и удивленно раскрыл глаза. Очевидно, подобной прыти от застенчивого Чонгука он не ожидал. Но у Гука изнутри рвалось что-то хищное и непокорное. Мысль о том, что этот соблазнитель был его — пусть лишь на эту ночь — уничтожала все рамки.       Чимин, тем временем, обвил ногами его бедра и сильнее вжался в напряженный член, еще больше открывая шею. Он тоже хотел его, очень хотел, Чонгук чувствовал, поэтому их движения становились все более инстинктивными. Они просто следовали за своими желаниями, изучая друг друга, покоряя.       Чимин потянул вверх за рубашку Чонгука, и тот ненадолго привстал, стягивая ее и отбрасывая на сундук. Близости не хватало. Хотелось большего, кожа к коже, сливаясь воедино. Следуя за жадным взглядом, руки старшего прошлись по груди и прессу Чонгука, и Чимин закусил губу, заставляя снова припасть к нему в поцелуе.       Он был таким красивым, таким совершенным… Чонгука никогда ни к кому так не тянуло, и он упивался каждым прикосновением. Хотелось целовать каждый миллиметр кожи, поэтому губы спустились сначала на грудь, обхватывая сосок, а потом скользнули на живот, вызывая дрожь. Чимин изгибался под ним, заполняя комнату тихими, но становящимся все более вольными стонами, и у Чонгука все тело сводило от этих звуков. Хотелось тут же оказаться внутри и догнать наслаждение, но он не желал торопиться. Кто знает, окажутся ли они еще раз в таком положении?! Придет ли Чимин вновь, или будет ли позволено Чонгуку проявить инициативу? Но пока он не мог даже думать о будущем. Все, что занимало разум, — это дикое желание проглотить Чимина целиком. Впитать его дурманящий запах, оглушить себя его стонами.       Руки старшего призывно сжали ягодицы, и член Чонгука еще сильнее потребовал внимания. Трение о ногу было слишком слабым, нужно было большее, нужен был он целиком. Поэтому когда Чимин потянул штаны Чонгука вниз, тот с энтузиазмом помог, после чего провернул то же самое с гостем. Последняя одежда улетела на сундук, и Чимин снова обхватил Гука ногами, настойчиво потираясь о его пах своим. Он дышал часто и глубоко, а в глазах стояла поволока желания. Невероятное зрелище… Чонгук замер, смотря в лицо старшего и пытаясь выжечь это изображение в своей памяти, после чего снова приник к пухлым исцелованным губам. Вид Чимина — взъерошенного, раскрасневшегося, просящего — был совершенно непривычным, но тут же стал тем, который хотелось видеть вновь и вновь. Смотреть, как уверенный в себе соблазнитель теряется в собственных желаниях и утопает в наслаждении.       — В кармане, — прошептал Чимин, — возьми в кармане.       Отрываться было болезненно, но Чонгук все же послушался и вытянул небольшой пузырек со смазкой. Запустил руку в прохладную субстанцию и растер свой и без того мокрый член.       Больше терпеть было невозможно, поэтому рука ласково провела по внутренней стороне бедра, приподнимая ногу, и через миг комнату заполнили два громких стона. Когда ноющий член наконец оказался внутри, что-то произошло. Что-то, что закричало о том, что это было настоящей мечтой и теперь с ней не захочется расставаться. И Чонгук был готов упиваться исполнением своего желания. Выбивать свою победу с каждым толчком, каждым новым сладким звуком. Чимин полностью распластался на кровати, закинул руку за голову и закрыв глаза. Он позволял просто брать себя, отдаваясь с жаркой готовностью и сильнее сжимая руки на плечах Чонгука.       — Боги, Гук, сильнее! — сорвалось с красных губ, и внутри младшего что-то перевернулось. Член, и без того твердый, налился еще, а пальцы впились в спинку кровати. Казалось, еще немного, и он просто отломит кусок древесины, но пока вся мощь была отдана другому. Учащающимся, властным толчкам.       — Так? — ухмыляясь и почти задыхаясь, произнес Гук. — Так тебе нравится?       Чимин зажмурился, а Чонгук ощутил, как кожу отчаянно пытаются пронзить ногти.       — Да! Да! — вырывались спутанные слова вместе с обжигающим дыханием.       Чонгук чувствовал, что был близок к завершению. Что еще немного, и ком наслаждения наконец разорвется, принося необходимое блаженство. Но он хотел, чтобы Чимин испытал это первым. Хотел увидеть, как тот содрогнется под ним, раздавленный накатившим экстазом. Ему нужно было это увидеть. Понять, что не только он так отчаян в своей потребности.       Поэтому Чонгук старался отвлечься и, в то же время, отдавал всего себя. Рука нашла член старшего и начала помогать, окончательно отключая разум Чимина. Он выглядел таким беззащитным и податливым, таким зависимым, что Чонгук пьянел от этой власти. Однако все, что ему хотелось, это лишь защищать и доставлять блаженство. Поэтому Гук пытался забыть о себе, лишь на миг, но вид Чимина и его звуки сводили с ума, отчего после очередного сильного толчка, тело все же напряглось, и гортанный стон заглушился мягкой подушкой.       Чимин содрогнулся следом. Раскрасневшийся, запыхавшийся, он изогнулся, накрывая лицо рукой, и расслабился, обессилено падая на простыню. Из уголка глаза быстро скатилась крупная слеза.       Они еще долго не могли пошевелиться. Приходили в себя, осознавая ощущения и пытаясь усмирить дыхание. Чонгук лежал, уткнувшись в подушку, и смотрел на Чимина, чьи волосы были так близко к его носу, что хотелось придвинуться и зарыться. Чимин же смотрел в стену. Чонгук не знал, думал ли он о чем-то, но через пару минут Чимин устало повернул к нему голову и довольно подмигнул, после чего сразу поднялся и принялся одеваться. У Чонгука внутри что-то неприятно кольнуло и потянуло под ложечкой. Ему совсем не хотелось, чтобы Чимин уходил. Почему они не могли просто поспать вместе? Почему нужно было сбегать, будто они выкроили время на что-то постыдное?       Но ведь так и было, да? Быстро же он забыл…       Тяжело вздохнув, Чонгук поднялся следом и подошел к уже одетому Чимину. В его глазах расплывалась грусть. Он не станет просить остаться. Если так надо, значит надо. Но Чонгук не мог позволить Чимину просто уйти. Ему нужно было показать, как много значила эта ночь. Поэтому он снова взял лицо чернородника в ладони и заглянул в растерянные глаза, а потом нежно коснулся пухлых губ. Глубоко вдохнул и неторопливо отпустил, проводя по всей длине рук. Чимин неуверенно улыбнулся. Казалось, тоже немного грустно. А потом покинул комнату.       Сбор дани в следующей деревне прошел быстро и легко. Мешки уже еле умещались в повозку, но забот не было никаких: путники возвращались домой, и у всех с плеч упал груз, так как больше не приходилось быть причиной раздражения подданных.       Настроение Чимина тоже заметно улучшилось. Он вел себя свободнее, больше улыбался. Даже жесты его стали раскованнее и привычнее. У Чонгука от этого внутри что-то будто пело.       — У нас еда закончилась? — спросил Гук, перебирая пустые мешки, в которых прежде лежало пропитание. Чимин взглянул на него и умиленно усмехнулся.       — Ты опять голодный что ли? Мы ж недавно ели. Но да, — чернородник быстро окинул повозку взглядом, — боюсь, припасы кончились.       Чонгук разочарованно вздохнул. Да, он опять был голоден и не собирался этого стыдиться.       — Интересно, что будет, если мы просто сбежим с данью? — поглядывая на полные мешки, шутливо предположил Чонгук, и глаза Чимина сверкнули ответной игривостью.       — И что, обложимся мешками и будем в них жить?       — Да, — поддержал смех старшего Гук. Чимин просто расцветал, стоило ему улыбнуться. Лицо становилось мягким и светящимся, а Чонгук не мог оторвать глаз. В груди разрастался перехватывающий дух восторг, — будем сытые, довольные, толстые, но бездомные.       — Жир защитит нас от холода, — поддакнул Чимин и, хватаясь за живот, привалился к повозке. Чонгуку же безумно захотелось притянуть его к себе и обнять: чернородник был слишком милым.       Отстранившись от повозки, Чимин прошел к своей лошади и, вытащив из сумки яблоко, кинул Гуку.       — У тебя этих яблок целый запас на зиму что ли? — удивился Гук. Уже который раз старший одаривал его именно этим фруктом.       — Только для тебя, — подмигнул Чимин и ловко забрался на Мими.       Всю оставшуюся дорогу они провели в подобном настроении: шутили, смеялись, подкалывали друг друга. Были довольны, радостны, и казалось, что все проблемы где-то далеко за пределами досягаемости. Когда они были вместе, мир все чаще представал безоблачным.       Но Черный замок по-прежнему утопал в тумане. Складывалось ощущение, что он даже сгустился сильнее, и на сердце почему-то потяжелело. Чонгук не хотел больше собирать дань, но и возвращаться желанием не горел. Он бы предпочел провести жизнь в той таверне. С Чимином.       Осознание этого ошарашило. Мог ли Чонгук даже мечтать о чем-то подобном?       Но вспомнить о том, что глупые мечты — лишь мечты, пришлось быстро. Уже на подъезде к воротам атмосфера ощущалась иной, и заметили это все. Стражи распрямились и опустили руки на мечи, Чимин бросил взволнованный взгляд на Чонгука.       Во внутреннем дворе было тихо. Слуга появился на пороге и тут же поспешил позвать подмогу, чернородники завели лошадей в конюшню. Внезапно туда практически влетел взлохмаченный Хосок. Его глаза горели, а голос звенел настороженностью.       — Чимин, — проронил он, останавливаясь у входа, и тот застыл. Что-то случилось. — Шихек…       Не успел Хосок произнести имя, как во двор шумно ворвались люди. Впереди был полный мужчина под пятьдесят. Его перекошенное гневом лицо и пронзающий взгляд заставили сердце Чонгука дрогнуть. Чимин тут же покинул конюшню.       — Шихек! Что случилось? — осторожно спросил он, выставляя руки вперед, и Чонгуку один этот простой жест показался настолько неправильным, что захотелось вмешаться.       — Ты вернулся?! — взревел мужчина. Намджун остановился в метре позади Шихека и обеспокоенно посмотрел на Чимина. Юнги находился чуть поодаль. Остальными были слуги. Девушка-чернородник замерла в дверях замка. Все выглядели испуганно. — Где ты был?       — Мы собирали дань, ты же знаешь. — Голос был настолько мягким, что у Чонгука внутри все сжалось от этой ядовитой смеси нежности и нервного заискивания.       — А ты и рад воспользоваться моментом! — делая тяжелый шаг вперед, прорычал Шихек.       — Нет, я… — Чимин попятился, и Чонгук дернулся. Хосок тут же схватил его за руку.       — Счастлив был сбежать от умалишенного агрессивного старика? — Голос становился все громче и устрашающе. Казалось, еще немного, и грянет гром.       — Ну что ты?! Я спешил к тебе.       — Спешил? — взревел Шихек, и Намджун вздрогнул. Чимин даже не шелохнулся. Он стоял, пристально смотря мужчине в глаза, и изо всех сил старался казаться спокойным. Чонгук видел, как эта маска дрожала и готова была слететь. — Ты бросил меня! Совсем не заботишься о своих собратьях? Обо мне? Или думал, я не замечу?       Внезапно тон сменился на угрожающе-сладкий, и Шихек сделал еще один шаг, протягивая руку к Чимину. Он опустил ту ему на горло, но не сжимал. Просто держал, позволяя чувствовать тяжесть.       — Я знал, что ты не причинишь им вреда. Ты не такой. Ты любишь этих людей.       — Я уже никого не люблю, — горько произнес Шихек. — У меня есть только ты. Но у тебя нашлись заботы поважнее. Если тебе нет до меня дела, может, мне тоже стоит прекратить заботиться…       — Ну что ты такое говоришь?! — Чимин приблизился, и Чонгук перестал дышать. — Как я могу тебя бросить? Нет никого важнее…       Чимин заискивал, Чонгук знал. Он видел ложь, потому что теперь мог отличить искреннюю заботу, но слова все равно кинжалами били по сердцу, каждым ударом вырывая из глупых мечтаний.       Чимин поднял руки, желая прикоснуться к лицу Шихека, но тот шлепком отбросил их.       — Ты врешь! Ты все чаще врешь мне, Чимин. Ты же знаешь, что я не могу уснуть без тебя, и все равно не вернулся.       Чонгуку хотелось крикнуть, что Чимина ранили. Он не был виноват в том, что они приехали на день позже. Но почему же сам Чимин не объяснял?       — Я был уверен, что ты справишься, — продолжал мягко младший. — Я верю в тебя, а ты должен верить мне. Я бы никогда не оставил тебя.       Шихек злобно усмехнулся и холодно произнес: «Ты оставил». В его голосе и взгляде было столько льда, что этот мужчина никак не вязался с тем добрым приютившим Чимина наставником, о котором он рассказывал. Этот казался раздражительным, мелочным, эгоистичным. Но ведь такими они все станут в конце, правильно? Все будут разъяряться от простого неповиновения.       — Так получилось, мы не успели, я, правда, старался вернуться. Обещаю, в следующий раз…       — Следующего раза не будет, — пресек Шихек, и Чимин растерянно захлопнул рот. — Больше ты никуда не поедешь.       Чонгуку безумно хотелось возмутиться. Шихек отнимал у Чимина последние крупицы свободы, и Гук не хотел видеть Чимина в клетке. Он знал, что тот продолжит улыбаться, но понимал, что не сможет верить. Чимин не покажет, насколько все это давит на него. Но Чонгук уже знал.       Однако сам чернородник лишь покорно согласился:       — Хорошо.       — Не строй из себя мученика! — Лицо Шихека буквально перекосило от отвращения.       — Я не строю! — воскликнул оскорбленно Чимин, и губы старшего дрогнули в некоем подобии оскала.       — Если ты будешь приходить ко мне с таким лицом, лучше не приходи вовсе!       — Я хочу приходить!       — Хочешь ли?       — Конечно, хочу! Я здесь, разве не так?! — Чимин сам впервые повысил голос, звуча, как несправедливо обиженный подросток. В тот момент он не походил на взрослого партнера властного чернородника, а напоминал парня, спорящего со строгим отцом. Намджун заметно напрягся, и Чонгук понял, что Чимин допустил ошибку. Он слишком эмоционально отреагировал на очередной выпад. Должен был быть идеальным прислужником, а посмел оказаться человеком.       — Это не похоже на то, как будто ты хочешь! Больше кажется, что ты меня боишься.       «Ого, а у этого мерзавца все еще есть мозги», — ядовито отметил Чонгук и тут же ужаснулся столь отвратительным мыслям. Он не должен был злиться на Шихека. В конце концов, тот не был виноват в своем состоянии, но чувствам удалось обойти охрану разума. И в тот момент Чонгук был слишком напряжен, чтобы контролировать их.       — Не боюсь, — уверенно заявил младший чернородник, без колебаний смотря на Шихека.       — А может, стоит? — Мужчина снова опустил руку на горло и на этот раз слегка сжал. Он сделал шаг вперед, толкая Чимина, и тот покорно попятился.       — Не угрожай мне.       — А что ты сделаешь? — голос и глаза Шихека наливались яростью. Но Чонгук ясно видел, что главным чувством была обида. Отчаяние. Злость на весь мир. На то, что он буквально на глазах терял Чимина. Казалось, он уже желал перейти ту последнюю грань, которая окончательно лишит его всего. Жаждал, утомленный пыткой.       — Ты ведь не хочешь, чтобы я тебя боялся.       Но в ответ на это Шихек лишь медленно выдохнул, будто перенося часть веса на свою лежащую на горле Чимина руку. Он наблюдал. Ощущал, изучал и раздумывал. И тогда Чонгук впервые увидел внутреннюю борьбу. Часть Шихека действительно хотела переломить изящную шею, упиваясь яростью и властью, а другая взывала к разуму. Чернородник не поддавался ни одной из них. Зло было слишком соблазнительно. И именно этот соблазн, сомнение показывали противоречия. Попытку остаться на этой, светлой, стороне.       Сердце Чонгука заходилось в ударах. Оно билось так, что колыхалась рубашка. Костяшки побелели. Хватка Хосока все крепла, обещая оставить синяки.       А потом Чимин вдруг упал. Просто упал бессознательно, как мешок с костями, у ног Шихека, и мир словно ушел из-под ног.       — Стой, где стоишь, — выдавил Хосок, впиваясь в руку и не позволяя сделать столь нужные шаги на помощь. Пальцы его казались стальными. — Даже не думай.       Чонгук не понимал, как он мог просто оставаться на месте. Как они все стояли без действий?! Почему никто не бежал помогать? Неужели было уже…       Поздно?       Шихек же пораженно смотрел на лежащего подле него Чимина и моргал, словно пытаясь рассеять туман перед глазами и понять, что произошло. А потом вдруг опустился на землю и осторожно коснулся Чимина дрожащими руками.       — Прости, — прошептал он. По крайней мере, Чонгук прочитал по губам именно это. — Чимин…       Искренние изумление и сожаление удивили Чонгука, и он прирос взглядом к Шихеку, который аккуратно положил ладони на Чимина. Буквально через пару секунд тот пошевелился.       — Прости. — Теперь было слышно четко. От былой ярости не осталось и следа. Шихек смотрел, как нашкодившая собака, и боялся даже шелохнуться. Чимин поднялся и устало пошел в замок. Остальные последовали за ним.