Егерь (Huntsman)

Колеса транспорта с трудом цеплялись за мокрую землю. Турбина, когда обороты достигали своего пика, издавала громоподобный свист. Но, в конце концов, он заехал на небольшую возвышенность, там и остановившись. Ненависть к бездорожью в нём зародилась ещё давным-давно, и с каждой поездкой по грязи её масштабы только увеличивались. Егерь слез со своего двухколесного коня, опустил подножку и раскинул руки в стороны, словно готовясь к объятиям. Он резко встрепенулся. Хруст. Эс вздохнул с облегчением. Боль в спине – его злейший враг, с которым невозможно справиться при помощи револьвера или ножа. Лишь мази, которыми он пользовался не очень охотно, да и то, раз в полугодие. Егерь скинул капюшон, снял шлем и возложил его на сидушку мотоцикла. Он осмотрел колёса, а от увиденного его лицо искривилось в недовольной мине. Грязь была повсюду. Отмывать придётся долго. Эсмонд, недолго думая, вновь надел свой шлем и уже присел на байк. Он нажал на стартер. Ничего не произошло. Нажал ещё раз. И ещё раз. Двигатель молчал. Егерь тяжело вздохнул, что-то прорычал себе под нос, затем взглянул на табло, расположенное на руле. Рядом с огромным нулём, обозначающим текущую скорость, горела маленькая иконка с изображением двигателя. Эсмонд резво вскочил со своего стального товарища, присел на корточки и заглянул в маленькую щель между защитными плитами на боковой части мотоцикла. Неужели что-то попало в двигатель? Если это так, то далее дела у егеря пойдут не самым лучшим образом. До ближайшего поселения ещё далеко, возвращаться в Шахтерское ущелье за помощью тоже не было выходом. Связи в этом глухом лесу не существовало и в помине. Оставался лишь один вариант, последний, и, возможно, выигрышный. Попытаться починить самому. В технике он никогда не был силен, да и ни на что не претендовал, но что поделать? Придётся всё брать в свои руки. * * * Он выехал из Шахтёрского ущелья, где убил Обращенного в шахтах, ранним утром, часов в девять. Застрял в лесу ровно в два часа дня. Солнце уже заходило за горизонт, отдавая свои последние лучи всем тем, кто встречает закат. Сколько же времени он потратил на попытку починить байк? Эсмонд достал из кармана своей сумки старинные часы, ловким движением открыл их и тяжело вздохнул. Шесть часов и двадцать три минуты. Только тогда он наконец прикрепил обратно снятые им бронеплиты с двигателя, который осмотрел вдоль и поперёк, привёл в относительной порядок. Егерь устало зевнул. Целый день был спущен в сортир. Зато теперь он будет знать, что в Шахтерское ущелье больше ездить не стоит ни под каким предлогом. Эсмонд надел шлем, вновь сел за байк и нажал на стартер, молясь всем существующим в этом мире силам, чтобы мотоцикл завёлся. Двигатель заурчал, забулькал, засвистел. Егерь задрожал, сидя на этом звере. Он вздохнул с облегчением. Эсмонд поднял подножку, прокрутил газ и мотоцикл медленно поехал. Постепенно, могучие дубы, между которыми перемещался егерь, стали терять былую чёткость, превращаясь в одну размытую картинку, словно у него было максимально плохое зрение. Эсмонд не собирался оставаться в этом лесу на ночь, поэтому он не отпускал газа, держа одинаковую скорость. Громкий, словно гром, рёв мотора не позволял ему терять концентрацию, такую необходимую при поездке в лесу. Тем более, стремительно смеркалось, нужно было быть более сосредоточенным. Егерь не очень хотел врезаться в дерево, но, кажется, деревья очень хотели врезаться в него. Вдали раздался оглушительный грохот. Земля затряслась. Эсмонд сбавил скорость, но пока не остановился. Это и стало его ошибкой. Сначала он услышал, а лишь потом увидел. Это было дерево, летящее горизонтально. Осознание того, что если что-то не предпринять, то его просто раздавит, пришло достаточно быстро. Егерь повернул руль мотоцикла до упора влево, переложил вес своего тела таким же образом влево и закрыл глаза. По инерции байк завалило на бочину. Эсмонд отпустил руль. Он проскользил по грязи на спине вслед за мотоциклом. Егерь открыл глаза только тогда, когда над ним пролетело нечто огромное, нечто, что невозможно бросить, если ты не гигантское чудовище. Он уткнул стальные каблуки сапогов, поднял руки вперёд и попытался остановить скольжение. Удалось, но не с первого раза. Колени будут ещё долго болеть. Эсмонд с трудом встал на ноги, сразу же вытянул из кобуры револьвер и выставил его перед собой. Тем временем, дуб прекратил свой полет, с неимоверной силы ударом врезавшись в другие деревья. Егерь начал озираться по сторонам, взглядом осматривая возможные места нахождения врага. Природа не могла устроить ему такой сюрприз. Всё было неспроста. Он отвлёкся на мотоцикл, который смяло от удара об ещё один могучий дуб. Егерь выругался. — Покажись, тварина! — прокричал он с явной яростью и отчаянием в голосе. — Если покажешься сейчас, то я не буду мучать тебя и убью быстро, обещаю! Он мог простить попытку убийства, но уничтожение мотоцикла – ни за что. Тем более, егерь столько времени потратил на его починку! — Так, — послышался женский голос, — а кто прячется? Егерь опешил. Он не ожидал, что кто-то будет говорить с ним. Обычно в таких ситуациях в ответ на угрозы следует просто автоматная очередь. Из темноты явилась фигура женщины в длинном плаще. Её лицо было скрыто гладкой овальной маской фиолетового цвета. Он знал, что это значило. Это значило, что ему очень не повезло. Егерь сразу же спустил курок, не собираясь долго разглагольствовать. Пуля прошла сквозь женщину, не оставив в ней и следа. Она не шелохнулась, даже звука не издала. — Сразу за оружие? Без разговоров? — женщина помотала головой. — Где же твои угрозы? Женщина вскинула руку. В её ладони начала образовываться голубая сфера, постепенно окрасившаяся в чёрный цвет. Далее всё произошло очень быстро. Вспышка. Удар. Молния, появившаяся из ниоткуда, поразила земную твердь рядом с егерем. Он ушёл со своей позиции в ловком перекате, затем присел на одно колено и произвёл очередной выстрел в женщину. Вновь безрезультатно. Снова вспышка. На этот раз уже ближе к нему. Последовал взрыв. Егерь попытался уйти, но тщетно. Его отбросило в сторону, на огромный покрытый мхом булыжник. В глазах всё потемнело. Эсмонд привстал на локтях, поднял голову. Женщина начала приближение. Боль, растекающаяся от спины по всему телу, была довольно велика, даже слишком. Ему было трудно встать. — Будь ты обычным путником, то мы бы даже не обратили на тебя внимание. Но тебе не повезло иметь особый дар, — говорила она так монотонно, что Эсмонду захотелось засунуть ей в рот булыжник, в который он улетел, лишь бы избавиться от этого до омерзения размеренного и спокойного голоса. — Не повезло, — пробурчал егерь, наконец встав. Он прицелился. Вновь выстрелил. Тщетно. Егерь закрыл глаза, попытался сосредоточиться. Казалось, что он напряг каждую клеточку своего тела, чтобы совершить последний выстрел, но нет. У него не было той энергии, которой Эсмонд вчера убил Обращенного. Женщина стала с ним вплотную. Он не видел её лица, лишь фиолетовую пустоту гладкой маски. — Всё пройдёт быстро, егерь, — вновь сказала она, наклонив голову в сторону. — Я бы плюнул тебе в морду, — ответил Эсмонд, тяжело дыша. Он явно что-то сломал, — да только шлем мешает, прости... Последнее, что он услышал, это короткую усмешку. Затем последовала тьма... * * * Свет. Он медленно пробивался сквозь кромешную тьму. Сознание возвращалось, неспешно. Боль вместе с ним. Тело ломило. Он не ощущал тяжести шлема на голове, тяжести нагрудника и наплечников. С него сняли всё, включая пояса, кобуру и ножны для клинка. А ещё обездвижили кандалами, якорем оставив у деревянного столба, вбитого в землю. Он находился внутри какой-то палатки. Всюду всё было красного цвета, в том числе лежбища и разномастные сундуки. Здешние обитатели осели в этом месте основательно. Егерь еле держал глаза открытыми. Видимо, его не только поразили молнией но ещё и чем-то влияющим на сознание. За стенками палатки, в которой он был один, он слышал различные голоса, женские, в основном. Эсмонд знал, с кем его свела судьба, и ему это не нравилось. Сильно не нравилось. В какой-то момент к нему присоединилась девушка. Именно девушка. Она была невероятно молода. Матовая кожа, длинные светлые волосы, аккуратные черты лица, а ещё голубые, словно морские просторы, глаза. Она как будто сошла с гнилых страниц книжек столетней давности. Единственное, что портит картину, так это бледный шрам над левым уголком рта, но он был едва заметен. Девушка медленно подошла к прикованному егерю, присела на корточки, поправила спавшие рукава куртки и, схватив мужчину за подбородок, заглянула ему в глаза. Она будто искала в них что-то, причём так усердно, даже яростно, что Эсмонду стало не по себе. Он мотнул головой. Девушка улыбнулась. — Они правы, — вдруг произнесла она. — Что-то в тебе есть. — Кто "они"? Какого че... — Ш-ш, — шикнула, а потом ударила ладонью по щеке. Раздался звонкий лязг. — Тебе говорить никто не разрешал, егерь. Радуйся, что ты вообще ещё жив, особенно после того, что сделали твои убогие дружки... Эсмонд скрипнул зубами. Он явно был не в той ситуации, чтобы показывать характер. Пока что. — Жизнь действительно удивительная штука, не правда ли? — девушка принесла себе стул, присела прямо перед пленником, скрестив ноги. — Ещё вчера я клялась себе, что прилюдно сниму шкуру с первого попавшегося мне егеря, а сейчас говорю с одним из них. Хоть он и в кандалах. — Какой-то односторонний диалог получается, — пробормотал Эсмонд, подняв уголки рта в паскудной улыбке. Лицо девушки искривилось. Было не ясно: улыбается или нет. — Тебя совсем не пугает твоё положение? Не пугает, что я могу в любую секунду выкрутить тебе голову, как гвоздь? Не пугает, что могу вырвать хребет и им же проломить череп? Не пугает, что могу выбросить тебя в яму с голодными крысами? Эсмонд промолчал. Но пожал плечами. Она вновь улыбнулась, однако в этот раз в её глазах пробежал огонёк. — Тебе не страшно, я поняла. Мне тоже не было страшно, когда егеря объявили охоту на Святых, на таких, как я. А всё почему? Егерь молчал. — Я задала вопрос, животное! Отвечай! — она вскочила. Снова ударила, но уже сильнее. Левая щека Эсмонда уже стала напоминать красный флаг, которым раньше провоцировали быков. — Вы черпали энергию. Черпали Тьму. А затем использовали её не по назначению... — Ты прав, черпали и использовали. Делали то же самое, что и вы, жалкие лицемеры, — она вновь села. Её грудь поднялась высоко при глубоком вдохе. — Мы её не черпаем. Это невозможно, — спокойно отвечал егерь. — Вы поняли, что есть и другие, кто может использовать эту силу. А потом решили избавиться от конкурентов, по-варварски, — она вновь встала, приблизилась к нему вплотную и вновь заглянула в глаза. Ей, казалось, нравилось смотреть на свое перевернутое вверх ногами отражение в его зрачках. — Так, как вы умеете. — Тьма слишком опасна. Егеря её не черпают, поскольку являются её источником. Если источник не справляется с энергией, то он... обращается. Не мне тебя учить, Эда, — проговорил егерь, прищурившись. Девушка опешила. Она стала во весь рост, вновь окинула Эсмонда взглядом и спросила: — Откуда ты знаешь моё имя? — Светлые волосы, голубые глаза, привлекательная внешность. Маленький шрам над верхней губой. Ты в розыске, как глава Святых, группировки, ведущей незаконные изыскания с Тьмой. Каждый егерь знает, как ты выглядишь, Эда, знает, кто ты такая, вплоть до того, что ты пьёшь по утрам и чем срёшь по вечерам. Девушка молчала. Она, казалось, потеряла дар речи. — Ты говоришь, что тебе не было страшно, но, кажется мне, ты врешь. Я вижу, как трясётся твоя нижняя губа, как трясутся коленки. Ты думаешь, стоит ли убить меня сейчас или оставить на потом, подождать остальных, чтобы сделать это прилюдно. Ты в любом случае убьёшь меня, ведь иначе, рано или поздно, я вырвусь, поубиваю всех твоих "феечек", несмотря на их недоспособности, а твою голову отнесу в Мидгард. Ты думаешь именно так, не отрицай. Это очевидно, Эда. В палатке воцарилась тишина. Гнетущая. Рвущая перепонки своим звоном. На виски давила тяжёлая вибрация. — Ты... — Я бы убил вас всех, если бы был таким фанатиком, какими ты видишь всех егерей, — Эсмонд говорил спокойно и холодно, медленно, чтобы Эда не пропустила ни единой его мысли. — Но мне плевать на ваши эксперименты с Тьмой. Делайте, что угодно, особенно здесь, в этой глуши, где вы можете навредить только себе. Я не трону вас, пока вы не трогаете меня. Ты меня хорошо слышишь? Эсмонд уже был готов. Он мог вырваться в любую секунду, но стоило ли оно того? Эти женщины, безумные от своих идей использования Тьмы во имя "народного блага", отлично справятся и без него. Рано или поздно, они сами доконают себя. Тьма – энергия нестабильная, требующая контроля и концентрации, полной и безоговорочной отдачи. Только егерь может знать, как удерживать Тьму внутри, как её использовать. Это не панацея, а, наоборот, проклятие с крайне странным и неоднозначным эффектом. Печально, что понимают это не все. — Ты хочешь, чтобы я тебя отпустила, егерь? Дала шанс на выживание врагу? Правда надеешься на милосердие? С виду ты не казался настолько глупым, — она горько усмехнулась, но в этой усмешке был отчётливо слышен страх. Эда понимала, что битва с егерем в его подлинной форме – самое сложное, с чем может столкнуться Святая, даже если она не одна. Девушка волновалась не только за себя, но и за своих подопечных по ту сторону палатки, которые ждали её. — Не на милосердие, а на благоразумие. На вас начали охоту потому, что ваши эксперименты были слишком опасны для проведения их в черте Мидгарда – одного из последних оплотов человечества, где итак каждая жизнь на счету. Тьма непредсказуема. Егери это понимали. Сейчас же вы далеко от Мидгарда, далеко от егерей, далеко от возможных жертв. Нам нет смысла проливать кровь. Ни тебе, ни мне. — Единственным выходом ты видишь своё освобождение? Единственно-верным? — спросила она уже без доли усмешки. — Это... — Поверь, Эда. Если бы я хотел, то я бы уже стёр ваш лагерь с лица земли. Но я не вижу смысла в кровопролитии. Открой и ты глаза. Девушка вновь села на стул, уткнула локти в ноги и схватилась за голову, запустив свои ухоженные руки себе в волосы. — Какие гарантии, что ты не расскажешь своим о том, где мы находимся? Что мы ещё функционируем? — Никаких, — отрезал он. Девушка рассмеялась. — В таком случае, в чем смысл этой дискуссии? Я отпущу тебя, а потом к нам на огонёк заглянёт рейдерская группа злобных егерей? В обоих случаях слишком большой риск. — Я не могу дать тебе никаких гарантий, лишь моё слово. Знаю, для тебя оно ничего не стоит, ведь я – жалкий лицемер и животное. Но даже слово такого, как я, лучше, чем кровь и пепел, — отвечал Эсмонд. — И знай, если я не окажусь в Мидгарде через два дня, то в этот регион наверняка направят рейдерскую группу. А егеря, огорченные смертью или пропажей товарища, – существа неостановимые и ещё более опасные. Поэтому подумай об этом. Эда уже ничего не говорила. Молчание, которое возникло в палатке, продлилось много времени. Эсмонд не торопил. Он понимал, насколько тяжёлое это решение. Очень скоро она встала со стула и уверенным шагом, не обронив ни слова, вышла. Егерь тяжело вздохнул. На пятьдесят процентов задача выполнена. Он посеял в Эде зерно сомнения, теперь она трижды подумает, прежде чем убить его. Святые совсем недавно покинули Мидгард, совсем недавно пропали из виду егерей, поэтому возобновление гонений ей были не нужны, это очевидно. Эсмонд правда не хотел сражаться. Одно дело, когда ты без лишней мысли вырезаешь полчища Обращенных, зная об их загубленной судьбе и невозможности им помочь, другое – убивать людей, которых и без того на планете осталась горсть. Егерь уже был не в том возрасте, не тех идей, чтобы так торговать жизнями разумных существ. Те времена прошли. Не успел он окунуться в пучину своих размышлений, как в палатку вновь зашла Эда в компании ещё одной женщины. Она была ниже ростом, более плечиста, но менее фигуриста. Лицо жёсткое, испещренное морщинами. Глаза звериные. Закалённый мужчина в женской оболочке. — Ана – моя помощница, — проговорила Эда, сцепив руки в замочек перед собой. — Она уведёт тебя из нашего лагеря, а потом отдаст всё твоё снаряжение. Эсмонд шире раскрыл веки. Он был по истине рад мирному исходу. — Не обольщайся, егерь. В следующий раз, ни один тебе подобный пощады не получит, — проговорила звучным голосом Ана. Она по всем параметрам напоминала близкого друга Эсмонда. — Чем я заслужил подобную честь? — спросил егерь, пытаясь скрыть усмешку. — Твои аргументы были... весьма убедительны, — ответила Эда. — Если твои слова – ложь, то будь осторожен вдвойне. Тебя найдут, а потом повесят на первом ближайшем суку. Несмотря на огромное превосходство егеря в силе, Святая все ещё была достаточно уверена в себе. Это могло бы вызвать уважение, но Эсмонда такое поведение особо не впечатляло. Вся их беседа состояла из постоянной череды угроз разной степени масштабности. Егерь был рад, что этот диалог наконец закончился. Эда подошла к сидящему на полу Эсмонду, обмотала его глаза повязкой и открепила кандалы от столба. Он почувствовал, что кто-то его потянул так, что он аж взлетел на ноги. — Нежнее, Ана, — проговорила Эда. — Надеюсь, что больше мы не встретимся, егерь. — Взаимно... — это было последнее, что он сказал той девушке. Его буквально вытолкнули из палатки. Со всех сторон он слышал возмущенные возгласы, удивленные беседы по поводу его персоны и прочее, что обычно слышишь в стане врага. Врага, который раньше был другом... * * * Если всё, что он нёс сейчас в руках, принадлежало ему, то егерю стоит пересмотреть свои приоритеты по поводу своего шмота. Может, всё-таки не стоило хватать всё, что выглядело более менее ценным, чтобы потом впарить это по завышенной цене барыгам в Мидгарде? Определённо. Ана толкнула его в последний раз, затем схватила за плечо и усадила на пень. — Сильные руки, — проговорил Эсмонд, опустив голову. Понимая своё положение, он ни на секунду не отвлекался. Ему в любой момент просто могли свернуть шею, наплевав на все переговоры за минувший час-полтора. — Какой твой рабочий вес? — спросил егерь, улыбнувшись. Он не пытался вывести Святую из себя, просто немного отвлечь. — Заткнись, — отрезала она, не очень ловко пытаясь развязать узел повязки на его затылке. Эсмонд пожал плечами, нарочито тяжело вздохнув. Тьма от насильственно закрытых глаз наконец расступилась, уступив место тьме ночной, самой настоящей. С него сняли кандалы. Егерь потёр запястья, затем подошёл к огромному тканевому мешку со своим шмотьём. — Исчезни отсюда, егерь, и не появляйся, — проговорила Ана, отдаляясь от Эсмонда задним ходом. Она держала руку на рукояти пистолета, убранного в кобуру. Мужчина заметил, что оружие было снято с предохранителя. — Меня не нужно просить дважды,— закатив глаза, ответил он. Егерь тут же принялся разбирать свой инвентарь. Он надел доспех, накинул бордовый плащ и принялся застегивать ремни. Все его движения были доведены до автоматизма. Последним штрихом стал его револьвер. Эсмонд не переставал восхищаться этим оружием. Длинный и широкий ствол, гладкий, словно поверхность замёрзшего озера, покрытый водостойким серебряным лаком. Рукоять из наиредчайшей кожи ската, которая не скользит в руке, даже если между ними кровь или грязь. Он убрал револьвер в кобуру. Затем взял в руки шлем, протёр поверхность визора и собрался надеть его на голову, как вдруг пространство разорвал пронзительный женский крик. Затем ещё. И ещё. Визги сплелись в один, превратились в истошные мольбы о помощи. От громкости по коже Эсмонда побежали мурашки. Следом за криками послышались звоны оружия, его лязг и грохот. Стреляли. Много стреляли...