"Я даже и не думал, что у нас на двоих с тобой одно лишь дыхание"(с) Наутилус Помпилиус
Коган исчез на две недели. И первые дней пять Кир был этому рад. Он смог угомонить свою нервозность, призвать отголоски разума для того, чтобы понять - он все еще в безопасности, Коган не сделал ничего плохого. В основном. Да, иногда он обнажал душу парня, врываясь в его страхи. Но всегда возвращал его мир в относительное спокойствие. Самойлов не заблуждался на счет секса. Адам хочет его, это очевидно. Слишком часто он трогает его, слишком страстно целует. Загадкой было то, почему он все еще не перешёл грань. Обладая такой властью, мужчина давно мог бы взять то, что хочет. Так почему тянет? Чего ждет? Подсознательно Кир догадывался. Коган не желал насилия. Все эти недвусмысленные фразы про страхи, очевидные намеки на эмоциональную нестабильность - все это показывало, что мужчина не желал принуждать, даже зная, что может это сделать. Вот она. Истинная власть. Это осознание прибило Кира на сутки. Он вдруг с ужасом осознал, насколько безопасно быть вещью Адама, если даже сам хозяин не желал его ломать. О, как это развязывало руки, какую свободу давало. Но теперь все изменилось. Коган наверняка не привык к тому, что ему отказывают. А значит стоит ждать ответа. Кир этого не боялся. Привыкший к боли с детства, он, казалось, готов ко всему. Тихо шептал сам себе, убеждая "кажется, он готов...". А вот одиночество его чуть не сожрало. Когда пошла вторая неделя заключения, он был готов лезть на стенку. Самойлов, не кривя душой, начал жалеть. Коган был не самой прекрасной компанией. Да и вообще если так посудить, никто не был. Но с мужчиной неожиданно все стало ярче, громче и приобретало другой вкус. И тело... ненавистное тело, ненавистная слабость, аморальное, травмирующее влечение к мужчине - все становилось нормальным. Он мог больше не отрицать своего желания. По крайней мере в руках Когана. В итоге, когда по истечении двух недель щелкнул замок двери, то Кир вздрогнул. За все это время он так одичал, что посторонние звуки нервировали его. Встав с кресла, он оказался прямо напротив коридора. Еще секунда и из темноты словно демон материализовался Адам Коган собственной персоной. Самойлов не двигался, ожидая хоть чего-нибудь. Он прекрасно понимал, что хозяин вступал в свои владения, имея право распоряжаться любой вещью, включая парня. К тому же он наверняка был зол. Кир бы на его месте был. Он бы чувствовал себя одураченным. Коган привычно был невозмутим. Взгляд тяжелый, но нечитаемый. Стоять он не стал. Сел в кресло. Расслабился. Пиджак не снял. Парень из-за этого невольно напрягся. Понял. Другой роли сегодня не будет - Адам пришел мстить. - Сходи на кухню, помой мне вишни, - холодно распорядился он. Это был приказ. Чувствовалось желание. Нутро Кира попыталось взбунтоваться, но быстро утихло. Он подписал договор, он обязан подчиниться. Развернувшись, Самойлов ушел на кухню. Еще утром молчаливая женщина, проходящая каждый день, принесла пакеты с едой. Там была и вишня. Провозившись с ее мытьем, парень гадал, что будет дальше. Потом забросил эти мысли подальше. Какая разница? Чтобы мужчина не придумал, ему придется это делать. Вернувшись в комнату, он молча поставил вазочку с вишней на стол прямо перед Коганом и замер, ожидая дальнейших распоряжений. - Раздевайся. Приказ. И его надо выполнять. Кир начал расстегивать пуговицы черной рубашки, не сводя глаз с мужчины. Справившись, он скинул ее на пол и взялся за ремень. Расстегнул. Стянул джинсы. Хотел было снять и трусы, но Адам остановил одним словом: - Достаточно. Кир замер. Он выполнял приказы механически, затолкав свои протесты глубже. Он думал, что готов был к самому худшему, хотя где-то там глубоко, за стальной дверцей в душе вопил страх маленькой мальчишеской души. Но Коган ничего не делал. Только сидел в своем кресле, своего дома и небрежно рассматривал свое имущество. Сверху вниз, плотоядно, почти проникая под кожу. Этот взгляд нервировал. Хотелось прикрыться, спрятаться, но Самойлов не смел. Стоял, позволяя взгляду впитываться, обретая липкость и желание. Кир никогда бы не признался себе, что ему страшно. Страшно, что сейчас Коган встанет и возьмет его. Потому что имеет полное право. А потом опять придется собирать себя по частям. Как и десятки раз до этого. - Читай стихи, - разрывая жуткую тишину, приказал Адам. Сквозь затуманенный страхом мозг прошла лишь одна отрезвляющая мысль - насилия снова не будет. Рот открылся сам собой и медленно заговорил: - "Дым табачный воздух выел. Комната - глава в крученыховском аде..." Коган, глядя на него, взял вазочку, поставил на подлокотник и закинул в рот ягоду. Внимательно слушая, он жевал вишню и внезапно на резком выдохе выплюнул косточку. Та врезалась Киру в живот и упала на пол. Самойлов замолк, глядя на Когана. А тот невозмутимо положил в рот еще пару вишен. - Читай, - выделяя слово, приказал он. - "Сегодня сидим, вот сердце в железе...", - с напряжением продолжил Самойлов, сдерживая нарастающую злость. Он не сводил глаз с лениво жующего Адама. Он видел пренебрежение, видел злость и скрытое возмущение. Коган делал это специально, чтобы отомстить за измененные правила игры. Кир прекрасно понимал, что своим желанием он испортил мужчине весь расклад. И только эта мысль помогла ему сдержаться, когда Адам снова плюнул в него косточкой. Это было не больно, нет. Унизительно. И парень снова замолчал, силой душа в себе эмоции. - Хочешь что-то сказать? - Невозмутимо поинтересовался мужчина, беря еще пару ягод. - Нет, - сквозь зубы процедил Кир, не позволяя себе стереть липкую влагу с живота. - Я так и думал, - удовлетворенно кивнул Адам. - Читай. И все повторилось. Кир читал и читал, запинаясь в моментах врезания косточек в тело. Читал монотонно, переходя от одного стихотворения к другому, уже забив на выражение. Читал бесконечно, лишь бы читать. Мелкие косточки бились в тело и сводили с ума. Каждый раз при попадании хотелось сорваться, кинуться на этого холодного мужчину, задушить! Но Кир терпел и читал. Задерживал дыхание при новом скользком ударе и снова монотонно говорил. Он сбился со счета. Вокруг него на полу была целая куча косточек, а внутри клокотала ярость. В горячей голове осталась лишь одна мысль - он выполнит приказ и отомстит. Коган остановился лишь тогда, когда вазочка опустела. Жестом руки он прервал монотонное цежение фраз и с удовольствием осмотрел стоящее перед ним тело в россыпи липких следов, с остатками красной мякоти. Это было отвратительно. Кир тяжело дышал, даже не скрывая ненависти. То хрупкое перемирие между ними, те короткие, но проникновенные слова - все закончилось, разбилось. Оба понимали - теперь между ними война. Вдоволь насмотревшись, Адам встал с кресла и с безразличием спросил: - Чего ты хочешь? - Ударить тебя, - тут же прошипел парень, жутко улыбаясь. - Ударь, - кивнул мужчина, разворачиваясь лицом. Ему будто было все равно. Это равнодушие окончательно взбесило Кира. Он схватил мужчину за рукав пиджака и потащил за собой. Коган не сопротивлялся. Пинком открыв входную дверь, Самойлов напоролся на трех расступившихся охранников. Отпустив Когана, он развернулся, сжал руку в кулак и со всей силы ударил Адама по лицу. Мужчина не сопротивлялся. Это ведь было желание. Обалдевшие охранники подскочили и мигом скрутили Кира, но тот, отвратительно улыбаясь, прошипел: - Ну, что, сука, - приятно, когда унижают? Его трясло от лютого бешенства. Ему хотелось уничтожать дальше, но охрана сжимала крепко, больно скручивая руки. И слава богу. Ведь он в порыве мог сделать еще хуже. Кир наслаждался своей яростью, но тут услышал то, что заставило его замереть на месте. Смех. Коган, зажимая сочившийся от крови нос, смеялся. Он выпрямился, махнув второй рукой охране, мол, отпустите. - Наконец-то весело, - сквозь смех проговорил он, глядя на ошарашенного Кира. - Надеюсь, оно того стоило? Такое желание просрал. - Большое удовольствие будет представлять, как ты светишь разбитым еблом перед важными шишками, - опомнившись, отбрил Самойлов со злостью. - Скудная у тебя фантазия, - усмехнулся Коган, принимая от охранника платок и прижимая его к носу. - Иди, напряги извилины. Может быть завтра будет что-то оригинальнее. Сергей, вы сидите дома до моего распоряжения. Охранник Кира кивнул и тут же поймал кинувшегося в сторону мужчины Самойлова. - Ты не посмеешь снова меня здесь запереть! - Отчаянно вырываясь из хватки, закричал парень. Самоконтроль лопнул, словно мыльный пузырь. - Ты моя собственность, - улыбаясь, проговорил Коган. - К тому же - куда тебе идти? Разве тебя где-то ждут? - Ах ты ж сука! Больно. О, как больно. Снова, Адам снова бил по его слабым местам и снова был прав. У него никого нет. Он никому не нужен. Он один на всем белом свете. Беснующегося парня впихнули в квартиру. Последнее, что он увидел перед тем, как дверь захлопнулась, это жуткая кровавая улыбка Когана.***
Утро нового дня не принесло ожидаемого облегчения. Кошмары мучали Кира всю ночь. Неясные силуэты, призраки прошлого появлялись и таяли перед глазами. Самойлов хватал их руками, пытаясь задушить, разорвать узнаваемые им лица, но все время не успевал, выныривал из морока, давясь ужасом и ненавистью. И всколыхнул все это Коган. Его слова. "Разве ты кому-то нужен?" Боже, как же хотелось раздавить его. Как же хотелось снова увидеть кровь на лице. Месть такая сладкая. Кир уже плевать хотел на какие-то другие мысли и желания. Он должен сделать так, чтобы Адам пожалел, что связался с ним. Ждать долго не пришлось. Коган зашел в комнату вечером, сияя восхитительным багрово-фиолетовым синяком на половину лица. - Нравится? - Холодно спросил он, встречая пристальный взгляд Кира. Самойлов поймал себя на том, что губы его растянуты в злорадной улыбке, а в груди разливается сладкое мстительное удовлетворение. - Выглядит потрясающе, - прошипел он, даже не пытаясь стереть с лица гримасу. - Я рад, что доставил тебе такое удовольствие. Невозмутимый тон слегка задел, но Кир быстро взял себя в руки. Злиться рано - он ведь еще не знает, что сегодня подготовил для него мужчина. - Раздевайся, - будто почувствовав эту мысль, скомандовал Коган. Самойлов взялся за первые пуговицы рубашки, но Адам смотреть не стал и, обойдя его, пошел на кухню. Пока парень раздевался, он пытался по звукам понять, что мужчина делает и чего стоит ожидать. Но ответ явился в скором времени. Когда Кир уже взялся за резинку трусов, намереваясь их снять, то услышал за спиной уже привычное: - Достаточно. Коган обошёл его, сел в кресло и поставил себе на колени глубокую миску. Пиджак снова не снял, лишь расстегнул пуговицу - все еще месть. Кир непонимающе уставился на него. - На колени, - приказал Адам холодно. Парень послушно опустился, все еще гадая. Неужели он будет повторять вчерашнее? - Сюда, - мужчина прервал его размышления и указал пальцем на место прямо перед собой. Самойлов подполз, стараясь сдерживать в себе раздражение. Как только он оказался на установленной позиции, Адам наклонился, впихнул ему в руки миску и коротко приказал: - За работу. Кир опустил глаза и тупо уставился на то, что было в его руках. Сверху на миске лежала большая пустая тарелка, разделенная на две половины перегородкой. Такую подают для закусок. Приподняв ее, парень заглянул в емкость и замер. Рис и гречка. Перемешанные в одну большую кучу зерна. Задание сразу стало ясным, как дважды два. - Ты щас серьёзно? - Выплюнул Самойлов гневно, поднимая на него глаза. - Я че - гребаная Золушка?! - Молча, - с полным равнодушием отрезал Коган. Кипя от негодования, Кир с громким стуком поставил миску на пол и вытащил из нее тарелку. Ладно, хорошо. Чем раньше он разберётся со всем этим дерьмом, тем быстрее отплатит мужчине своим желанием. Могло быть и хуже. Но, как оказалось, занятие было просто невыносимо. Для Кира, который не умел терпеть, не понимал ценности времени и труда, долгая и кропотливая работа превратилась в сплошной ад. Раздражение раздирало его на части, пока пыльные от крупы пальцы выуживали из бесконечной кучи то белое, то коричневое зернышко. Через полчаса начала болеть поясница, через час ноги. А горки разделенного риса и гречки все еще были меньше, чем основная масса. Бестолковый труд сводил Самойлова с ума. Его начало потряхивать от лютой ненависти к Когану, но он не смел поднять на мужчину глаза, чтобы случайно не сорваться и не кинуться. Тот молчал. Лишь изредка курил, но кроме его ровного дыхания, выводящего его еще больше, парень не слышал ничего. В какой-то момент, когда мозг уже отключился и затекшее тело на автомате продолжило выполнять монотонную работу, Кир уловил краем глаза, как дёрнулся носок туфли Адама. А потом послышался шелест и цокотание рассыпавшегося по полу зерна. В тумане после отупляющего труда Кир, наконец, сообразил, что Адам перевернул ногой тарелку с отсортированным зерном и все полтора часа его мучений полетели в топку. Новой острой волной вскипела ненависть. Самойлов вскинул голову, ловя невозмутимый пустой взгляд, пронизывающий его. - Сидеть, - скомандовал мужчина, едва Кир дернулся, чтобы вцепиться в него. Этого было достаточно. Это вернуло парня на землю. У них есть договор, а это - приказ. Он отплатит позже, а сейчас... все сначала. И он начал сначала. Подрагивая от гнева, но молча. Однако уже через полчаса Коган его остановил. Отложив тарелки в сторону, Самойлов поднял голову и злым взглядом впился в лицо мужчины. - Что ты хочешь? - Адам повторил свой вчерашний вопрос. Желание - он мог потребовать желание. Все еще стоя на коленях, саднящих от впившихся в них острых зёрен, Кир выпрямился, расправил плечи, а потом от души плюнул в него. Он был почти уверен, что сейчас тяжелая мужская рука наотмашь ударит его по лицу за наглость. Силой воли он заставил себя не зажмуриваться в ожидании удара, как всегда делал это в детстве. Ужас сковал его - сейчас он снова десятилетний мальчик, которого накажут за непослушание. Но шли секунды, а удара так и не последовало. Туманный страх рассеялся, и перед глазами всплыло усмехающееся лицо Когана. Кир с острой болезненностью осознал, что Адам все понимает. Потому что дождался, пока парень вынырнет из морока прошлого, позволяя ему насладиться своим "желанием". Только после того, как взгляд Самойлова сфокусировался на лице мужчины, оценивая, Коган достал из внутреннего кармана пиджака платок и невозмутимо вытерся. - Это все? - Холодно поинтересовался он. Кир промолчал. Он был измучен бестолковым физическим трудом и пожирающей его ненавистью. Ничего больше не хотелось. - Все еще проблемы с фантазией, - сухо прокомментировал Коган и встал с кресла. Через минуту хлопнула входная дверь, и Кир осознал, что наконец-то остался один.***
Так продолжалось неделю. Каждый вечер Адам появлялся с невозмутимым и безупречным видом, принося с собой все новые и новые желания. И чем светлее становился синяк на его лице, тем изощреннее отдавались приказы. Они были Киру под силу и кому-то могли бы показаться легкими. Но они били в его слабости, подчёркивали его зависимое положение и морально истощали. Они взывали к терпению и покорности, которые парень на дух не переносил. В один вечер Адам три часа наблюдал, как Самойлов, стоя на коленях и сцепив руки за спиной, прижимал носом к стенке мячик для пинг-понга. Не стерпев, Кир уронил его, тем самым наказав себя дополнительным часом стояния у стены. О, в какой ярости он был! И с каким удовольствием разбил вдребезги телефон Адама, в который тот смотрел все три часа их совместного времяпровождения. В следующий раз Адам заставил его полуголым мыть полы зубной щёткой - метод воспитания в армии. Мокрый, потный, поскальзывающийся на влажном полу, Кир глотал проклятия и от злости прокусил губу до крови. Утомительно и унизительно. За это парень вылил на голову Когана мыльную и грязную воду. И снова в ответ мужчина лишь рассмеялся. А Самойлов почувствовал себя дураком. В следующий раз Адам заставил его есть с рук. Это были фрукты. Липкие, скользкие, сочащиеся соком. Дыня, арбуз, персики, порезанные на маленькие кусочки. Коган брал их пальцами, небрежно свешивал руку с подлокотника и ждал пока парень возьмет. Это был перебор. Кира чуть ли не колотило. То ли от унижения, то ли от эротизма, который он в себе ненавидел. Он ловил кусочки губами, случайно касаясь кончиков чужих пальцев и чувствовал, как сбивается собственное дыхание. Сок капал ему на лицо, стекал сладкими дорожками по подбородку, а он не имел права вытереться. Как собака, сидя у ног своего хозяина, он запрокидывал голову и ждал, пока новый кусочек еды нависнет над ним, чтобы послушно принять его, невольно облизывая пальцы. Это было ужасающе. Это возбуждало. Кир ненавидел себя и мужчину одновременно, даже не пытаясь определить, кого больше. Когда он исполнил приказ, Коган снова спросил о желании. И Самойлов заметил - в этот раз чуть блестящие глаза и учащённое дыхание. Как бы он ни злился, но увиденное заставило его испытать странное удовлетворение. Адам не такой безучастный, каким хочет казаться. Коган раздраженно щёлкнул пальцами перед его лицом, возвращая в реальность. Он знал, что Самойлов все видит. - Желание? - Тон требовательный. Кир прикинул. Его буйство и злость мужчину только веселили. Тогда чем можно ударить в ответ? Что причинит боль? Может унижение? Такое же, какое он сам и причиняет? Для властолюбивого человека это должно быть ужасно. Самойлов расплылся в гадкой улыбке и ответил: - Хочу, чтобы ты облизал мои руки. Плохая была идея. Кир понял это, как только закончил фразу. Коган явно удивился, но уже через секунду, вместо ожидаемого парнем возмущения, он улыбнулся. Слишком жадно. - Оу, - только и произнес он, усмехаясь. А затем резко схватил Кира за запястья и с силой подтащил к себе. Пристально глядя в глаза, Адам медленно поднес руки к своему лицу. Кир дёрнулся, когда его большой палец оказался в горячем рту. Язык прошелся по нему, и парень ощутил, как его накрывает горячая волна. Он попытался было вырваться, но мужчина держал крепко. Самойлов ничего не мог сказать. Он был словно прикован к одному месту, загипнотизирован действием. Властный Коган, опускающий всех и вся, облизывал и посасывал его пальцы, не сводя с него взгляда. Кир снова сходил с ума. Его желание оказалось даже хуже сегодняшнего приказа. Он облажался. По полной. - Так меня не достать. Думай еще, - бесстрастно бросил Адам, выходя из комнаты. Самойлов сжимал влажные руки в кулаки и сгорал от ненависти. Коган видел его целиком и полностью, будто он был прозрачным. О, Господи, как же хотелось его за это убить. После ухода мужчины в квартире ненадолго оказалась охрана. Кир не придал этому значения, пока, собравшись с мыслями, не вышел покурить на кухню. Ни там, ни где-либо еще он не обнаружил больше ни одной сигареты.***
Кир не курил уже сутки. От отсутствия привычной дозы никотина он лез на стену. Время тянулось бесконечно долго. Чтобы как-то отвлечь себя от разъедающей его зависимости, Кир читал. Но помогало это слабо. Немного выручали фантазии о том, как он избивает Адама до кровавого месива, но и только. Жажда сигарет душила. Самойлов мечтал об одной затяжке, но сама мысль о том, чтобы пойти и попросить сигарету у охраны, вызывала отвращение. Он понимал, чего Коган добивается. И он не доставит мужчине такого удовольствия. К тому моменту, когда Адам переступил порог комнаты, парень от накрученной нервозности шарахался от каждого шороха. Мужчина окинул его цепким взглядом с головы до ног и, видимо, удовлетворившись увиденным, едва улыбнулся. Кир на это лишь поморщился и молча встал с кресла, ожидая привычной команды. - Раздевайся. Набор натренированных движений и уже знакомое легкое послушание. Рубашка летит на пол. Следом джинсы. И снова повторяющееся "достаточно", которое сохраняет границы дозволенного и позволяет парню понимать, что он в безопасности. А затем почти сразу же "на колени". Кир выучил порядок этих действий довольно быстро. Он уже не задумывался над тем, что делает это все на автомате без единой мысли и возмущения. Видимо это отметил и Адам, который после минутного рассматривания тела парня, задумчиво произнес: - Спустя лишь одну неделю ты стал такой покорный. Наши тренировки не прошли даром. - Пошел ты на хуй, - процедил недовольно Кир. - Давай уже свой приказ и проваливай к чертям собачьим. Губ Адама снова тронула легкая улыбка. Он сел в кресло и щелкнул пальцами перед собой. Самойлов понял, подполз чуть ближе и замер. - Просто смотри на меня. Без разрешения не вякай, ясно? Кир промолчал то ли из принципа, то ли слушаясь приказа. Он тупо уставился в полное безразличия лицо Когана, надеясь, что его лицо хоть отдаленно отображает то же самое. Держать себя он не умел никогда даже в нормальной обстановке. Держать себя без никотина было выше его сил. Только отчаянная ненависть к Когану заставляла его стойко сносить все происходящее и не показывать слабость до победного. До тех пор пока Адам медленно не достал пачку сигарет из кармана... В тот момент Кир с восторженным ужасом осознал всю степень морального садизма мужчины. Он открыл было рот, чтобы разразиться потоком гневных и грязных ругательств, но почти тут же закрыл, сжимая челюсти до скрипа. Снова повторять себе, как мантру - "он не доставит Когану такого удовольствия". Он выполнит приказ, а потом запихает всю пачку ему в глотку. Адам видел это. Он наблюдал за разрывающими противоречиями парня со все той же едва заметной улыбкой. Дразня, он нарочито медленно вытащил сигарету из пачки, засунул в рот и, щёлкнув зажигалкой, подкурил. Затянулся глубоко, с наслаждением, глядя в злые глаза Кира. Самойлов снова хотел разбить ему лицо. От предыдущего удара еще остались следы, но несколько дней и они сойдут окончательно. Руки непроизвольно сжимались в кулаки. Только титаническим усилием Кир продолжал стоять перед мужчиной на коленях и смотреть с мучительной болью, как тот курит. После того, как первая волна ярости схлынула, Самойлов, наблюдая за тающим дымом, вдруг подумал о том, что это очередная дрессура. Всю неделю Коган только и делал, что заставлял слушаться. Его методы были особенными, строго индивидуальными. Как настоящий профессионал он находил конкретно его слабые места и весьма аккуратно обходил другие, травмирующие. Потому что понимал - сломать физически с помощью насилия легко, но уметь подчинить, надавливая на нужные кнопочки - истинное искусство. И вот - на третьей сигарете Кир не выдержал. Желание курить было таким отчаянным, а он так устал от изнуряющей злости, что сдался. Хорошо, пусть сегодня он покорится. По-настоящему. Ладно, только сегодня он пойдет на поводу у мужчины. Слишком уж все это его доконало. Пусть Коган победит. Адам был слишком внимательным. Профессия обязывала, видимо. И он тут же заметил все внутренние перемены парня. Как чуть расслабилось тело, разжались руки, взгляд перестал кидать молнии. Кир стал чуть мягче и этим нужно было пользоваться. - Ты что-то хочешь? - Небрежно подсказал парню Адам. - Да, - едва выдавил Самойлов, ненавидя себя за эту очевидную слабость. - Тогда попроси, - также невозмутимо пояснил мужчина, выдыхая дым. Самойлов снова сжал челюсть от злости, сцепляя руки за спиной в замок, чтобы не пустить их в ход. Он прекрасно знал, что это урок и что вряд ли он что-то получит, если не покажет, что уяснил его. Кир догадывался, что в характере Адама вообще никогда больше не давать ему сигарет. И от этого было еще сложнее попросить. Ведь он никогда ничего не просил - только требовал и чаще всего брал. Минуту он сверлил хладнокровного мужчину злым взглядом, а затем коротко выдохнул и едва слышно произнес: - Дай мне покурить. - Это не просьба, - тут же отбрил Адам. - Еще попытка. Самойлов закрыл глаза, шумно вдохнул, выдохнул. Открыв глаза, он посмотрел в равнодушное лицо Когана и, собравшись с силами, произнес: - Дай мне покурить... пожалуйста... Адам улыбнулся. Улыбка, тронувшая губы, была чуть глубже и Кир подзалип. И снова странная слабость коснулась его сердца. Он понял, что это удовольствие. Удовольствие от того, что его послушание вызвало эмоции Адама. Его одобрение. Слишком редкое, чтобы его упустить. - Так-то лучше, - мягко ответил мужчина и поманил Кира пальцем. Не осознавая, парень придвинулся прямо к коленям Адама. Тот глубоко затянулся, наклонился к самому лицу Самойлова и негромко сказал: - Вдыхай. До Кира тут же дошло, что мужчина задумал. Но ему уже было плевать. Он был взвинчен долгим отсутствием сигарет, неделей испытывающих его заданий и холодностью Когана. Но сейчас внезапно оказалось, что все позади. Адам снова вдруг стал мягким, излучающим безопасность. Сегодня он был доволен. Сегодня от него не разило безразличием и резкостью. И это наконец успокоило Кира. Он послушно приоткрыл губы, чуть наклоняясь вперёд и, почти касаясь губ Адама, вдохнул едкий дым. Чувство удовольствия нахлынуло почти мгновенно. Истосковавшееся по никотину тело слегка повело, но мир вдруг снова обрёл четкость, стал спокойным. Коган отклонился еще два раза, чтобы повторить процедуру, и каждый раз Самойлов испытывал все большее чувство благодарности, накрывающее его волнами. Едва касаясь чужих губ, вдыхая чужое дыхание, общий на двоих воздух, Кир чувствовал какое-то волнение в душе и теле. А потом вдруг осознал - это не волнение, а возбуждение. Коган снова легко и просто с бухты барахты заводил его. Самойлов чуть отклонился от мужчины, чтобы посмотреть в глаза. Он не хотел просить, на ближайшую жизнь лимит его просьб был израсходован. Но он хотел, чтобы Адам его понял. Без слов. И тот правда понял... - Да, - тихо ответил Коган, кивая на невысказанный вопрос. Этого было достаточно. Забыв обо всем, Кир подался вперед и впился в чужие губы. Они истосковались друг по другу, хотя ни один ни другой этого бы не признал. Физический контакт для обоих стал способом выплёскивания их постоянной ярости. Оба разрушительно злые, оба невыносимо нуждающиеся в похожем. Подобное притягивает подобное. Поэтому поцелуй был жадным, страстным, опьяняющим. Он помогал им сбрасывать напряжение, накопившееся с начала их конфликта. Они снова заключали хрупкое перемирие. До следующего боя. Кир отстранился первым. Он осел на ноги, восстанавливая дыхание. Коган пальцем приподнял его подбородок, разглядывая раскрасневшееся лицо и припухшие губы. Усмехнувшись, он воткнул тлеющую сигарету парню в губы и отстранился, откидываясь на спинку кресла. - Чего ты хочешь? Самойлов жадно затянулся и непроизвольно вздрогнул. Каждый раз ожидая этого вопроса, он сходил с ума от ненависти. Сегодня он чувствовал лишь облегчение. Мстить не хотелось, было даже и не за что. Поэтому он просто хрипло произнес требование: - Никогда больше не лишай меня сигарет. Адам усмехнулся. - Идет. Мужчина встал с кресла и направился к выходу. Но перед тем, как выйти в коридор все же остановился и обернулся. Кир жадно курил и сверлил его взглядом. - Книгу дочитал? Внезапный вопрос обескуражил. Самойлов-то ожидал лекцию о недопустимом поведении. - Да, - тупо кивнул он. - Обсудим завтра за ужином. - Здесь? Или ты, наконец, соизволишь отозвать свою псарню и выпустишь меня погулять на воздух, как заключенного? Можешь даже поводок нацепить. Коган на сарказм лишь хмыкнул. - Выпущу. Докажешь, что будешь хорошо себя вести, получишь полный доступ к перемещениям. Сможешь даже повидать своих друзей в клубе. - У меня нет друзей, - тут же отрезал Кир, с ненавистью вдавливая сигарету в ковер. - Да мне плевать. - Тогда я буду плохо себя вести. - Не будешь. - С хера ли? Коган посмотрел внимательно на него и произнес чересчур мягко: - Удивительно, но ты можешь подчиняться именно тогда, когда это требуется, в общем и целом оставаясь строптивой лошадкой. Поэтому ты подчинишься мне, когда я потребую. И будешь вести себя хорошо. А еще ты все-таки можешь просить, хоть и трещишь без умолку, что нет. И это противоречие так сладко. Ты весь - сплошное противоречие. Прекрасно. Самый лучший экземпляр для моего любовника. Кир застыл, не донеся новую сигарету до губ. Коган смотрел на него, как хищник на добычу. С предвкушением. Самойлову вдруг снова стало невыносимо. Адам больше не сказал ни слова и вышел. Настала тишина.