Егерь (Huntsman)

Щелчок. Ему в глаза ударил холодный свет, от которого он невольно прищурился. Как только Рианна закрыла за ними дверь ключом, она сразу же двинулась вглубь просторного помещения с достаточно недружелюбной обстановкой. Эсмонду всегда было неуютно в местах, подобных этому. Ему казалось, что стены абсолютно каждой лаборатории хранят такие секреты, о которых потом и помыслить страшно. Эта исключением не стала. Святая ловко маневрировала меж столами, заваленными стеклянными тарами, до ужаса блестящими инструментами и бумагами. — Я прошу прощения за беспорядок, — произнесла женщина, остановившись рядом с длинным столом. В нос сразу же ударил этот до отвращения знакомый аромат канализации, от которого сам Эсмонд избавился с большим трудом. Рианна поспешила избавиться от целлофана, который оберегал обитателей этого места от столь безобразного зрелища. Святая поморщилась, сделала два шага назад и невзначай помахала ладонью у лица. Егерь подошёл к столу чуть ближе. — Он казался больше, — Эс пожал плечами. Обращенный действительно был гораздо больше во время их сражения. Однако буквально через несколько секунд у Эсмонда перед глазами пронеслась картинка того, как улетали оторванные выстрелом ноги этого чудовища. Всё встало на свои места. Егерь потянулся к клыкам Обращенного, но осёкся. Его отвлекли. — Может, — проговорила Рианна, еле сдерживая рвотные позывы, — перчатки? Эсмонд посмотрел на женщину с многозначительной улыбкой. Он кивнул ей. Рианна подошла к одному из столов, выдвинула ящик и, немного покопавшись, отыскала одну пару ещё запакованных резиновых перчаток, которые она поспешила передать егерю. Эсмонд надел их, поправил, а затем принялся за осмотр уничтоженной им твари. Первым делом – клыки. Длинные и острые, изогнутые, некоторые в районе дёсен были покрыты толстым каменистым слоём. Эсмонд хмыкнул. Тварь жрала всё, что попадало в пасть. Избирательностью не отличалась. Но чаще всего ей доставалась твёрдая пища. Егерь открыл пасть пошире, заглянув в самую душу Обращенного. Он спросил: — Что конкретно Вы хотите узнать об этих существах? Рианна подошла чуть ближе, но затем передумала, вновь сделав шаг назад, а то и два. — Во-первых, — она кашлянула в кулак, — они все так пахнут? Во-вторых, Вы, егеря, как-нибудь классифицируете их? Эсмонд вытащил руки из пасти мёртвой твари, повернулся к Святой лицом и ответил: — Во-первых, не все. Этот жил в канализации, поэтому и пахнет так приятно. Во-вторых, да, мы классифицируем их по возрасту. Этот, допустим, обратился не так уж давно. Посмотрите, клыки ещё не очень жёлтые. И кровь у него не такая тёмная. У более старых особей она вообще черная, как уголь. Чем Обращенный моложе, тем он слабее. С возрастом они только набирают силу. — Но это не значит, что он менее опасен, верно? — Да. Каждый Обращенный в чем-то уникален. Они как люди, — егерь окинул взглядом изуродованный труп монстра. — Каждый из них является личностью, если по-человечески. Индивидуальностью. Рианна замолкла. Было видно, как в её голове, словно пчёлы в улье, роятся вопросы. Она нашла в себе силы, чтобы подойти поближе к столу и придать тварь более детальному осмотру. — И в чем же проявляется их уникальность? — спросила Святая. Эсмонд ухмыльнулся. Он никогда не видел такой заинтересованности в столь отвратительном зрелище. Рианна смотрела на Обращенного долго. В её глазах одновременно был ужас и страх, любопытство и азарт. Егерь не мог оторваться от неё. Поймав себя на этой мысли, он осёкся. — Эсмонд? — переспросила женщина, заглянув в перевернутое изображение в глазах егеря. Эсмонд встряхнулся, кашлянул. — Задумался, извините, — он виновато кивнул. — Всё зависит от того, где находился человек в момент обращения. Если человек обращается в воде, то он приобретает черты, которые свойственны рыбам. Как, например, наш дружок. Поэтому он так хорошо чувствовал себя в канализации, в воде. Это была его стихия. — А само обращение? Как оно происходит? Егерь перебросил свой взгляд на труп монстра. Вопрос крайне спорный. Эсмонд знал на него ответ, но стоило ли его раскрывать Рианне? Нет, явно не стоило. — Это лишние детали. Они никак не помогут Вам, миледи, — сухо ответил егерь. Женщина вздохнула. Эсмонд ожидал этот вздох, полный недовольства и напряжённости. — Вы так считаете, господин Деврим? — процедила Рианна, держа спокойность на своём лице. — Разве это не есть самое главное – знание того, каким образом множится твой враг? — Это не тот случай, госпожа Рианна, — ответил Эсмонд с металлом в голосе. — Я готов ответить на большую часть Ваших вопросов, но не на этот. — Вам есть что скрывать, господин Деврим? — Святая продолжила наседать. Напряжение в помещении начало нарастать. Оно в какой-то момент стало настолько сильно, что даже смогло перебить отвращение от трупной вони. — Я думаю, что нам всем есть что скрывать, — егерь поднял одну бровь. Рианна усмехнулась. — Я хочу помочь Вам, Эсмонд. Не только всем егерям, но и Вам лично. Вы думаете, я не видела, в каком состоянии Вы были после битвы с этой тварью? — она махнула рукой в сторону Обращенного. — Я не сомневаюсь в Вашем профессионализме, но даже проверенные средства могут иногда давать осечки. Егерь паскудно улыбнулся. — И что Вы предлагаете? — спросил он монотонно, не играя голосом. Лицо Рианны украсила улыбка, полная противоречия. С одной стороны было видно, что Святая улыбалась не из-за приятной беседы. Она улыбалась, дабы показать Эсмонду свою уверенность в себе и то, что напористости ей не занимать. А с другой стороны, какой бы смысл не был сокрыт в этом банальном действии, её улыбка действовала на егеря каким-то невообразимо магическим образом. Он словно становился мягче, как зефир, и менее язвительным, опять же, как зефир. — Лекарство. Я предлагаю Вам лекарство. И ещё лекарство этим бедным существам. Вы сами сказали, что они раньше были людьми. А что если их можно вернуть к исходным настройкам? Или и вовсе не допустить обращения? Вы не задумывались об этом, Эсмонд, когда спускали курок? Она жестом указала на револьвер егеря. Рианна смотрела ему в глаза, не отрываясь. Она словно пыталась найти в них что-то. Эсмонд едва заметно сглотнул слюну. Он чувствовал себя... необычно. — Их невозможно вылечить, — состроив каменную мину, проговорил егерь, отвернувшись от женщины в сторону трупа. — Не только Святые отличаются состраданием и милосердием, госпожа. Несколько поколений егерей пытались найти способ спасти их. — Правда? Но почему тогда оставили поиски? — Знаете, — он резко повернулся к ней лицом, сделал шаг вперёд и, став к ней чуть ли не вплотную, заглянул в глаза, — сложно продолжать поиски с разодранной глоткой. Просто в этом мире существуют вещи, которые даже егерям понять не суждено, чего уж говорить об обычных смертных. — Смертных? — Рианна расхохоталась. — Говорите, словно Вы – Бог. Эсмонд поднял брови. Святая, казалось, даже не моргала. Егерь уже успел потерять несколько позиций в их зрительной дуэли. — Да, Вы владеете невообразимой силой и властью, но даже у Вас есть слабые места. Если на них надавить, — она вновь паскудно улыбнулась, — то Вам будет невероятно больно. Последние слова Рианна протянула разящим шёпотом. — Поэтому я предложила свою помощь. И если Вы думаете, что этот отнюдь не самый приятный диалог заставит меня оставить эту идею, то Вы глубоко заблуждаетесь, господин Деврим, — она вновь включила строгую мать Рианну, которую Эсмонду довелось встретить в первый раз, когда он только пересёк порог храма. — Мы учим наших девочек помогать другим во что бы то ни стало. Прилагать все усилия, чтобы окружающие нас люди жили в здравии и гармонии. Я не знаю, чему учат егеря новоиспеченных егерей. Может, рвать и кромсать всё, что угрожает Мидгарду, без разбора? Да это не очень-то и важно, знаете ли. Я попросила Вас о помощи, так как Кайла очень лестно о Вас отозвалась. Но если не поможете Вы, то поможет кто-то другой, соответственно, верно? Эсмонд не ответил. В помещении вдруг воцарилась тишина. Они были достаточно близко друг другу, чтобы в воздухе между ними начали появляться искры. — Альтруизма не существует, — сухо произнёс егерь. — Каждый хочет чего-то взамен. Ваше отличие ото всех лишь в том, что я не могу понять, чего хотите именно Вы. Она усмехнулась. — Если дело в этом, господин Деврим, — Рианна наконец отвернулась от Эсмонда, сложив руки на чистой части стола с убитым Обращенным, — то тогда я хочу лишь минимизировать жертвы. Я знаю, что их не избежать, знаю, что даже с непревзойденным средством борьбы с этой заразой всё равно кому-то не хватит сил с ней справиться. Нас осталось мало, господин Деврим. Наши предшественники относились к людям, как к неисчерпаемому ресурсу. Сколько не трать, всё равно будут появляться новые, нужно лишь немного подождать. Глупо, не правда ли? Наше предназначение – быть лучше, чем они. Поэтому человеческой жизнью нужно дорожить, какой бы она не была. И если Обращенных уже не спасти, то можно спасти егерей, которые, как Вы, отдают свои кровь и пот. Я хочу лишь этого. Она говорила спокойно, но в некоторых моментах можно было услышать лёгкий надрыв. Даже в столь убогом освещении он без труда смог разглядеть то, как блестели её глаза. Ей будто бы было сложно говорить о смерти, как о чём-то обыденном. Эсмонд знал, что Святых действительно с самого детства учат быть искренними и милосердными. Он думал, что с возрастом эти качества уйдут глубоко в душу, они забудутся. Но сейчас, стоя рядом с верховной Святой, достаточно взрослой и сформированной женщиной, со своим мировоззрением, Эсмонд понял, насколько сильно заблуждался. Он опустил голову, закрыл глаза и набрал в лёгкие побольше воздуха. — Я попрошу Вас об одной услуге, Рианна, — произнёс егерь после долгой и мучительной паузы. — Информация, которой я сейчас буду сотрясать воздух, не должна выйти за пределы стен этой лаборатории. Вам ясно? Об этом не должна знать ни одна живая душа. Рианна молча и энергично закивала. Эсмонд вновь вздохнул. Он выдержал долгую паузу, а затем начал: — Егеря и Обращенные имеют единые корни. Мы все подняты из могилы Тьмой, силой, которая окружает абсолютно всё вокруг. Она повсюду. Даже в этой лаборатории, — он окинул взглядом помещение. — Каждый воскрешенный – это человек, уничтоженный ею же в самом начале Тёмного Кризиса. Поднятый из могилы ничего не помнит о своём прошлом, но зато отлично знает причину, по которой он умер. Мы называем произошедшую катастрофу Великим Выбросом. — Я знаю про Выброс. Но... почему же Вы зовёте его "Великим"? — её голос немного сорвался. — Сейчас всё станет понятно, — проговорил егерь в ответ. — Воскрешенный чувствует в себе невообразимую силу. Она говорит с ним, а потом просит её освободить. Это и есть та самая Тьма. Она искушает, медленно и верно играя на струнах души. Здесь и начинается естественный отбор. Сильный волей – справится с ней, сможет её подавить и подчинить себе, слабый же – отдастся в её объятия при первом удобном случае. Это называется Выбросом. Он напоминает Выброс, уничтоживший половину человечества, но в очень урезанном виде. Очень-очень урезанном. Однако и этого хватает, чтобы нести хаос и разрушения в и без того страдающий мир. Сильный – становится егерем, слабый – обращается в подобное существо. Эсмонд махнул рукой в сторону Обращенного. — Всё верно, — произнёс егерь, упреждая вопросы Святой. — Мы, егеря, убиваем себе подобных, чтобы простые люди не страдали от Тьмы. Поэтому я знаю, что лекарства не существует. Егеря уже искали его, но всё тщетно. Теперь у Обращенных одна судьба – смерть. И будет лучше, если она произойдёт от рук егеря, поскольку Тьма не покидает бедное существо даже после смерти. — Что? Но как? Как это? — спросила Святая. — А вот так, — егерь вытащил из чехла нож. Он резко и бесцеремонно вонзил охотничий клинок в грудину твари по самую рукоять. Эсмонд с трудом вскрыл грудную клетку, разворошил её, а затем, вытащив нож и положив его на поверхность стола, с усилием выдернул сердце твари. Он повернулся с ним к Рианне, которая, попятившись, ударилась бедром о другой элемент мебели. Всё произошло так быстро, что у неё аж дух перехватило. Чёрное, словно уголь, сердце переливалось разными оттенками красного. Вокруг него, словно микроскопические мухи, летали частицы Тьмы. Эсмонд смотрел на это долго, оценивая, прежде чем с грохотом завалить на поверхность стола. — Я убил его достаточно давно. Даже использовал свой Выброс для этого, — говорил егерь, глядя на Рианну. — Но в сердце всё равно сидит Тьма. Необязательно её источником может быть именно этот орган. Порой им может быть головной мозг, спинной мозг. А ещё глаза. Теперь, я надеюсь, Вы понимаете, насколько всё сложно? Если сконцентрированная Тьма мёртвого Обращенного попадёт не в те руки, то последствия могут быть даже страшнее, чем если бы этот монстр был жив. Рианна долго стояла, не осмеливаясь и слова произнести. Ей нужно было совсем немного времени, чтобы переварить такое количество свалившейся на её бедную голову информации. Но она сама этого хотела. Эсмонд, наоборот, пытался её отговорить от этого. — А что Вы делаете с такими источниками? — наконец начала она. — Уничтожаем. Простыми средствами Тьму не разбить, поэтому мы используем собственную. Особо интересные экземпляры отправляются на изучение в Бастион, — Эсмонд улыбнулся. — Эксперименты с Тьмой опасны, Рианна. Из-за одного неловкого движения можно уничтожить половину Мидгарда. Вы всё ещё хотите нам помочь? Святая встряхнулась и откашлялась. Она подошла к Эсмонду ближе, чуть ли не вплотную, затем энергично развернулась в сторону вырванного сердца. — Я смогу дать ответ, господин Деврим, — начала она, — только тогда, когда изучу этот... объект. От своих намерений я не отказываюсь. Эсмонд фыркнул. — Ну и упертая ж ты, — шёпотом проговорил егерь. Однако его шёпот был слишком громким. Рианна улыбнулась, затем игриво промычала: — Мы уже на "ты"? — она расхохоталась. — Если так, то я согласна. Эта фамильярность уже немного напрягает. Так ты поможешь мне, Эсмонд? — Как я сказал, — егерь вновь посмотрел на её улыбку. Уголки его  губ сами по себе начали подниматься, — ты слишком упёртая. Хорошо. Но все изыскания должны проходить исключительно под моим присмотром. Сделка? — Сделка, — Рианна усмехнулась. — Пожала бы тебе руку, если бы она не была в крови...