Составленные вместе столы были заполнены яствами. Огромная люстра горела всеми свечами, заливая небольшой зал светом. Пахло едой и душистыми травами. Чернородники сидели вокруг ставшего квадратным стола и внимательно слушали беседу лидера с гостем. Сокчон, мужчина под тридцать, обладал статью, манерами и внешностью принца. Он умело поддерживал вежливую беседу, рассказывал о своих землях и даже шутил, неизменно очаровывая присутствующих. В нем чувствовалось и некое высокомерие, но Чонгук решил, что оно естественно и вполне уместно. Даже Намджун, всегда сосредоточенный и хладнокровный, смотрел на гостя горящим от жажды взглядом. Он с невероятным аппетитом впитывал в себя любую информацию и запоминал мельчайшие детали.
— В прошлом году мы высадили в саду чудесные розы, — лился, словно мед, сладкий голос. — Нам привезли их в качестве подарка на день рождения моей сестры. И растут они просто великолепно. Я был бы рад с вами поделиться.
Чонгук немного растерялся. Он слушал разговор не с начала, а за столом, кроме Намджуна с Сокчоном, никто не беседовал, поэтому не мог понять, кем на самом деле является гость. То, что он чернородник, было несомненно, но также создавалось ощущение, что мужчина принадлежит к богатой и знатной семье. В этих краях подобное сочетание было невозможно. Чонгук сам бы не уступал «принцу» по высоте, если бы право рождения здесь еще что-то значило. Но их семья от его сущности только потеряла, Сокчон же выглядел настоящей знатью.
— Я очень ценю своих людей, — снова донесся обрывок разговора уже на другую тему, — поэтому не могу просто сменить одного на другого. А Хаин так ранен… Он мужчина крепкий, все выдержит, но ехать нам еще по меньшей мере две недели.
— Вы можете остаться, пока он не пойдет на поправку, — произнес Намджун после нескольких секунд раздумий, и Хосок, сидящий рядом с Чонгуком, напрягся. Он метнул в Гука настороженный взгляд, и тот сразу понял, что так волновало чернородника. Но если Намджун верил, что все будет хорошо, значит, переживать не стоило? Так ведь?
— Это было бы очень любезно с вашей стороны, — сверкнул белоснежными зубами Сокчон и пригубил вино.
Рука Хосока сжалась вокруг ножки бокала, и послышался тихий грудной рык. Чернородник был недоволен и с радостью высказал бы лидеру свое мнение, если бы тот не миловался с гостем.
— Он задержится здесь? — шепнул старший, повернувшись к Гуку. — Джун с ума сошел?
— О чем речь? — От неожиданного голоса Чимина над ухом шея и спина покрылись мурашками, и Чонгук дернулся. Чимин сидел прямо рядом с ним. Так близко, что исходящее от его тела тепло проходило через нарядную рубаху Чонгука.
Хосок не ответил. Он лишь сверкнул яростным взглядом и отвернулся к Намджуну. Поэтому Чонгуку пришлось объяснять самому. Он склонился к уху Чимина и начал шептать, однако чем больше говорил о госте, тем меньше о нем думал. Природный аромат Чимина снова утягивал Гука в свои сети, и в памяти опять возникли моменты их единения. Чонгуку безумно захотелось оказаться со старшим наедине.
Рука Чимина же легонько коснулась пальцев младшего, и по телу пробежал разряд. Дыхание участилось. В последнее время думать о чем-то, кроме Чимина, становилось все труднее, а, стоило тому оказаться рядом, Чонгука уносило с небывалой скоростью. Поэтому он переплел их пальцы и сжал, показывая, насколько сильно было его желание. А ведь они всего лишь сидели рядом за столом в общем зале… Мысли же уже улетели далеко за его пределы.
Чонгуку хотелось обнять. Приблизиться, вдохнуть запах и уложить голову на плечо. Чувствовать тепло, слушать смех и просто любоваться. Ему хотелось не отпускать ни на миг. И Чимину, кажется, хотелось того же. Иногда в его действиях сквозило некое отчаяние, что у Чонгука сердце замирало. Как сейчас, например, когда он сильнее сжал руку и коротко, но глубоко вздохнул.
Пытаясь привести мысли в порядок, Чонгук снова окинул взглядом присутствующих. Слуги перемещались между чернородниками, поднося новые порции и подливая напитки, а сидящие за столом обращали внимание лишь на гостя. Только тогда Чонгук вдруг заметил, что Юнги не разделял всеобщей симпатии. Он единственный метал в гостя непривычно яростные взгляды. Юна тоже не восхищалась Сокчоном, но она просто не обращала на чернородника никакого внимания. Задумчиво копаясь в своей тарелке, она больше размышляла о рагу, чем о новом знакомом. Но подобное поведение было для нее привычно: женщина всегда казалась серьезной и решительной. Из тех, кто терпеть не мог всякие глупости. Джису, немногим старше Чонгука и Чимина и, соответственно, на десяток лет младше Юны, наоборот, ловила каждый вздох. Юнги же смотрел так, словно желал смерти.
— Юнги его знает? — поинтересовался Гук у Хосока, и тот удивленно взглянул сначала на младшего, а потом и на старшего чернородника.
— Нет. Мы все видим его в первый раз. Некоторые знают лишь его отца.
— Отца? — удивился Гук. — Он тоже чернородник? И правитель?
На их землях встретить чернородников, связанных родственными связями, было практически невозможно. Бывало, что кто-то из дедов или бабушек оказывался оным, но чтобы отец и сын...
Хосок кивнул.
В детали он не вдавался. Настроение его было шатким, поэтому Чонгук решил не лезть с расспросами. Хосок все еще оставался для него загадкой. Точнее, загадкой оставалось правильное к нему отношение. Убийца, чернородник, друг Чимина… В нем сплеталось так много всего, что не позволяло относиться однозначно. Чонгук хотел избегать его, но потом замечал, как смеется над шутками; хотел простить, но затем ужасался очередному замораживающему взгляду. Хосок походил на хищника: опасного, сильного, красивого и временами очень милого. Тигра, что мог валяться на спине на солнышке и вылизывать своих котят, пока не почует опасность. А стоило тому случиться — готов был в клочья разорвать всех неугодных.
Чонгук снова вслушался в разговор, но на этот раз не нашел в нем ничего интересного. Обсуждали пейзажи и архитектуру, поэтому Гук глотнул из бокала вино и развернулся к Чимину. Тот смотрел на него. Пристально, с прищуром и румянцем на щеках. Безумно красивый. Его пухлые губы блестели так же, как и глаза, отчего Чонгуку безумно захотелось поцеловать его.
— Скучаешь, зайчик? — спросил Чимин голосом, который обещал слишком многое. Чонгук сглотнул.
— С тобой не заскучаешь, — ответил он, набрав в легкие воздуха. Сердце участило биение, но Чонгук больше не хотел казаться робким мальчишкой. Чимин засмеялся. Он был уже слегка пьян. — Ты просто лис.
— Я лис? — Чимин положил голову на согнутый локоть и спрятал улыбку в сгибе. — Почему это я лис?
— Будто ты не знаешь. — Чонгук был серьезен, но в его тоне не было и доли обвинения. Лишь неподдельное восхищение, и Чимин купался в нем.
— Да я сама невинность. — Он распрямился, но продолжил улыбаться глазами. Чонгук игриво толкнул его в бедро.
— Точно.
Чимин перехватил руку уже после легкого удара и сжал, будто ловя нападающего в капкан. По крайней мере, именно так Чонгук себя почувствовал. В плену. В его власти. Полностью. Бесповоротно. От этого было страшно и приятно одновременно. Казалось, будто он стоял на краю обрыва. Перед глазами открывался самый прекрасный вид в мире, но платой за него был страх перед падением.
Чонгук снова взял бокал и опустошил его одним глотком. Чимин покосился, а потом сделал то же самое. Пьем — значит пьем.
И они пили. За шумным столом, который пустел все сильнее, но радость вокруг которого становилась все громче. Со временем чернородники расслабились больше, начали болтать на любые темы и шутить, не боясь никого обидеть. А Чимин и Чонгук поняли, насколько мало нуждаются в ком-то другом. Иногда они включались в общий разговор, но неизменно держали друг друга в поле зрения. Чувство юмора у них совпадало. Дурашливость и временами глупые шутки заставляли заливаться безудержным смехом и расслабляться. А руки все чаще находили друг друга.
— Чимин, — вдруг послышался серьезный голос Намджуна. Он прогремел, словно гонг, нарушающий спокойствие. Но внимание на него почему-то обратили только трое: Чимин, Чонгук и Хосок. Больше лидер не сказал ни слова. Он лишь мимикой выразил волнение, и Чимин тут же напрягся. Он кивнул, коснулся на прощание плеча Чонгука и встал со скамьи. Чонгуку захотелось кричать.
Он знал, куда его посылали. Почему его вырывали из веселья с друзьями. Отрывали от него. И все внутри запротестовало и завопило. Он видел, какой тяжестью легла на плечи Чимина эта обязанность. Именно так. Теперь это ощущалось долгом.
Чимин уже поднимался по лестнице, когда Чонгук подорвался с места и пошел следом. Намджун поймал его по пути и схватил так, что чуть руку ему не выдернул. Просто остановил, не применяя особой силы, но Чонгук почти зарычал. Он метнул на лидера презрительный взгляд и вырвался.
Он знал, что был неправ. Но ему было все равно.
Чонгук догнал Чимина уже в коридоре и затолкал в небольшую светлую комнату с диванами. Укрываться в ней становилось привычно.
— Не ходи. — В словах было больше отчаяния, чем смысла. Надрыва, мольбы.
Чимин не ответил. Не поднимая глаз, он стоял и просто тяжело дышал. Как-то слишком покорно, настолько, что лицо Чонгука перекосило. Он не хотел видеть его таким. Смиряющимся с неугодной судьбой. Так не должно было быть.
Чимин набросился резко. Обхватил за голову, впился губами в губы и овил конечностями, почти забираясь на Чонгука. Тот пошатнулся, и они опустились на ковер. Чимин продолжал целовать. Не отрывался ни на миг, жадно впитывая Чонгука, будто больше возможности не будет. Жар из его рта пробирал до костей, а настойчивость языка воспламеняла тело. Руки вольно полезли под рубашку, касаясь груди и живота, опустились на бедра, скользнули в штаны. Чонгук был удивлен, растерян даже, но не мог не поддаться настроению. Всего через минуту они оба были уже полностью обнаженные, слившиеся воедино, заполняющие комнату несдержанными стонами.
— Только не бросай меня, — произнес Чимин, беря лицо Гука в ладони, и тот ошарашено округлил глаза. Он поднялся с пола, садясь и приближаясь к Чимину. Хотел понять, как подобная чушь пришла ему в голову.
— Я ни… — начал пылко Чонгук, но Чимин прикрыл ему рот. В глазах было столько пугающей потребности, что у Чонгука все внутри переворачивалось.
— Не ревнуй. Не уходи. Я должен, ты же знаешь. А если ты станешь просить меня остаться, я захочу. Мне все труднее отрываться от тебя.
Чонгук покачал головой. Он готов был сделать все, что тот попросит. Преданность была настолько огромной, что разрывала изнутри.
— Просто люби меня, — Чимин резко обнял, прижимаясь так, будто хватался за плот в бушующем океане. Его тело пылало. Грудь быстро вздымалась. Голос дрожал. Он повалил Чонгука обратно на ковер и навис над ним, пристально смотря в глаза, полные искренности и нужды. — Хочу, чтобы ты любил меня так, что будешь готов спалить ради меня весь мир. Хочу, чтобы ты дышать без меня не мог, потому что я…
Голос сорвался, и Чимин зажмурился. Чонгук же был словно в тумане. Его будто околдовывали. Зачаровывали, предрекали, и где-то в подсознании он знал, абсолютно точно, что желание Чимина исполнится. И со своей судьбой он уже смирился.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Чимин бросил мокрую тряпку в таз, натянул чистую рубаху и прошел к зеркалу. На столике рядом с ним стоял флакон заморских духов, и Чимин опрокинул его на кисти, после чего протер шею. Теперь ему приходилось делать это каждый раз. Шихек начал задавать вопросы, и Чимину пришлось отшутиться. Он никогда не пользовался ароматами так часто. Но иначе было нельзя. Он пах
им. Постоянно чувствовал запах Чонгука на своей коже и больше не мог сосредоточиться на чем-то ином. Он был его. Тот словно клеймил Чимина, привязав к себе навсегда, и было страшно. Так страшно, как никогда в жизни.
Когда Чимин прошел внутрь темных покоев Шихека, тот сидел у камина и рассматривал, как свет играет на деревянных фигурках. Тех самых, которые он сделал для своих детей, но не успел отдать.
— Я вижу их во снах, — не поворачиваясь, монотонно проговорил Шихек. — Они приходят окровавленные и злые. Такие злые… — Слезы побежали по щекам, а рука с силой сжала фигурку. — Что не защитил их…
— Они бы не злились на тебя, — прошептал Чимин, аккуратно подходя к камину и опускаясь на ковер в метре от чернородника.
— Я погубил их, — рык прошел через стиснутые зубы, пуская холодок по спине Чимина, и тот невольно отодвинулся.
— Не ты.
— Да, не я, — медленно ответил Шихек, словно вспоминая, а потом поднялся, будто выходящий из спячки медведь. Чимин тоже встал и насторожился. — Они. Эти мерзавцы, которым я позволяю жить.
Мужчина двинулся к двери, и Чимин преградил ему путь, мягко кладя руку на грудь.
— Ты же знаешь почему. Ты позволяешь жить не им, а всем тем людям, что погибнут в войне.
— Но они все равно приходят, — Шихек вцепился в рубаху младшего чернородника и сжал ее в кулак. — Постоянно приходят ко мне. Они не прощают меня.
— Я знаю, — прошептал Чимин, беря лицо старшего в ладони, — знаю.
Шихек оторвался резко. Развернулся и сделал несколько шагов к окну, после чего буквально упал на стул у стола. Он принялся листать толстую книгу, стараясь отвлечься, но не получалось. Пальцы зарывались в длинные кудрявые волосы и впивались в кожу, будто желая содрать.
— Ненавижу все… — прохрипел Шихек. — Так ненавижу… Отвлеки меня.
— Ой, да чем отвлечь? — вдруг беззаботно заговорил Чимин и тоже прошел к столу. Он начал прибираться, поднимая с пола упавшие листы бумаги, перья, чернильницу. На полу было небольшое пятно, но им Чимин решил заняться позже. — Внизу все так же. Намджун закапывается в делах. Он занимается рассортировкой собранной дани, решает, что оставить нам, а что продать соседям. Говорят, цена на рис в этом году выросла, а у нас его много…
Чимин сложил стопку бумаг на соседний стол и стал собирать на поднос пустую посуду.
— Юнги приступил к обучению новенького. Говорит, он все еще внутренне противится, и это заметно. Если он перестанет сдерживаться… Мне кажется, он сам не знает, на что способен. Он очень талантливый. Чего только не делает: и рисует великолепно, и наездник замечательный, и лекарь хороший. Даже мечником он будет прекрасным, данные у него есть. Надо только перестать сдерживаться. Но он слишком чистый для этого. Боится причинить кому-то вред, боится поступиться принципами, — бормотал Чимин не переставая. Он прошел к двери и выставил за нее поднос, чтобы слуги забрали на кухню, а потом вернулся и осмотрелся в поисках воды и тряпки. Убираться ему было не по статусу, но слуг Шихек не впускал, поэтому все делал Чимин. К тому же, высокородным он никогда не был, так что и за работу такое не считал. — У него даже взгляд такой… Знаешь, как у олененка. Чистый, искренний, мудрый. Он простой, как ребенок, но сильный, как мужчина. И очаровательный! Когда смеется, так морщит нос, что нельзя не улыбнуться в ответ. Он даже злится, как котенок. Не знаю, как он сможет кого-то ранить. Надеюсь, ему никогда не придется. Каким бы способным он ни стал, эта чернота ему чужда. Хотя, наверное, даже она была бы красива на нем.
Чимин задумался, на пару секунд перестав оттирать пятно, и посмотрел в высокое окно.
— Тебе понравилось рагу? — повернулся к Шихеку Чимин. Тот сидел на стуле и пристально смотрел на него. На вопрос он ответил только спустя пару секунд, и то лишь строгим кивком. Чимин вернулся к уборке.
Когда он закончил, бросил грязную тряпку в таз и тоже выставил за дверь, Шихек подошел и обнял сзади, обвивая руки вокруг живота Чимина так, что тому стало трудно пошевелиться. Старший зарылся носом в волосы и тяжело вздохнул.
— Я давлю на тебя? — прошептал Шихек, и Чимин удивленно повернул голову, пытаясь заглянуть в глаза чернороднику, но это не удавалось.
— Что? Почему ты так говоришь? — постарался сделать голос как можно мягче Чимин. — Разве мы уже не обсуждали это?
— Чимин, не делай из меня идиота, — раздраженно бросил Шихек, но тут же усмирил гнев. — Я ведь не первый день на свете живу. Замечаю вещи.
— Что ты замечаешь? — спросил Чимин, изо всех сил стараясь не выдавать волнения.
— Что ты напрягаешься рядом со мной. Как сейчас.
— Просто мне надоели такие разговоры. — Чимину наконец удалось развернуться и посмотреть в лицо Шихека. — Опять ты грустишь. У тебя нет причины.
— Не надо, — сдавленно ответил мужчина. — Не лги мне. Я знаю, что и почему ты делаешь. Все понимаю. Вам бы всем жилось спокойнее, не стань меня.
Чимин хотел запротестовать, но Шихек накрыл его губы своими, пресекая слова. Он поцеловал мягко, но требовательно. С голодом и отчаянием, как делал всегда. А потом отстранился и убрал руки Чимина со своей спины.
— Иди.
— Что? Почему? — растерялся Чимин, и Шихек прошел к окну, которое приносило приглушенный свет в комнату. Слева горел камин, а впереди, словно от снега, белело небо.
— Сегодня у меня хороший день. Спокойный. Я видел во сне свою семью. И пусть они были злы и обижены на меня, я все равно рад был их видеть. — Чимин горько нахмурился и нервно поправил волосы. — Сегодня темнота не съедает меня, хотя повод есть. Наверное, я уже привык к ней. А может, твое присутствие снова принесло чуть больше света. Поэтому просто иди, Чимин.
Младший недоверчиво покосился на чернородника и помялся, не зная, что делать. Спорить он не мог, это точно не пошло бы на пользу, но и просто оставить Шихека, проведя с ним лишь несколько минут, казалось неправильным. Они не виделись почти целый день.
— Я вернусь вечером пожелать тебе спокойной ночи, — подмигнул Чимин, намекая на их обычную рутину. Но на этот раз Шихек лишь тяжело вздохнул и кивнул. Он хотел бы отказаться, но не был в состоянии это сделать.
Чимин же, выйдя в коридор, призадумался. Поведение старшего чернородника, и правда, было весьма необычно. Все подобные поступки он уже совершал, все слова уже говорил, но не вместе. Казалось, в такой день Чимин должен был быть ему нужен намного сильнее обычного, но все почему-то выходило наоборот. Кроме того, он действительно был на удивление спокоен. Чаще всего его настроение походило на волны во время шторма. Значило ли это, что ему становилось лучше? Что он приходил в себя? Было ли подобное вообще возможно? Возвращался ли кто-то из чернородников из темноты?
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Во время завтрака столы снова стояли отдельно. Чернородники оживленно беседовали, уплетая яйца и рис с овощами. Настроение у всех было приподнятое, и даже Юнги посмеивался, разговаривая о чем-то с Юной. Чимин скользнул на скамейку напротив Чонгука и хитро улыбнулся. Гостя еще не было, но зато были остатки вчерашних блюд, которые слуги поставили на стол вместе с обычным завтраком. Таким образом, день можно было начать с булочек и утки, что, несомненно, радовало. Чимин отрезал себе большой кусок мяса и довольно запустил в рот, не отрывая взгляда от Чонгука.
Вдруг дверь наверху скрипнула, и все повернулись, ожидая увидеть Сокчона. Однако разговоры тут же смолкли, и лишь чей-то громкий глоток пронзил тишину. На вершине лестницы стоял Шихек.
