***
Ещё вчера днем дожди шли, на протоптанных дорожках все было сплошь в грязи, а ныне, после ночного снегопада, все вокруг окутано белым одеялом. Ветви деревьев, ранее ещё не до конца потерявшие свою листву, были будто бы одеты в толстую снежную шубку, а малочисленные листья, не успевшие опасть за осень и свисающие ныне к землице, отражали свет солнца покрывающим их тонким ледяным слоем. Тяжко идти было. Сугробы были такие, что ноги в теплых войлочных валенках легко застревали в снегу. Было тихо: не было слышно ни птиц, ни зверей, ни даже содома ветра.. слух резал лишь хруст снега под моими ногами, а хрустел он так громко, будто бы лежал тут не несколько половину суток, а уже неделю. Я шел все дальше и дальше, заходя вглубь темного леса. Тяжесть в груди от давящей тишины не давала мне покоя. Неужто здесь только я один? Быть может и правда в лесу почти не осталось живности и сегодня я вернусь с пустыми руками? Нет... сейчас я точно что-то слышал. Рычание? Неужто кто-то из зверей попал в один из тех капканов, что на днях расставил отец? Иду на звук. Осторожно, уже держа свой нож наготове. Проще простого... убить уже пойманного зверя, будто бы судьба сама благоволит мне. Звук становится все громче и ближе.. осталось пройти совсем немного. Через несколько шагов я оказался рядом с большим кустом шиповника, плоды которого заметно скукожились от резко наступившего этой ночью хлада. Когда я был дитём и матушка брала меня с собой в лес по ягоды, меня всегда привлекали яркие розовые цветы этого кустарника. Он ещё и пах так... притягательно, как варево, которое мама доставала из погреба после бани, намешивая нам свежего морсу. А когда наступала осень и прокормиться было тяжело, мы с мелким Ромкой нарывали по несколько спелых плодов и грызли их. Бывало, что нарвем кучу ярких красных ягод с куста для мамы, а дед их по-тихоньку за пазуху к себе прятал. Матушка наша в травах лечебных разбиралась, и раньше я не понимал, почему она ругалась на деда, когда тот ягоды эти воровал. Один раз он принес домой от соседа банку сиропа с шиповником, а я, пока тот не видел, из интереса попробовал... мамушка тогда так громко бранила его, а я и не особо слушал, голову сильно закружило от яркого, кисло-сладкого вкуса с неизвестным мне тогда привкусом. Только недавно, когда тот помер, я узнал, что из этих лекарственных плодов он настойку делал. Я коснулся руками колючих кустов. Снег с веток тут же упал на землю, в сугроб, что находился прямо под кустом. Своими теплыми рукавицами я взялся за крупные ветки поудобнее, раздвигая их и открывая себе взор на то, что находилось за широкими кустами. В глаза тут же бросился рыжий цвет. Лиса? Наверное пришла покормиться шиповником и попалась в капкан, спрятанный в снегу. Животное, заметив меня, заметалось на месте ещё сильнее, пытаясь выбраться из ловушки и ощущая опасность от встречи с человеком. Она дергалась из стороны в сторону, недовольно рыча и своим распушившимся от страха хвостом раскидывая снег в стороны. Черная передняя лапка лисицы истекала темной, алой кровью, стекая на зубцы капкана, торчащего из снега, что так же был запачкан в её крови. Из-за того, как та вертелась, лиса успела уже и мордочку свою извалять красным цветом. Я уже хотел действовать, но почему-то сам себя сдерживал от нападения. Я пришел сюда именно за добычей, но мучения животного делали мне неспокойно на душе. Лиса — умная лесная плутовка. Такие хищницы часто попадались в нашей деревне по ночам, пробирались в курятники и воровали кур, цыплят. Лисы всегда были самыми ненавистными врагами отца. Этих хитрых воровок он никогда не жалел: если младого зайчонка он мог отпустить, абы тот подрос и стал более мясистым выросши, то лис он всегда давил при первой же возможности. Сам я лис встречал не часто, но знаю, что когда они начинают издавать свои крики, они больше похожи на прерывистое визжание, чем на лай. А эта лишь тихо рычала, озираясь своей мордой то по сторонам, то на меня, будто бы обдумывала свои действия. Я прошел ещё немного вперед, пробираясь через кусты, и, когда я их преодолел, лиса остановилась, замерла. Животное смотрело на меня, затихнув и уже не рыча. Лиса лишь скалилась, смотря на меня своими желтоватыми, в некоторых местах даже больше светло-коричневыми глазами с суженными черными зрачками. Белые клыки хищницы были наготове. Обычная лисица в западне использовала бы свои крепкие челюсти для нападения, пусть даже животное бы и не понимало, что спасти это его не сможет. Но эта рыжая плутовка готовилась к другому... она будто показательно перестала бояться меня. Смотрела так, будто эти леса принадлежат ей, будто она может сбежать в любой момент и её клыки абие вопьются не в мою руку, а в её собственную застрявшую лапу, перегрызая её ради побега. Я замедлился. Точно не уверен, от чего — от моего удивления спокойствию зверя или того, что я не смогу его добить? Пусть отец и давал мне поручения по снятию шкур, с живыми тушками я никогда не работал. Как я убью её? Воткну в лисицу нож? Тогда она будет мучаться сильнее. Быть может перережу глотку? Нет... тогда она точно кусанёт. Какой я тогда охотник, раз принес в дом одну лишь мелкую лисицу, и то с разодранными рукавами? В один момент я будто перестал думать. Взгляд лисы немного сбивал меня с собственных мыслей и направлял мое сознание в другое русло. Черт... я точно не смогу убить её сейчас, когда она так смотрит на меня, будто бы знает, как я поступлю через пару мгновений. Я присел на корточки перед лисой, смотря на неё и слыша нарастающее рычание. — Тише... — негромко сказал я лисице, будто был уверен в том, что та понимает меня. — Сегодня тебе повезло. Я приблизился к капкану, внимательно смотря за действиями лисы. Та недоверчиво фыркнула, время от времени возвращая на свою морду уже привычный мне звериный оскал. Протянув руку к торчащим железкам, я немного смахнул с капкана снег, открывая его для взора. Батька учил меня такому. Рассказывал, что делать если встречу в лесу попавшегося в ловушку человека. Я аккуратно наступил ногой на левую скобяную пружину, после чего вторую ногу поставил на правую. Одновременно нажав на них носочками валенок, я взялся руками за зазубренные верхушки устройства и потянул их в стороны. Капкан был старый и со всех сторон проржавевший, из-за чего пришлось приложить усилия и, когда капкан немного раскрылся, лиса тут же отскочила в сторону, вынимая лапу из ловушки. От такого неожиданного прыжка я чуть отпустил железные острия капкана, из-за чего тот со звоном вновь захлопнулся. Лиса же в то время просто исчезла, прячась в сугробах и наверняка зализывая там свою раненую лапку. Я встал, осмотревшись в поиске хищницы поблизости, но не увидел ничего, кроме припорошенного впереди снега и маленьких следов с крупными кропами крови рядом. Мой взор упал на шиповник, вокруг которого я и крутился все это время, пока лису не высвободил. Дед называл это нечистым растением, ибо оно на грани нашего и иного мира растет. По словам стариков, под ним болезни живут да богинки, но сейчас за плоды этой колючки меха соболиные на базаре получить можно. Настолько ценен он стал из-за своих целебных свойств, да и многие верят, что эти ягоды и отвары с ними силу нечистую отгоняют. Ягод, на удивление, было много. Обычно их лисы да зайцы грызли, если не считать тетеревов и других голодных до еды в холода пернатых. Мысль о том, что животные будто сбегают из лесу как только выпадает снег, заставляла меня невольно вспоминать старые дедушкины сказки. Быть может права была Сонька, та безумная баба, что уже второй год как с ума сходит после пропажи её внучки? В прошлом году она то и твердила, что Лихо Лесное вернулось. Многие не верили бабке, бранили её умалишённой, мол разум потеряла после того, как Катька, внучка её, в лесу сгинула. Но, со временем, как и другие пропадать начали, к бабке этой уже не цеплялись как раньше. Бояться её стали. Сонька однажды сама в лес пошла внучку искать, да запропастилась. Наши толпами ходили искать старуху, да вот как и от других пропавших от неё не было ни следа. Те уже бросили поиски свои, как к следующей ночи та вышла прямо из рощи. Я тогда за нашим домом дрова колол, а Ромка брал по два-три полена и в баню отцу относил, как выйдет старуха из куста со своим обезумевшим взглядом. Сразу кричать в голосину начала, мол, её Лихо похитило, мол сбежала она из убежища Врага. Тогда-то все и начали опасаться леса. Охотники больше не ходили туда зимой по одиночке, ждали, пока снег растает. Мужики то наши смелые, не боялись, а вот жены их бабы пугливые, бранили их за то, что те в одиночку ходят. Боялись, стало быть, что мужики их сгинут там по одиночке.***
Я нарвал столько плодов, сколько влезло за пазуху. Раз уж без дичи вернусь, так хоть это продать смогу на городском базаре. Как только я закончил, тут же решил отправиться домой. Батька наверное уже с баней то закончил, и если увидит, что я в лес ходил, опять кричать начнет.