Белый шум

— Есть предположения что это могло быть? — Озадаченно спросила Инга поправляя воротник бушлата. Влажный от утренней росы он свалялся и стал похож на шерсть собаки, только вылезшей из озера. — Определенно что-то большое. — Виктор пожевал едва-едва тлеющую сигарету и присел на корточки. Подернутые сонной дымкой глаза забегали по дорожной грязи, анализируя увиденное. Среди бесчисленных отпечатков шин легковых машин и глубоких, ребристых колей оставленных грузовиками, и тракторами, красовался отчетливый след когтистой лапы. Размером с капот от жигулей, он заставлял Ингу если не бояться, то по меньшей мере нервничать. Новость что рядом может шляться нечто, способное оставлять такие следы, определенно не входила в список тех, что способны поднять настроение утром. С расстояния он напоминал след человека, но если вглядеться, разница становилась очевидной — пять крупных пальцев, увенчанных загнутыми когтями, были на одной линии, и примерно одного размера, а сама стопа, оказалась почти круглой, без выраженной пятки. Внутрь следа натекла целая лужа и в навозно-коричневой, полной сухих травинок, и опавших листьев воде отражались озадаченные лица милиционеров. Вик шмыгнул носом и сняв перчатку, провел пальцем по самому краю следа. Немного поковыряв глину, он вытащил из нее камешек, и покрутил на ладони, прислушиваясь к своим чувствам. Жизнь в глуши вынуждает овладеть навыками далекими от тех что изучают в академии, и хотя Виктор неплохо овладел мастерством следопыта, он все же не доверял своим знаниям, дополнительно подключая способности. Помимо следов физических всегда остаются ментальные и как-раз их он читал куда лучше. Инга ощутила как вокруг мечутся неосязаемые потоки воздуха, как всегда и бывало, когда напарник «ощупывал» пространство вокруг своим сознанием. Незримо заглядывая за каждое деревце и залезая в каждую колею, он замер, и камешек упал, всколыхнув воду. При этом его глаза теряли фокус, становясь стеклянными и безжизненными, а рот приоткрывался. В такой позе он походил на умалишенного, или на йога, погрузившегося в глубокую медитацию. Пока напарник витал в незримом для нее мире, Инга беспокойно обвела округу взглядом. Они стояли посреди до безобразия грязной проселочной дороги, по обе стороны от которой раскинулись пустыри, заполоненные высохшим тростником и болиголовами. Они шуршали на холодном утреннем ветру, нашептывая неведомую природную песнь, и где-то вдали им вторили птицы, и сосны, поскрипывающие своими ветвями. Черный силуэт леса проглядывал сквозь взвесь утреннего тумана, и казалось что это не отдельные деревья, а сплошной, единый массив, колышущийся по воле неведомых сил. Когда проходил более сильный порыв ветра, движение деревьев напоминало ход морской волны, а где-то там, над ними, мерцало тусклое солнце, едва способное пробить гробовую крышку из серых туч. Этим утром, весь мир будто утратил краски — серый туман, серый тростник, серые капли росы, усеивающие пространство вокруг. Даже воздух, который Инга вдыхала ей казался серым и удушливым, хотя пах хвоей и влажной землей. За те несколько дней, что она провела с Виком в этой местности, эти ароматы так и не стали привычными. Они до сих пор казались ей враждебными, дикими, будто пришедшими из глубины веков, когда первые покорители Сибири пробирались через тайгу. Каждый вдох вызывал волну мурашек, а перещелкивание ветвей, и треск стволов, еще больше подогревал ее нервозность. По возможности Инга старалась не отходить от машины далеко, а в идеале вовсе не вылезать из теплого, прокуренного салона. Рожденная в городе и проведшая большую часть своей жизни в стенах академии, она ощущала себя уязвимой перед этими местами. И северная природа знала эту слабость, издеваясь и подтрунивая на ней, давая минуты обманчивого покоя, а потом пугая, внезапным треском веток, или шорохом где-нибудь в кустах. Не раз и не два она вздрагивала, когда мимо проносилось какое-нибудь мелкое животное, или от протяжного тона древесного ствола. Запасы конфет, которыми она тушила нервозность, стремительно таяли и Инга перешла на кубики сахара. Сегодня это чувство разыгралось даже сильнее обычного, и по пальцам девушки побежали колкие разряды тока, а где-то в глубине души трепетало трусливое желание плюнуть на этот след и поехать дальше. Когда напарник «отключился», она напряглась, водя взглядом по самой грани тумана. Из-за запотевших очков среди кустарников, и далеких деревьев ей мерещились размытые силуэты, побуждающие схватиться за автомат, оттягивающий плечо. Ну почему они решили ехать именно по этой дороге… Инга устремила взгляд вперед — узкая, всего на две полосы, она уходила вперед на сколько хватало глаз и терялась в тумане. Позади такая же картина — колеи уходили в непроницаемую серость. Двое милиционеров будто застыли в пространственном пузыре, посреди дороги что нигде, и никогда не кончается… Когда-то давно, её покрывал асфальт, но сейчас от него остались лишь фрагменты, проглядывающие сквозь слой размолотой колесами глины, в которой тонули сапоги. Каждый шаг давался с натугой, а из-под подошв поднимались грязные брызги. Как Инга не осторожничала, привередливо выбирая место куда будет наступать, ее брюки уже покрылись грязными разводами, а сапоги стали напоминать валенки из глины. Кроме того, вылезая из машины, она обтерлась спиной об покрытый грязью борт и теперь с ужасом пыталась представить как перемазала бушлат. Их грязный, покрытый глиной и опавшими листьями уазик стоял на обочине, подмяв колесами несколько сухих болиголовов. Синие полосы на дверях, пара красных канистр, примотанных к крыше и ржавчина, оказались единственными цветными пятнами на окружающем фоне. Распахнутая пассажирская дверь поскрипывала, колебаемая сквозняком, а может это и рация, пыталась что-то сообщить сквозь бесконечную стену радиопомех. Бесполезная на таком расстоянии от города, радейка просто транслировала приглушенный шум, сквозь который изредка пробивались бессвязные звуки — щелчки, треск, неразборчивые отголоски радиопередач и далекие голоса, передающие на неизвестных языках. Иногда рация могла молчать целые сутки, а потом начать болтать без умолку. В шипение и скрип вклинивалась детская радиопередача, на которой ведущий читал сказки, которых никто, и никогда до этого не слышал, или вдруг холодный, металлический женский голос начинал зачитывать бесконечную череду цифр, и отдельных букв. Не смотря на полную бесполезность, Виктор не выключал её, из-за странного опасения пропустить что-то важное. На другой стороне дороги торчали столбы линии электропередач. Деревянные конструкции помнившие еще эпоху Брежнева, покосились, их пожирали мох и плесень. Трухлявую древесину обтягивали стальными тросами, пытались укрепить досками, и бетонными столбиками, но век их явно подходил к концу. Старые провода провисли, и в них застряли принесенные ветром ветки, и драные полиэтиленовые пакеты. «Спокойно! Я сотрудник милиции! Более того, я боец особого отдела! Это моя работа! Я не в праве это бросить! Вокруг ведь ничего не происходит, какого хрена я так нервничаю?» — Подумала она пытаясь успокоить себя. Выходило так себе, но образы агитационных плакатов замелькавшие перед глазами, вынудили трусость отступить. — «Да, я щит, я щит человечества… Это мой долг… Защищать людей от всего того… Того… Чего ссу сама…» Последняя мысль появилась когда где-то вдали завелся трактор и стучащий механический рев пронесшийся по округе заставил Ингу дернуться. Ему вторил приглушенный лай собак. Внезапно Виктор закашлялся (что характерно, сигарету он все же не упустил) и моргнул, его взгляд прочистился. — След свежий. — Констатировал он, спустя несколько секунд и задумчиво оглядел грязный палец. — Часа два, может три назад оно здесь прошло… — И что это? — Шмыгнув носом спросила Инга. — Понятия не имею. — Развел руками напарник. Он встал и вытер пальцы об брюки, чем вызвал недовольный вздох со стороны Чаркиной. — Я бы сказал что это медведь. Ладно… Невъебенный медведь! И это было бы правдой, если бы не одно «но»… Что делает один единственный след, посреди дороги? — Не знаю… — Призналась Инга. — Может это одноногий медведь? — Ага, отличная догадка Шерлок… — Виктор сделал несколько шагов в сторону, оглядывая обочину и развел руками. — Выглядит так… Будто… Будто… Невъебенный медведь вышел на дорогу и… Пропал. — Это для них нормально? — Встретив изумленный взгляд напарника, она тут же добавила. — Я никогда не видела медведей! — Представь себе мясной камаз, покрытый шерстью, мчащийся на тебя на скорости семьдесят километров в час. — Пояснил Виктор разводя руками в стороны. — Вот как-то так выглядит медведь! И как ты понимаешь, он не может просто взять, и раствориться! — А он не может… Ну… Сидеть где-нибудь рядом… — Осторожно предположила Инга. Руки невольно опустились к оружию. — Может. — Невозмутимо ответил Виктор принимаясь расхаживать поперек дороги. Его берцы громко хлюпали в грязи. — Но, обычно медведь старается держаться подальше от людей, только если не доведен до отчаяния голодом, или если он бешеный. Голодный, или больной, он на нас бы уже напал, или хоть как-то обозначил свое присутствие. Бояться двух человек, даже вооруженных он не станет. — Так говоришь, будто он знает что такое оружие. — Усмехнулась Инга похлопывая по автомату. В условиях осени держать его в чистоте оказалось почти непосильной задачей. — Чует порох, смазку, табак. — Вик затянулся, выпуская дым через уголок рта. В тумане огонек на конце сигареты казался особенно ярким, и контрастным. — Раньше на них охотились безконтрольно, выжили только самые умные, и запомнившие, что человек с бум-палкой, опасен. Впрочем, ставлю блок «сияния», что он необычный. видал медведей крупных, но чтобы настолько… — Если у него такая лапа, то боюсь представить каких размеров тушка. — Инга приподняла ногу над следом, как-бы сравнивая. Результат ожидаемо неутешительный — выходило что один только палец этой твари чуть больше стопы девушки. — Тонны на полторы-две веса… Да, подкинул понедельник работенки. — Напарник бросил окурок и притоптал, впечатывая в грязь. — Зря жаловался, что крупная дичь перевелась, накаркал. — Мы, что, пойдем его выслеживать? — По коже девушки пробежали мурашки. — Это прямая угроза местным жителям. Представь что будет, если кто-то напорется на эту тварь? — Вик поправил ремень и пошел к машине. — К тому же, ты ведь хотела реальное дело, вот оно, самое время проявить себя. «Или отправится в могилу…» — Мысленно закончила за него Инга, не знающая радоваться ей, или в панике бегать кругами, выдирая из головы волосы. На весы амбиций легла перспектива огрести от мутанта-медведя, а с другой стороны получить бесценный опыт…

***

— И все же странно… Отпечаток всего один, просто посреди дороги. — Добавил Виктор хлопнув дверью уазика. — Никогда не видел одноногих медведей. Инга лишь пожала плечами и уложив автомат на колени, стала внимательно смотреть в окно. Видимость оставляла желать лучшего — грязь и разводы, к которым прилипли гнилые листья, изрядно скрадывали обзор, подселяя в голову девушки все больше фантомных образов. Прикинув габариты противника, она легко представила как медведь таранит машину, и переворачивает ее на бок. Теперь ее опасения увидеть неизвестный силуэт, или расплывчатое движение основательно укрепились, и она решила что пусть лучше будет выглядеть нервной дурой, чем мертвецом. Уазик фыркнул выхлопом и покатился, покачиваясь на нервностях дороги. Из-под колес ударили фонтанчики грязи и мелких камешков, забарабанивших по борту. Где-то на задних сидениях зазвенели патроны в пакете и забулькала вода в полу-пустой канистре из-под бензина. Две ее пустых сестры гулко бились друг о дружку, где-то под сидением Инги, а рядом с ними бряцал ящик с инструментами. Когда одно из колес проваливалось в яму и капот уазика обдавало волной жижи, со скрипом оживали дворники — старые щетки еще больше размазывали ее по стеклу, и Вику периодически приходилось включать обмыв лобового. — Смотри, как поступим… — Сказал Виктор вытаскивая новую сигарету и глубокомысленно постукивая ей по рулю. Крошки табака посыпались ему на колени. — У нас впереди Сущеревка, село заброшенное. Доедем до него, осмотрим и если медведя не найдем там, поедем дальше, до Тошковки, предупредим местных, чтобы в сумерках не шарились по округе. А дальше будем плясать исходя из ситуации. — Что вообще медведь может делать в заброшенном селе? — Инга протянула Виктору горящий палец, давая закурить. — Холодает, они сейчас жрут как не в себя, к спячке готовятся. — Раскуривая ответил тот. Облачка дыма заструились из ноздрей, путаясь в недельной щетине и складываясь в красивые кольца. — Наглеют от этого, к людям выходят на запах пищи, или по старой памяти. Сущеревка еще в том году заселена была, медведей иногда видели. — А почему бросили? — Вид за окном медленно поплыл назад — кусты и столбы линии электропередач исчезали где-то там, и тут же появлялись снова. Такие одинаковые, такие похожие, будто и не было никакого движения. — Кто знает… — Пожал плечами Виктор. — Просто в какой-то момент почти все пропали. Туда не я на вызов ездил, поэтому деталей не расскажу. Половину местных ментов переполошили, даже до райцентра дело дошло. Просто за ночь тридцать домов опустели. Ни следов взлома, ни борьбы, просто пустота. Даже двери изнутри заперты и вещи лежат, только, обветшалое все какое-то. — В смысле? — Уазик качнулся сильнее обычного и Ингу подбросило, ударив головой об дверь. Из сомкнувшихся глаз брызнули искры, прожегшие обивку сидения, и девушка зашипела от боли, потирая ушибленный висок. — Бля! — В прямом, будто лет двадцать отсутствовали. Ткань подгнила, техника проржавела, продукты испортились, дома обветшали… Хотя дороги не изменились, как были говно, так и остались. — Виктор шумно затянулся и сияние сигареты заиграло на позолоченной кокарде фуражки, висящей на подголовнике кресла. — Людей сначала искали, а на третьи сутки бросили. Сама понимаешь, оставшиеся не горели желанием продолжать жить там, и переселились в Гербовск. — А мы так не пропадем? — Поинтересовалась Инга, глядя в окно. На одном из пролетающих мимо столбов ЛЭП она углядела похоронный венок, прибитый на толстый железнодорожный костыль — черно-белое фото размыли дожди, и оно давно превратилось в заплесневелый кусочек картона, на котором лишь отдаленно угадывались очертания лица. А может это просто грибы и плесень, что пожирали фотографию, сложились в такой узор. Искусственные цветы выцвели, а хвойные ветви, заткнутые за венок, засохли и осыпались… Еще большей жути придавали лосиные рога, примотанные к столбу ржавой колючей проволокой — с ними памятник превращался в пародию на капище. — Не знаю, но почему нет? — Вик засмеялся, и сквозь приоткрытые губы толчками пошел табачный дым. — Если без следа может пропасть целый город, то почему ради нас могут быть исключения? Может там куда занесло жителей вечное лето, нет этой утренней хмари, а где-то неподалеку шумит лазурный океан. — А может и наоборот, вечная тьма, холод, и чудовища. К черту такую лотерею, наш мир может и не райский сад, но я в нем уже все знаю, и привыкла. — Инга вздрогнула ощутив странный холодок на спине. — Не хочу даже думать, что бы делала, если бы пропала. — Понять что ты пропал, бывает сложнее чем кажется. Кто сказал, что это не происходит постоянно, но ты этого не замечешь? Вдруг мы уже пропали, просто не знаем об этом? Что если все вокруг нас, местность, люди, животные, это просто одна из вариаций реальности в которую мы незаметно провалились? Может Шеф нас ищет, вертолеты подняли, округу прочесывают, а нет нас, исчез патруль номер 4. — Пожал плечами водитель чуть поддавая газу, чтобы преодолеть холм. Рев движка разорвал тишину, спугнув птиц, сидевших в кустах. — Или, может мы все проваливаемся, все глубже и глубже. Интересно, какой слой реальности мы уже пробили… — Я знаю что вы все психи и видите мир иначе. — Чаркина кивнула на значок «психокинетика». — Но как вообще можно до такого догадаться? — Просто. В один прекрасный день ты просыпаешься, как обычно встаешь с кровати, или вываливаешься из машины. Потягиваешься, зеваешь, останавливаешься поссать, глядишь вдаль и вдруг… — Виктор щелкнул пальцами и по авто прокатилась волна влажной свежести. Инга сглотнула и внезапно ощутила привкус перечной мяты в воздухе. Повертев ладонью в воздухе, Вик наконец сформировал мысль. — Что-то неуловимо меняется, будто сдвигается, тускнеет или наоборот становится ярче… И вроде мир прежний, и ты все тот же, и в то же время уже другой. — Это как с мороженным? — Подняла брови Инга, опираясь локтем на дверь. — Всю жизнь шоколадное было вкусным, а в один прекрасный день, бац, и превратилось в пластилин. — Да, да… Наверное. Вот так, по чуть-чуть, в мелочах мир меняется до неузнаваемости. Все ждут, что исчезнут громко, ярко, с хлопком и вспышкой. А на деле ты стоишь и понять не можешь, в какой момент все вокруг стало чужим. — Дорога стала чуть ровнее, сохранившийся отрезок асфальта испещряли остатки старой разметки. На обочине мелькнуло тракторное колесо, на половину погрузившееся в землю и уже успевшее обрасти кустарником. — И в этот момент вся наша свобода выбора скатывается всего к двум вариантам. Принять новую реальность и продолжать делать вид что все как прежде, или продолжать отрицать, пока роли не поменяются, и уже ты не станешь чужаком в этом мире «новой нормальности». Посмотри вокруг, да даже на нас. — Продолжил Виктор, перебирая в пальцах новую сигарету. — Что мы делаем? — Защищаем людей. — Нет, вот прям сейчас. — Сигарета описала полукруг, и опустилась обратно в пачку. — Мы преследуем медведя-мутанта среди заброшенных сел, из которых люди исчезают сами-собой. Скажи мой дед это своему деду, и тот упек бы его в желтый дом. Так скажи, мог ли тот, прежний мир существовать здесь? Или мы все же пропали?

***

Проехав мимо небольшой ивовой рощи, обрамляющей грязный пруд, и переехав через бревенчатый настил, которым укрепили размытый участок дороги, почти сразу наткнулись на новый след. Он вел в сторону заброшенного села, что окончательно убедило Вика в необходимости его проверить. — Даже если никого не найдем, нельзя писывать это место со счетов. Там и другая дрянь могла поселиться. — Ветер трепал куртку милиционера, и норовил сорвать фуражку, но Вик будто не замечал этого, увлеченный «охотой». Как собака он ходил вокруг нового следа, силясь найти еще хоть что-то. Вскоре поиск дал свои плоды. На земле неподалеку обнаружилось подозрительное темное пятно, сильно выделяющееся на фоне мокрой глины. Чуть поодаль лежала разорванная в клочья топливная бочка — ржавый металл сначала смяли невероятной силой, а потом долго-долго трепали зубами. Ошметки бочонка тянулсь вдоль дороги еще несколько десятков метров пока не окончились рядом с поваленной опорой ЛЭП. Деревянный столб обломился и рухнул, утянув за собой давно обесточенные провода провода. Внимательно осмотрев древесину, Вик нашел несколько клочков грязно-бурой шерсти, и еще несколько темных пятен, которые он классифицировал не иначе как «бензин». Теперь всякие сомнения отпали — медведь, или что оно там было, направлялся именно вдоль дороги, а значит скоро они его нагонят… С этого момента следы стали попадаться все чаще и чаще, но как верно подметил Вик, принадлежали они всегда одной и той же лапе. Куда медведь дел остальные три, оставалось большим вопросом, ответ на который им предстояло скоро узнать. Спустя час езды по непроходимой дороге, они проехали через развилку. Главная дорога — разбитая в хлам и изъезженная транспортом — уходила влево, скрываясь в стене утреннего тумана. Если верить словам Вика, дальше она огибала озеро и спустя шесть километров приводила к другому селу, со стороны которого слух Инги улавливал далекий стук каких-то инструментов, и глухой лай собак. Другая дорога вела прямо, уходя в сторону перелеска, за которым и должна была располагаться брошенная Сущеревка. Путь к ней уже начал активно зарастать, но хотя ветви деревьев растущих по бокам и ветви кустарников уже начали занимать большую часть проезда, две глубокие колеи, годами выдавливаемые колесами, не торопились сдаваться под натиском природы. Среди одичавших кустов шиповника стоял покосившийся дорожный знак с названием села. Поверх выцветшей синей краски висел другой, относительно новый плакат с одним единственным словом — «карантин». Вокруг него на деревьях болтались обрывки желтой киперной ленты со значками аномальной активности. Виктор притушил недокуренную сигарету и свернул туда куда указывал знак. Подвеска уазика загремела, его закачало еще сильнее, а по бортам защелкали сухи ветви берез, и кленов. Сухие, лишенные листвы кроны деревьев спутались образовав скругленный свод, под которым клубился туман, лишь изредка прорываемый лучами солнца. Расплывчатые тени деревьев падали на землю, колыхались под напором ветра, а вместе с ними, повсюду мотались обрывки желтой киперки. Спустя сто метров на дереве показался еще один знак, призывающий включить детекторы и незамедлительно надеть защиту. Внизу к губчатой коре был прибит старый противогаз с треснутыми стеклами. — Это для местных… — Безразлично сказал Виктор когда Инга указала на облезлые слова. — Чтобы не шастали. Зона аномальная, но излучение незначительно выше нормы. От нас двоих фонит гораздо больше. — Ты понимаешь, что это прямое нарушение инструкций? — Спросила напарница, недовольно поглаживая противогазный подсумок. — А кто кроме нас об этом узнает? — Пожал плечами водитель. После его слов под колесами послышался тихий звон и скрежет металла, выглянув в окно, Инга глянула назад. Они переехали ржавый велосипед, брошенный кем-то посреди дороги. — Главное потом составить акт, что мы потратили фильтр-два, и передать Знайке, пусть она напряжет снабженцев. И вуаля, у нас на пару фильтров больше. Так-что сделай вид что не видела указатель. — Какой указатель? — Вот и молодец… Минув еще два предупреждающих знака и разваленное ограждение из мешков с песком они наконец выехали к Сущеревке — заброшенное село медленно проступало сквозь стены сухой травы и стволы одичавших садовых деревьев. Едва завидев первые дома, Виктор съехал на обочину и заглушил двигатель. — Дальше действуем тихо и осторожно. — Вкрадчиво сказал он пальцами показывая Инге как они будут красться. — Зайдем в село и прочешем, тут всего десяток домов уцелел, да пара сараев. Прятаться особо негде, если он все еще здесь, то точно найдем, или хотя бы услышим. — А может просто проедем насквозь, по улицам? — Предложила напарница, не горя желанием вылезать из относительной безопасности машины. — Мы и так уже нашумели, а если поедем прямо в село, то звук двигателя его спугнет или разозлит. Медведь, падла осторожная, и не часто нападает на людей, но этот, не простой, может быть совсем неадекватным. — Он открыл дверь и тихо спрыгнул на обочину. Инга пожала плечами, и тоже вышла, но чисто по инерции хлопнула дверью. — Блять! Я же сказал! Тихо и осторожно! — Извини! — Злым шепотом огрызнулась Чаркина, пожимая плечами. — Значит так… — Вик подтянул автомат и перехватив рукоять поудобнее, дослал патрон в патронник. — Оружие к бою, но первыми не стреляем. Только если оно нас спалит, и проявит агрессию. Запомни, если медведь тебя увидел, замри. Лучше даже не дыши. Они хорошо слышат и чуят, но зрение паршивое. — Поняла… — Кивнула Инга. Она проверила заряжен ли магазин и примкнув его обратно сняла оружие с предохранителя. План Виктора казался ей откровенно плохим, но последние две недели наглядно показали — напарник херни не скажет. Они медленно пошли вперед, держа автоматы на уровне груди и тщательно глядя под ноги. Инга шагала за Виком и внимательно вслушивалась в каждый звук, но пока слышала лишь шелест ветра, да стук собственного сердца. Обочину размыло даже больше чем проезжую часть — песок и щебень, смешались в липкий микс, и следы людей спустя несколько секунд заполняла вода. Под ногами хлюпала грязь и слой гниющих листьев — они уже утратили свою красивую желтизну, превратившись в бурую, вонючую массу, сквозь которую проглядывали гниющие яблоки. Источаемый ими сладкий аромат, пропитал все вокруг, моментально забивая ноздри. Перебить его мог лишь запах курева тянущийся за Виком. Если в городе это оставалось незаметным, то на природе он вонял как табакерка даже не держа сигарету в зубах. Странно, но сейчас этот запах успокаивал Ингу, напоминая о теплых комнатах в участке и о том, что она не одна. Она выдохнула и сквозь зубы вырвалось облачко пара, моментально сорванное порывом ветра. Затрещали ветви одичавших яблонь и посыпались на дорогу последние, самые стойкие листочки. Им вторили кусты шиповника и тростник, пошедший волнами. Сбоку с глухим стуком упало яблоко и Инга рефлекторно прицелилась в него. Где-то в самом селе заскрежетал металл о металл — скорее всего какая-нибудь неплотно закрытая дверь закачалась на ветру. Миновав еще один дорожный знак с названием села, они подошли к первым домам. Сущеревку окружал непроходимый круг из одичавших садовых деревьев и покосившихся дощатых заборов, по верхнему краю которых тянулась ржавая колючая проволока. На въезде из зарослей выглядывала старая автобусная остановка, сложенная из бетонных плит. Бледно-синяя табличка с расписанием за 2005 год покосилась, и один углом уперлась в землю. Рядом навеки остановился чей-то автомобиль. Некогда белая «копейка», облупилась и осела на днище, спущенные колеса почти на половину погрузились землю, а корпус начала жрать ржавчина. Сверху на ней скопился целый ковер из листвы и веток, а сквозь разбитое заднее стекло, проглядывало чахлое деревце, выросшее из гниющих сидений. — В прошлый раз их тут было две… — Шепотом сказал Вик, указывая стволом на машину. — Еще трактор стоял, красный такой. Вон, даже следы от колес остались. — И? — Инга поравнялась с ним, и засмотревшись на «копейку» едва не врезалась в напарника. — Он не мог сам уехать, а местные сюда не ходят — боятся. Даже мародеры ссут… Значит в селе что-то поменялось. — Виктор шмыгнул носом и провел пальцами по губам. — Это как игра в пятнашки, если что-то исчезло, значит что-то появилось, это проверенное правило. И далеко не всегда это предметы. Так-что может наш «медведь» и есть «пятнашка», а может и нет… Увидишь красный «Белорус» без переднего колеса, скажи мне. Поравнявшись с автобусной остановкой они вошли на главную улицу Сущеревки. Двигаясь по возможности тихо, они брели мимо старых дворов, вглядываясь в темные окна, и вслушиваясь в каждый звук. Инга шла за напарником, оглядываясь через каждые несколько шагов и плавно поднимая оружие, если замечала что-то подозрительное. Действуя как по учебнику, она соблюдала дистанцию, постоянно анализируя окружение, чтобы при первой же угрозе прыгнуть в сторону ближайшего укрытия. Вик не парился, шагая в полный рост и приподняв левую руку на уровень груди. По коже Инги пробегали мурашки, не то от напряжения, не то от ментальных волн исходящих от напарника. Впервые в жизни видя заброшенную деревню, она не могла отделаться от впечатления, что бывала здесь во снах. Все такое архаичное и искаженное, в реальности так не бывает. Предательское шлепанье грязи под ногами и лязг экипировки приглушенным эхом отдавался от почерневших изб, и домиков. Им вторили зловещие скрипы старого дерева, звук металла, трущегося о металл и перезвон цепей, побеспокоенных ветром. Где-то далеко хрустнуло стекло и Инга дернулась на звук, пытаясь поймать в прицел его источник. Но за мушкой виднелись лишь заросли опутывающие один из домов, да черные провалы давно разбитых окон. Как и все заброшенные села, Сущеревка стремительно заростала и разрушалась, меняясь день ото дня. В лучшие годы она насчитывала три идущих параллельно улицы, по десятку дворов на каждой, и чуть больше семидесяти жителей. Они упирались в магазин, вокруг которого обычно проходила вся сельская движуха. На восточной окраине располагались несколько коровников и амбар, использовавшийся скорее как гараж для сельскохозяйственной техники. До «вспышки» здесь активно разводили коров и овец, а заросшее тростником поле, уходило под засев. Некогда процветавшая, она представляла печальное, давящее на душу зрелище. Избы видавшие еще середину прошлого века покосились или осели, касаясь крышами земли. По стенам расползались пятна грибков, и целые колонии неизвестных Инге растений. Доски и бревна почернели от влаги, и плесени, пожирающей их изнутри. Сады и огороды заросли, и одичали превратившись в непролазные джунгли. Стены из кустарников и сухой травы, окружали дома, заслоняя их от солнца. Сквозь растения проглядывали брошенные предметы быта — ведра и жестяные бидоны, разбросанные по земле инструменты, и стеклянные банки с давно испортившимся содержимым. У калитки ближайшего к въезду в село дома, валялся чемодан из которого торчал кусок истлевшей ткани. Сквозь коричневую кожу обивки, проглядывали небольшие веточки и корешки уходящие в землю. Пройдет пара лет и прямо из чемодана вырастет дерево… На миг Инга представила как удивятся люди, увидев дерево, увешанное чьими-то брошенными вещами. Черные, рубероидные крыши завалило листвой и перегноем, под весом которого некоторые не выдерживали, и проваливались. Сквозь черные, кривые проломы виднелись грязные чердаки и печные трубы, устремленные в небо. Сквозь некоторые из них уже росли чахлые деревца или покрывали одеяла из мха. Если не знать что здесь есть село, то уже с расстояния в километр, его становилось нереально разглядеть, а слой опавших листьев, окончательно довершал маскировку. Несколько домов полностью покрыл мерзкого вида белый налет, похожий на комковатую паутину. Он блестел от влаги и казалось, слегка пульсировал, заставляя дом поскрипывать под собственным весом. Мерзкие, сколького вида «нити» обтянули окружающие деревья, и почти провалившийся деревенский сортир. Инга дернула плечами с трудом перебарывая желание спалить это место к чертям. Но природа помогла сделать это и без нее — два дома в конце первой улицы, сгорели дотла, остановив распространение неизвестного растения. Оставшиеся от них груды угля и недогоревших бревен, до сих пор источали запах гари. Подойдя поближе, Инга разглядела обгорелый остов автомобиля, погребенный под остатками крыши, и несколько лопат, вонзенных в землю. Сквозь разбитые или выломанные окна сочилась сухая, холодная тьма, похожая на ту, что селится в глазах покойников. На ветру наружу вырывались гниющие занавески и тюли, а где-то внутри, на самой грани видимости, постоянно метались тени. На подоконниках часто стояли старые свечи и смазанные фотографии прежних жильцов — черно-белые лица, подернутые плесенью, и влагой, глядели прямо в душу. Инге совершенно не хотелось поворачиваться к окнам спиной. Будто едва она выпускала их из виду, как люди на фото оживали и принимались тянуть за ней руки. Друг от друга дома отделяли невысокие заборчики, или заросли кустарника. Только у нескольких домов они остались целыми, в других местах почти все завалились, и держались разве-что на вкопанных в землю столбах, и колючей проволоке. Последней оказалось подозрительно много — ржавые мотки, позвякивающие на ветру, гроздьями висели повсюду, будто кто-то пытался построить из нее забор. Ее намотали вокруг штакетин заборов и калиток, на оконные рамы, и перетянули ею двери. Острые «колючки», скребли по дереву и жести, оставляя небольшие царапины. Целые мотки проволоки валялись во дворах, в них виднелись останки птиц, и мелких животных, запутавшихся, и уже не сумевших выбраться. Милиционеры шли медленно, аккуратно заглядывая во дворы и прислушиваясь, в надежде увидеть, или почувствовать свою добычу. Но везде их встречала лишь мертвенная безмятежность. Избы пустовали, а большинство задних дворов заросло настолько, что превратилось в царство яблонь, вишен и колючей проволоки, намотанной на их ветви. Для Инги все казалось новым — еще недавно она удивлялась северному городу, а деревню, вовсе видела впервые, пусть даже и заброшенную. Ей стал в новинку колодец, к которому она подошла и ради интереса, попыталась покрутить ворот (но тот заржавел и не поддавался), в дома она заглядывала хоть и с опаской, но не без любопытства, созерцая разваливающуюся на части мебель, и гниющие ковры на стенах. Странные запахи, будоражили ее чувства, а мысли об пропавшем населении заставляла спину покрываться мурашками. Только теперь она поняла что имел ввиду Вик, говоря что большая часть домов «постарела». Некоторые избы выглядели относительно новыми, провести ремонт и можно жить, но большая часть обветшала настолько, будто жильцы покинули их столетие назад. Особенно это касалось пары домов из красного кирпича, стоящих в конце улицы. Их крыши провалились внутрь, оконные рамы сгнили и покрылись грибами, расползающимися по стене, а в глубине комнат уже проросли небольшие деревца, выглядывающие наружу. Кирпич — один из самых надежных и долговечных материалов — почернел, и растрескался, а раствор осыпался на глазах. Ворота гаража, встроенного прямо в дом, проржавели насквозь и сквозь дыры Инга разглядела покрытую пылью, и грязью машину, а точнее ее остов. Сняв с пояса фонарик, она посветила внутрь. Луч света заплясал по дырам, выхватывая отдельные предметы из липкого, влажного мрака — пыльные верстаки, ржавые инструменты на стенах и авто, навеки оставшееся стоять над ремонтной ямой. Оно сгнило почти полностью, даже от шин остался лишь корд и девушка не смогла определить даже ее модель. Посветив в окна других домов, Инга обнаружила их совершенно нетронутыми мародерами. Все внутри оставалось так, как его и оставили — тарелки на столах, сдвинутые стулья, не заправленные кровати… Сквозь грязные стекла летних веранд просматривались диваны и кресла, а на стенах висели старые тазы, и истлевшее белье, так и оставшееся висеть на веревках. Никто не осмелился трогать имущество пропавших. Разительный контраст с пустующими домами покинутыми во время эвакуации — от них остались лишь голые стены, и полы, с распахнутыми дверями, и подвальными люками. Виктор же насмотрелся на эти виды с избытком. Заброшенных сел и деревень в округе не сосчитать по памяти, и обветшалые дома не вызывали у него ничего кроме скуки, и покалывания в пальцах, когда его «нюх» улавливал обрывки старых эмоций, или уже смазанных воспоминаний бывших жильцов. Гораздо больше его интересовал медведь. Если он и вправду тут, то двигался удивительно осторожно и ничего не задел. Глаза милиционера скользили по заборам, и предметам лежащим на дороге, в поисках чего-то недавно потревоженного. Растопыренные пальцы левой руки, как антенны старались уловить дух добычи, но аномальный фон, пресловутый «белый шум», неслышимый для большинства людей, мешал, забивая пространство вокруг. Миновав первую улицу и обогнув стоящую у одного из домов машину — несчастная «волга» прогнила и уже почти рассыпалась на куски ржавчины — они вышли к одноэтажному зданию сельмага, со странным названием «Лесной дар». Бревенчатую конструкцию начали обшивать утепляющими панелями, но внезапное исчезновение хозяина, поставило крест на этом плане. Успели закрыть лишь фасад, а оставшиеся материалы просто валялись вокруг, покрываясь плесенью. Закрытые решетками витрины потускнели и покрылись грязью, сквозь которую проглядывали уже никому не нужные товары, а на двери висели цепи, и несколько амбарных замков. Позади магазина росли несколько старых кленов под сенью которых торчали молоденькие груши, и вишни. Ветви росли так плотно и так близко к зданию, что казалось деревья обнимают сельмаг, или пытаются заключить его в плотный древесный кокон. Сквозь их хитросплетения с трудом угадывались окна, и запасной выход с боку, а вывеска с названием магазина, вовсе вросла в толстую кленовую ветвь. Жестяной козырек, накрывающий порог и стену с витринами, проржавел, и покосился. На нем собрался толстый слой перегноя. Небольшая площадь перед сельмагом просела и серая шестиугольная плитка, начала разъезжаться под давлением корней, выглядывающих наружу. В ней собралась грязная лужа, по поверхности которой плавали гнилые листья и всякий мусор, а в самом центре стоял старый грузовичок, просевший на левый борт. Изодранный тент хлопал на ветру, поднимаясь в воздух как крылья летучей мыши. Пока Вик водил ладонью по воздуху, Инга решила поближе осмотреть сельмаг. С его крыльца должна была отлично просматриваться соседняя улица и задние дворы. Обойдя лужу по краю (плитка тихо чавкала и дрожала под ногами), она осторожно переступила через перевернутую мусорную урну, и ступила на прогнивший порог сельмага. Покрытые зеленой краской ступени тихо заскрипели, едва не проламываясь под ее весом. Поднявшись, Инга заметила что замки на двери кто-то пытался снять — в металле виднелись зарубки, и следы ножовки, а стена рядом усеяна следами от ударов топором. Однако горе-взломщики так и не смогли пробраться внутрь, взломав лишь слой утеплителя. Орудие преступления нашлось совсем рядом — в одной из пробитых дыр, торчал топор с обломанным топорищем. Инга попыталась было вытащить его, схватившись за обломок рукояти, но лезвие застряло так глубоко, что даже не пошатнулось. Дверь и стены вокруг, покрывали десятки, если не сотни неглубоких, светлых борозд, оставленных неизвестным инструментом. Инга прикусила губу и повинуясь какой-то смутной догадке, приложила к ним ладонь. Борозды совпали с пальцами. Это уже не походило на попытку ограбления, кто-то ломился внутрь столь отчаянно, что скреб стену ногтями. В этот момент сильный порыв ветра обрушился на магазин и здание содрогнулось под напором. Старые доски застонали и этот звук до ужаса напоминал Инге голоса, а вместе с ним, с окраины села раздался звук, похожий на далекий гром. Рокочущее, низкое рыканье, приглушенным эхом пронеслось между домами. Инга дернулась поднимая оружие, а Вик развернулся так резко, что едва не упал в лужу, когда плитка под его ногой поехала. Два прицела заскользили по стене дома из-за которого донесся звук. Сердце Инги забилось чаще, зрачки чуть расширились, а ладони наполнились теплом. Несколько секунд они ждали что задрожат кусты рядом, или вздрогнут деревья под массой пробирающейся к ним туши, но нет. Больше рык не повторился. — Это из коровников. — Не смотря на шум ветра, шепот Вика слышался отчетливо, будто звучал у Инги в голове. — За домом. Двигаясь по разные стороны улицы, они подобрались к дому отделяющему их от коровников. Дом почернел от времени и покосился, норовя рухнуть. Сквозь просевшую крышу просматривались стропила и листы кровельной жести, покрытые обрывками рубероида. Проходя мимо распахнутой настежь входной двери, Инга увидела совершенно пустой, темный коридор, отделанный бумажными обоями. От влаги они почти сгнили, покрывшись все тем же мерзким, белым налетом, сквозь который прорывались чахлые грибочки. Они источали едва заметный свет, подрагивали, будто надуваясь, и выбрасывали в воздух полупрозрачные облачка неизвестного газа. — Это слизевики… — Шепнул Виктор, заметив как его напарница тянется к противогазу. Он аккуратно переступил через покосившийся заборчик, отделяющий задний двор от переднего. Обрывок колючей проволоки чиркнул по его куртке. — Они не опасные, их споры не живут в человеке. А вот одежду придется протереть, иначе вся машина этой дрянью обрастет… Инга поежилась, пытаясь оторвать взгляд от пульсирущих грибниц, но те все-равно притягивали взгляд как магнит. Из-за этого, перелезая следом за Виком, она цепанула «колючку» и та оставила досадную зацепку на бушлате. Сквозь ткань стала видна синтетическая вата. — Напомни найти тебе куртку… — Раздраженно шмыгнул носом Виктор. Ему пришлось остановиться, чтобы помочь напарнице выпутаться. — Нафиг тебе этот «водолазный круг»? Инга не ответила, просто пожав плечами, она едва перестала ощущать себя неповоротливой недотепой, а этот маленький косяк вновь вернул чувство неуверенности. Впрочем, одной лишь колючкой дело не обошлось. Задний двор оказался заросшим кустами смородины высотой в человеческий рост — длинные, тонкие ветви с пожухшими листочками, переплетались, образовывая душный, влажный лабиринт. Землю покрывали горки перегнивающих ягод, от которых поднимался удушающий терпкий запах. Ветки цеплялись за форму и приходилось ступать осторожно, чтобы не нашуметь. На одежде осела влага, и Инга ощущала себя липкой, и грязной — несравненный минус работы в диких дебрях. В один прекрасный момент, ее нога поехала на кучке преющих листьев и девушка шмякнулась коленом в грязь. С трудом удержавшись от громогласного «да блять», она поднялась — и без того грязные брюки оказались окончательно запачканы, терпкой пахучей массой, из гниющих ягод, и глины. Задержавшись, она попыталась стряхнуть ее ладонью, но лишь еще больше размазала. Рефлекторно поправив фуражку, Инга сразу об этом пожалела, ведь перчатка тоже оказалась грязной. — Сссука… — Все же прошептала она, уже предвидя масштабы стирки. Будто в насмешку над ней, где-то в деревьях залилась «хохотом» птица. Виктор лишь тяжко вздохнул, но ничего не сказал. Со временем до напарницы дойдет, что чистота это атрибут офисных служащих, да паркетных генералов, настоящая работа происходит по уши в грязи. Увлеченный работой и собственными воспоминаниями (в частности о том, как пару лет назад провалился в скотомогильник), он добрался до угла дома и присев на одно колено, осторожно выглянул. — Твою-то мать… — Прошептал Вик, через несколько секунд. В его голосе скользнула нервозность. Обернувшись на Ингу — все еще пытающуюся отскрести грязь от брюк — он добавил. — Там на несколько премий хватит… Он уступил напарнице место и та тоже высунулась. За зарослями смородины и покосившимся забором, находился достаточно большой пустырь, от которого тянулась широкая дорога, ведущая на заросший болиголовами выгон. За десятилетия коровьи копыта утоптали землю и глину до состояния близкого к камню, и даже дождь не мог размыть этот монолит. Кирпичные, покрытые известкой коровники выстроились в неровный ряд, оканчивающийся огромной кучей компоста, из которой торчала молодая ива. Еще несколько ростков торчали прямо из дощатых крыш, ветвями приподнимая отдельные доски, а самый дальний коровник и вовсе превратился в оранжерею, о всех сторон охваченный бурной растительностью, из которой выглядывала здоровенная, ржавая цистерна. Взгляд Инги скользил по воротам коровников, силясь уловить то, что заметил напарник, но пока видела только кучи окаменевших коровьих лепешек, да груды мусора, заполнившие внутреннее пространство. Только спустя несколько секунд она осознала, что одна из куч мусора, двигается. Размеры туши маскировала тьма, но и видимой части хватило, чтобы Инга приоткрыла рот, едва-едва сдерживаясь от матерной реплики. Её руки покрепче сжали оружие — даже в учебниках и архивах она не видела ничего подобного. Груда грязной шерсти мерно вздымалась и опускалась от дыхания, испуская едва уловимый рокот, ранее принимаемый Ингой за шум ветра.

***

Условия явно требовали переработки плана и милиционеры ретировались за ближайший сарай. Сквозь разбитые узкие окна, вырубленные в бревнах, шел запах гнилого сена, а в поленнице до сих пор лежали дрова, успевшие порасти грибами, и мхом. Дом напротив казался совершенно нормальным — добротное двухэтажное здание, с целой крышей, и почти полностью стеклянной верандой, однако внутри он полнился обломками провалившегося пола, и переломанной мебелью. Из окна первого этажа Инга отчетливо видела пианино, раздавленное пополам деревянной балкой. Задний двор заливала грязь, перемешанная с щебнем, и осколками шифера. — И что нам с «этим» делать?! — Непонятная дрожь в пальцах не давала Инге нормально хлебнуть из фляги. Металлическое горлышко дергалось перед губами, едва не ударяя ее по зубам. Во рту пересохло, а по телу побежал неожиданный пот, пахнущий гарью — как и всегда когда девушка начинала нервничать. В любом нормальном участке ситуация решалась до удивления просто — особисты вызывали отряд ликвидаторов — спецназ, обученный, и оснащенный для борьбы с особенно крупными, и опасными тварями. Но уже успев прочувствовать местную специфику, Инга сомневалась что такой отряд вообще есть в досягаемом радиусе. Это значит лишь одно, всю грязную работу придется делать самим… — Завалим это. — Коротко ответил Вик, вертя в пальцах помятую сигарету. От непреодолимого желания закурить, он принялся ходить влево-право, перед Ингой, стараясь ступать между мелкими, коричневыми лужицами. Его задумчивое лицо отражалось в них, как в разбитом на части зеркале, и каждое из отражений, казалось участвовало в его мыслительном процессе, кивая в такт, и соглашаясь с невидимым ходом мыслей. — Или хотя-бы попытаемся. — Но… Как? Вдвоем? — Недоумевала Инга, косясь на прислоненный к стене автомат напарника. На столь крупную дичь, двух АКСУ не хватит, даже если один заряжен полумифическими «лунитовыми» патронами. — Я могу его поджарить вместе со всем коровником, но я не огнемет, пять-десять секунд пламени максимум… — Ты недооцениваешь мощь оружия… — Оборвал ее Виктор. Рука с сигаретой потянулась к лицу, но застыла едва фильтр коснулся рта. — Мы можем войти прямо туда, и залить свинцом, двух стволов хватит. В теории. — Ты так и делал, когда работал один? — Уточнила Чаркина, пытаясь умерить скепсис в голосе. — Нет, поэтому и сказал, «в теории». На практике эта хуета рванется к нам после первых же выстрелов. — Он остановился и ткнул сигаретой в воздух, будто ножом. — Мы успеем сделать три, может четыре выстрела, прежде чем будем разорваны. Нужно меткое попадание, или очередь в голову. Если она, конечно есть. Последнее замечание оказалось резонным. «Медведь» изначально казался каким-то неправильным, оставив всего один след из четырех, и если у него всего одна нога, то наличие головы уже вызывало вопросы. — Заходить внутрь не вариант. — Осторожно сказала Инга, облизнув губы. Она все же прокусила нижнюю, привкус крови добавился к слюне. Виктор кивнул, продолжая мусолить сигарету из которой уже понемногу высыпался табак. Он застыл над одной из лужиц, и уставился на свое отражение, и немного пошевелил губами, будто советуясь. Это забавное зрелище показалось Инге весьма тревожным, но она не стала комментировать его. Кто его знает, вдруг и вправду совета просит? Вик коротко покачал головой и, медленно, с чувством наступил на свое отражение. Очертания лица рассыпались на сотни осколков, пойдя рябью… — Он спит, но скорее-всего чутко. Надо его выманить. И зафиксировать. — Констатировал он, надавив на лужу. Из-под берца с хлюпаньем вырвались струйки воды. Он сделал так несколько раз, пока лужа не опустела, и вдруг повернулся к Инге. Рука торжественно вставила сигарету в угол рта, и он улыбнулся. — Подожди здесь, я в машину, за инструментами. У меня есть план! Он цокнул языком и решительными шагами направился к выходу из села. Отойдя на расстояние нескольких домов, он чуть пригнулся и побежал трусцой, перескакивая через колючую проволоку, и обломки заборов. — Автомат оставил. — Тяжело вздохнула Инга, провожая спину напарника взглядом, пока тот не скрылся за кустами. Она шмыгнула носом и оглядевшись по сторонам, прислонилась спиной к сараю. Неровные, потрескавшиеся бревна зашуршали по бушлату, и ей показалось что она чувствует, как через древесину передается ворчание медведя. Этот глубокий, гортанный звук, напоминающий тарахтение трактора, от которого в теле дрожат кости, и трепещет душа. Похлопав себя по карманам в надежде найти что-нибудь сладкое, она с горечью поняла, что оставила свои запасы в машине. Не зная чем заглушить нервы и убить время, Инга принялась считать окна, обращенные к ней, и пыталась прикинуть, сколько же жителей пропало? Деревня нагоняла тоску. Пока рядом ходил напарник, его дыхание, звуки шагов, и короткие реплики, разряжали обстановку, создавая впечатление жизни. Теперь все стихло Инга ощутила себя очень неуютно, как ребенок на свежем кладбище. Наверное так ощущали себя люди очнувшиеся после «вспышки» — одинокие, потерянные в мире который кажется смутно знакомым, но столь же неуловимо иным, разрушенным, и искаженным. Фотографии того периода часто показывали на лекциях — журналисты, и просто обладатели камер, по какой-то причине не могли сдержать свой порыв, и тратили всю пленку, и всю память фотоаппаратов, на опустошенные города, выжженные леса, и горы тел, бесчувственных, или мертвых. Эти фото пропитанные силой «вспышки», передавали все отчаяние, и безысходность бытия встретившихся с апокалипсисом, но почему-то выживших в нем людей. Сейчас фотографии такого качества уже не делают и современные снимки кажутся мутными, зернистыми, будто потертыми наждаком, и не способны передать столь точных деталей. Кадеты, которым едва исполнялось 14, на протяжении многих часов наблюдали их, слушая фоном лекцию про то как погиб старый мир. Три дня безумия, навсегда похоронивших мечты человечества о технологичном будущем. Навсегда прикованы к земле самолеты, космические станции и спутники обратились в мусор, стремящийся к Земле в виде сияющих дождей, а техника которую еще в конце восьмидесятых считали обыденной, обратилась артефактом, скопировать который не представляется возможным. Нынешние дни даже не тень от прежних, нет, они размыты, смазаны, как фотографии… Инга вдохнула сырой осенний воздух и на мгновение ей показалось, что он пахнет аудиторией — пыльными книгами в шкафу, мелом которым лектор что-то чертит на коричневой доске, чернилами, навеки въевшимися в руку… Образы мелькнули перед глазами так же быстро, как лучи солнца прорываются сквозь тучи. Желтые вспышки, короткие, но приятные. Недавнее, но уже успевшее выцвести прошлое, от которого лицо Инги перерезала горькая полуулыбка. Повинуясь какому-то смутному желанию, она повесила автомат на плечо и запустила руку под бушлат. В кармане с паспортом и уже истекшим проездным на автобус по маршруту которого она уже никогда не поедет, лежала небольшая, заламинированная фотокарточка. По слегка оплавленному краю бежала нечеткая надпись — «Центральный Колледж Пирокинетики. Выпуск — 2025». В центре человек шесть преподавателей, пара ученых, осуществлявших контроль и семеро инструкторов от министерства обороны. Полтора десятка выпускников, одетых в мешковатую, термоизолированную форму, выстроились в два ряда, по бокам от них. На фоне серая стена главного корпуса, — сквозь распахнутые окна, виднеются смазанные очертания аудиторий, и технических помещений, уставленных каким-то оборудованием. На правую половину карточки попал огромный клен, растущий прямо напротив главного входа. Несчастное дерево почти всегда стояло обгоревшим, но каким-то чудом умудрялось жить дольше чем большая часть кадетов-выпускников. Последний день в стенах «ЦКП» — который Инга по привычке именовала «академией» — солнечный, жаркий, даже для пирокинетиков, способных дыханием плавить железо. На лицах даже сквозь «зернистость» отчетливо видны капли пота, и краснота щек. Только ректор — генерал-майор Акимов — невозмутимо улыбается, держа на ладонях потрескивающий сгусток пламени. Его высохшая, двухметровая фигура, с обожженными, почти отсутствующими губами, и вечно подпаленными волосами невольно напоминала мумию. «Старику и на Солнце холодно будет» — Подумала Инга расправляя заломавшийся уголок. Остальные пытаются улыбаться, но солнце светит прямо в глаза, и улыбки выходят кривыми, вымученными… Эх. Следующим же утром их ждал распределительный центр, из которого во все концы необъятной страны ползли автобусы, и поезда, везущие молодых пирокинетиков к местам службы. Подавляющее большинство попадали в МВД, навеки обреченные тянуть лямку «особиста». Тех же, кто завалил аттестацию, отправляли на иные, важные для Родины места — металлургические заводы, где незадачливый студент остаток жизни будет следить за тем как бурлит, и течет металл, в строительные наряды, сваривать пальцами арматуру, и прочие, технические направления… Самыми перспективными интересовался «ЦОП МО» — «Центр Особой Подготовки Министерства Обороны». Однако слухи об этой организации ходили столь противоречивые, что вряд ли это назначение можно назвать везением. Те за кем приезжала машина с черными номерами, навсегда исчезали, и оставалось только гадать, какая судьба их ждет… Инга провела пальцем по лицам, убирая осевшую на ламинирующем покрытии влагу. Кого-то она хорошо знала и общалась каждый день, других за годы почти не видела из-за разных занятий, третьих уже даже не помнила как зовут, не обмолвившись и парой слов… Где они сейчас? Оказались ли в такой же жопе, посреди заброшенных сел, и топей, или сидят в теплом офисе какого-нибудь крупного города, заполняя отчетность? А может уже лежат в земле, став жертвами беспощадной статистики, говорящей что треть молодых особистов гибнет в течении месяца после выпуска… Щемящая тоска разливается по груди, заставляя Ингу тяжко вздохнуть. Она убрала фотографию обратно — с момента как ее сделали, прошло не больше двух месяцев, но это время ощущалось как вечность. Сидя за партой сложно поверить что жизнь меняется стремительно, что учеба кончится, оставшись тем самым размытым пятном, где-то далеко в прошлом… Не верила она в это и когда проснулась в казарме в день выпуска, не верила ожидая транспорт во дворе академии, не могла поверить, когда автобус выехал за ворота. Просто в какой-то момент она осталась один на один с миром, в котором нет знакомых лиц, а те что улыбались ей сейчас с фотографии, стали не более чем тенями, которые никогда больше не встретятся на пути. Предаваясь меланхолии, Инга и не заметила как вдали появился Виктор, взваливший на спину пару холщовых мешков. Когда она заметила его, расстояние уже исчислялось шагами… — Рота подъем! — Тихо, но твердо командовал напарник, опуская мешки на землю. В них что-то глухо лязгнуло, а сам особист тяжело вздохнул, вытирая пот со лба. — Что такое? Почему за округой не следим? Ворон считаем? — А, я… Это… — Инга засуетилась, но быстро придумать убедительную ложь не получилось. — Задумалась, тут так… Тоскливо… Она обвела руками улицу, ненадолго задерживаясь на каждом доме. В ответ опять зашелестел ветер и где-то неподалеку послышался скрип кровельной жести. — Тоскливо? Заброшки как заброшки, поначалу да, трепет и все такое, но, поверь, ко второму десятку таких деревень, даже внимания не будешь обращать. — С пониманием закивал Виктор развязывая мешки. — Смотри что принес… Получше всяких шоковых нейтрализаторов будет, а главное дешевле, и доступней. Он встряхнул мешок и на землю со звоном вывалилась здоровенных, ржавых капканов со «злыми», заточенными зубьями. Для верности их слегка загнули внутрь, а к корпусу приварили толстые цепи — даже если жертва переживет «укус», то уже никуда не денется. Когда Инга взяла один в руки, то удивилась как Виктор вообще смог так легко их принести — весила железяка килограмм двадцать, плюс вес цепи… Толстенный металл покрывали царапины и сколы, оставленные когтями неизвестных монстров, а в ржавых пружинах остались клочки сизого меха. Такое оборудование не входило в штатный набор особистов, но не смотря на свою архаичность, показалось Инге весьма действенным. Такой «игрушки» хватило бы не только на медведя, но и на что-то покрупнее. Пребывая в каком-то благоговейном трепете перед капканом, она провела пальцем по зубьям. Даже полному дилетанту в охотничьем снаряжении становилось ясно, что такой капкан отхватит человеку ногу по самые ягодицы. «А меня и вовсе порвет пополам» — Сглотнув подумала Инга, прикидывая на какой высоте захлопываются дуги. — Осторожно, не порежься, они острые. И к тому же грязные… — Прокомментировал Вик, наблюдая с какими глазами напарница осматривает капкан. — Это еще не все… Второй мешок оказался полегче, но его наполнение являлось собой куда большую опасность, нежели пара груд железа. Коробка с гранатами Ф-1. «Лимонки», обтянутые пищевым полиэтиленом позвякивали, ударяясь друг о друга… — И в чем план? — Инга глядела как Вик разрывает пленку и начинает вытаскивать гранаты. — Взорвать к хуям весь поселок? — Не, тогда бы я пластид взял. — Без тени сарказма ответил тот, протягивая напарнице две гранаты и запалы к ним. — Умеешь пользоваться? — Да, за это тянуть, это кидать, потом бежать. Считалочка такая была «кольцо-тяни-бросай-беги». — Сев на корточки, Чаркина разложила гранаты на поленнице и принялась осторожно вворачивать УЗРГМы. Запалы скользили в пальцах и она стянула перчатки, взяв их в зубы. — Главное впопыхах не перепутать, и не кинуть кольцо вместо гранаты. Бывали прецеденты. — Усмехнулся Виктор. Опытные руки вворачивали запал без страха и лишней осторожности, и за то время что Инга оснастила лишь две лимонки, он успел целых четыре. — Не осторожничай с ними, там все вполне надежно, можешь этой «эфкой» хоть гвозди забивать, не ебнет. Жаль, знал бы что такую тушу валить придется, «монку» бы взял и дело с концом… Но нет, теперь придется изъебываться. — Раньше уже ходил на что-то подобное? — Гранаты скользнули в карманы и бушлат стал еще тяжелее. — По весу да, по типу нет. Медведя, ну, мутанта в смысле, вижу впервые, обычно это копытные, лоси, олени, они почему-то легче излучению поддаются. Но от такого трофея не откажусь, я еще и камеру взял. — Две последние гранаты оснащены и Вик чуть-чуть подергал кольца, проверяя туги ли они. — Значит план такой… Нам надо выманить его из коровника, и заставить стоять смирно, ну или лежать… Поставим капканы так близко ко входу как сможем и потом подарим ему пару «будильников». — Виктор подбросил гранату на ладони. — Сильные травмы нанесет вряд ли, но оглушит как минимум и дезориентирует. Как рванет, побежим в стороны, а будет мало еще накидаем, недаром восемь брал. Если что в машине еще десяток «лимонок» и пара РГО лежит… — Так, и что дальше? — Он бросится за нами, напорется на капканы, повредит лапы и застынет, или сильно потеряет в мобильности. Мы заливаем его свинцом и… Все. На этом план кончается. — Развел руками Виктор. — Этого должно хватить чтобы мы смогли дать пару очередей в голову и поделить шкуру. «А план «Б» есть?» — Вопрос витающий прямо на языке так и остался не высказанным. Спросить что-то подобное, означало проявить прямое недоверие к более опытному напарнику и Инга решила что оно того не стоит. Наверняка он знает что делает и не станет рисковать жизнями двух особистов понапрасну. — Если этого не хватит, чисто гипотетически… — Напарник сделал пальцами кавычки. — Как у тебя с бегом? — Четвертая по скорости на курсе… Если без нагрузки. В полной выкладке уже десятая. — Где-то в деревне заскрипели доски, и послышался шорох съезжающего на землю листа рубероида. С крыши дома через дорогу закапала влага. — Ну, до домов дотянешь… — Вик почесал щетину, прикидывая дистанцию. Сигарету в его пальцах сменил УЗРГМ, вращаемый столь же небрежно, как если бы это был леденец. — Бегать от медведя плохая идея, но если придется, то будем пытаться маневрировать. Такая туша вряд ли сможет быстро завернуть за угол и уж точно не пролезет в дверь. Если разминемся, точка встречи сельмаг. Инга тяжело сглотнула. Инструктор по физ-подготовке всегда говорил кадетам что стометровку можно одолеть и за пару ударов сердца, была бы мотивация. Интересно насколько по его мнению хорош в роли мотиватора двухсоткилограмовый медведь за спиной? — Ах, да, держи, я знаю, тебе они нужны как воздух. — Улыбнулся Виктор протягивая напарнице пару конфет… — Ты готова? «Нет» — Подумала Инга крутя в пальцах карамельку со вкусом смородины. — Все с чем мы до этого сталкивались ерунда. Тот недозомби в подъезде, был всего-лишь человеком, а все остальное несущественными явлениями. Медведь станет первым настоящим испытанием, и я хочу чтобы ты сказала мне честно. Ты готова? — В голосе напарника появились растерянные нотки. Долгая одиночная работа губительно сказалась на навыках коммуникации, и в своей попытке ободрить напарницу он просто не находил нужных слов, хотя и видел ее насквозь. Неуверенность — бледно-зеленая сопля — обволакивала ее, маскируя трепещущий уголек страха, о котором она сама еще не подозревает. Чтобы прочесть чувства Инги не требовалось владеть психокинезом. — Да, готова, на все сто. — Девушка вдохнула, оправляя бушлат и вытянулась, однако продолжила покусывать губы…

***

*** Распределив оставшиеся гранаты и взяв капканы, они осторожно двинулись к злополучному коровнику. Продраться через заросли смородины оказалось все так же сложно, а капканы мешал двигаться — волочащиеся цепи гремели, и цеплялись за все подряд. Шанс разбудить медведя раньше времени, казался Инге вполне реальным. Но на их удачу медведь все так же спал, издавая звук средний между тарахтением трактора и грохотом работающего зернового элеватора. Особисты шли медленно, стараясь ступать как можно тише, но их снаряжение все-равно предательски полязгивало, и позвякивало. Берцы глухо стучали по окаменевшей глине, а может это билось сердце в груди, Инга уже не могла точно это разобрать. Странное чувство нереальности накрывало ее по мере приближения к коровнику. В ногах и руках скапливалось ледяное, тянущее напряжение, будто по нервам пустили ток, а голову заполняла странная, гудящая пустота, выдавливающая все эмоции, и мысли. В ней потонуло все, от свиста ветра, до вкуса конфеты во рту. Инга неотрывно вглядывалась во вздымающуюся фигуру медведя, едва не застывая каждый раз когда он делал выдох. Глубокий и шумный, с подрыкиванием, он не сулил ничего хорошего. Чем ближе они подходили, тем больше становилась туша, пока в один прекрасный момент, не превратилась в шерстяной монолит, закрывающий собой весь центральный проход коровника. Подобравшись вплотную ко входу они присели на корточки, и пока Виктор устанавливал капканы, Инга внимательно следила за спящей тварью через прицел автомата. Не то чтобы она надеялась убить одной очередью, скорее чисто рефлекторное движение, выработанное на тренировках. Из коровника несло густым, почти осязаемым запахом гнили и дерьма, когда же медведь тяжело вздыхал, наружу вырывался теплый поток зловонного воздуха, почти мгновенно превращающийся в пар. «Господь милосердный, как мы будем это убивать?! Нам нужно подкрепление! Ликвидаторы, или еще пара человек!» — Нотка сомнения, нывшая где-то на задворках разума, постепенно превращалась в крещендо, набирая обороты. Инга глянула на свое оружие, она вдруг усомнилась в его могуществе. Разве может крошечный автомат, который не славился своей убойной силой, завалить такую громадину?! Да, в карманах пара гранат, но и это не панацея! А что если медведь проскочит мимо капканов?! Что если просто проломит стену?! — «Ой мама, ничего не выйдет! Ничего не выйдет! Или выйдет, нет, наверное выйдет, надо доверять напарнику! Черт да это безумие!» По спине покатился пот. В нос ударил собственный запах гари и из рукавов повалил пар. В довершение ко всему капканы в руках Вика скрипели не смазанными механизмами. Металлический скрежет пружин слышимый всего на пару метров, казался Инге оглушающим, будто это по ее собственным нервам ходят ножовкой. Виктор всем своим весом налегал на дуги капкана, пытаясь его разложить. Механизм без смазки проведший в багажнике пару лет явно мстил своему хозяину, работая плохо и с громким треском. Когда он наконец разложился, то издал резкий, металлический хруст и медведь дернулся. По грязному меху пробежала волна вздоха. «Ну чего он копается, боже, еще миг и нам крышка…» — Инга кусала губу, мысленно торопя напарника, но в то же время желая чтобы этот миг продлился дольше. Приятно и интересно наблюдать как готовятся к бою в учебных фильмах — как опытные оперативники устанавливают силки, ловушки, и растяжки, и как потом легко, будто по нотам происходит загон очередного чудовища. Любопытство, восхищение и страх за бойцов переполняли зрителей… Теперь ей представился шанс увидеть это шоу даже не из первых рядов, а прямо со сцены. — Готово… — Одними губами шепнул Вик указывая на разложенные капканы. Он уложил их напротив входа, прямо рядом друг с другом, зубья почти соприкасались. Пройти мимо не представлялось возможным, медведь в любом случае напорется на эти кувшинки смерти. Осталось лишь закрепить цепи, но где? Напарник почесал щетину — без сигареты думалось тяжко. Взгляд ползал вокруг, пока не зацепился за торчащую из чугунную трубу, рядом с которой стояла ручная колонка, из которой раньше наполняли ведра. Чтобы не греметь, Виктор осторожно расправил цепи по земле и потихоньку потащил их к трубе. Но металл все-равно предательски-громко лязгал, цепляя камешки, и откуда-то взявшиеся здесь гайки, валяющиеся в глине. От каждого лязга сердце Инги проваливалось в бездну. «Да ты издеваешься?!» — Мысленно вопила она, проклиная тот день когда вообще родилась на свет. Когда же Виктор принялся наматывать цепи на трубу, гремя ими на всю округу, она едва подавила желание броситься наутек, или заорать. Но вот, цепи укреплены (для верности Вик подергал их, и трубу), и милиционеры встали по сторонам от входа в коровник. Инга опустила руку в карман. Холодный, рубленый корпус лимонки лег в разгоряченную, исходящуюся паром ладонь и на металле выступила испарина. Только сейчас она осознала, что так и не надела перчатки, но оно и к лучшему, будет удобней работать. Облизнув кровоточащую губу особистка осторожно отогнула стопорные «усики» и уставилась на напарника. Тот сделал то же самое и подняв гранату к груди, показал пятерню. Пошел отсчет. Первый палец. Второй палец. «Это, что, правда происходит?» — Сердце забилось еще сильнее, дыхание сбилось. Третий палец согнут. «Мне и правда надо это сделать?» — Рука с гранатой приподнялась, палец продет в чеку, одно движение и граната будет инициирована. Пульсация от сердца прошла по пальцам, передаваясь гранате. — «Как в фильмах!» Четыре. «А если промахнусь?! Если граната врежется в дверной косяк и отскочит обратно?! Боже-боже-боже-боже!!!» — Инга подвинулась чуть ближе, отираясь спиной о стену коровника. Приклад автомата чирканул по побеленным кирпичам. Дыхание сбилось еще сильнее, легкие щекотало от нервного напряжения, будто они до самых бронхов забиты гусиным пухом. Очень хотелось кашлять, горло саднило… Пять. Разум абсолютно пуст, работает только мышечная память. Она рванула чеку и зашвырнув гранату в проем, побежала прочь, подгоняемая подсознательным страхом перед неминуемым взрывом. Сквозь оглушительный набат собственного сердца и сбивчивого дыхания, она услышала лишь тихое эхо от упавших гранат. Ноги бились в землю, она бежала со всех сил едва не спотыкаясь, о неровности в глине. Автомат, боже, быстрее автомат! Она перехватила оружие, чисто на рефлексах проверив снят ли он с предохранителя. Да, черт все, осталось только начать стрелять. Где же взрыв?! Может запал отсырел?! Короткий взгляд назад и в этот момент в коровнике ахнуло… Два хлопка слились в один многократно усиленный стенами здания. Волна звука ударила по ушам и Инга едва не споткнулась. Ожидаемый, но всегда внезапный взрыв… Коровник вздрогнул, исторгнув из себя облако сизой пыли и отвалившейся от стен извести. Остатки стекла с лязгом вылетели из окон, громыхнуло листовое железо на крыше. И сквозь этот звук, до Инги донесся душераздирающий гортанный рык, и грохот сметаемых стойл, и коровьих кормушек. Что-то исполинское металось внутри. От чудовищного удара содрогнулась стена, и по кирпичам побежали трещины. Наружу вылетело корыто, на поверку оказавшееся старой, чугунной ванной, видимо раньше служившей поилкой. С грохотом подобным удару церковного колокола она врезалось в землю перед коровником, а следом за ним, из дыма показался устрашающий, темный силуэт. Огромный как грузовик, он все вылезал и вылезал из коровника, ревя и рыча, на сотню голосов. Сквозь просветы замелькала покрытая корками грязи шерсть, и металл. Инга застыла, не успев добежать до ближайшего дома. Не зная что ей делать, она просто смотрела на коровник. Казалось врагу не будет конца, что он бесформенная туча, каким-то чудом уместившаяся в здании. На другой стороне глиняного пустыря бежал Вик, развернувшись он присел на одно колено и выпустил в силуэт короткую очередь. Звуки выстрелов дробным эхом промчались между домов и вывели Ингу из ступора. Она подняла оружие и почти не целясь зажала спуск. АКСУ — автомат настолько знакомый, что уже давно ощущался как продолжение руки. Она почти физически чувствовала процессы происходящее внутри. Как движется спуск, как курок бьет по ударнику, как вспыхивает порох в патроне и пуля устремляется вперед, подгоняемая чудовищным давлением, и как сила этого микровзрыва передается в руки вибрацией, пытаясь вырвать оружие из пальцев… Автомат коротко дернулся ударяясь в плечо, грохот выстрелов ударил по ушам и в жухлую траву упало три гильзы. Первые выстрелы в настоящую цель. Инга дала еще две очереди и услышав как стреляет напарник побежала дальше. В ушах звенело от очередей — она забыла открыть рот, и их заложило — и она не услышала мат напарника. Когда же она обернулась вновь, то едва не исторгла самое грязное из ругательств… Стрельба лишь раззадорила уже раненное существо и оно грузно шагнуло вперед, наконец вываливаясь из облака пыли. Если во тьме разобрать его фигуру казалось невозможным, то при тусклом свете солнца открылось поистине ужасающее месиво из грязно-бурого меха и ржавого металла, впившегося в гноящуюся, пунцово-красную плоть. Это был медведь. Когда-то… Его свалявшийся, покрытый корками грязи мех, соседствовал с рублеными кусками металла, торчащего прямо из боков. Сквозь оголенные, окруженные гнилым мясом ребра проступали патрубки, и гофрированные шланги, вокруг которых роились мухи, а из спины, проломив хребет, торчала ржавая выхлопная труба. Плоть обвивала инородные объекты, цепляясь за них, сливаясь с ними в единое целое, гноясь, и отваливаясь красными лоскутами. Им помогали мотки колючей проволоки, впивающейся в шкуру и обвивающейся вокруг всего тела. Она же перекатывалась под кожей, и торчала поверх ребер… Среди сотен и тысяч гноящихся ран, не разобрать что оставили осколки и пули, а что появилось само под воздействием некроза. Медведь весь сочился кровью, гноем и черной, пузырящейся жижей. Сквозь оголенные мышцы просматривался квадрат радиатора, содрогающийся от биения огромного сердца. Язвы и рваные раны усеивающие широкую грудь сочилась черной масляной жижей застывающей на шерсти сосульками. Она же текла между загнутых внутрь, острых зубов, усеивающих раззявленную пасть. Лапа, толщиной с древесный ствол, обрушилась на землю, и вибрация от нее ударила Ингу в ноги, едва не заставив упасть на колени. Вторая передняя лапа висела в воздухе — маленькая и почти атрофировавшаяся, не более чем атавизм в этом громадном теле. Медведь подтянул себя поближе и тяжело дыша зарычал, обдавая все вокруг пузырящимися каплями. Сквозь рокот голоса пробивалось тарахтение похожее на звук двигателя. Ужасная вонь солярки, ударила в нос Инги, а вместе с ней, пришла не менее страшная догадка. «Трактор!» — Только и успела подумать она. Медведь дернулся вперед, выволакивая остатки своей туши. Ниже пояса, шерсть превращалась в кровоточащее месиво из обрывков мышц, и листов железа. Длинный, покрытый прорезями лист металла заполз на спину, и врос в позвоночник, опускаясь на правый бок. Сквозь разрывы, просматривался деформированный коленвал, и рессоры провисающие под массой тела, а на месте задних лап, торчали два погнутых тракторных колеса. Обвисшее, лишенное шерсти брюхо, покрылось струпьями, и гематомами, и волочилось по земле, оставляя за собой кровавый след. Сквозь вздувшуюся кожу, проступало еще одно колесо, помогающее поддерживать равновесие. Вращаясь оно тихо чавкало, наматывая на себя мышцы. Приплюснутая голова задергалась в поисках источника боли. Большой, черный нос задвигался, а сквозь мех на шее проступили пульсирующие патрубки и шланги, уходящие куда-то в череп. Два крохотных, слезящихся глаза, переполненных яростью, и болью уставились четко на Ингу. Цель обнаружена. Он дернулся подаваясь вперед всей массой и вдруг раздался громкий щелчок сработавшего капкана… Острые зубья впились в плоть, причиняя медведю еще больше боли. Огромная конечность дернулась, но уже набранная инерция, оказалась сильнее — колеса, явно не подчиненные телу, начали крутиться, и монстр покатился на Ингу. Второй капкан хлопнул защелкиваясь на брюхе и сквозь пробитую плоть потекло еще больше черной жидкости. Вид надвигающегося чудовища ужасал до глубины души, приковывая к земле своей отвратительностью, гротескностью, болезненностью… Мозг просто не мог это обработать и Инга стояла часто, и тяжело дыша, ощущая как по коже бегут мурашки, и а глаза расширяются от подкатывающего ужаса. Все ее тело будто парализовало, все напряжение разрядилось в мышцы лишив их силы… Коротенькая лапка медведя тянулась к ней и силуэт его становился все больше, уже почти закрыв собой дымящий коровник. Еще пара секунд промедления и он уже сможет ее достать! — Беги, дура! — Крик Виктора потонул в болезненном реве монстра. Инга икнула и бросилась прочь, в сторону домов. Все перед ее глазами раскачивалось, пот застилал глаза и очки запотели так, что она почти не видела куда бежит. Под ногами путалась проволока и ветки смородины, а автомат обузой болтался у пояса. «Петлять! Надо петлять!» — Инга скакнула в сторону, огибая глубокую кочку и изо всех сил припустила к ближайшему дому, огороженному покосившимся заборчиком. Позади ревел все приближающийся монстр, грохотали очереди выпускаемые Виктором, отчаянно пытающимся отвлечь медведя на себя и гремела цепь. В какой-то момент ее запас оказался исчерпан и капкан зависший на животе медведя рванулся назад, разрывая плоть. Наружу полился водопад жижи и внутренностей, перемешанных с кишками. Труба к которой крепились цепи не выдержала и лопнула. Узел сделанный Виком соскользнул и теперь мчался следом за тушей гремя звеньями, и ударяясь о землю как кистень. Инга на бегу перемахнула через заборчик, отделяющий чей-то задний двор от коровников и перепрыгивая через заросшие грядки, устремилась к дому. Не заметив стелющуюся по земле колючую проволоку, она наступила прямо в нее, и несколько мотков зацепились за одежду, спутывая ноги. Инга испуганно икнула и рухнула, покатившись по земле — снаряжение впилось в бок, а ладони резануло что-то острое. Мельком заметив брызги крови, девушка вскочила на ноги. Проволока впилась в ее брюки, оттягивая назад, но сила страха оказалась настолько велика, что Инга даже не заметила этого. Острые колючки резанули плотную ткань, но все же отпустили, сдавшись перед паническим напором. Едва понимая что делает, Инга взлетела по ступеням веранды и всем своим ничтожным весом обрушилась на дверь. Та вздрогнула, едва-едва поддаваясь. Рассохшееся дерево натужно затрещало и в голове Чаркиной с оглушающим воем проскочила мысль, что дверь перекосило от времени, и она не откроется! — Сука! — Едва не потеряв равновесие Чаркина принялась колотить по двери плечом, пытаясь выбить. Оглушающий рев медведя послышался совсем близко. Неконтролируемая туша на скорости влетела в забор, пытаясь перелететь через него, но капканы все же делали свое дело. Поврежденная лапа подломилась и тварь потеряв равновесие насадилась на доски — с глухим чавканьем они вошли в раскрытую рану на животе, пронзая внутренности. Уже не чувствуя ничего кроме жажды крови, монстр не обратил на это внимания, продолжая движение. От натуги забор перекосило еще больше — древесина затрещала переламываясь у самой земли. Но плоть чудовища оказалась слабее — размягченная и подгнившая, она рвалась с омерзительным влажным чавканьем, и на грядки полились потоки гнилой крови. Уже не чувствуя ничего кроме боли, медведь рвался к Инге — его рык слабел, превращаясь в болезненное сипение. Обрывки шкуры и кишки зацепившиеся за доски, тянулись в стороны, удерживая его как стропы парашюта, но расстояние оказалось слишком мало. Один мощный рывок и громадные челюсти щелкнули в полуметре от Инги, обдавая ее волной гнилостного дыхания. И в этот самый момент, дверь распахнулась. От неожиданности, девушка охнула и ввалилась в заброшенный дом. Пытаясь удержать равновесие она неудачно поставила ногу и та подломилась. Где-то в щиколотке раздался влажный хруст. Вскрикнув от боли, Инга рухнула лицом в пыльный пол ощущая как по ноге раскатывается невидимое пламя, а следом за ней, в проем рванулась ревущая голова. Весь дом качнулся и стена затрещала, не выдерживая удара туши. Задребезжали еще целые окна и с крыши посыпались осколки шифера. Челюсти клацали прямо над головой Инги, пытаясь преодолеть ничтожное пространство. Длинный, склизкий язык покрытый язвами почти дотягивался до ее лица, окропляя девушку слюной. Уже не понимая что делает, она поползла назад. Раскаленные руки оставляли на дощатом полу обожженные отпечатки ладоней, а дыхание превратилось в раскаленное марево. От страха ей становилось все жарче и жарче, капли пота с шипением испарялись. Таранным ударом медведь обрушился на проем пытаясь протиснуть внутрь лапу, и в этот момент Инга не выдержала. Смесь страха, напряжения и боли вспыхнула как напалм, вырвавшись изо рта вместе с криком. Ослепительно-яркий, тугой фонтан пламени осветил мглу заброшенной комнаты. Отразившись в запыленных стеклах и зеркале, стоящем у стены, он ударил в морду медведя, врываясь в пасть и ноздри, выжигая глаза, и поджигая шкуру. Плоть вспенилась, стремительно чернея и покрываясь огромными волдырями. Металл, торчащий из шерсти затрещали, раскаляясь до красна и от плоти вокруг полилась горящая кровью. Усеивающие шкуру капли черной жижи ослепительно вспыхивали распространяя пламя все дальше по телу. Слюна в его пасти загорелась и огонь потек внутрь зверя, выжигая внутренности, и опаляя гниющую плоть. Грозный рык, от которого еще миг назад содрогался дом, превратился в панический рев. Огромная голова задергалась, ударяясь о стены, в попытке сбросить с себя огонь. Животный страх превзошел жажду крови и медведь дернулся наружу — горящая слюна лилась из его пасти, окатывая стену дома. Огонь уже перебросился на шкуру и распространялся внутри, вырываясь сквозь вскрытое пузо — ужасающая вонь горелого мяса, и шерсти, разливалась вокруг вместе с черным дымом. Сквозь раны на теле брызнули искры, решетка на его груди пыхнула дымом, и следом за ним потянулись языки огня. Припадая на передние лапы, медведь попытался развернуться, но вросшие в тело колеса мешали, и он упал на землю, принимаясь кататься на боку. Потоки пламени с его шкуры мгновенно перебрасывались на все вокруг. В миг вспыхнула стена дома, окаченная его кровью, по по полу, прямо у ног Инги застучали горящие капли черной жижи. Волна огня плеснула наружу подгоняемая сквозняком, и кровь медведя, разлитая по грядкам вспыхнула. Огненная вспышка озарила двор, почти мгновенно объяв собой половину дома. Огонь побежал по крыше и старый шифер начал с грохотом лопаться, разбрасывая острые осколки. Лежащий под ним рубероид потек вниз липкими чадящими каплями. Языки пламени всех оттенков красного и желтого рванулись к небу, источая струи дыма, почти мгновенно выгорающего от температуры. Они колебались на ветру, расступаясь и опадая в гипнотическом танце, и где-то там, в их глубине, бесновалась черная фигура монстра-медведя. Уже не способный встать, он брыкался, и ревел, но его голос тонул в гуле пожирающей все вокруг стихии…

***

Вспышка ослепила Вика, заставив его зажмуриться, но пламя оказалось настолько ярким, что просвечивало даже сквозь веки. Громкий хлопок стремительно раскаляющегося воздуха и рев медведя сотряс воздух. Опустив уже занесенную для броска гранату, он прикрыл лицо ладонью, ощущая как коже пробегает волна неестественного жара, от которого щиплет глаза, и испаряется влага. В единый миг его форма просохла, а волосы на руке затрещали и побелели. Воздух заполнил теплый пар, подсвеченный беснующимся огнем и он услышал как нарастает гул. Ошеломленный внезапностью произошедшего, он отошел на несколько шагов, прежде чем снова нашел в себе силы вновь взглянуть на поле боя. Первичная стена огня схлынула, но пожар распространялся с невероятной скоростью, охватывая все больше и больше пространства. Горели ветви деревьев, склонившихся над участком, пылали грядки — медвежья кровь занялась с силой мазута, чадя удушливым черным дымом — сам медведь, бесформенной кучей лежал посреди пожара. Громадная туша отлетела в сторону, выломав загривком часть дверного косяка, и металась по земле, размахивая лапами, и вращая головой в тщетной попытке сбросить пламя. Неуклюже шатаясь и продолжая реветь зверь завалился на бок, дергаясь и содрогаясь от приглушенных хлопков и вспышек, вырывающихся из его нутра. Несколько приглушенных взрывов внутри разорвали плоть и наружу плеснула волна черной жижи, вспыхивающей на лету. Огонь рвался сквозь каждую рану, разъедая плоть и выжигая шкуру, из-под которой проступали чернеющие кости, и раскалившийся до красна металл. Ужасающее, мерзкое шипение горящего мяса, и щелчки нагревающегося железа, напомнили Вику о том как жарится свинина. Куски машины отваливались от органики, с хрустом вырывая обугленную, рассыпающуюся в пепел плоть. Голова принявшая первый удар огня, уже прогорела но продолжала двигаться. На Вика смотрели пустые глазницы обугленного черепа, сквозь которые вырывались язычки пламени. Нижняя челюсть перекосилась и отвалилась, упав в кучу пепла вокруг медведя — враг был повержен, в несколько секунд, сокрушенный волной огня. Оставив после себя лишь ужасающую вонь паленой шерсти и горящего бензина. Виктора помутило — даже запахи скотомогильника из воспоминаний в этот момент показались ему приятней. Сделав несколько шагов в сторону он собрался закурить. Достав сигарету, он начал хлопать себя по карманам в поисках зажигалки. Но она не понадобилась — спустя несколько секунд бумага начала тлеть от накатывающей температуры, и сигарета начала дымиться. Все опасения начальства в этот момент промелькнули в голове Виктора. Никогда доселе не видевший реального применения пирокинеза, он внезапно почувствовал себя неуютно. Похожий пожар он видел лишь раз, но тогда в дом прилетело сразу две гранаты из «шмеля». Инга представилась ему атомной бомбой, с очень чувствительным детонатором и кто знает сколько мегатонн разрушительной мощи кроется в этой хрупкой на вид дамочке? С другой стороны, ощущать эту силу на своей стороне невероятно приятно и пирокинетик может неслабо огорошить любого противника, заливая огнем похлеще взвода огнеметчиков. «Глядишь и ликвидаторов вызывать не понадобится. Все тела, и аномальное говно можно сжигать на месте… СТОП! Инга!» — Вик дернулся будто его ударили током. Привыкший к одиночеству, за своими размышлениями, он совсем позабыл про напарницу, оставшуюся внутри. Дом уже вовсю пылал, исторгая из себя снопы искр. Огонь облизывал стены и уже взобрался на шиферную крышу, и влажная древесина трещала и пылала так, будто ее полили бензином. Несколько перекрытий с треском обрушились и половина крыши провалилась внутрь, подняв облако дыма, и сажи. — Сука! — Вик бросился к дому, но приблизившись на пару метров, отшатнулся, ощутив как по лицу ударяет волна ужасающего жара. Глаза тут же защипало, а лак на козырьке фуражки затрещал. Прикрыв лицо ладонями, он шагнул назад, глядя сквозь пальцы как вспенивается волна пламени. Его языки метались по стенам, меняя цвет с ярко-оранжевого, на темно-пунцовый, почти фиолетовый, они тянулись к Виктору, желая поглотить еще одну жертву. Отрывающиеся от них всполохи, еще несколько мгновений весели в воздухе, прежде чем потухнуть и почти касались особиста. Первый же позыв — бежать к колодцу — он подавил, резонно решив, что ведро воды не потушит аномальный пожар. Спасатели в такую глушь не поедут, а значит все надо делать самому. Понимая ценность каждой секунды, он бросился бежать вокруг дома, в поисках еще одного входа, или хотя бы дыры, сквозь которую можно попасть внутрь. Сквозь закопченные стекла он видел лишь подсвеченный огнем дым — он просачивался в щели неплотно приколоченных рам, струями вытекая наружу. Несколько окон лопнули от жара, едва не осыпав Вика волной раскаленных осколков и сквозь разбившееся стекло, он увидел пылающую комнату. Пламя подобно морской волне накатывало на стены, прямо на глазах прожигая себе путь сквозь старую древесину. Следом за стеклом на крыше начал взрываться шифер и сквозь дыры в кровле, вырвались ревущие столбы огня. Дом гудел как потревоженный пчелиный улей, полнясь звуками разрушения — горящее дерево трещало, отстреливая снопы искр, шелестела осыпающая вниз зола, и кучки ярко-красных угольков. Сквозь дыры в крыше, тянуло воздух и пламя стремилось добраться до него, прогоняя по коридорам потоки жара, а где-то в подвале уже занялись оставшиеся запасы печного угля. Подгоняемый аномальной мощью, он не гас, продолжая гореть даже на негорючих поверхностях. Прогоревшее пространство моментально заполнялось черным дымом, плотным и удушающим как вата. В такт ему пульсировали прожилки в горящем дереве — будто глубоко внутри пожара билось огромное сердце, гоняющее температуру из комнаты в комнату. — Черт-черт-черт! — Приговаривал на бегу особист. Где-то внутри дома раздался треск и что-то с воем обрушилось. — Потерять напарницу на первом же серьёзном задании, сука! Шеф меня убьет! Он перепрыгнул через стоящую сбоку от дома лавочку и в этот момент на нее рухнула съехавшая с крыши деревянная панель. Горящий утеплитель рассыпался по земле, подпаливая траву и смородиновые кусты. — С другой стороны, я еще не привязался к ней. — С натугой прошипел Виктор заглядывая в очередное окно. Сквозь клубящийся дым, он увидел как проваливается прогоревший пол и наружу вырывается волна белого от температуры огня. Подпитываемый горящими запасами угля, он вырвался наружу подобно фонтану, и разбился об потолок, за раз объяв все помещение. Уже почти полностью оббежав дом, Вик наконец нашел еще один вход. Метнувшись к нему, он распахнул дверь с хрустом выломав щеколду, и едва не был сбит с ног волной ужасающего жара. Раскаленное марево ударило его по лицу, а попёрший наружу дым заставил милиционера закашляться. Сквозь черные клубы и волны зловещего красного света, он разглядел кусок прямого коридора, конец которого уже пылал. У выхода стояла старая газовая плита без баллона и покосившийся стол, на который сквозь щель в потолке сыпался пепел. Из-под пола вырывались языки огня, будто там развезся ад. Они подсвечивали дым, и марево, гулящее по коридору — идти внутрь, означало умереть быстрой, но мучительной смертью. — Инга! — Сквозь кашель крикнул Вик. Его крик потонул в грохоте рушащихся стен и реве тянущегося к кислороду пламени. Одна из соседних комнат ложилась под собственным весом и коридор с треском перекосило. Потолочные доски начали расходиться и на пол упала пылающая головня. Понимая всю безнадежность ситуации, Вик вытянул вперед руку в попытке нащупать сознание напарницы, но пламя оказалось не так просто. Аномальное по своей природе, оно затерло любые ментальные следы, превратив их в кашу, в которой ничего нельзя разобрать — бесконечное месиво цветов, запахов, и образов сплавилось в единую, пузырящуюся от жара. Вик ощутил как она вливается в его голову, наполняя ее сухой, дерущей болью и тут же оборвал ментальный контакт. Не видя иного выхода, Вик застегнул куртку и начал натягивать на лицо воротник свитера, готовясь войти в здание. Подувший ветер подгонял пламя и потолок коридора занялся еще быстрее — струи огня рвались вниз. И вдруг среди дыма, и пламени, проступила человеческая фигура. Она двигалась вперед подволакивая ногу, но будто совершенно не опасалась огня, ступая прямо по нему. В огне подсветились волосы и блеснули подкопченные очки. Черная форма сливалась с дымом, будто она на половину состояла из него. Вик шагнул ей на встречу, рукой показывая куда идти. Пол под ним шатался, норовя провалиться в огонь, и даже сквозь сапоги он ощущал нестерпимую температуру. Форма на нем затрещала и начала источать неприятный запах горело, а по раю козырька фуражки побежал белый дымок от испаряющегося лака. — Быстрее, пол сейчас рухнет! — Крикнул Вик напарнице делая еще шаг внутрь. Он хотел добавить подгоняющее матерное словцо, но от жара не смог вымолвить больше ни слова. Будто оказавшись в печи, он ощущал как дым разъедает легкие, а по коже бегут волны нестерпимых температур. На спину ему сыпались угли и пепел, а под ногами плясали языки пламени. Протянув руки к напарнице, Вик схватил её и рывком потащил наружу. Пол под ногами затрещал — газовая плита перевешивала старые доски. Особист отбросив всякие церемонии, почти вышвырнул Ингу наружу, и прыгнул следом. Упав на траву, он откатился в сторону и встал на колени, готовый в случае чего бежать. Сразу за ним раздался треск и плита провалилась в подвал, с ужасающим грохотом ударившись об пол. Вверх рванул ревущий столб пламени. Облизнув стену он прожег часть потолка и вниз посыпались обгорелые доски. Вход перекосило и здание начало заваливаться на правый бок. — Фух, живая! — Выдохнул Вик глянув на напарницу. Та распласталась на траве в позе морской звезды и тяжело дышала после пережитого. Выглядела она при этом очень комично — как старый алхимик только-что подорвавший собственную лабораторию. Приоткрытый рот, съехавшие к переносице, закопченные очки, за которыми виднеются покрасневшие, полные смеси изумления, и страха глаза. Растрепанные волосы покрылись сажей, превратившей Ингу в блондинку, а форму усеивали черные пятна подпалин. Виктор едва не рассмеялся, не то от выражения ее перемазанного углем лица, не то от напряжения. — Целая? — Спросил он пытаясь продышаться и одновременно сдержать подкатывающий к горлу хохот. — Не угорела? — Нет… Я ведь не горю… — Прошептала напарница, проводя рукой по лицу. Действительно, для человека проведшего столько времени в горящем здании, она выглядела удивительно целой, ни единого ожога. — Только ногу… Ногу подвернула… Правую. — Ну это не страшно… Ща, отползем, посмотрю… КХА! — Вик скашлянул ком накопившегося в носу пепла и помотал головой. — Не сломала ли ты чего. — Главное магазин нашла… — Что? — Магазин, когда уже выходила, уронила. Пришлось вернуться. — Повернув голову к нему сказала Инга. Она похлопала по автомату и только сейчас Виктор заметил, что пристегнутый магазин опален, и покрыт дымящимися пузырями вздувшегося лака — Несколько минут искала, чуть очки в процессе не разбила. — Ты, блять, серьёзно?! — В изумлении воскликнул Виктор, перебив напарницу. Он оперся на локоть и посмотрел ей прямо в глаза, не в силах поверить, что та не шутит. — Ты в пожаре искала магазин?! Вокруг падают стены, а ты беспокоишься за этот кусок бакелита?! — Все было под контролем! — Инга подняла большой палец. На кончике закопченного ногтя до сих пор тлели искры. В этот момент, последние опоры дома не выдержали и здание рухнуло под собственным весом, обдав все вокруг волной пепла…

***

Следующие пол часа, милиционеры провели наблюдая как догорает куча мусора, еще недавно бывшая домом. Огонь доедал оставшиеся бревна и доски, обращая их в уголь, и пепел среди которого проглядывались остатки несущих конструкций, и каких-то предметов мебели. С глухим хрустом они осыпались, поднимая облака ярких искр, улетающих в темнеющее небо. Вскоре целой осталась лишь почерневшая печная труба из которой продолжали вырываться язычки огня. Она горела еще очень долго, издавая тревожный гул, выплевывая в небо трещащие угольки, и догорающие обрывки бумаги. Прежде чем рассыпаться в сажу, они успевали отлететь далеко за пределы участка, кувыркаясь на восходящих порывах воздуха. Может это горела чья-то заначка, или старые журналы забитые в дымоход, теперь уже не определить. Налетающий ветер поднимал в воздух облака серой, почти серебристой золы, снегом оседающей на соседних домах, и деревьях. Где-то в глубине продолжал взрываться шифер, и лопаться стекло, а по углям пробегали пульсирующие, ярко-красные прожилки, напоминающие Инге вены. Эти звуки отчетливо слышались на фоне тишины приближающегося вечера, напоминая о чем-то приятном, почти домашнем. Отсветы огня играли на соседних домах, отражаясь в запыленных стеклах, будто внутри горел свет. Чувство одинокой покинутости, ненадолго покинуло это место и казалось вот-вот из-за неплотно прикрытой двери кто-нибудь выйдет, и тоже сядет рядом с пепелищем. Шелест листвы и пепла напоминал Инге голоса людей, и когда она прикрывала глаза, то могла представить что неподалеку стоять небольшая группа жителей, обсуждающих пожар. Вик то и дело совершал круговой обход, следя, чтобы огонь не начал распространяться на соседние участки, но его опасения оказались напрасны. Влажная, подгнившая трава и кусты горели неохотно, и больше дымили чем давали огня, и вскоре пожар локализовался. Вокруг дома образовался почти идеальный выгоревший круг, полный пепла, и отлетевших угольков. Инга же сидела на том же месте, протянув руки к теплу — после жара эпицентра возгорания, ветер показался ей невероятно холодным, пронизывающим до самых костей, даже сквозь бушлат. Кроме того, ей пришлось снять сапог с подвернутой ноги и стопа мерзла даже не смотря на шерстяной носок. Осмотрев ее и прощупав сустав, Виктор пришел к выводу, что серьёзных повреждений нет, и в травмпунтке нет никакой надобности. Он дал напарнице обезболивающее — горькую, белую таблетку, от которой рот наполнился слюной — и вскоре гудящая боль, наполняющая щиколотку прошла, превратившись в легкое покалывание. Тем не менее, нормально ходить она смогла лишь через пару дней. Все произошедшее оставило ее совершенно опустошенной и она ощущала невероятную усталость, как если бы целый день разгружала вагоны. Страх, боль, паника, минуты посреди огня, остались где-то позади, как и воспоминания о медвежьей пасти, щелкающей прямо перед лицом. Все это казалось чем-то нереальным, произошедшим будто не с ней, а с кем-то другим, сказочным персонажем, или актером в фильме. Раньше она часто представляла момент своего триумфа, и вот он настал. Но не звучали фанфары, не гремели барабаны, и не ревели торжественные трубы — только пустая тишина. Все произошло так просто и так быстро, что она не успела этого даже почувствовать, а внезапный выплеск энергии выжег эмоции, оставив лишь апатию. Не осталось сил даже на сожаления из-за безнадежно испачканной формы. Мышцы неприятно гудели и плохо слушались хозяйку, болела голова, и легкие — Инга едва не совершила главную ошибку пирокинетика, задержавшись в огне дольше нужного. Устойчивость к температурам совершенно не влияет на угарный газ и девушка неслабо надышалась им. От верной смерти ее отделяла лишь пара минут блуждания в пламени — легко заиграться с ним, проходя через его языки, будто через шелк. Теперь она просто смотрела на трещащие угли, ощущая как тепло накатывается на ее измазанное в саже лицо, и наблюдала за тем как по озеру сознания плавно текут мысли. Когда же огонь почти потух и жар начал спадать, настала пора проверить тело убитого монстра…

***

Задний двор дома превратился в выжженное плато, заваленное грудами золы, из которых торчали едва тлеющие головни. Когда налетал ветер, они принимались сухо трещать, а угольки разгорались ярче, будто габаритные огни на трубах ТЭЦ. Милиционеры молча стояли над трупом, а точнее над тем что от него осталось. Плоть и шкура превратились в угли хрустящие под берцами особистов, в этой куче с трудом угадывались очертания грозного зверя. — Боюсь премию мы за «это» не получим… — Сказал Вик прикрывая лицо платком. Туша полностью прогорела, оставив после себя невнятную груду обугленных костей и металла, над которой возвышались массивные арки ребер, однако вонь идущая от нее и не думала улетучиваться. Напротив, она кажется становилась сильнее с каждым порывом ветра. — Теперь даже неясно, что это был медведь. Он поднял с земли не до конца догоревшую жердину и принялся ворошить ею прах чудовища. Зазвенели закопченные железки и сухо застучали потревоженные кости. От легчайших прикосновений они рассыпались в прах, а металл пробивался насквозь, будто бумага. Надежда найти капканы оказалась тщетной, скорее всего они попросту расплавились от температуры. Вик ковырнул лист оплавленного металла и тот съехал в сторону, подняв облачко шелестящей золы. Из-под него показались остатки здоровенного двигателя, из которого торчали черные кости, и остатки оплетенных трубок. — Это ведь был тот самый трактор? — Озвучила свою догадку Инга. — Красный «белорус» который стоял у входа в село? — Да, похоже он. Цвет очень характерный. — Шмыгнул носом напарник. Жердина проскользила по рядам ребер, и те отозвались забавным перестуком. — Я уже видел такое раньше, смешение двух несовместимых объектов, будто они части одного организма. Такое часто происходит в зонах исчезновений, когда что-то пропадает, а потом возвращается на свое место, но оно занято. Тогда пропавший и новый объекты могут стать единым целым. Видимо медведь пасся на том месте где раньше стоял трактор, вот их и перемешало. — Это выглядело болезненно, мерзко, будто медведя и трактор специально пытались сшить. — Боюсь, благодаря тебе мы не узнаем, что это было, случайность, или чей-то злой умысел. — Задумчиво хмыкнул особист. Жердина скользнула по массивным позвонкам и те начали рассыпаться в прах. — Второе маловероятно, но все же допустимо. Он еще раз постучал по позвонкам и глубоко хмыкнув достал сигареты, в надежде заглушить вонь запахом табака. — Почему глядя на это я думаю о шашлыках? — Спросила Инга, дотрагиваясь мыском сапога до черепа чудовища. Даже полностью обгоревший он казался огромным, и нога девушки могла поместиться между челюстями почти до колена. — Мы завтракали в десять, а сейчас уже половина седьмого. — Буркнул особист, глянув на часы. — Самое время перекусить. Когда вернемся в город, надо все же зайти в Баграм, как-раз и долг отдам, и познакомлю с местной кухней. Там такую свинину делают, закачаешься. — Баграм? Странное название для ресторана. — Пф, ресторана… Скорее столовки. — Сигарета скакнула от короткого смешка. — Говорят хозяин в Афганистане воевал, вот и назвал по старой памяти. Там теперь его сын управляет. Заведеньице то еще, но кормят вкусно. Ладно, давай сфоткаем это чудо-юдо и будем сворачиваться. Надо до темноты проехать Алексину рощу, и добраться до Сомовки. Там прямая линия с городом есть, вызовем ликвидаторов, пусть проверят тушу на остаточные аномалии. Вик достал фотоаппарат — громоздкий, старый «зенит-4», со съемным блоком объективов и возможностью мгновенной печати. Тяжелый и неудобный как кирпич, он все еще давал очень хорошее качество картинки и славился надежностью, что сделало его любимцем гос-органов. Кроме того, при желании его можно использовать как оружие последнего шанса, залепив злоумышленнику фотоаппаратом по голове. Проверив заряжена ли пленка он настроил фокус и направил объектив на обгоревший скелет. — Давай, встань рядом, это ведь твоя добыча. — Кивнул Вик напарнице. Инга послушно встала рядом и немного расхрабрев, поставила ногу на обгоревший череп и положила автомат на плечо. Громкий щелчок затвора камеры и яркая вспышка, навеки запечатлели этот момент на небольшой карточке, с шипением выехавшей, откуда-то снизу. Вик осторожно взял ее и немного потряс в воздухе. — Держи, повесишь в комнате, или еще где-нибудь. — Не уверена что захочу это вспоминать. — Пожала плечами Чаркина принимая фотографию. Карточка оказалась теплой и шершавой на ощупь. Взглянув на нее, Инга с трудом сдержала смешок увидев себя со стороны. Поза которая в ее представлении казалась крутой, выглядела смешно, как на старых киноафишах, изображающих пафосных главных героев. Вся перемазанная сажей, в грязной, порванной форме и лицом перекошенным в подобии ухмылки, она походила скорее на пьяного археолога, чем на милиционера. Вспышка оттенила фон и из-за этого кожа девушки казалась болезненно белой, а глаза окрасились в красный. — Может переснимем? — Не, это оригинальная пленка, ее очень мало осталось. — Покачал головой Вик, осторожно запаковывая камеру в толстый кожаный футляр. — Видишь, зернистости почти нет, и по краям ничто не размылось. Сейчас такое качество уже не сделать… — Ну, что? Мыться и обедать? — Поинтересовалась Инга, убирая карточку во внутренний карман. — Скорее ужинать… — Вик шмыгнул носом и хитро прищурился. — Но сначала надо заполнить отчет. Добыча твоя, вот и отчеты будешь писать ты. Милиционеры пошли к машине, и вскоре в заброшенном селе остался лишь воющий ветер…