ducunt volentem fata, nolentem trahunt
Это были уже последние деньки августа и начало перед третьим курсом. Тринадцатилетний Гарри Поттер совсем не знал, что ожидать от злодейки судьбы и вряд-ли его жизнь со всеми этими событиями сможет нормализоваться. Ему нравилось открывать тайны со своими друзьями и ему нравилось быть героем в глазах общественности и в глазах Бетти Барлоу. Он любил и любит это чувство героизма и теплой завершенности. Он любит такой хороший финал, пусть даже не для всех он таковым и является, но Поттер был доволен своей жизнью и пусть даже неуверенно, но был готов к дальнейшим приключениям и понимал, что он вовсе не один. У него есть прекрасные друзья, есть наипрекраснейшая приемная мама и Альбус Дамблдор вместе с Северусом Снейпом, которые защитят его в любой момент. Но, что было бы, если бы он попал к этим мерзким Дурслям? Минерве Макгонагалл понадобился лишь один день, чтобы убедиться в том, что Дурсли — худшие маглы, которых она видела. Они не просто худшие, они само олицетворение ада на земле и были хуже, чем сам темный лорд и его пожиратели смерти. Тетя Петунья всю жизнь завидовала своей сестре — Лили и она бы невзначай невзлюбила бы Поттера, потому что тот тоже волшебник… Однако самому Гарри всегда было интересно кто же эти люди Дурсли; что они о себе представляют и можно ли их называть родственниками? — Почему я не могу познакомиться с Дурслями? — это был обычный день августа. Близился уже вечер и Поттер как всегда дочитывал заданные книги на лето, попутно болтая с Барлоу. А та, просто обожала схемы для вязания, как Дамблдор. — Они… — она хотела продолжить, но с каждым разом вспоминала слова Альбуса, — Хорошо, я им позвоню и спрошу можно ли навестить их… — улыбнулась Бетти, — И ты сам убедишься хорошие они или плохие. — Ты так резко… подобрела, — усмехнулся Гарри и листнул страницу вперед, — Что-то случилось? — Нет, — сразу же ответила Бетти, — Просто ты уже взрослый и я подумала, что было бы правильнее не запрещать тебе всё, словно маленькому ребенку, а идти навстречу и разговаривать уже как со взрослым парнем… — та отступила, — Если ты понимаешь о чем я… — О чем же? — заинтересовался Поттер и закрыл уже прочитанную книгу. — Я хранила от тебя все эти секреты не потому что, что была в каких-то своих рамках, — Бетти закончила вязать и сняла с себя очки, — А потому что ты был ещё слишком мал и только узнал о магии… — она по доброму посмотрела на сидящего напротив Гарри, — Я не хотела, чтобы на тебя так много вывалилось. — Значит, ты таким способом оберегала меня? — поднял бровь темноволосый. — Можно считать что так, — улыбнулась Барлоу, — Но есть те секреты, которые ты должен открыть сам, без моей помощи… понимаешь? — дала подсказку Бетти. — Понимаю… — ответил Поттер и разлегся на спинке дивана, — А если ты умрешь… ну точнее, если ты умрешь раньше, чем сказав мне всё… — Умру? — усмехнувшись, ответила Бетти, — Я живу больше ста лет, но еще ни разу не думала о смерти, — та сделала задумчивое лицо и перебирала пальцами на руках, — Но каждый ключевой момент и событие я запечатлеваю в омуте памяти. — Хм, — почесал свой затылок Поттер, — Значит, после твоей смерти я могу просто просмотреть все твои воспоминания? — Да… — грустно кивнула выпускница слизерина, — Но, я думаю в этом не будет необходимости, так как я не собираюсь… умирать. — Прости, я не хотел так тебя обидеть. — Неет! — Барлоу отделалась короткой улыбкой и погладила сына по голове, — Ты не обидел. Просто за всю свою жизнь я ни разу всерьез не задумывалась о смерти. Я была с головой в работе и не замечала, как проходили целые года и десятилетия. Может, это и моя вина, но я жалею лишь об одном — что я не насладилась своей молодостью, — Бетти хотела закончить, но заметила, как Гарри слушает её с интересом и продолжила, — Жизнь она очень быстрая, Гарри, особенно твоя молодость. Не трать всё свое время на раскрытие всяких тайн и загадок, всё приходит со временем, а ты пока что ребенок и будь ребенком сколько захочешь… я всё равно буду любить тебя, — на её глазах выступали уже мелкие слезы, но невзирая на них она также раскрыла губы, чтобы продолжить свой небольшой монолог, — Возможно, я не увижу своих правнуков или что-то типа такого, но я всегда буду с тобой. Мои воспоминания всегда будут с тобой и по желанию ты можешь просматривать каждое. Я, наверно, даже не увижу детей твоих детей, но я буду рядом, я буду слышна в их голосах, моё имя будет запечатлено в их учебниках по истории, а мои награды будут висеть на стенах Хогвартса… Я буду рядом, даже там, где ты и не думал. И я всегда буду рядом с тобой, потому что я люблю тебя и ты мне самый-самый родной человек… — её слезы текли ручьем, а Поттер настолько сильно был в большом удивлении, что не мог проронить ни слова, — Наверно, мне всё же стоило сказать тебе эти слова чуть позже, но… — Нет! — перебил её Гарри, — Я тебя тоже люблю и у тебя нет необходимости скрывать от меня что-либо, — Гарри встал и обнял её, — И я очень долго ошибался; ты тоже мне самый самый дорогой и близкий человек. Ты — моя мать. Бетти Барлоу и Гарри Поттер расплылись в сильных и крепких объятиях. Именно такого разговора не хватало им двоим. Именно этих чувств, этих слов и этого признания не хватало что Бетти, что и Поттеру. Он любил её, гордился ею и не хотел отпускать её ни на секунду.***
Гермиона Грейнджер и Дафна Гринграсс сидели дома у Гермионы и готовились к новому учебному году, хотя нет, они всего на всего сплетничали. Невозможно этим двум болтушкам не поговорить о самых жарких новостях Хогвартса и их жизни. Невозможно молчать, когда вокруг тебя столько событий. — Прости за тот случай с Драко… — отошла от темы Дафна, — Ты понимаешь о каком я… — Хах, — улыбнулась Гермиона, — Не бери в голову, я давно простила тебя и самого Драко. — Да, я знаю, просто мне кажется, что ты до сих пор держишь на меня обиду или злобу. — Нет! — Гермиона приобняла Гринграсс — Ты моя лучшая подруга и я ни в коем случае не усомнюсь в тебе. Дафна искренне улыбнулась и еще крепче взяла в объятия Гермиону. Они разговаривали о всяком: начиная от профессоров, заканчивая сливочным пивом в Хогсмиде. Эти две болтушки даже два раза затронули тему про Теодора Нотта и Паркинсон. — Ты бы встречалась с Теодором? — шутя, спросила Гермиона. — Хмммм, — всерьез задумалась Дафна, — Ну, если не считать, что я люблю Гарри и поведение Теодора на втором курсе, то скорее всего да. — Скорее всего да? — раскрыла свои удивленные глаза Гермиона, — Он же поганец! — Грейнджер вспомнила все моменты с Ноттом и сама не заметила как покраснела. — А сама краснеешь при нем, — цокнула Дафна, — Он не такой плохой, просто у него родители сама знаешь кто и окружение… Ну, вот к примеру: он дружит с Забини, Креббом и Гойлом, а это самые противные чистокровки в Хогвартсе! — Ну, не знаю, — усмехнулась Гермиона. — Блейз симпатичный, да и я общалась с ним как-то раз, он не такой плохой как ты его описываешь, он даже по своему добр и привлекателен… — Ой всё! — Дафна кинула в Гермиону рядом лежащую подушку, — Ещё скажи, что ты бы его предпочла за место Малфоя. — Предпочла, если бы не узнала Драко получше! — Не ожидала от тебя такого, — демонстративно ахнула Гринграсс, — Блейз ненавидит маглорожденных, он называет их эдакими… «грязнокровками». От последнего слова у тринадцатилетней Гермионы прошлись мурашки по телу. Именно так её называли на первом и втором курсе, но уже в конце второго курса насмешки прекратились, когда за Грейнджер заступился сам Северус Снейп. — Нет… Забини хороший… наверно, — промямлила Гермиона, — Забудем об этом. — Да, забудем, — посмеялась Дафна. Время шло, разговоры шли за разговором и девочки не заметили, как время совсем переменилось на позднее. Дафне по хорошему надо было б ехать домой, но она осталась с ночевкой у Гермионы. Та постелила ей на кровати, а сама улеглась на небольшой диванчик в спальне. Дафна предлагала лечь вместе на одной кровати, но Гермиона раньше никогда не делила кровать с кем-то, ну если не считая Драко Малфоя… Но это совсем другое!***
— Драко, подойди, — Люциус Малфой имел серьезный разговор к своему единственному наследнику. — Да, папа? — настороженно Малфой Драко подошел к отцу и преклонил перед ним свою голову. — Профессор Снейп рассказал мне, что ты завел дружбу с Грейнджер, — сердито произнес Малфой старший, — Это правда? — Да, — беспрекословно ответил Драко и уже ожидал своей участи. — Не хочешь перевестись в Дурмстранг? — по-теплому спросил Люциус и похлопал по стульчику рядом, Драко сел. — Нет, а с чего такие вопросы? — поинтересовался блондин и разлегся на спинке стула, одновременно с этим смотря на впереди стоящий камин в их поместье. — Я понимаю, у тебя начался переходный возраст, на уме одни лишь девочки, однако… — Стой, — перебил Драко, — Я люблю Гермиону с конца первого курса и если ты намекаешь на то, чтобы я закончил с ней общение, то ты… — Драко хотел остановиться, но взгляд Люциуса заставил договорить, — То ты мне больше не отец. — Ох Драко, — Люциус акцентированно схватился за свое сердце и с его губ слетел смешок, — Раньше я тоже был таким, — улыбнулся тот и похлопал сына по плечу, — Ох, как же я была влюблен в Нарциссу, в твою маму. Это было великолепное время, мы учились на одном факультете, слизерине. Она была такой красивой, изящной, сексуальной и просто обаятельной, — на глазах у Люциуса начали выступать слезы, но он невзирая на них он продолжил, — Это была любовь с первого взгляда… Мой отец, ну то есть твой дедушка, запрещал мне думать о девчонках: считал, что у меня не должно быть слабостей… — Люциус вытер слезы своим платком, — Но это не останавливало меня. Я её добился. После окончания Хогвартса я ушел работать в Хогсмид и там снимал комнату… А Нарцисса ушла работать у своих родителей и потом я, благодаря Бетти Барлоу, устроился в министерство… — Благодаря Бетти Барлоу? Приемной матери Гарри? — перебил удивленный Драко, — Я думал вы не ладите… — Ох… — усмехнулся Люциус старший, — Бетти Барлоу добрый души волшебница и она правда великая. Она взяла меня работать в министерство и знала, что будучи восемнадцатилетним парнем я съехал от отца-тирана и матери, которая потакала ему… — Люциус засмотрелся куда-то вдаль комнат поместья, — Ей просто стало жалко меня. — Я думал, она плохая, ну не плохая, точнее… эм… ну ты понял… — покраснел Драко, — Но теперь я питаю к ней уважение… — Да, она невероятна… — улыбнулся Люциус, — Вернемся к нашей теме… так вот… о Гермионе… Я хотел тебя отчитать из-за того, что ты в столь раннем возрасте отвлекаешься на девочек, но Нарцисса убедила меня в том, что я был таким же… — Ммм, — промычал Драко и о чем-то задумался, пока его раздумья не перебил голос отца. — И я лишь прошу об одном, — короткая пауза, — Если ты намерен жениться на ней, то сделай всё как по обычаям маглов… Хорошо? — Да, пап, хорошо… — Драко улыбнулся во весь оскал, — Спасибо, я… люблю тебя. — И я тебя… люблю, Драко, — Малфой старший встал со стула и обнял своего сына, а Малфой в ответ на объятия лишь ещё крепче вцепился в папу.***
Школьные года Тома Реддла
— Так вот, — отступил профессор, — Даже не надейтесь списать на СОВ! — близился конец четвертого курса и уже не за горами был пятый, а там уже сдача СОВ и мысли о поступлении… — За попытку списывания ваши родители будут оштрафованы, а сами вы останетесь на второй год или в худшем случае будете исключены из школы чародейства и волшебства Хогвартс! — Эй, пс, Ева, — к Кэмпбелл обратился её однокурсник, — Это тебе от Реддла, — и передал красивое письмо с элегантной печатью. — От Реддла? — спросила Ева, но её однокурсник просто протянул её письмо и никак не ответил ей.Дорогая Ева Кэмпбелл. Мне очень жаль за случай тогда, в кабинете ЗОТИ, я правда был не прав и уже на протяжении целого года пытаюсь добиться от тебя прощения, но… я знаю, это бесполезно, но прошу тебя, прости меня и давай сходим на святочный бал вместе.
Ева подняла свои брови от удивления и повернула свою голову назад, вглубь задних парт кабинета. Она глазами искала Тома и всё же нашла его: на самой-самой дальней парте последнего ряда. Он сидел один и его руки были заняты ещё одним письмом для Евы. Гриффиндорка долго думала, прежде чем что-то сказать, но всё же решилась поднять руку. — Да, Кэмпбелл? — спросил профессор. — Можно выйти… в туалет? — улыбнулась рыжеволоска. — Да, конечно. Ева медленно встала и решительными шагами направилась к выходу. Это заметил Том и только спустя пять минут, как освободилась Ева решил тоже отпроситься. Без всяких вопросов и недоумевающих взглядов его отпустили. Он не знал где искать Кэмпбелл, но та, по счастливой случайности нашла его сама и вышла из-под тени одной из колонн. На встречу к нему. — Зачем эти игры? Мы как будто бы дети… — фыркнула Ева и подошла почти что вплотную к темноволосому слизеринцу. — Я люблю письма, — ухмыльнулся Реддл и взял за талию Еву, притянув к себе, он заключил девушку в свои объятия. — Ммм, — кинула Кэмпбелл и завела свои руки в пышные и уже отросшие волосы Тома, — Так значит, святочный бал, а если меня пригласили уже? — Ну, значит я убью этого поганца… — снова эта усмешка. — Я соврала, — хихикнула рыжеволоска, — Я согласна, только у меня есть одно условие. — Какое же? — прикусил свою нижнюю губу Том. — Забудь об этих крестражах, — уже на серьезных тонах кинула Ева, — Это темная магия, Том, ты ничего не подумай, но я не хочу чтобы ты связывался с темной магией. — Всё хорошо, тебе не о чем переживать, — улыбнулся Том и чмокнул возлюбленную в лоб. — Это просто как хобби, понимаешь? — Лишь бы это хобби не превратилось во что-нибудь другое… — съязвила рыжеволоска. — Во что же? — изумленно спросил Реддл и завел свою ладонь за ухо к Еве. — Ну, вдруг ты станешь темным магом или злодеем… — Пока ты рядом, — перебил Том, — Пока ты рядом со мной, никакая опасность миру не грозит, — снова эта чертова усмешка и Ева полностью растворилась в ней. Они скрылись за долгим и страстным поцелуем, который питал в себе различный спектр чувств и эмоций: страсть, любовь, ненависть.***
Настоящее время
Гарри Поттер смотрел в окно, на уходящих людей и увидел, как его бывшая подруга Дженнифер с кем-то оживленно болтает на улице. Он не знал этого парня, но что-то внутри его начало покалывать. Что-то под названием ревность или даже зависть. Он скучал по Дженнифер, неимоверно скучал по магловской жизни и по старой школе. Но раз судьба так распорядилась, то он послушно и без каких-либо возражений будет идти на встречу этой судьбе. Он будет любить Дафну, будет дружить с Драко и Гермионой, простит Теодора (если это будет необходимо), встанет на сторону зла, чтобы спасти мир, пожертвует собой, чтобы спасти друзей. Поттер был человеком совести, но мог нарушить свои принципы, если речь шла о спасении мира или его близких. Он бы учился на слизерине, если бы знал полностью все намерения Бетти Барлоу. Он теперь полностью доверял ей и теперь полностью поверил в её замыслы. Он любил в ней всё: её волосы, её характер, её ум, её красоту. Он вспоминал все моменты до одиннадцати лет. Вспоминал, как пошел в первый класс, как в первый раз познакомился с магловскими друзьями и с той же Дженнифер. Поттер полностью был втянут в свои раздумья и никак не хотел вылезать с них. Он любил своих школьных друзей, он скучал по ним. До крайности и невозможности темноволосый мальчишка в очках и со шрамом скучал по старой жизни, но он никак не жаловался на свою новую жизнь: ему нравилась магия, нравились новые предметы, нравился Хогвартс и весь этот чрезвычайно необычный мир. Он обожал слушать разговоры Бетти Барлоу об её старой жизни. Безумно и бесконечно любил, любит и будет любить разгадывать тайны, загадки своей жизни и не только. И если даже будет возможность победить темного лорда, он, конечно же, схватится за эту возможность. Притянет её к себе, как можно крепче возьмет её в руку и воспользуется ей. Мысли, раздумья и фантазии текли рекой в голове Поттера. Его мечты были схожи с реальностью и Гарри обожал придумывать что-то грандиозное в своей голове, что можно потом осуществить в действительность…Духовной жаждою томим, В пустыне мрачной я влачился, — И шестикрылый серафим На перепутье мне явился. Перстами легкими как сон Моих зениц коснулся он. Отверзлись вещие зеницы, Как у испуганной орлицы. Моих ушей коснулся он, — И их наполнил шум и звон: И внял я неба содроганье, И горний ангелов полет, И гад морских подводный ход, И дольней лозы прозябанье. И он к устам моим приник, И вырвал грешный мой язык, И празднословный и лукавый, И жало мудрыя змеи В уста замершие мои Вложил десницею кровавой. И он мне грудь рассек мечом, И сердце трепетное вынул, И угль, пылающий огнем, Во грудь отверстую водвинул. Как труп в пустыне я лежал, И бога глас ко мне воззвал: «Восстань, пророк, и виждь, и внемли, Исполнись волею моей, И, обходя моря и земли, Глаголом жги сердца людей». 1826 г.