***
— Внимание! Приближается Ночь! — Ледяной, лишенный эмоций женский голос из сотен репродукторов системы ГО, ворвался в ее разум, заставив Ингу распахнуть глаза. Рывком сев на кровати она тяжело задышала, чувствуя себя так, будто провела пару минут под водой. Рубашка промокла от пота и прилипла к коже, а влажные волосы закрывали половину лица. Будто отгоняя от себя сон, она махнула рукой, и еще несколько секунд молча оглядывалась, поначалу не понимая где находится. Только увидев очертания своих вещей на полу, и услышав чьи-то разговоры за дверью, она сообразила что уже давно не в казарме. С облегчением Инга откинулась обратно на подушку и та обдала ее потоком теплого воздуха, с кусочками перьев. Пока она спала за окном начало темнеть и в комнату просачивались ярко-алые отсветы заката. Кровавыми полосами они раскрасили стены и потолок, а сквозь занавеску, прямо в глаз Инге светил угасающий солнечный диск. Темно-красный, как огромный, злой глаз, он медленно опускался за горизонт и на его фоне проступали резкие, будто вырезанные из камня, очертания деревьев, и пятиэтажек. Окна отражали свет, сияя всеми оттенками красного и персикового, как разгорающееся пламя. Инге даже показалось, что город объят пожаром и на мгновение она допустила идиотскую мысль, что во сне спалила весь Гербовск. Покачивающиеся на ветру антенны и ветки отбрасывали тонкие тени, ползущие по стене участка. Подрагивающая Карминово-красная полоска света скользнула по полу, рсчерчивая комнату на две равных части… — До полной темноты один час. До планового отключения радиоэлектронного оборудования — сорок минут. Седьмая фаза Луны. Облачность высокая. Предполагаемый уровень излучения в пределах нормы. — Продолжал громкоговоритель. Слова эхом разлетались по улицам, подражая волнам энергии из сна Инги. — Особый Отдел МВД, напоминает — в ночной период времени рекомендательные меры безопасности, становятся обязательными. Не допускайте попадания лунного света на жидкости бытового назначения и зеркальные поверхности. Не включайте радиоэлектронное оборудование до наступления рассвета. Не допускайте прямого визуального контакта с Луной и иными небесными телами. Носите закрытую одежду. Не рекомендуется нахождение в столбах лунного света более чем восемь минут. Перед отправлением ко сну, рекомендуется тщательно проверить жилище на предмет аномальной активности… Громкоговорители громко пискнули и передача ненадолго прервалась помехами, и слова слились в единый, визжащий звук неприятно напоминающий бормашину. Кто-то этажом ниже громко закашлялся и Инга ощутила запах табака, просачивающийся в комнату через форточку, а может и через щели в полу, кто знает… Сквозняк игрался с занавесками, приподнимая и опуская их, как морские волны. Холодный и промозглый как после дождя, от его касания по влажной от пота коже побежали мурашки. Зябко передернув плечами Инга поплотнее завернулась в одеяло. — В случае обнаружения подозрительной активности или симптомов облучения, незамедлительно обратиться за помощью в Особый Отдел. — Продолжала диктор. — Экстренный номер 013. Повторяю. 013. Основные симптомы облучения — спонтанное проявление «эффекта Микулова», визуальные, слуховые и тактильные галлюцинации, головная боль, кратковременная потеря сознания, кома, кровотечение из глаз, изменение структуры, и цвета кожи в области облучения… Пошло долгое и очень неприятное перечисление симптомов. Любой житель страны знал их наизусть, слушая это объявление каждый день, вот уже тридцать лет. Женщина, начитавшая его, давно умерла, но ее монотонный, наигранно-спокойный голос продолжал разноситься по улицам России, ежедневно напоминая об постоянной, и неотвратимой угрозе. Своего рода бессмертие… — Особый Отдел МВД, желает вам доброй ночи. Окончание сообщения. — Громкоговорители умолкли, напоследок окатив улицы раздирающим перепонки электрическим свистом, еще несколько секунд гулявшим у Инги в ушах. Будто завершающий гонг, на соседней улице зазвенел трамвай, открывающий двери новым пассажирам. Наступал переходный период в ежедневной жизни Гербовска, когда рабочие дневной смены, возвращались домой, а ночная смена еще только заступала на посты. Совсем скоро раздастся гудок заводской сирены и пауза, взятая для включения экранирующих полей, прервется… — Напугала… Какой теперь доброй ночи… — Пробубнила Инга, потягиваясь. Спина захрустела, отдаваясь болью между ребер, а по мышцам побежало приятное тепло нагнетаемой крови. — Надеюсь я ничего не сожгла с непривычки… Инга зевнула принимаясь шарить вокруг в поисках очков. Хотя ее зрение не считалось критически плохим, без них она ощущала себя очень неуверенно, ценя едва ли не как автомат. Стоя на расстоянии двадцати метров она уже почти не различала черты лица и все люди превращались в манекены, отличаемые лишь по голосу, и росту. Этот недуг принес ей великое множество проблем в академии, в основном из-за того, что очки регулярно воровали «товарищи», потешаясь над подслеповатой курсанткой, а стрельба без них превращалась в русскую рулетку. Это мишень на рубеже, или это инструктор еще не отошел в сторону после проверки? В этот раз злосчастные окуляры скатились с кровати на пол и нашла она их только спустя пару минут, когда запустила ладонь в пространство между столом, и койкой. Чтобы их достать пришлось вылезти из-под теплого одеяла и подставиться под изрядно похолодавший ветерок. Поползлав на коленках несколько минут и изрядно при этом подмерзнув, она все же вызволила очки из-под подкроватного царства тьмы. — Попались, засранцы, куда гуляли? Куда гуляли спрашиваю?! — Этот злой, грубый голос она отрабатывала специально для ведения допроса. Но даже спустя несколько лет практики, он все еще звучал как писк обиженной девочки. — Молчите, ну и ладно! Подурачившись еще немного, Инга щелкнула пальцами, изображая выстрел. В момент щелчка высеклось несколько искр, почти моментально угасших в воздухе. — Бам, вы повержены! — Усмехнулась она задувая палец и надевая побежденные окуляры. Пока она страдала ерундой, голоса за дверью стали громче. Слегка басовитый мужской и женский, похожий на звук расстроенной скрипки. Они о чем-то спорили и пререкались, и изредка женщина издавала шипящий, полный боли звук. Скорее всего, это Вспышка и Мачо, прибыли с дневного дежурства… Инга закрыла окно и заинтересованная, собралась было выйти, чтобы понять что происходит, и заодно познакомиться с коллегами. Уже отодвигая щеколду, она вспомнила, что стоит без штанов. Это по сути не очень серьёзное обстоятельство могло накорню испортить впечатление от знакомства. Тихо усмехнувшись, и натянув брюки, она вышла…***
На этаже царила тьма и только в комнате отдыха ярко горел свет. К голосам людей примешивался хруст пакетов, и перезвон каких-то склянок. Инга специально, отчетливо громко закрыла дверь, чтобы ее услышали, но говорящие никак не отреагировали на звук. — Бля, да не вертись ты. — Говорил мужчина с укоризной. — А-то хуй йодом нарисую. — Только попробуй, лицо обглодаю. — Женщина сделала затяжку. Судя по сизой дымке, заволакивающей этаж, это была далеко не первая сигарета, приконченная в этот вечер. — Радуйся что тебе его не обглодали, нахрен ты вообще в эту нору полезла? За белым кроликом? — Ой, заткнись! Как еще эту срань из-под земли вытащить? Гранатами? А, Умник? — Женщина зашипела от боли. — И вообще, кто тебя просил меня вытаскивать?! Из-за тебя всю спину распорола! — В следующий раз, когда захочешь умереть, хотя бы предупреждай! И я так уж и быть, не стану спасать тебя. Радуйся что без больницы обошлись! Иначе то что тебе не откусили, оторвал бы Шеф! В ответ послышалось недовольное ворчание, из которого Инга различила лишь мат. Подойдя поближе, она ненадолго остановилась у самой грани полоски света и тихо кашлянула. Соблюдя таким образом формальность, Чаркина наконец показалась… Чуть сбоку от входа, оседлав стул верхом, спиной к ней сидела раздетая до пояса женщина. От левой лопатки, почти до самой поясницы, тянулись несколько длинных, неровных царапин, со всех сторон окруженных кровоточащими ссадинами, и ранками поменьше. Стоящий рядом мужчина в тщательно обрабатывал их ватой смоченной в йоде. Он снял китель и закатал рукава, по локоть, но все-равно перемазался в крови. Правое плечо женщины закрывало несколько больших пластырей, из-под которых виднелись края раны. Издалека она выглядела как укус, едва не лишивший женщину руки и части бока. Кожа вокруг пластырей посинела покрываясь гематомами, а их поверхность потихоньку напитывалась кровью. Красные капли текли по ее ребрам, проглядывающим сквозь тонкую, поразительно белую кожу и падали на пол, тут же теряясь на фоне ковра. Черно-красный рисунок мог скрыть на себе целое место преступления, но Инга почему-то отчетливо видела слипшиеся от крови ворсинки. Повсюду валялись обрывки бинтов, перемазанная каким-то гелем вата и вскрытые упаковки ампул обезболивающего. Несколько использованных стеклянных шприцев катались под ногами мужчины, норовя угодить под сапог. За новой порцией йода, мужчина тянулся к металлическому лотку на столе. Помимо темно-коричневого пузырька с характерным запахом, его заполняли разноцветные склянки, с непонятными этикетками. Среди них Инга заприметила баночку, ставшую для нее олицетворением ужаса. За толстым стеклом пузырилась густая, липкая масса, из которой торчали лапки и крылья насекомых, до дрожи похожих на тараканов. Что может быть хуже банки, полной перемолотых жуков?! В руках женщина держала уже на половину полную банку-пепельницу. Поднимающийся от нее дым обволакивал простенькую стеклянную люстру, и помещение будто подернул желтоватый туман. Света из окон уже не хватало. День стремительно катился к ночи и остатки солнечных лучей окрасили тучи в угасающие оттенки алого и персикового. Чем ближе к линии горизонта, тем бледнее они становились, становясь холодными, почти фиолетовыми, а там, на самой грани видимости, их уже догоняла тьма… На соседнем стуле висели ее вещи — окровавленная, порванная куртка милиции, рубашка с почти полностью оторванным рукавом и погрызенный бронежилет. Сквозь дыры в синем чехле виднелись плитки брони с отчетливыми отпечатками тонких, но очень многочисленных зубов. Услышав что кто-то вошел, женщина обернулась через плечо. — Ой. Коль… Звони в дет-сад. У них кажется ребенок потерялся… — С усмешкой сказала она выпуская табачный дым в сторону Инги. — Что ты тут делаешь, деточка? — Я… Я… — Не ожидая такой резкой наглости, Чаркина встала с открытым ртом, не зная что сказать. Единственное что она смогла выдавить это. — Я тут… Работаю… — Галь, ну почему ты всегда такая сука?! — Возмущенно фыркнул мужчина, отнимая от спины напарницы вату. — Пошел нахуй! — Огрызнулась Галя, недовольно поведя раненным плечом. — Я Николай, Колян, Колямба, Коламбус, как угодно… — Мужчина протянул Инге чистую от крови руку. — Для своих Мачо. А эта пизданутая сука, Галина, ну или Вспышка, как тебе удобней. Не обращай на нее внимания, она всегда такая. — Я Инга. Позывного пока нет… — Представилась Чаркина, опуская момент официоза, но по привычке ее рука дернулась к виску. — Ха, дрессированная! — Каркнула Галя подметив это движение. Она попыталась засмеяться, но боль помешала сделать полный вдох, и она болезненно скривила лицо, едва не уронив изо рта сигарету. — Из ЦОПа чтоль? Она хотела сказать что-то еще, но упомянув столь серьёзную организацию, внезапно замолчала, отводя взгляд в сторону, как нашкодивший кот. — Галь, я тебе ща еще синяк поставлю! — Возмутился Николай, складывая руки на груди. Кровавые пятна с ладоней отпечатались на форменной голубой рубашке, и заляпали отброшенный на спину галстук. — Поздоровайся нормально! — Пфф, ладно… Старший лейтенант Галина Филимонова. — Она тоже пожала Инге руку. Прикосновение сухой, алебастрово-белой кожи, оказалось холодным и бархатистым. На ум Чаркиной тут же пришло сравнение с мраморными статуями, которые она щупала вопреки запретам на музейных табличках. Ингу смерил взгляд погасших, водянистых глаз, окруженных большими мешками. В их глубине, за покрасневшими веками и узором из вздутых капилляров, клубились злоба, и смертная усталость. Будто табачный дым просочился Гале прямо в зрачки, навеки оставшись запертым в них. — Вот и чудно. — Николай вернулся к столу и немного потупил взгляд. — Слушай, эмм… Тут такое дело, то что ты видишь не совсем по правилам. Ты ведь нас не сдашь? — А с ней… Все будет нормально? — Инга указала на кровоточащую рану. — Я не врач, но выглядит это опасно. — С ней? Да не, просто какая-то дичь цаппнула. — Ответил Мачо, перебирая пальцами склянки. Он остановился на баночке с перемолотыми жуками. Несколько раз встряхнув ее, он достал новый шприц. Зубами сняв колпачок с длинной, тонкой иглы, он приоткрыл банку и начал набирать содержимое. Густая, липкая сукровица нехотя заполняла стеклянную колбу шприца. — Сейчас поставлю ей прививку и заживет как на собаке! — Да ты охуел! — Возмутилась Филимонова поворачиваясь к нему и Инга увидела, что на груди имеется еще две, довольно глубоких раны. — Я между прочим, амбассадор света на Земле, и самое блистательное создание на всю галактику! Как смеешь, ты, животное, так со мной говорить! При этом ее соломенные волосы и кожа замерцали нежным молочно-белым светом. Он шел пульсирующими волнами, становясь то ярче, то слабее, концентрируясь на каком-то отдельном участке тела, а потом вдруг разбегаясь в стороны. Изо рта, сквозь зубы и сомкнутые губы рвались отсветы настолько ослепительные, что когда свечение прекратилось, под веками Инги еще долго бегали фиолетовые «зайчики». — Ой, заткнись, лампочка с ногами! — Ни капли не впечатлившись осадил ее Николай. Он внимательно следил как пузырящаяся, и пенящаяся гадость поднимается от одного деления к другому. — Хочешь глаз выжгу? — Лицо Гали перерезала хищная улыбка, демонстрирующая ее крупные, желтоватые зубы со множеством сколов. Узкое, вытянутое лицо в этот момент стало напоминать скалящуюся лошадь. — Нет? А мне кажется тебе бы пошла повязка! Будешь натурально испанский пират! — Сейчас будет больно. — Предупредил ее Мачо, постукивая ногтем по шприцу. Галя тут же заткнулась и коротко кивнув зажала во рту палец. Однако когда ей под лопатку вонзилась игла, наружу все же прорвался хриплый визг. — Тихо-тихо… — Приговаривал импровизированный врач. — Не двигайся, дай рассосаться. — Я могу чем-нибудь помочь? — Спросила Инга. Она ощущала себя немного лишней и просто села неподалеку, наблюдая за процессом. Все внутри нее твердило что стоит все же позвать медиков, но и сделав это, она сдаст своих коллег. А заводить себе врагов в первый же рабочий день страсть как не хотелось. Рано или поздно это неизбежно произойдет, но не сегодня. — Ага, сгоняй на кухню за пивом… — Хрипло рассмеялась Галя. Попытка скрыть адскую, жгучую боль расползающуюся вокруг укола оказалась провальной, и она громко икнула, поперхнувшись на полуслове. — О, а пива можно. — Ободрился Мачо, отбрасывая опустевший шприц на пол. — Пойдем, и тебе заодно возьмем, отпразднуем пополнение. — Мне темное! — Прохрипела страдающая Филимонова, подняв к потолку палец с обгрызенным ногтем. — Да-да, я помню! Не двигайся, а-то парализует к хуям! Опять неделю будешь лежать как бревно и гадить под себя!***
— Ты какое больше любишь? Светлое или темное? — Спросил Мачо. Когда они зашли на кухню, он сразу двинулся в сторону раковины, и отодвинув стопку грязной посуды в сторону, принялся мыть руки. Кровь смешивалась с мылом и вокруг тарелок образовывалась кровавая пена. — Сама не знаю, никогда не пробовала. — Инга прикрыла за собой дверь. Сквозь вставку из рифленого стекла, она все еще видела свет, идущий из комнаты отдыха, но теперь он казался ей не таким и уютным. Галя произвела на нее крайне неприятное впечатление, и желание провести вечер в компании коллег куда-то улетучилось. — Не вопрос, поправим. — Николай улыбнулся. Он делал это почти всегда и увидеть его грустным, Инге так никогда и не удалось. — Только учти, с первого раза, оно гадкое, может мочу напоминать, надо постепенно привыкать. Поэтому, давай, темное, нефильтрованное, у него вкус более яркий, бархатный, ячменный! Он развернулся в сторону холодильника и распахнув массивную створку с эмблемой «ЗИЛ» окруженной магнитиками, принялся копаться в полках. На него вывалилось несколько пакетов с остатками чьего-то обеда и пятилитровая банка холодца, сквозь который проглядывали кости. Кухня мало чем отличалась от сотен кухонь по всей стране, разве-что со скидкой на большее количество пользователей. Старая ветхая мебель — старше самой Инги, грязный пол, к которому прилипали подошвы и желтоватая, потрескавшаяся плитка на стенах, не вызывали желания поесть, или хотя бы начать готовить, а идущий из холодильника запах чего-то давно умершего, и вовсе побуждал к рвотному рефлексу. Довольно часто кухня превращалась в лабораторию и особисты занимались здесь приготовлением необходимых реактивов, и составов, так-что перед тем как использовать какую-нибудь кастрюлю, или тарелку стоило мыть с кипятком, или спиртом, даже если она на первый взгляд чистая. Висящие на стенах шкафчики полнились разной посудой и толстыми поваренными книгами. Сверху на них хранили всякий хлам, использующйся слишком редко, чтобы держать его ниже — банки из-под кофе, закатки и коробки с консервами. На ближнем ко входу ящике выстроились в ряд банки с огурцами, поверх которых лежал выскобленный череп неизвестного животного — его длинные, завивающиеся в кольца рога держали пучки сушащихся трав, и несколько вязанок чеснока. ДСП давно рассохлось и между деталями виднелись зазоры толщиной в палец, сквозь которые виднелись штифты, героически сдерживающие на себе весь вес. Момент, когда все хранящееся на полках рухнет кому-нибудь на голову оставался лишь вопросом времени. Перекошенные дверцы даже не закрывались до конца, и если для низкой Инги это не проблема, то Николаю приходилось изрядно постараться, чтобы не цеплять их головой. Под ними проходила газовая труба, превращенная в держатель для ножей, а на перекрывающем вентиле висела консервная банка от фасоли, служащая пепельницей. Главенствующую роль занимала конечно же массивная газовая плита с шестью конфорками и духовым шкафом, в котором хранилась кухонная утварь. Сквозь прозрачную дверцу проглядывали кастрюли и противни, наваленные друг на друга бесформенной горой. Перекинутое через ручку полотенце покрывали и прихватки подпалины и черные пятна, с появлением Инги их норовило стать еще больше. Готовила она просто отвратительно, раскаляя сковороду собственной рукой, и кипятя чай опустив в воду палец, она регулярно перебарщивала с температурой, раскаляя посуду до красноты, и моментально испаряя жидкости. Пространство вокруг плиты, давненько не убирали — на всех поверхностях мерзко блестели пятна жира и крошки, а на мебели красовались неровные потеки. Стоящий на центральной конфорке чайник покрывали следы засохшего чая и кофе, из-за которых грибочки, нарисованные на белой эмали, казались уродливым, грязным монстром. Соседнюю конфорку заняла красивая кофейная турка, с гравированной ручкой. Вокруг нее расползалось кофейное пятно, засохшее настолько давно, что сахар положенный в него, уже успел обратно кристаллизоваться. В бок турке упиралась сковорода, выглядящая так, будто ей отбивали пули. Стену за плитой украшала небольшая дощечка с выжженным предупреждением — «рыбу готовить запрещено. Штраф — 1 палец». В доказательство серьёзности намерений, внизу на гвоздике болтался мясницкий топорик. Громоздящуюся над плитой вытяжку покрывал слой жирной, свалявшейся пыли, уже принявшей консистенцию войлока. С ее решетки вниз свисало самое странное украшение, какое Инга только могла видеть — кривой человеческий череп. Крепко стиснутые зубы сжимали гладкую синюю гальку, размером с куриное яйцо. Не смотря на духоту, царящую на кухне, зубы покрывал иней, а вниз, прямиком в чайник, падали капли влаги. Пространство вокруг раковины загромождали шаткие пирамиды грязной посуды и столовых приборов. Мусорное ведро под ней загромождали коробки из-под лапши, из местной помойки пытающейся изображать азиатский ресторан (правда после «вспышки» уже мало кто помнил как выглядит настоящая азиатская еда), и упаковки от пиццы. Через дверцу мусорки кто-то перекинул меню алкомаркета «Боярин». Судя по количеству бутылок, распиханных по углам кухни, ходили к «Боярину» частенько. Они лежали под столом, на холодильнике и за ним, несколько пузатых сосудов с настойками притаились на шкафчиках, а количество пивных банок, и бутылок не поддавалось подсчету. Для них даже выделили второе ведро, уже заполненное до краев. Подоконник превратился в настоящий бруствер из бутылок, консервных банок и коробок из-под лапши. В самом низу выглядывал вздувшийся пакет кефира, опасно соседствующий с подставкой для ножей. Не ровен час и острое лезвие проткнет оболочку этой биологической бомбы, и кухня станет зоной экологического бедствия. Прислоненный к холодильнику стол, заваливали пакеты, и одноразовые тарелки с присохшим намертво кетчупом. А оставленный на нем батон хлеба зачерствел настолько, что мог соперничать с камнем, в котором застрял легендарный экскалибур. Инга прижалась спиной к грязной кафельной стене и задумчиво уставилась на то, как идущий из холодильника пар стелется по ленолуему. Люди бывают разными, это понимание приходит особенно хорошо когда долго живешь с кем-то в замкнутом пространстве, но все же она не ожидала что первая же коллега отнесется к ней с таким пренебрежением. На душе остался гадкий привкус, грозящий перерасти в обиду. — Она со всеми так? — Спросила она шмыгнув носом. — Галина? — Переспросил Николай. Он вытащил небольшую красную кастрюльку и приоткрыв крышку, засунул в нее нос. — Да, она… — Естественно! Нельзя прожить здесь хотя бы неделю, чтобы она на тебя не наорала. Так-что считай, это посвящением! И с гражданскими так же… Это частенько выходит боком… А ты думаешь ее зря в честь катастрофы Вспышкой прозвали? — Прокомментировал он, отставляя кастрюльку на пол. — Что ни выезд, то катастрофа, она может нахамить кому угодно. Поэтому перед официальными встречами, ну, где представители власти будут, нас отсылают подальше, чтобы она лишнего не сказала. — Как… Как она вообще попала к нам? А не куда-нибудь… Куда-нибудь в НИИ… — Шепотом спросила Инга, косясь на дверь. — Это ведь… — Пиздец. — Николай с головой залез в нижнюю полку и раздвинув руками пакеты с замороженными овощами, ухватил наконец ящик с пивом. — Что поделать, достаточно редкий эффект. Ее ведь сначала и закрыли в «НИИАС», а потом оказалось, что она просто лампочка. Пусть и очень яркая. Разочарования полные штаны, до сих пор… — Все равно, это ведь не повод… — Прости ее, она это не специально… Это побочка от свечения. Видимо нельзя сочетать в себе лучезарность и адекватность. — Он вытащил три заиндевевших бутылки, с красивой этикеткой, изображающей полярное сияние. — Поверь, она не хочет зла, даже если угрожает, то угрозу не исполнит. Наверное… Зато впечатление она производит что надо, может заткнуть за пояс даже отъявленных уголовников.***
*** — Наконец-то… Вас только за смертью посылать. — Галя чуть-ли не выхватила свою бутылку из рук напарника. Одним ловким, отработанным ударом об край стола, она сорвала крышку с горлышка и на пол пролилось немного темной пены. — Да-да-да, и тебе «спасибо». — Хмыкнул Николай, подтягивая стул, и повторяя прием с крышками. Стало ясно, почему этот край стола так сильно поцарапан, а на клеенке множество разрывов. Он протянул открытую бутылку Инге. Из горлышка поднимался полупрозрачный парок, а коричневое стекло покрывала ледяная испарина. — Ну, с вступлением в наше братство. От имени всех нас, ублюдков конченых, хотя здесь и не все, поздравляю! Он отсалютовал пивом. Где-то вдали раздался звук сирены скорой помощи и над домами замигали отсветы мигалок. — Спасибо. — Инга села на диван, желая находиться подальше от Вспышки и перед тем как отпить, понюхала бутылку. Запах оказался приятным и напомнил черный хлеб, что давали в столовой академии. Всю жизнь ей строго внушали что алкоголь это зло, связываться с которым не стоит и сейчас в голове надоедливо гудел сигнал запрета. Но в то же время, кто теперь имеет право ей что-то запрещать? Тем более, что все вокруг как-бы намекало, что это нормально. Старая добрая присказка «смотри что делают более опытные коллеги и делай так же», оказалась очень удобной обманкой для собственной совести, взяв на себя весь ее удар. Поколебавшись пару секунд, она сделала осторожный глоток, побалтывая жидкость на языке. Темное пиво оказалось вязким и очень горьким, как сгоревший сахар, и Инга с непривычки сморщилась, когда оно обожгло горло. — Боже, ну и гадость. — Что я и говорил, в первый раз оно всегда гадкое. — Прокомментировал Мачо прикрыв глаза, на его лица расплылось выражение глубокого блаженства. Вытянув ноги вперед, он вздохнул. — Как хорошо то… Неделю дома не были. Сейчас я уже почти рад, что тебя укусили, Галь… Вспышка глухо огрызнулась. Она уже почти прикончила свою бутылку, делая шумные, жадные глотки теперь сидела положив подбородок на спинку стула. На несколько минут воцарилась блаженная тишина, прерываемая лишь глотками и звуком проезжающих мимо машин. Небо становилось все темнее, плавно сменяя цветовую палитру, с теплых, приятных цветов на холодные, и вскоре облака приобрели бледный, фиолетовый оттенок. Сквозь просветы еще виднелись розовые оттенки заката, и крохотные точки звезд, уже усыпавших небосвод. Почему-то здесь, на севере, они казались меньше, теряясь на фоне космической черноты. В академии Инга могла часами лежать с открытыми глазами, глядя как они проплывают по небу, за окном казармы, и считала созвездия, или воображала, что находится на холме, где-нибудь в лесу. Фантазию рушили лишь оконные рамы, делящие пространство на четыре рамки и когда взгляд упирался в них, мечта рушилась, разбиваясь об реальность. — А северное сияние здесь бывает? — Спросила Инга глядя в окно. Ветер пригнал большую, темно-фиолетовую тучу и она плавно наползала на город, накрывая собой дома подобно могильной плите. На ее фоне отчетливо выделялись красные огни на трубах ТЭЦ и бледно-белые столбы испарений, поднимающиеся от градирней заводов. — Бывает, но не такое яркое как на Новой Земле… — Николай почесал небритую щеку. — Но его появление это плохой знак. Вся окрестная нечисть беситься начинает. — Ага. — Вспышка добила бутылку и теперь просто игралась ей, перебрасывая из ладони в ладонь. — Рык и вой из каждого куста. Идешь потом, утром по лесу, и повсюду чьи-то ошметки. Тебя ждет много веселого… Если, конечно переживешь первое полнолуние… Хе-хе… Этот короткий смешок оказался эффективней любых нападок. Отравленным кинжалом он вонзился в самое слабое место Инги. Ее самолюбие. Один на один она часто считала себя тупой и бесполезной, часто стоя перед зеркалом и признаваясь себе в страшной ущербности, но когда это говорил кто-то другой… Внутри вспыхнул и угрожающе затрещал уголёк злобы. — Переживу. Будь уверена. — Второй глоток пива она сделала больше для уверенности, но дался он легче первого. — Еще и повышение получу… Мммм, через год! — Ого, какая самоуверенная. — Галина вновь показала зубы. — Твоя предшественница была такой же… — Галь, не надо! — Встрепенулся Николай со стуком ставя бутылку на стол. Жидкость внутри возмутилась, и к горлышку подступила пена. — Давай не сейчас… — С хуя ли?! Она идет в напарники к Вику, ведь так? — Да. — Кивнула Инга насторожившись. — А что не так? — Вик чертов псих! Он уже несколько лет работает один, и почему-то еще не умер. Как думаешь, как он отреагирует на то, что в напарники ему дали ребенка? — Филимонова повертела пальцем у виска. — Он уже привык к одиночеству, после… После кое-чего, о чем ходят кое-какие слухи… — Заметь, только слухи! — Вклинился Мачо, указывая на Филимонову. — Не стоит в это верить, Вик хороший мужик, работает за двоих. — Так, что за слухи? — Инга наклонилась чуть вперед. Где-то за окнами проехала машина и отсвет фар пробежал по потолку зала. — Про его напарницу, прежнюю… С ней нехорошая история случилась, но это случайность… На службе ведь всякое быва… Вспышка не дала ему договорить. — Он ее грохнул. — Громогласно заявила она и рассмеялась. Её глаза безумно распахнулись, будто норовили вывалиться из орбит. — На дальний патруль во Влажный бор они ушли вместе, а вернулся он один. Сказал что ее какой-то ее в бочаг засосало. Но мы ведь знаем, что он ее просто пристрелил, а труп в болото скинул. — Этому нет никаких доказательств! Туда выезжала следственная группа… — Но тело то они не нашли. — Ехидно оскалилась Вспышка, сверля Ингу взглядом. — И вообще, он ведь мозгоеб, со своими договорился, чтобы они слепок памяти исказили для следствия, а остальных мог легко убедить, что они ничего не видели. Или заставить ее саму прыгнуть в бочаг, ведь автомат почему-то остался на земле. Кто в своем уме, отложит оружие в сторону? Она похлопала себя по пистолету, висящему на ремне. Только сейчас Инга заметила, что вместо форменных, Галя носит штаны из черной, блестящей кожи. — Все ясно, пиво с «прививкой» смешалось… — Констатировал Мачо после нескольких секунд глядения на напарницу. — Тебе ведь вообще пить нельзя. Она пьянеет даже от стакана кефира и начинает нести чушь. Они были хорошие друзья, два года вместе проходили, Вик бы не стал в нее стрелять. — Да-да-да, все мы знаем эти истории. А потом начинается… Ой, я случайно, ой, на меня ментально повлияли, не знаю как так вышло! Ай! Было темно, перепутал в суете с монстром, или, ой, это не я, это собака выстрелила, или ай-яй-яй, на меня набросились, и я просто зажал спуск. — Галина театрально скривила лицо, и прижала кулачки в щекам. — А человека-то уже нет… Признай, она просто заебала Вика, вся такая активная, веселая, Блохой кликали. Меня, правда тоже бесила, ну нельзя такой жизнерадостной быть, у тебя на глазах только-что шесть человек в кашу порвало, а ты ржешь как доктор Ливси! — Это было один раз, у нее была истерика! — Вступился за покойную коллегу Николай. Он вскочил со стула и принялся расхаживать по комнате из стороны в сторону, ненадолго останавливаясь перед шкафами с книгами. Вытащив из кармана сигареты, он закурил. — Я верю Вику. — Ага, а я верю что Цой еще жив, но билетов на его концерты что-то не покупаю. — Усмехнулась Галя поджимая под себя ноги. — Есть тут еще одна мысля… Как он выживает столько времени? Сохраняя эффективность работы… Понимаешь на что намекаю? — Смутно… — В голове Инги заметались темные силуэты мыслей, складывающихся в общую картину. То что Вик продолжал работать, вызвало много вопросов, а тот факт, что его подозревают в убийстве, окончательно ставил Ингу в тупик. Убить кого-то из своих. Это повод для глубокого расследования, с привлечением целой группы экспертов, в частности псхокинетиков, специализирующихся на чтении памяти. Спрятать от них хоть что-то, не под силу даже самым могущественным. Зная это, Виктор точно сбежал бы, официально став ренегатом… — Стоп, ты намекаешь, что он агент ренегатов? — А ты не такая тупая, как кажешься! — Филимонова щелкнула пальцами. — Культисты и прочее говно ему просто подыгрывают, чтобы не раскрыть! — Его проверяли читающие память. — Насупился Мачо. — Те способности, что получают ренегаты выходят за рамки установленные наукой. Там где мы руководствуемся знанием и опытом добытыми поколениями до нас, эти ебанутые просто следуют инстинкту, как животные. То что никто из нас не смог обмануть читающих память, не значит что это невозможно… — Ебанутая тут только ты, что веришь в эту чушь! — Так-что девочка, будь с ним осторожней. Не поворачивайся спиной, иначе… Бам. И ты мертвец. Я в могилке как-то лежала, приятного мало… — Ага, ты в нее просто упала! — Ты меня туда столкнул, говна кусок! Они начали препираться и вскоре тема погибшей напарницы Вика ушла далеко на второй план. Но Инге стало сильно не по себе. Она понемногу потягивала пиво, размышляя как бы не получить пулю в затылок. Доверие к напарнику считалось основой работы особистов и хорошо сработавшаяся пара, могла работать как единое целое. Зачастую боец потерявший напарника, надолго выбывал из строя будучи уже морально неспособным работать с кем-то еще. Таких выводили из активного штата, перепрофилируя в инструкторов, или отправляя на заслуженную пенсию — трудиться на гражданской профессии. Времена когда особистов не хватало и МВД боролось за каждого человека, выпуская «в поле» даже курсантов, давно прошли, и одиночка, да еще, и эффективный считался почти мифической редкостью. «Если он и вправду агент ренегатов, то скорее всего попытается избавиться от меня. Но это будет подозрительно, что уже второй напарник мертв, значит скорее всего, он попытаться сбить меня с пути следования присяге.» — Подумала Инга отпивая пиво. — «Тут главное не обосраться и вовремя определить, пытается он что-то сделать или нет. Буду держать ухо востро…»