Любить и плавать по-собачьи

Ровно в девять прозвучал дверной звонок. — Профессор, это я. Простите, что так долго. На пороге был Мо Жань, конечно же. С книжонкой подмышкой, бутылкой сливового вина и… букетом в руках?.. — Ты время видел? И… Что это за «джентельменский набор»? — опасно нахмурился Чу Ваньнин, но гостя все равно впустил. Не хватало еще, чтобы соседи подумали неладное… — Не переживайте так сильно, — извиняющимся тоном принялся увещевать мальчишка. — Это, скорее, «комплимент» для вас. Благодарность за то, что разрешили пересдать зачет, да и просто впустили к себе в дом. Очень невовремя Чу Ваньнин вспоминает все эти дурацкие истории из детства, когда нечисть не в силах попасть к тебе домой, пока ее не пригласишь. Что ж, этот Мо Жань, возможно, слишком сильно напоминал ему чертёнка. Выгнать его раньше времени вряд ли получится, но заранее запретить себе выпивать со своим студентом он вполне был в состоянии. — Проходи в гостиную. Не будем терять время. Какое произведение ты будешь отвечать? — чуть раздраженно спросил наставник, помещая подаренные цветы в пыльную вазу в середине журнального столика, за которым им с Мо Жанем предстояло заниматься. Букет и его тонкий аромат тотчас придал их посиделкам странное очарование. Но не такое странное, как ответ парня на поставленный профессором вопрос. — Ромео и Джульетту. — Что?.. Почему именно это? — в непонимании развернулся на Мо Жаня Чу Ваньнин, стараясь увеличить расстояние между ними. — А я подумал, что оно мне очень близко, — с благоговейной уверенностью ответствовал Мо Жань, опять без разрешения придвигаясь. Благо места на диване все еще хватало. — Да? И чем же? — Запретная любовь — отличная основа для страстного романа. А мне ведь всего двадцать. Я люблю когда… — Ладно, читай, — прервал его уже и без того смущенный Чу Ваньнин. — Любой абзац, какой считаешь нужным. Я послушаю. — Кхм!.. Когда рукою недостойной грубо Я осквернил святой алтарь — прости. Как два смиренных пилигрима, губы Лобзаньем смогут след греха смести. — Нет, так не пойдет, — залился краской наставник, бесчувственно прерывая. — М? — Ты говорил, что тема тебе близка, но почему читаешь совсем без выражения? Это невозможно слушать. Где обещанная «страсть»? — …Дело в том, что здесь разбито все на роли, — нахмурился парень. — А одному мне вжиться в роль немного трудно… Придумал! Вы могли бы стать «Джульеттой». Заодно покажете пример, как надо декламировать стихи. — Я — Джульеттой?.. Лучше найти другой отрывок. — Но там не будет «страсти»! — …Ладно. Сядь еще чуть ближе, чтоб я видел текст. «Ромео», то есть, Мо Жань с готовностью придвинулся так близко, что Чу Ваньнин мог ощутить его дыхание на своем пульсирующем виске. Но, решая просто не делать акцентов на этом, профессор пробежался фениксовым взором по давно знакомым строчкам, отвечая на предыдущую реплику за многострадальную Джульетту: — Любезный пилигрим, ты строг чрезмерно к своей руке: лишь благочестье в ней, — ладонь наставника, которая красиво описала полукруг, в какое-то мгновенье была схвачена горячей лапой «Ромео». Немного стушевавшись, Чу Ваньнин не смог ее одернуть, ибо это сильно противоречило бы его роли: — …Есть руки у святых: их может, верно, коснуться пилигрим рукой своей. Не он ли дал согласие показать нерадивому студенту, как правильно рассказывать стихи? Как мог он перестать играть Джульетту, просто смутившись жалкого прикосновения? Но уже на следующей фразе коварного «Ромео» «Джульетта» пожалела о своей уступчивости. — Даны ль уста святым и пилигримам? Ладонь профессора поймали губы юноши напротив. Внезапный порыв врезать другой рукой ему по наглой «влюбленной» роже, что внезапно так хорошо вошла в роль, сменился совершенно необъяснимым чувством попросить его не останавливать этот фарс… — Да, — для молитвы, добрый пилигрим, — заставил себя сказать Чу Ваньнин, и он очень хотел верить, что его смущенный тон — не более, чем выражение при чтении. — Святая! — хрипло выдохнул Мо Жань, додумавшись обнять Ваньнина и прижать к себе. Как постыдно! Он точно все еще играет?! Неужели можно так смотреть, и вправду не изнывая от желания завалить кого-то в койку?! — Так позволь устам моим прильнуть к твоим — не будь неумолима! — Не двигаясь, святые внемлют нам… — Чу Ваньнин перестал сомневаться, что этот черт его сейчас не поцелует. Ебаный Монтекки! Поэтому стыдливо отвернулся, как сделала бы так же самая Джульетта, очень опрометчиво подставив беззащитную шею, в которую Мо Жань тотчас уткнулся носом, очень натурально задрожав всем телом. — Недвижно дай ответ моим мольбам. Твои уста с моих весь грех снимают, — продолжил мягко притягивать к себе профессора мальчишка, заставив того буквально улечься на тяжело вздымающуюся грудь! Чу Ваньнин не знал, как заставить себя произнести следующую фразу. Страшась показаться трусом, он робко развернул порозовевшее лицо навстречу своему ученику. — Так… приняли твой грех мои уста? Нет. Нет, он точно прочитал, как было в тексте. Там не было «Давай, целуй меня уже быстрей! Забудь о всех приличиях и совести!» Тогда почему же Мо Жань вдруг впился ему в губы?.. Он целовал его так жадно и отчаянно, как будто бы от этого зависели их жизни. Язык сплетался в каком-то диком, влажном танце с языком Ваньнина, а стоны, жалобное мычание и порывистое втягивание воздуха носом казалось какой-то пошлой порно-озвучкой, не более! Тогда почему… почему Чу Ваньнин просто безвозвратно потерялся в этом невероятном безумии? Прочное ощущение, что его втянули в какую-то странную «веронскую» ролевуху не отпускало. Окончательно утратил самого себя мужчина, когда вдруг почувствовал на своем возбужденном члене чужую любопытную ладонь. Широко распахнув свои глаза в искреннем недоумении, сквозь поцелуй он только и мог, что испуганно уставиться на Мо Жаня, который так же с непритворным волнением разглядывал его в ответ. Приподняв свои изогнутые брови, он будто спрашивал наставника о чем-то. Может так оно и было, потому что сразу после этого юноша додумался левой рукой нащупать ладонь своего профессора и уложить поверх своего собственного мужского достоинства, что яростно рвалось навстречу приключениям из тесных штанов. В унисон застонав от сладости момента, оба поняли, что теперь все это не закончится так просто… Была ли возможность хоть как-то оправдаться после всего, что будет происходить здесь, на этом диване, куда опрокинул его Мо Жань и заставил беззащитно улечься навзничь? Чу Ваньнин не был уверен… Но, честно говоря, сейчас, опьяненный чужим желанием и собственным возбуждением, он не распылялся на посторонние мысли. Чужие пальцы умело ласкали его головку прямо через брюки, а он сам так не умел, и это было в первый раз, когда кто-то к нему вот так притронулся, при этом издав блаженный стон. Он честно пробовал пару раз переспать хоть с кем-то, но дело не дошло даже до поцелуев. Вердикт был не из приятных: он бревно. Но на поверку оказалось, что даже бревну порою следует дождаться своего дятла. Кстати о дупле — а как, с позволения сказать, «штучка» этого дятла поместиться в… — Ваньнин… ты такой горячий… вот здесь, — поцеловал его Мо Жань в изгиб шеи, впервые после затяжного поцелуя подав голос. — И здесь тоже. И тут. Я так тебя хочу… Может, Чу Ваньнин и был как раскаленная головешка, но кому действительно стоило «охладить свое трахание» — был именно Мо Жань. Он налегал слишком уж уверенно для скромного студента! — М… Мо Жань, так не… нельзя, — прохныкал Чу Ваньнин, очень ненатурально, будто лишь для вида — по крайней мере ему самому так показалось. — Тебе будет так хорошо со мной, что ты и не подумаешь жалеть, — рвано прошептал парень в порозовевшее ушко, дерзко забираясь внутрь раковины язычком, отчего спину мужчины прошиб ток, а с уст ненароком соскочил похабный стон. — Да, вот так… Я хочу больше этих звуков, баобэй. Штаны профессора в одну секунду оказались чуть приспущены, в то время как рубашка была уже давно распахнута. Поцелуи юноши переместились в низ молочно-белого напряжённого живота. Чу Ваньнин извивался и хныкал, но ничего не мог поделать с неестественно сильной хваткой молодого человека, что сжал его запястья без возможности хотя бы попытаться убежать. Язык Мо Жаня перестал выписывать узоры около пупка и постепенно опускался все ниже. Пока не пересек преграду в виде резинки от трусов. — Ваньнин, я не буду спрашивать тебя о разрешении. Сегодня днем я все-таки сдержался, и не стал сосать тебе в общественной душевой, а ведь для этого мне стоило лишь чуть податься вперед. Он наверняка имел в виду тот случай, когда практически упал и оказался на коленях прямо напротив возбужденного члена Чу Ваньнина. Мог ли подумать его наставник, что в тот момент этого юношу одолевали подобные желания?! Да, член Мо Жаня стоял как кол, но он же сам сказал, что это «просто так»! — Тогда я понял, что ты мне не простишь, если я посмею сделать что-то в этом роде в общественном месте. Начинать отношения с этого и вправду слишком дерзко… — почти рационально рассудил Мо Жань. Если не учитывать, что любые отношения начинать с горячего отсоса — немного чересчур. — Но сейчас мы с тобой одни, и ты не можешь мне отказать. Признайся, ты ведь на самом деле и не хочешь отказывать, верно? — Все не так! Я же твой учитель… Как я могу… — Да, я все еще ваш ученик, но мы могли бы тайно… Как Ромео и Джульетта, — горячий шепот Мо Жаня обжег кожу его наставника в тот момент, когда юноша все же стянул с него трусы, и их борьба опять продолжилась. — Мне кажется, ты неверно понял это произведение! К тому же, ты, что, забыл, как у этих юных бестолочей все закончилось?! — слабо взвыл Ваньнин, не в силах отвоевать свои же брюки и трусы. Они уже лежали где-то под диваном, в недосягаемости, позволяя его наглому, сошедшему с ума студенту, истово ласкать чувствительную мошонку. — У нас все будет по-другому. Тот яд во мне, что не дает спокойно жить — не трудно вывести. Достаточно испить тебя, и все пройдет. В ту же секунду сосредоточение возбуждение Чу Ваньнина утонуло в мягком ласковом нутре ученика. Его рот был таким же, как во время поцелуя — влажным и горячим, но дарил он куда больше удовольствия. С этим уже не так-то просто было бороться, и Чу Ваньнин сделал единственное, на что был способен в своем состоянии — спрятал алое лицо в изгибе локтя и зашипел, как пойманный в ловушку кот. — Ты демон! — В таком случае, быть может в следующий раз почитаем «Изгоняющий дьявола»? Как раз увидишь мое альтер-эго, но хочу предупредить — оно поистине бесстыдно. — Бесстыднее, чем ты сейчас?! Это просто невозможно… — дрожал Чу Ваньнин, не то от ужаса происходящего, не то он возбуждения. — И я с тобой никогда больше читать не буду! — Тоже верно, зачем нам тратить драгоценное время? Как и сказал Мо Жань — более он не отвлекался на бессмысленные разговоры. Лишь иногда приподнимал свои глаза, дабы убедиться, что Чу Ваньнин под его ласковыми ухаживаниями немного успокоился и перестал, наконец, вырываться. И несмотря на то, что Мо Жань столь ясно видел, как сильно профессор желает подмахивать размеренным движениям рта своего ученика, тот боролся до последнего. Даже когда эрекция его члена, порозовевшего от языка несносного юноши, почти достигла своего апогея, все равно сцепил зубы и приказал себе не извиваться, пусть очень этого хотелось. Тогда Мо Жань решил наказать его за жадность. — Что ты делаешь? — на выдохе произнес Ваньнин, когда его влажная головка вдруг осталась совершенно без внимания почти на самом пике. — Я вдруг подумал, что профессору совсем не понравились мои умения. Да, я делал это в первый раз, но очень постарался — а что в итоге? Мой Ваньнин даже не стонет… — Мо Жань!.. — О, не бойся, баобей. Я «пересдам» этот провал и зайду с другой стороны, как и всегда, — хищно улыбнулся ученик, облизнувшись. Чу Ваньнин малодушно подумал о том, что Мо Жань и вправду просто оставит его в таком состоянии. Он ведь почти кончил! Но… — Мо Жань, нет! Не надо!.. — принялся брыкаться Чу Ваньнин, вдруг ощутив горячее прикосновение на плотно сжатом колечке своих анальных мышц, когда мальчишка невероятно пошло подхватил его за задницу и притянул повыше. — Это уже точно слишком!!! — Почему? — томно откликнулся мальчишка, на мгновение отстранившись от сладкого места, к которому мечтал приникнуть еще там, во время плавания в бассейне. — Разве Ваньнину не приятно? — Дело не в этом! То, что ты делаешь… по-твоему это не требует особых доверительных отношений?! — Но разве ты мне не доверяешь?.. — почти обиженно спросил Мо Жань, уставившись такими несчастными глазами, что у его профессора мгновенно закружилась голова от лютой безысходности. Его ученик с языком в его заднице торгуется с ним о доверии! Как это возможно?! — Доверяю… — что еще он мог ответить в этой ситуации?! — Тогда проблемы нет? — снова довольно промурлыкал Мо Жань, прижавшись щекой к внутренней стороне бедра мужчины. К черту, Чу Ваньнин больше не мог с ним спорить. Он очень хотел кончить. То, как кончик языка нежно и игриво входил в него снова и снова совсем лишило рассудка. Он больше не отталкивал Мо Жаня — цеплялся дрожащими пальцами за сильные плечи, зарывался в мягкие взъерошенные волосы и умолял, чтобы эта пытка продолжалась до конца его существования. — Мо Жань… — М? — откликнулся парень, продолжая ублажать распухший вход и основание члена языком. — Я тоже… Я тоже хочу помочь тебе, — почти прошептал профессор, тая от удовольствия, но его, конечно же услышали. — О, баобей… После этого Мо Жань набросился на своего наставника, соединяя оба члена вместе в своей нетерпеливой хватке, и принялся надрачивать. Чу Ваньнин больше не сопротивлялся. Подавался навстречу и, кажется, требовал его поцеловать — и эта картина была прекраснее всего, что видел Мо Жань в своей жизни. Да, он так и сказал любовнику прямо в губы, доводя их «маленьких друзей» до пика наслаждения. Из уст Чу Ваньнина сорвался стон с надрывом, но измученному мужчине не дали времени даже дух перевести. Во входную дверь неистово заколотили. Да с такой силой, что, казалось, если кто-нибудь не отзовется ближайшие пять секунд — ее просто несут с петель. — Кого еще нелегкая принесла? — раздраженно покосился на дверь учитель, но его лицо довольно грубо развернул на себя Мо Жань, продолжая томно посасывать распухшие лепестки невинных доселе губ. — Профессор, это я! Сюэ Мэн! — послышалось из-за двери, и Чу Ваньнин, конечно же, тотчас напрягся, ничего не понимая. — Ох, и вправду приперся, — пробурчал Мо Жань, нехотя отвлекаясь от любимого лица. — Что? Он знал, что ты придешь сюда?.. Быстро одевайся! — заколотил по загорелой спине юноши хозяин квартирки. Но Мо Жань не спешил ему потворствовать. — Зачем, профессор? Просто подождем, когда ему надоест осаждать дверь. — Ты, что, и вправду не понимаешь? Он ведь в курсе, что мы вместе сейчас! И не открываем! Мо Жаню было все равно. Особенно после такой головокружительной разрядки. Но раз уж Чу Ваньнин так сильно запаниковал — придется уступить… — Быстрее, где мои трусы? — принялся суетиться полуобнаженный наставник, запахивая чуть измазанную рубашку. Мо Жань задумчиво погладил подбородок, стараясь вспомнить. — Я, кажется, пульнул ими в открытое окно… — Зачем?! — Чтобы ты не смог достать их, — пожал плечами парень. Укуси его теперь… — Ну, спасибо! Пришлось надеть брюки без нижнего белья, потому что Сюэ Мэн терял свое терпение у входа. Нужно было открывать. Учитель искренне не понимал, как ему теперь оправдываться перед одним своим учеником за то, что тот спалил его с другим учеником… Он самый худший в мире учитель, это точно! — Профессор, — взволнованно шагнул внутрь квартирки Сюэ Цзымин, — Мо Жань у вас? Он действительно… пересдает у вас зачет? — Да, как видишь… — развернулся на любовника наставник, который вальяжно развалился на диване. Поймав его счастливый взор, Чу Ваньнин опасно зыркнул, и глупый ученик удосужился усесться поприличней. — А… ты зачем пришел? — снова обратился он к Сюэ Мэну. — Я… тоже пересдать решил! Можно? Ваньнин растерянно моргнул пару раз, искренне не понимая, что происходит с его студентами. — Но у тебя и так хорошая оценка! — Хорошая, а я хотел «отлично», — ну-ну, Чу Ваньнин почти ему поверил. — Примите пересдачу и у меня! — Ладно, — профессор поймал себя на мысли, что он разучился отказывать. Ему это боком еще выйдет… Нет. Уже вышло! — Садись. Мы читаем Ромео и Джульетту. — А книга где? — осмотрелся Сюэ Мэн. — …Мо Жань, где книга? — О!.. Случайно завалилась под диван, — скулы этого развратника, Мо Жаня, совсем немного покраснели. — Вот она. — Мы читаем по ролям, — постарался отвлечь от подозрений Сюэ Мэна Чу Ваньнин, и неудобно поерзал. Без трусов он принимать зачеты не привык… — Я отыгрываю Джульетту. — Тогда я буду за Ромео! — тотчас высказался юный феникс. — Размечтался! — вырвал книжонку из рук младшего братишки Мо Жань. — Эта роль не по тебе, ку-ка-ре-ку! Ромео — уже я! А ты прекрасно за священника сойдешь. — Что? Брат Лоренцо? — скривился Сюэ Мэн. Он был рожден, чтобы играть лишь главные роли, так почему ему досталась роль какого-то святоши?! — Черт с тобой… Дай книгу! Учитель, вы не будете разочарованы своим учеником. То есть мной, — вздернув к верху брови, Сюэ Мэн принялся читать. — Ромео, твой приход меня смущает. Что же? Иль ты в беде? Иль можно угадать, что вовсе не ложился ты в кровать? Он с таким подозрением разглядывал своего старшего двоюродного брата, что Мо Жаню показалось, что тот не просто так выбрал именно эти строки. — Ты прав. Мой отдых слаще был сегодня, — «Ромео» не надо было даже притворяться, ведь все сказанное являлось правдой. Он даже закинул руки за голову в подтверждение своих слов, но злой толчок локтем со стороны учителя заставил его снова сесть нормально. — Хм. Ты с Ши М… С Розалиной был? О, власть господня! Да как смел этот индюк упоминать Ши Мэя при учителе?! Мо Жань был в ярости. Не хватало еще, чтобы Чу Ваньнин ревновать вздумал! — Я — с Ши Мэ… С Розалиной? Нет! Забыты мной и это имя и весь бред былой, — затараторил Мо Жань, испуганно поглядывая на строгого возлюбленного. — Хвалю, мой сын. Но где ж ночной порою ты нынче был? — продолжал совать свой любопытный клюв туда, куда не надо, Сюэ Мэн. Ага, вот так Мо Жань ему сейчас возьмет — и все расскажет. А собственно… почему нет? — Я буду ясен: сердцу дорога дочь Капулетти, — с этими словами Мо Жань прильнул к своему баэбею, напропалую игнорируя его уничижительный взгляд. — Мы с ней друг другу отдались всецело; — Что?! «Отдались»?! — не веря, уставился на Чу Ваньнина Сюэ Мэн. — Профессор! Сюэ Мэн играет не по тексту! Ставьте ему «неуд» и выдворяйте вон! — заканючил Мо Жань, и его младшему братишке пришлось продолжить сидеть напротив с кислой миной и наблюдать за тем, как Мо Жань выстебывается и прижимается к сопротивляющемуся наставнику. — Всё решено, и за тобою дело. Отец, ты должен освятить наш брак, навек связать нас. Об одном молю тебя, отец, — сегодня ж возложи на нас венец. — Святой Франциск! Какое превращенье! — в искреннем ужасе завопил «Брат Лоренсо», то есть Сюэ Мэн. Чу Ваньнину казалось, что он попал в кошмарный сон, и просто наблюдает за тем, как два его студента пришли к нему домой и сходят на его глазах с ума. Он пропустил свои строки, но Мо Жань опять его похлопал по спине. Пришлось вступить: — О мой отец духовный, добрый вечер… — За нас обоих поблагодарит тебя Ромео, — чуть ли не плача, простонал Сюэ Цзымин, пряча страдающее выражение лица за фэйспалмом. — И ему привет мой, чтобы не даром он благодарил, — недобро покосился на Мо Жаня опороченный мужчина, совсем не так, как нежная Джульетта должна была ласкать своим дивным взором дорогого возлюбленного. — О, если мера счастья моего равняется твоей, пусть слов твоих мелодия живая опишет несказанное блаженство, что чувствуем мы оба в этот миг. Мо Жань слагал настольно искренне и проникновенно, что Сюэ Мэн просто забыл поднять свою упавшую на пол челюсть. Он понимал, так ясно видел, что что-то здесь не так — не может его брат так хорошо читать стихи. Но что действительно по-настоящему сильно его смущало, так это то, что Чу Ваньнин так и не скинул лапу этой псины со своей поясницы. — Любовь богаче делом, чем словами, — покачал головой поверженный профессор. — Не украшеньем — сущностью гордится. Моя ж любовь так возросла безмерно, что половины мне её не счесть. Терпение Сюэ Мэна лопнуло. Совершенно позабыв, под каким предлогом он сюда явился, грубо оттащил Мо Жаня от «Джульетты» по направлению к двери: — Вдвоём вас не оставлю всё равно! Пока не свяжет церковь вас в одно!!! Возможно ему причудилось, но, кажется, Мо Жань подарил его учителю «воздушный поцелуй»!.. Ох, лучше бы он не приходил. Но, разумеется, Сюэ Мэн не считал, что его появление было совсем уж напрасным. Выпроводив старшего брата из владений «Джульетты», юноша решил всю ночь караулить вход. Чтобы «Ромео» и не подумал пробраться в «покои» к Чу Ваньнину. Мо Жань, заметив намерения его брата, мог лишь посмеяться. Проще было бы надеть на него ошейник и привязать к будке. Но и тогда бы он пришел сюда, пусть даже вместе с той же будкой. Чу Ваньнин уже готов был ложиться спать, когда со стороны окна послышался стук ветвей о дешевые стеклопакеты. — Как… как ты сюда залез?! — приоткрыл створку сжалившийся над висящим вверх тормашками на ветке учеником наставник. — Я перенёсся на крылах любви: ей не преграда — каменные стены! Кстати, я нашел твои трусы, они висели здесь, на ветке, — как завоеванным флагом помахал Мо Жань, и чуть было не свалился вниз. — Забирайся, живо! — втянул мальчишку внутрь своей спальни Чу Ваньнин, не зная, какого черта снова его впустил . Наверное, потому что… просто захотел? — Позволишь мне остаться? — было странно, что после всего того, что сделал, Мо Жань теперь вдруг спрашивал разрешения. — Ты ведь уже здесь… — безнадёжно вздохнул профессор, не зная, к чему все это приведет. — Нас так грубо прервали. Может… продолжим? — столкнувшись взглядом с грозно сведенными бровями, Мо Жань осекся: — То есть, начнем сначала! Нет, я имел в виду… Как на счет вина, которое я принес до этого? Попробовать не хотите? Что взять с этого несносного мальчишки… Чу Ваньнин продолжал упорно делать вид, что не понимает, будто Мо Жань уже второй раз пытается завалить его в постель. А Мо Жань упорно делал вид, что просто хочет провести время с профессором. А потом просто случайно положил ладонь на его бедро. А потом случайно упал сверху, забрасывая пару стройных ног себе на талию. Когда буря миновала — учитель просто отключился. Всю ночь несчастному Ваньнину снился секс и Шекспир. Мучительней всего оказался кошмар, в котором он был главным персонажем «Укрощения строптивой». А укрощал его какой-то Тасянь-цзюнь…