~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Когда Чонгук проснулся, Чимин все еще был рядом: смотрел на него внимательно и нежно, отчего младший подполз к нему и обнял. Уткнулся носом в грудь и притянул к себе, закинув руку и ногу. Когда он открыл глаза в следующий раз, уже смеркалось. Чонгук сладко потянулся и лег на спину, упираясь взглядом в потолок. Рассмотреть очертания было уже трудно, но темнота и наступающая прохлада казались именно тем, что нужно после переворачивающего сознание дня. Чонгук все еще не хотел думать о будущем. Хотел лежать так, ощущая на теле легкий пробирающийся через приоткрытое окно ветерок, и просто наслаждаться ощущением того, что Чимин рядом. Руку протяни — и коснешься. Старший чернородник спал мирно, крепко, обняв подушку, и Гук слегка коснулся его руки, просто чтобы ощутить под пальцами теплую кожу. Но стоило это сделать, все тело снова потянулось к Чимину, и Чонгук повернулся к нему, перенося руку на лицо. Принялся обводить его по лбу, скулам и подбородку, касался пухлых губ и смотрел на них так, словно в тот же момент готов был завлечь в глубокий поцелуй. Он больше не мог оторваться, и от этого осознания заныло сердце. Но пока Чимин был рядом, а о будущем Чонгук решил не думать. Он вытянул голову и нежно коснулся губ. Чимин нахмурился, но не проснулся. Тогда Чонгук перенес поцелуи на челюсть, а потом спустился на шею. Чимин громко втянул воздух и придержал голову Чонгука, а потом промычал. Так сонно и сладко, что Гуку захотелось его съесть. Что он и решил сделать. Кожа была почти сладкой на вкус. Слишком любимой, сводящей с ума. Чонгук проводил языком по шее, опускался к ключице и слегка засасывал ее. Несильно, чтобы не оставлять следов. Потом перешел к груди, аккуратно переворачивая несопротивляющегося Чимина на спину. Принялся выцеловывать каждый кусочек, упиваясь запахом и властью. Скользил руками на талию, обнимал губами сосок и обводил его ареол языком. Затем приступил к животу. Хватка Чимина усилилась, и он слегка сжал пряди волос, еще больше распаляя желания Гука. Когда губы сомкнулись вокруг головки члена, Чимин тихонько простонал и приподнял голову. Чонгук тут же оторвался и сел, притягивая старшего к себе и возвращаясь к его губам. Утянул в медленный, глубокий, настойчивый поцелуй, одновременно гладя плечи и стягивая халат. Тот упал рядом, и Чонгук, не отрываясь, помог Чимину полностью освободиться от одежды и притянул чернородника к себе, обнимая крепко-крепко и желая продлить этот момент на всю оставшуюся жизнь. Он оторвался, чтобы увидеть затуманенный взгляд и робкую смущенную улыбку, после чего провел вдоль рук и взял ладони в свои. Грудь разрывало от нежности. Хотелось признаваться в любви, просить не бросать и всегда быть вместе. Хотелось делать все, чтобы Чимин каждый день был счастлив, и Гук знал, все это читалось в его взгляде. Он не был против. Пусть Чимин его даже не любил. Он любил. За двоих. Взгляд пробежал по груди и рукам и вдруг остановился. Что-то внутри больно оборвалось. — Что это? — Голос прозвучал встревожено, и Чимин дернулся. Он понял, но слишком поздно. Чонгук не отпустил. Глаза впивались в шрамы. — Что это такое? Сердце начинало уноситься, снова отдавая в ушах, а разум проклинал сумерки. Видно было плохо. — Ничего. — Чимин попытался уйти от ответа. Вмиг закрылся и постарался вырваться, но теперь Чонгук не собирался поддаваться. Он вцепился в кисти так, что если бы Чимин продолжил сопротивляться, остались бы синяки. Ничего? Некоторые порезы были совсем свежими. Настолько, что почти кровоточили. Другие уже бледными, образовавшимися месяцы, если не годы, назад. И все они заставляли Чонгука приходить в ужас. — Что это, я сказал? — закричал Чонгук. — Ты сам это сделал? — Заткнись! — шикнул Чимин и бросил взгляд на дверь. Только тогда Гук вспомнил о стражах. Ну и концерт он им сегодня устроил! Но в тот момент на это ему было наплевать. Почему-то Чонгук был уверен, что именно Чимин был автором порезов. Никому другому он бы не позволил так над собой издеваться, да и вылечил бы, не прятал под этим дурацким халатом. Чонгука прошибло осознание того, почему Чимин не снимал его все время, почему поспешил переодеться, когда вернулся. Последний порез явно был нанесен сегодня, и на тонкой рубашке, должно быть, осталась кровь. — Нет! Нет! — снова прокричал уверенно Чонгук. Его дикий взгляд давал понять, что в этом он не отступит. — Какого хрена ты творишь?! — Тебя это не касается! — тоже повысил голос Чимин и наконец вырвался. Вскочил с кровати и прошел к окну. Чонгук встал следом и тут же рывком развернул чернородника к себе. Злость бурлила внутри, но смотря на пытающегося казаться суровым Чимина, Гук вдруг понял, что в ней не было смысла. Не на Чимина он должен был злиться. Не в нем была проблема. Поэтому он просто притянул чернородника и обнял так крепко, что тот едва мог пошевелиться. Уткнулся ему в шею и прошептал: — Вместе с моим сыном ты самое драгоценное, что у меня есть. Что бы ни случилось, как бы ты себя ни чувствовал, не вреди себе. Этим ты режешь и меня. — Чимин молчал. Он повис в объятьях безвольной куклой, потому что Чонгук держал так, что даже на ногах стоять было не нужно, и просто позволил младшему говорить. — Ты сильный. Ты самый сильный человек, которого я знаю. И самый прекрасный. — Прекрасный? — Чимин снова уперся ногами в пол и отстранился. Взгляд его был полон боли и недоумения. — Что ты несешь, Чонгук? Неужели я мало сделал тебе? Или ты любишь боль и унижения? — Не люблю. — Тогда как ты можешь говорить такое? Нет во мне ничего прекрасного! Я несу только несчастье и разрушения! И ничего — ничего — не могу с этим поделать! Чимин снова отошел, стараясь прийти в себя. Эмоции брали верх, и руки заметно дрожали. Он пропустил пятерню через волосы, а потом сжал ее другой рукой, стараясь успокоиться. Не получалось. — Не несешь. — Чонгук обнял сзади и прошептал на ухо. — Ты несешь любовь. Но тебе не позволяют. Тебя ломают и превращают это желание заботы и нежности в яд. Они обращают его в больную потребность и чувство вины. Не ты это делаешь — они! — Ты ничего не знаешь, — ответил грустно старший. — Я знаю тебя, — уверенно произнес Гук. — Знаю тебя настоящим и знаю десятки твоих защитных масок. Ты прячешь себя от мира. Ты выворачиваешь себя, стараясь стать другим, потому что иначе слишком больно, иначе тебя изменят они. Но ты способен на такой свет, Чимин!.. Ты способен осветить целый мир, если тебе дадут возможность. Не забирай ее у себя. Не уничтожай его сам. — Ты не понимаешь, — развернувшись, проговорил Чимин. Голос его дрожал и звучал непролитыми слезами. — Да, я многое не понимаю. И знаю, что ты не можешь рассказать. Мне все равно! Я с тобой, что бы ни случилось. Что бы ты ни сказал, что бы ни сделал. — Потому что я хорошенько тебя оттрахал, — попытался свести все на нет Чимин, и Чонгук легонько стукнул его по руке. — Не опошляй все! Дело совсем не в этом, ты же знаешь! Ты же знаешь меня! Пусть, я был наивным. Пусть я все еще наивный и глупый и многого не понимаю, но я люблю тебя и я буду с тобой, даже если мы не будем рядом. Слеза скатилась по щеке Чимина, и грудь резко опустилась. Дышал он тяжело, а тело начинало дрожать. — Чонгук, я не заслуживаю… — произнес он, и три крупные слезы упали на пол. Голос сорвался. — Ты заслуживаешь самого лучшего. — Чонгук сам не заметил, как начал плакать. Он тихо шмыгнул носом и снова взял Чимина за руки. — Надежды. И избавления от ядовитого прошлого. С этими словами порезы на глазах затянулись, и от шрамов осталось только воспоминание. Чимин всхлипнул и опустил голову, стараясь остановить накатывающие рыдания. — Пообещай мне, что не будешь мучить себя. — Старший не поднимал глаз, и Гук повторил: — Пообещай. Ты сможешь сделать все, что захочешь, главное, не сдавайся. Будь моим светом, Чимин. Он все еще не отвечал, и Чонгук слегка присел, чтобы поймать взгляд старшего. Скорчил рожицу и дернул подбородком, как бы спрашивая. Чимин не смог сдержать улыбки. Такой ласковой и теплой, что Гук тут же разомлел. Он многого не понимал, на многое мог сердиться, но осознал, что сердце знает лучше. Оно всегда знало, что что-то было не так, и порезы подтвердили. Не мог высокомерный холодный Чимин, которому нет ни до кого дела, их нанести. Мог только его Чимин. Тот самый, которого Гук знал годы назад. Он не изменился. Он все еще был там, скрываясь под тонной лжи. И Чонгук не собирался стать одним из тех, кто потворствует фальши. Он был готов любить, не смотря ни на что.~25~ Отторжение, борьба и принятие
19 июня 2022 г. в 18:43
— Что произошло? Чимин, что случилось? — перепугано бормотал Чонгук, осматривая разбитого чернородника. Таким он его увидеть не ожидал. Надеялся на проблески прежнего друга, улавливал мельчайшие детали, а теперь тот рыдал на полу, и Гуку было страшно. Что могло случиться, что сорвало все маски разом?
Чимин схватил за плечо и жадно притянул к себе, утыкаясь в шею и продолжая всхлипывать. Он не контролировал себя, кажется, даже не понимал, что делает, поэтому Чонгук поддался. Гладил по спине и голове, нашептывая успокаивающую ерунду, и пытался не заплакать вместе с Чимином. Сердце разрывалось от одного его вида.
— Что такое? Скажи, пожалуйста.
Чимин замотал головой. Отстранился, смотря несчастным, просящим о помощи взглядом, но все же из последних сил старался закрыться.
— Я ничего не могу, — сорвалось с досадой, и Чонгук навострил уши.
— Чего ты не можешь? Что случилось?
Чимин снова обнял, вдыхая запах Чонгука и притягивая его к себе с такой потребностью, что было почти больно. Когда-то они уже находили успокоение друг в друге. Поддерживали, дарили тепло. Когда-то в другой жизни, когда Чонгук наивно верил в совместное будущее. Теперь он знал, что его не будет, но подобное поведение Чимина выбивало из колеи и разрушало устанавливающийся мир. Гук пытался внушить себе, что старший лишь играет с ним, пытался не надеяться ни на что. Но как он мог продолжать это делать, когда Чимин хватался за него, как за соломинку? Как мог подавить желание защитить и сделать все для того, чтобы любимый человек был счастлив?
Но что он мог сделать, если Чимин не готов был даже рассказать о проблемах?
Они просидели на полу около десяти минут, а потом Чимин все же поднялся, и Чонгук увидел, как тот отчаянно натягивает на себя маски. Гук заволновался. Он не мог ему этого позволить, поэтому подскочил и налил бокал вина, который тут же протянул чернороднику.
— Выпей, полегчает.
Чимин удивился, но отказаться сил не нашел, поэтому залпом опустошил бокал. Чонгук налил еще.
— Пытаешься меня споить? — Легкая улыбка мелькнула на лице, но Чонгука не порадовала. Она не была искренней — лишь защитной самоуверенностью, потому что Чимин все еще никак не мог понять, что защищаться от Чонгука ему было не нужно.
— Нет, просто подумал, что тебе станет легче. Коль уж не хочешь говорить.
— Тогда тебе придется составить мне компанию.
Кивнув, Чонгук налил и себе. Они выпили по бокалу, и старший рухнул за стол, беря в руку кусочек ананаса. Гук опустился напротив. Чимин бросил взгляд за окно, смотря на безоблачное небо, а потом покосился на свою руку и тут же встал.
— Пойду переоденусь, — отрапортовал Чимин, оставляя удивленного Чонгука одного. Младший не знал, зачем тому потребовалось так срочно сменить одежду, но он вообще о нем почти ничего не знал, поэтому принял как еще одну загадку.
Чимин вернулся через пару минут в простом халате и снова присел за стол, где тут же взял третий бокал. Подобный вид Чимина навевал слишком много воспоминаний, отчего Чонгук тоже поспешил забыться в вине.
— Как так получилось, что все чернородники тут — родственники? — решил завести разговор издалека Чонгук. Чимин сделал глоток и ответил:
— На самом деле, не все. Но большинство. Со временем они поняли, что шанс рождения чернородников в семье, где таковые уже есть, выше, и стали их разводить, если можно так выразиться, — скривился в легком отвращении Чимин. — Они не женятся и не выходят замуж за людей, отчего в семье чернородников рождается все больше. Кроме того, кажется, что природа контролирует наше количество, поэтому если они рождаются тут, вероятность их появления где-то еще снижается. Но такое все же бывает. Тогда детей забирают в замок и растят тут.
— Юнги говорил, — вспомнил Чонгук, хмурясь. Он представил, как детей отнимают у матерей, и ему стало тошно.
— Сейчас в замке двое таких детей. Севон, скорее всего, выдадут замуж за Сокджуна.
— Разве ему не около тридцати? — перебил Чонгук.
— Кого это волнует?! — горько усмехнулся Чимин и допил вино. — Еще есть Субин. Семья надеялась, что он возьмет в жену мою дочь, но, какая досада, она оказалась человеком. Поэтому теперь они настаивают на рождении других детей. Знаешь, чувствую себя быком-осеменителем.
Чимин снова усмехнулся, а у Чонгука к горлу подступила тошнота, поэтому он сделал очередной большой глоток.
— У тебя есть дочь?
— Ынджи. — Теперь улыбка была искренней, и Чонгук залюбовался. Все лицо Чимина стало светлее, как только он заговорил о дочери, и Гук подумал, что ей очень повезло. Чимин всегда будет любить ее, что бы ни случилось. — Ей почти пять. Сегодня мы ходили кормить лебедей. Она обожает птиц. Всегда их рисует. Даже попросила служанок сплести ей ковер в виде птицы.
— Моему сыну три. — Чонгук старался не думать об этой разнице в возрасте и о том, что она означает. Чимин времени зря не терял. Женился и приступил к выполнению супружеского долга, как только избавился от него. А Чонгук больше года пытался прийти в себя и смириться с началом новой жизни.
— Похож на тебя?
— Похож, — улыбнулся Гук. — Только волосы кудрявые и глаза Хэсу.
При упоминании девушки улыбка спала с лица Чимина, и он поморщился, крепче сжимая бокал.
— Красотка Хэсу… — повторил он с некой издевкой, и раздражение пробежало по телу Чонгука.
— Даже имени ее не произноси, — выпалил он с вызовом, и глаза Чимина сверкнули яростью.
— Каков защитник! Что, обижают любимую женушку? А как же то, что ты не хотел на ней жениться?
Чонгук вскочил резко, с грохотом отставляя стул, и сделал пару шагов прочь. Каков нахал! Как он смел вообще?! Внутри начинало бурлить, и Чонгук сжал кулаки, пытаясь выровнять дыхание.
— Ну ты и мерзавец, — выдавил он сквозь зубы, и взгляд Чимина потемнел.
— Да, — бросил он и встал. — Да, я мерзавец. Но ты все равно любишь меня!
Чимин сделал несколько шагов к Чонгуку, и тот даже не отступил. Это казалось ему ниже его достоинства. Опять сбегать? Доказывать правоту Чимина? Ну уж нет! Хватит тешить его раздутое эго!
— А ты что чувствуешь? — почти прокричал в лицо Чимину Чонгук. — Наберись уже смелости и скажи!
Но Чимин молчал. Потупив взгляд, он растерянно подался назад. Напыщенная уверенность рассеивалась на глазах.
— Не можешь? — усмехнулся злобно Гук. — Почему? Боишься, что я уйду, как только ты признаешь, что тебе на меня плевать? — Чонгук вдруг понял, что ответ может быть только один. Даже если Чимин признается ему в любви, он не поверит, потому что поступки говорят громче любых слов. Так что он тогда вообще с ним делал? Нелепость какая! — Я и так уйду. Задержался уже.
Чонгук прошел к двери и открыл ее, готовясь обезвредить стражей, когда Чимин надавил и резко ее захлопнул, хватая Гука за руку и вжимая в стену.
— Никуда ты не пойдешь! — прошипел Чимин. Чонгук дернулся, всем телом отталкивая от себя старшего чернородника. Он снова попытался выйти. И снова был затащен обратно и брошен на кровать. Дверь громко хлопнула. Чонгук не ожидал подобной силы. Чимин был слабее его, да и они никогда не боролись, лишь сражались на мечах. А тут Чонгук на метр отлетел от старшего и упал на кровать, стукнувшись голенью. — Не пойдешь никуда, понял?
Чимин оказался сверху, вжимая Гука в одеяло, и у того перехватило дыхание. Он мог бы вырваться. Знал, что мог бы без особых проблем. Он, в конце концов, мог бы даже вырубить Чимина в ту же секунду, но ничего из этого не делал. Просто лежал, круглыми глазами смотря на старшего и позволяя заводить свои руки за голову.
— Не пущу тебя. — Чимин навис сверху, опаляя лицо горячим дыханием и заставляя сердце стучать в три раза быстрее. Он наклонялся все ниже и ниже, шепча слова прямо в губы, и Чонгук размякал под его прикосновениями. Пусть грубыми и властными, но такими чувственными. Возбуждение огнем пронеслось по телу, и Гук дернулся, пронзая злобным мятежным взглядом. Последним бунтом, на который был способен. — Не пущу никуда.
Чимин прошептал, наклонившись совсем близко. Так интимно, что мурашки рассыпались по телу, заставляя прикрыть глаза.
Пусть не пускает. Пусть никогда никуда не пускает.
— Чимин, — сорвалось тихо с губ, и старший накрыл их в легком, невесомом поцелуе. Сердце дрогнуло, и Чонгук будто рухнул в пропасть. В ту самую, из которой так старательно выбирался пять мучительных лет.
Когда Чимин отстранился, Чонгук потянулся следом, но старший увернулся, подразнивая, и Чонгук вспомнил, что все это игра. Он закатил глаза, слегка фыркнув, и отвернулся. Чимин все еще держал его руки, и Чонгук попытался освободиться.
— Не заставляй меня, — пригрозил Чимин с хитрой кривой улыбкой. Его лисьи глаза блеснули опасностью, и жар снова прокатил по телу. Чонгук стремительно терял контроль. Чимин всегда умел соблазнять. Стоило ему улыбнуться, прищуриться, шепнуть, и все тут же сдавались под его чарами. Чонгук никогда не был исключением.
Он вообще ничем не отличался для чернородника от других.
— Что? — хмыкнул Гук и снова постарался освободиться. Он попробовал подняться, спихнув Чимина с себя, но тот лишь сильнее надавил на руки и потянулся к своему поясу. — Что ты делаешь?
Легкая паника сверкнула в разуме, когда Чимин снял пояс от халата и обернул его вокруг рук Чонгука. Тот начал противиться сильнее. Чимин захотел связать его? Совсем сделать безвольным? Куда уж больше? Решив закончить игры, Чонгук попытался сесть, но Чимин вдруг снова накрыл его губы своими, вовлекая в поцелуй. Совсем не такой, как прежде. Глубокий, требовательный, мокрый. Он вторгался своим языком в его рот, унося куда-то из этого мира, и в паху заметно потяжелело. Чимин скользнул языком по нижней губе и легонько прикусил ее, срывая тихий стон, а потом вдруг быстро отстранился и привязал пояс к спинке кровати.
— Что ты творишь? — Чонгук понял, что теперь, кажется, действительно, не может освободиться, и вместе с возбуждением накатил страх.
— А что? — Чимин приподнял одну бровь и сверкнул хитрыми глазами. — Я же сказал, что ты никуда не пойдешь. Тебя я не потеряю, понял? Тебя не отдам. Ты же должен был любить меня, помнишь? Ты же обещал меня любить. Так выполни свое обещание.
Чонгук даже не заметил, как в голос скользнуло отчаяние. Он слышал лишь слова, которые много лет назад приковали его к Чимину. Слышал то, что и сейчас делало Гука его покорным слугой.
— Чимин, ты издеваешься? — В вопросе не было злости или бунта. Лишь искренность, лишь просьба прекратить его мучить, и старший чернородник замотал головой, смотря на Чонгука так, словно от решения младшего зависела его жизнь. Он будто умолял. Так, что его выражение лица пробирало до самых костей, а сведенные брови и стоящие в глазах слезы кричали о том, о чем Чонгук просил сказать.
— Прошу тебя, — горячий шепот коснулся уха, и легкий поцелуй лег на шею. Чонгук выгнулся, подаваясь вверх, и Чимин продолжил. Спускался поцелуями к груди, в то время как руки скользили под рубаху. — Я прошу тебя, Чонгук. Пожалуйста. Пожалуйста.
Кажется, он не мог остановиться. Повторял, чуть ли не плача, и целовал все, что мог: грудь, шею, лицо, плечи. И Чонгук таял под ними. Превращался во что-то мягкое, растекающееся и податливое. Готовое стать тем, чем пожелает Чимин. Это было странно, но в этом отсутствии выбора он нашел свою свободу. Возможность наконец быть тем, кем он был всегда. Не бояться будущего, не впихивать себя в рамки, а просто наслаждаться. Просто быть собой.
Прикосновения воспламеняли, и Чонгук выгнулся, ощущая, как его член упирается в бедро Чимина. Взгляд скользнул на открывающуюся все больше с каждым движением грудь, и Гук невольно прикусил губу. Он соскучился. Как бы стыдно ни было признавать, его тело жаждало Чимина. А тот, тем временем, задрал рубаху Чонгука и оставил на связанных руках. Жар снова пронесся по всему телу, заставляя покраснеть и заерзать от предвкушения. Чимин спускался поцелуями все ниже: на грудь, целуя каждый сантиметр, на живот. Желание все больше сосредотачивалось внизу, и Чонгук закрыл глаза от долгожданного удовольствия. Он все равно ничего не мог сделать, поэтому уже и не пытался противиться.
Властные руки прошлись по ребрам, обхватили талию и направились к штанам, и Чонгуку больше не было страшно. Он хотел, чтобы Чимин разобрался с этой мешающей одеждой поскорее. Жалел лишь, что сам не мог коснуться. Он слишком любил его кожу.
— Развяжи меня? — задыхаясь, попросил Чонгук, но Чимин лишь покачал головой и опустил руку на бугорок под штанами. Чонгук выгнулся и тихо простонал. Старший довольно улыбнулся, не отрывая хитрого взгляда от лица Гука, и тот почувствовал себя в его власти даже без мешающего пояса. Что он мог, в конце концов, когда Чимина так смотрел на него? Он всегда терялся, как влюбленный юнец, и не знал, куда деться от смущения. А теперь деться никуда не мог, и от этого желание только возрастало.
Чимин довольно улыбнулся и потянул за завязки на штанах, целуя в живот и дразня обещанием большего. Он приспустил одежду и вытащил готовый к ласкам член, хватая в кулак и делая пару движений, которые тут же послали разряд по спине Гука. Воздух еще больше накалился.
Озорной взгляд снова стрельнул в младшего, и Чимин обхватил губами его стоящий орган. Чонгука будто прошибло до самых пальчиков ног. Это долгожданное наслаждение убивало его, и осознание, что он хотел этого проклятые пять лет, разбивало на мелкие кусочки.
А Чимин, тем временем, посасывал головку, срывая гортанные стоны. Он оторвался с громким пошлым чмоком и взглянул на улетающего из реальности Чонгука покрытыми поволокой глазами. Его пухлые красные губы, измазанные в слюне и натуральной смазке, сносили все рамки.
— На что ты готов ради меня? — прошептал Чимин, и Гук был уверен, что готов на все.
— А что ты хочешь?
— Ты знаешь, что я хочу. — Горячий шепот пробежал по шее, и Гук поежился, прикрывая глаза, как мурлычущий кот, разморенный на солнце.
— Тогда делай, — севшим голосом ответил он.
Чимин резко отпрянул и распрямился, изумленно смотря на Гука. Вся его спесь слетела, и выглядело это даже забавно. Будто он совершенно не ожидал согласия.
— Нет. — Чимин замотал головой, будто отбрасывая мысли. — Ты не готов. Не стоило мне об этом просить.
— Почему не готов?
Да, если подумать, готов он не был, даже морально. Но в тот момент Чонгук слабо мог соображать, поэтому это волновало его все меньше и меньше. А может, и Чимин не был готов? Тот самый, который пытался уложить его уже второй день подряд. Выходило правда интересно.
— Тебе будет больно.
— Ты думаешь, мне есть до этого дело? — Чонгук боялся вовсе не физической боли. Она, наоборот, может, была бы ему полезна в спуске на землю. — Так что или делай, или забудь.
Чимин растерялся. От прошлого уверенного в себе, надменного соблазнителя не осталось ничего, и это было удивительно. Чонгук пытался достучаться до него, а, оказывается, всего-то надо было согласиться. И Чонгуку показалось, что тот действительно откажется, однако, он понял, что совсем этого не желает. Да, так было бы лучше, подобная близость уничтожит его, но любовь диктовала все же поддаться и стать его. Полностью покориться. Разум кричал, что не надо, но все остальное естество молило об этом единении. Чонгук хотел почувствовать Чимина в себе. На его законном месте, где он и так был все эти годы — внутри. В его сердце, в его разуме, в его теле.
Чимин же все еще колебался. Краснел, закусывал губу и опускал взгляд, отчего волна тепла и нежности расплылась в груди Гука. Он не думал, что когда-нибудь снова увидит его таким. Подобный вид Чонгук любил больше всего, и он был не в настроение ждать. Согнув колено, он толкнул им Чимина, и тот упал ему на грудь. Раскрытые от изумления глаза оказались всего в нескольких сантиметрах от лица Гука.
— Боишься? — поддразнил младший, приподнимая бровь, на что Чимин расплылся в плутоватой улыбке. Чонгук очень любил его улыбку. Слишком. От нее оживало все тело.
Чонгук сам поцеловал. Резко, хищно, прикусывая губу и настойчиво проталкивая внутрь язык. Руки старшего тут же снова заскользили по его телу, проводя от груди до бедер и обхватывая ягодицы. У Гука перехватило дыхание, и Чимин, заметив это, довольно усмехнулся.
Он поднялся с кровати, отчего полы халата тут же открыли грудь, а взгляд скользнул на накаченный живот. Чимин стянул штаны медленно, не спуская глаз с Гука и словно угрожая, а все тело того вспыхнуло от осознания того, что будет следом. Чимин был уже возбужден. Его не особо большой, но крепкий член блестел смазкой, и Гук сглотнул. Он даже не понял, испытал ли волнение или еще большее нетерпение.
Халат Чимин так и не снял. Забрался обратно на кровать у ног Чонгука и провел горячими ладонями по бедрам. Тот невольно подался ближе.
Чимин снова склонился к животу и оставил сладкий поцелуй внизу, пока его рука касалась члена. Возбуждение наросло еще больше, и Чонгук начал забывать о волнении. На этот раз Чимин поднимался поцелуями вверх. По груди, по шее, по подбородку, пока не коснулся исцелованных губ и не услышал тихий довольный стон. Он отстранился ненадолго, чтобы открыть ящик прикроватной тумбочки и вытянуть знакомый пузырек. Затем сел, вылил немного смазки на руки и растер ее меж ладоней.
— Я осторожно, — пообещал старший, и Гук доверительно кивнул. Сердце стучало, как сумасшедшее, голова начинала кружиться, мысли толкались, пытаясь пробиться в разум, но путь им перекрывало дикое желание снова слиться с любимым человеком. И все остальное было совсем неважно.
Однако когда он ощутил головку члена у своего входа, дышать все же стало тяжело.
— Расслабься, — ласково сказал Чимин и опять обхватил член младшего. Тот подался ближе, и вдруг ощутил, как его заполняют. Неспешно, аккуратно и лишь немного больно. Ощущения были странные, но Чонгук рассчитывал на то, что его тело воспротивится, а ничего подобного не случилось. Приятно не было, но и особо неприятно тоже. А когда Чимин вошел полностью и завис над Гуком, позволяя ему привыкнуть и касаясь рукой его стоящего органа, впечатление поменялось. Казалось, будто они идеально подходили друг другу. Были двумя половинками единого целого, и это чувство завораживало. Словно так и надо было — всегда быть вместе. Чимин тоже закрыл глаза и просто молчал какое-то время, тяжело дыша, а потом прошептал: — Нормально?
Чонгук с трудом кивнул, сраженный ощущениями, и Чимин сделал робкое движение. Внутри что-то подскочило. Гук протяжно выдохнул, приноравливаясь, и когда Чимин снова склонился к его шее, оставляя сладкий продолжительный поцелуй, все тело покрылось мурашками, и Чонгук простонал. Тело расслабилось, и движения Чимина перестали приносить дискомфорт. Но Чонгук мало думал о физическом удовольствии. Он смотрел на любимого человека перед собой, и только от осознания того, что они были едины и что Чимин наслаждался моментом, внутри расцветало. Ему хотелось доставить удовольствие. Хотелось сделать Чимину хорошо, и было неважно, что для этого требовалось. Вид сосредоточенного чернородника с горящим взглядом был достаточной наградой.
Сначала все было неспешно. Чонгук распластался на кровати, позволяя вытворять с ним все, что угодно, но затем Чимин слегка увеличил темп и вернул внимание к члену младшего. И примерно в тот момент что-то изменилось. Может, из-за немного иного угла, может, чего-то еще, но Чимин коснулся внутри какой-то точки, и Чонгук напрягся. Показалось, что хотелось по нужде. Чернородник чуть приподнялся, но Чимин уверенно уперся рукой ему в грудь и уложил обратно. Чонгук послушался, и вскоре ощущение сменилось. Неожиданно стало приятно, и Гук ахнул. Улыбка, появившаяся на лице старшего, заставила сердце подскочить. Словно тот этого и ждал, словно получил, наконец, Чонгука в свою власть и теперь собирался вдоволь насладиться. Он продолжал скользить именно по тому месту, чем заставил Гука выгнуться и закусить губу.
Чонгук подозревал, что какое-то удовольствие быть должно, потому что помнил, как Чимин вел себя во время их близости, но почему-то все равно оказался неподготовлен. Он уже решил, что просто даст Чимину то, что тот хочет, а сам будет наслаждаться моментом долгожданного единства, но вдруг все перевернулось. Наслаждение нарастало и заставило вцепляться в одеяло, извиваясь на кровати. Новый стон оказался необычно громким, и Гук стыдливо встрепенулся, но лицо Чимина, смотрящего на него с таким желанием, что внутри что-то будто готово было разорваться, вымело оставшиеся мысли. Он больше не мог сдерживаться. Кое-как сгреб рукой подушку и уткнулся в нее лицом в надежде хоть немного заглушить звуки, но Чимин с хитрой улыбкой отобрал ее и еще больше увеличил темп. Эта властность сводила с ума. Вместе с физическим удовольствием она превращала Гука во что-то мягкое, податливое, задыхающееся и бесстыдно стонущее. И весь этот вид Чонгука столкнул Чимина с обрыва и заставил вздрогнуть и излиться внутрь. Он упал сверху, тяжело дыша и ошеломляя своим весом, но на удивление возобновил неторопливые движения. Зажмуриваясь от удовольствия, неспешно поднимаясь и продолжая доводить Чонгука до исступления.
— Ты?.. — Вопрос застрял в горле, и Чимин лишь хитро повел бровями, словно говоря, что не остановится, пока Гук окончательно не обессилит и не превратится в лужу.
Наслаждение снова вернулось, охватывая все тело и унося из реальности. Чонгук потерялся во времени. Он не знал, сколько минут продолжалась эта сладкая пытка, знал лишь, что не хотел ее окончания. Никогда. Ему было так хорошо, как никогда прежде, и это ошеломляло. Чимин же снова начал увеличивать темп, заставляя Гука полностью терять контроль. Ему казалось, что разрядка скоро наступит, что удовольствие соберется в тугой клубок и взорвется, поражая все тело, но ничего не менялось. Оно лишь накапливалось, заставляя забывать обо всем на свете и несдержанно постанывать, полностью отдавая себя во власть другому человеку.
Чонгук хотел потянуться к своему члену, желая, наконец, испытать этот взрыв, но связанные руки мешали исполнить задуманное.
— Чим… — только и смогло сорваться с губ, и тот понял. Ладонь обхватила член и несколько раз провела вдоль, выводя удовольствие на новый уровень. Чонгук выгнулся, натягивая пояс и задыхаясь от ощущений. Их было слишком много. Они были слишком сильными. Чимин продолжал стимулировать его изнутри и снаружи, и сердце не успевало. Оно стучало в ушах, пульсировало в голове, и вдруг все тело накрыла огромная поглощающая волна удовольствия. Что-то настолько невероятное, что ноги затряслись, а глаза закатились. Внутри пылало. Это взрыв, разливающийся в каждой клеточке, вырвал из реальности и вознес к звездам, заставляя видеть только их и ничего больше. Тело, охваченное огнем, пошло красными пятнами, и Чонгуку показалось, что он отключится. Никогда в жизни он не испытывал ничего подобного. Этот опыт был изменяющим. Словно он постиг какую-то невероятную тайну и больше никогда не будет прежним.
Но Чимин не остановился. Он продолжал движения через удовольствие, и Чонгук снова и снова поднимался к небу. Чимин не позволял ему опуститься. Он растягивал это сокрушительное блаженство, заставляя скулить и почти что хныкать. Больше ничего не существовало. Ни проблем, ни невзгод, ни даже радостей. Были только они — вдвоем — среди звезд, и Чонгук готов был умереть там.
Все не кончилось, даже когда Чимин вышел из него, развязал руки и упал рядом. Странное фантомное чувство внутри все еще преследовало Чонгука чем-то игривым и ласковым, но он мог лишь обессилено лежать на простыне, не в состоянии двинуть ни рукой, ни ногой. В голове было пусто. Возможно, он даже имя свое забыл, отчего невероятное чувство смеси спокойствия и эйфории обнимало его вместе с Чимином.
Он был счастлив.