I’ll Fall, If You Do

      Ирука безжизненным калачиком свернулся в кровати и уткнулся носом в одеяла. Какаши не пришёл, и это было так больно...       А он-то размечтался уже: мысленно расписал себе всю ночь посекундно. Похоже, это было большой ошибкой.       Умино рассчитывал, что Какаши придёт на шоу пораньше, что они вместе посмотрят другие номера, пока не наступит его черёд выйти на сцену. Представлял, как Какаши будет слушать его выступление, и, возможно, даже останется под впечатлением. А затем они могли бы продолжить вечер, сходить куда-нибудь вместе, выпить, или ещё что-нибудь…       Хоть что-нибудь.       А в итоге – ровным счётом ничего.       После шоу Дейдара зазывал Ируку пойти и «вдрабадан насосаться» (что бы это ни означало) с его приятелями-художниками, но тот предпочёл воздержаться и попросил Котецу отвезти его домой. Хагане, не упустив из виду удручённости друга, предложил свою компанию, однако и этот добрый жест Умино отклонил.       Может, стоило более вкрадчиво объяснить Какаши как много для него значит этот вечер?.. Но зачем? Ирука и так прямым текстом сказал, что хочет видеть его на шоу, и он подтвердил, что будет там. Казалось, уговаривать не нужно.       Но, как бы то ни было, в тот вечер Какаши так и не появился.       Блокноты Ируки вдоль и поперёк были исписаны самыми разными стихами собственного сочинения, но он выбрал выступить с самым личным по той простой причине, что ощущал потребность поделиться им с Какаши. Рассказать, как обошлась с ним судьба и откуда на лице появился шрам.       Спетая на шоу песня тоже рассказывала о пережитой боли, но также о том, как её отпустить и двигаться дальше. Какаши не говорил по-испански, однако Умино всё же хотел, чтобы он послушал.       Самая главная ошибка: готовя выступление, Ирука, даже не отдавал себе отчёта в том, что целиком и полностью посвятил его Какаши.       Ещё немного повалявшись в постели, он сел за стол. Стоило всерьёз заняться статьёй, дедлайн которой неумолимо надвигался уже через два дня. Обычно по воскресеньям парень работал особенно продуктивно, но… Видимо, не в этот раз.       Ирука поводил пальцем по тачпаду, и, когда экран загорелся, ввёл пароль. Стоило рабочему столу прогрузиться, как в правом нижнем углу появилось оповещение о входящем звонке в Скайпе.       – Hola, детка! – приветствовала диджитал-версия Дейдары.       – Привет.       – Как дела-чё делаешь-мне пиздецки скучно-потуси со мной, – на одном дыхании протараторил блондин.       – Да я вроде как пытался тут писать статью, – сообщил Ирука, шурша многочисленными бумажками с черновиками и заметками на столе.       – Но вместо этого мотаешь сопли на кулак?       Ирука поднял полный недоумения взгляд на экран.       – Не знаю что там с твоей статьёй, но ты явно хандришь. У тебя это на лице написано.       Умино вздохнул, не пытаясь даже отрицать очевидного. Выжатый эмоционально, он не находил сил на поиск оправданий. Да и зачем они, если Дейдара и так всё знает… Что бы Ирука ни выдумал, горькая правда будет ясна ему как день.       – Давай вытащим тебя куда-нибудь! – Дейдара воодушевлённо хлопнул в ладоши. – В кино, например! Там сейчас крутят новый ужастик, Яхико сказал, что стоит глянуть.       – Тебе нравятся фильмы ужасов? – недоверчиво переспросил Ирука.       – Только те, где прям кровь-кишки-распидорасило, а так – не особо, – на это Ирука слабо потянул уголок губ, – но вот перспектива прятать лицо у тебя на груди – очень даже нравится!       Этого было всё ещё недостаточно для того, чтобы заставить Ируку засмеяться, но не улыбнуться он не смог. В самом деле, стоит выбраться из своей комнаты и нагруженной мыслями головы. Ну, и пообниматься с Дейдарой было бы славно. Этот милашка всегда приятно пах – то, что надо для уютных объятий.       Ирука глянул на время в нижней части экрана: всего-то шесть с небольшим.       – Ну, давай. Только после восьми, – решился он. – Мне нужно хотя бы что-то написать сегодня, – добавил он, откинувшись на спинку стула.       – Волшебно! Уфф, вот я сейчас повожусь с выбором прикида! Надо же тебя впечатлить…       Ирука наконец-то рассмеялся. На душе стало немного легче.       – Я наберу тебя перед выходом! Чао, дорогуша! – с этими словами Дейдара чмокнул экран и завершил звонок.

***

      Ирука скептично хмурился, вертясь перед зеркалом. Зачем он так долго и тщательно выряжался и приводил себя в порядок – сам не знал, но сейчас его устроил бы любой повод вылезти из старых спортивок. Ещё пара взмахов расчёской и он был полностью готов к выходу.       Уже обуваясь, парень услышал, как на кровати звонит его мобильный. Он поспешил ответить и запутался в шнурках – одним только чудом не навернулся.       Не глядя на экран, Ирука прижал телефон к уху плечом и продолжил завязывать ботинки.       – Может, протащим с собой винишко? – предложил он, игриво ухмыляясь. – У меня тут как раз неоткрытая бутылочка завалялась…       – И-Ирука?       Ирука на пару мгновений замер, мирясь со знакомым жаром, поднимающимся вверх по телу. Наконец, он смог отнять телефон от лица, чтобы посмотреть на дисплей.       Какаши?!       Все органы, казалось, перекувыркнулись внутри, каждый сантиметр кожи пробрало интенсивным покалыванием.       – Алло? – вторил Какаши. – Ирука?       – А, да, – зачастил он. – Да, я… Привет. Ты, конечно… я думал…       – Ты занят?       Ирука прикусил губу и крепко зажмурился, надеясь, что это поможет угомонить дикое сердцебиение. Какаши в своём репертуаре – «как нельзя кстати». Только на этот раз Умино не бросит всё только потому, что он позвонил. Устал. Хватит. Какаши конечно, ни в чём не виноват: откуда ему знать, что у Ируки уже есть планы? Но...       Всё же – нет. Достаточно с него удержания собственной жизни на паузе. В этот раз парень был преисполнен железной решимостью, и не намеревался отступать.       – Да, – твёрдо ответил он, посматривая на кошелёк, ждущий на столе. Всё, что нужно было сделать – положить его в задний карман и отправиться в путь. – Да, я занят.       – О, эмм… Понятно. Хорошо, из…извини тогда.       Уже протянутая рука Ируки остановилась на полпути к кошельку и опустилась, безвольно ударившись о бедро.       – Какаши, – устало вздохнул Ирука. – Ну, что случилось? Зачем ты звонишь?       На другом конце провода повисла тишина.       – Ты не мог бы… – голос в трубке задрожал. – Ты не мог бы забрать меня отсюда?.. Пожалуйста, – его слова прозвучали слабо, надрывно.       – Откуда? – раздражённо спросил сбитый с толку Умино. – Я не… – он хотел продолжить оборону, но умолк, когда динамик донёс до него приглушенный всхлип. От этого тихого звука всю досаду и негодование как рукой сняло. Сердце Ируки замерло от зарождающегося беспокойства. – Так, подожди секунду, ладно?       Он ворвался в гостиную, нарушая покой Куренай и Асумы, свернувшихся в обнимку на диване за просмотром «Властелина колец».       – Куренай, можно одолжить твою тачку ненадолго?       – Вот блин. Ты же знаешь – я бы с радостью, но как назло на днях разбила заднюю фару, только завтра заберу из сервиса. Всё нормально?       – Да, я просто… – Ирука запнулся, поперхнувшись глотком воздуха. – Не знаю, если честно.       – Бери мою, – пожал плечами Асума. – Я сегодня уже никуда не поеду.       В мыслях Ируки развязалась безмолвная война. Он почти вздохнул с облегчением, когда Куренай отказала с машиной – так у него не оставалось выбора. А теперь… Блять.       – Спасибо, – сказал он, приняв из рук Асумы ключи. – Здорово выручишь.       Вернувшись в спальню, Ирука снова схватился за телефон.       – Какаши.       – Да... Я здесь.       Ну зачем Ируке всё это? Почему он снова позволяет этому человеку перевернуть всё с ног на голову, ради чего вытрясает из себя душу?       – Я выезжаю. Скажешь где ты?       Некоторое время спустя Ирука оказался у бара, где сам бывал лишь пару раз. Студенты его не слишком жаловали, зато среди местных жителей место, похоже, пользовалось популярностью.       Какаши ждал его в дверях заведения: лица не разглядеть – в тени от капюшона лишь кончик зажжённой сигареты тускло подсвечивал красным. Он торопливо потушил огонёк о кирпичную стену и выбросил бычок в урну, прежде чем спрятать руки в карманы кожаной куртки и двинуться к машине.       – Привет, – тихо сказал Ирука, когда Какаши забрался в салон.       Хатаке вымученно, почти неразличимо улыбнулся. Он посмотрел на Ируку лишь на одно неуловимое мгновение, и тут же спрятал глаза. Капюшон подобно тяжелой завесе закрывал его лицо со стороны Умино, отчего последний испытывал необъяснимый дискомфорт. Отбросив напряжение, Ирука сложил руки на руле.       – Куда хочешь поехать? – осторожно спросил он, так некстати одурманенный знакомым запахом, что всегда тянулся за Какаши.       Молчание.       Ирука неслышно вздохнул. Стоило проявить терпимость. Какаши явно пребывал в уязвимом состоянии и его звонок был криком о помощи. Он рассчитывал на Ируку. Так ведь?       – Ладно. Тогда просто покатаемся.       Сказано – сделано. Ирука бесцельно колесил по району и за его пределами, пока не обнаружил, что выходит на знакомый маршрут. Так, вскоре по обе стороны дороги их окружили кукурузные плантации. Однажды летом Умино подрабатывал на агропредприятии – помогал с подсчётом урожая, и с тех пор точно знал, что никто не станет бродить здесь в столь поздний час.       Ирука заехал на грунт, и, остановившись, заглушил мотор. Не зная, как поступить дальше, он покрутил в руках ключи. Молчание никогда не вызывало у него неловкости, но от источаемого Какаши напряжения становилось не по себе.       – Можем посидеть в кузове, – предложил Ирука, вытягивая шею, чтобы осмотреть заднюю часть автомобиля через окно, – свежим воздухом подышать.       На улице стояла прохлада, но оно, наверное, и к лучшему…       Какаши безмолвно открыл дверь. Они забрались в кузов и расположились в разных углах. Ночь была ясная, над головами завораживающе мерцали звезды, а главное – тишина и никакой пыли городских дорог.       Мысль о том, что они проведут всё время, не обмолвившись и словом, ничем не претила Ируке. Если Какаши так нужно – он поддержит его своим молчаливым присутствием. Да, затаённая в душе обида всё еще диктовала накинуться с обвинениями, ведь Какаши снова прокатил его прошлым вечером, но умом он понимал – сейчас не время. Вместо этого Ирука рассматривал растянувшиеся на многие мили пустынные поля. С густыми зарослями пейзаж был бы в разы романтичнее, но весна ещё не наступила, и кукурузу только предстояло посеять.       – Моя мама умерла, когда мне было шестнадцать.       Ирука резко дёрнул головой: тишина прервалась настолько внезапно, что ему потребовалось время, чтобы сообразить что он вообще услышал. Когда осознание, наконец, наступило, парень повернулся к Какаши всем корпусом, показывая абсолютное внимание и готовность слушать. В груди всё туго сжалось от леденящего ожидания.       – Когда мне было восемнадцать, я попал в аварию, – продолжил Хатаке. – Я был за рулём, а моя сестра – на пассажирском сиденье.       На одно ужасное мгновение Ирука допустил самое страшное, но сразу вспомнил, что знает его сестру. Или у Какаши была ещё одна?.. Ирука не мог вынести этой мысли.       В кузове было тесновато, и поэтому, когда Ирука сложил ноги вместе, его колени упёрлись в бедро Какаши. Он очень хотел опустить туда же свою ладонь, утешить прикосновением, но так и не решился, потому что Хатаке продолжил свой рассказ:       – Она… – Какаши тяжело сглотнул. – Она выкарабкалась. После нескольких недель на аппарате жизнеобеспечения. Это случилось зимой, мы влетели в ледяную глыбу, и она получила проникающее ранение – кажется, так это называют – в нескольких сантиметрах от сердца.       Ирука приоткрыл рот, выпуская тяжелое сбивчивое дыхание. По щекам побежали дорожки слёз, но он не мог пошевелиться, чтобы смахнуть их.       – После смерти матери отец впал в трёхлетнюю депрессию.       Какаши издал тихий звук, который, к ужасу Ируки, оказался мрачным смехом.       – Он покончил с собой. Я нашёл его мёртвым в родительской кровати. Крови было… много.       Все эти душераздирающие истины обрушились на Ируку с такой силой, что он ощутил боль в каждой клеточке тела, но сильнее всего саднило сердце. Что хуже всего – Какаши рассказывал о своём прошлом точно диктор, перед которым лежит нейтрального содержания текст: так пусто и бесцветно звучал его голос. От этого Ируке становилось дурно.       – Я всё еще вижу эту кровь. Иногда просыпаюсь ночами, и пытаюсь смыть с рук, но не выходит.       Умино несдержанно всхлипнул и поднял руки, дабы прикрыть рот.       – Все, кто мне близок – умирают, – как ни в чем не бывало вещал Какаши, сковыривая со стенки кузова кусок облупившейся краски. – А моей сестре просто повезло. Теперь я ненавижу лето: когда приходит время для открытой одежды, я вижу её шрам, и… Всё, о чём я могу думать: это из-за меня. Я сделал это с ней, – холодно выделил он. – Я чуть не убил свою сестру. Последнего родного мне человека, – он несколько раз моргнул, и повторил снова: – я почти убил свою сестру, Ирука.       Двое парней долго смотрели друг на друга. Глаза Ируки метались туда-сюда по лицу Какаши, в попытке выразить сострадание, поддержку, и… любовь. Потому что да, гори всё синим пламенем, но он любил Какаши. Его чувства были ещё совсем молодыми и зелёными, но медленно и верно пускали корни. И их уже невозможно было отрицать.       Ирука даже за слоями одежды видел, как трепещет грудь Какаши от тяжелого дыхания. Он понимал, что в любую секунду тот может…       Да, Какаши сломался. Он стал судорожно хватать воздух, как если бы тонул, всё тело сотряслось от порывистых рыданий. Месяцы, нет, годы подавляемых эмоций выплеснулись наружу подобно прорванной плотине. Хатаке потянул воротник толстовки в попытке скрыть лицо, но Ирука остановил его.       – Иди ко мне, – дрожащими губами проговорил он. Притянув Какаши ближе, он устроил его рядом, практически затащил к себе на колени.       – Что со мной не так? – сокрушался Какаши, цепляясь пальцами за Ирукину одежду.       – Ничего, – теснее обнимая его, уверял Умино. Он старался говорить твёрдо, но как же сложно это было с такой неподъёмной тяжестью на душе. – Всё с тобой в порядке.       – Я не… Я не понимаю, – сбивчиво выдохнул Какаши. – Почему? Почему?       Ируке нечего было ему ответить, но Какаши вряд ли ожидал услышать нечто конкретное. Да и что тут скажешь перед лицом такого горя? Из-под пера Ируки вышло столько стихотворений, он как никто другой знал, что слов иногда попросту недостаёт, и потому молчал – лишь опустил ладонь поверх капюшона, покрывавшего чужую голову.       Они замерли в одном положении, и сидели так, казалось, целую вечность. Ирука игнорировал дискомфорт в спине – он был ничтожным по сравнению с тем, что стало с его сердцем, – и не смел шевелиться, как будто стоит только дрогнуть, и всё откровение растворится в ночи. Хотелось, чтобы Какаши позволил себе плакать так долго, как потребуется.       Скоро плач сошёл на нет, и парень отстранился. Он вытащил из-под куртки рукав толстовки и вытер им лицо.       – Я приходил, ты в курсе? – шмыгая носом, сообщил Какаши.       – Мм? – в непонимании протянул Ирука, вытягивая затёкшие под чужим весом ноги.       – Я был на шоу вчера.       Вдох остановился в горле Ируки, а руки застыли, прекратив растирать онемевшие икры. Возможно, Какаши нужно было сменить тему, хорошо – это правильно, но чтобы так неожиданно…       – Я сидел сзади, – продолжил Хатаке. – И ушел сразу после твоего выступления.       Ирука оторпело поморгал.       – И-и как тебе? – кое-как вымолвил он. Всё снова перевернулось вверх дном: оказывается, Какаши выполнил своё обещание – он был там.       Был, и после целую ночь промучился без сна. Сначала воображал бесчисленное количество сценариев, в каждом из которых собственными руками выбивал дерьмо из подонка, нанёсшего Ируке вред, а потом просто погибал, изнемогая от прекрасных горько-сладких воспоминаний о том, какой силой и в то же время изяществом было наполнено всё его выступление, несмотря на страшное содержание. Умение Ируки отпустить тяжёлое прошлое и двигаться дальше восхищало Какаши.       Ведь сам он так и продолжал беспомощно строить из себя жертву.       – Не знаю, что сказать, – честно ответил Какаши.       – В смысле? – Ирука поморщил нос. Убранная за ухо тёмная прядь волос выскользнула и упала на его лицо, пробуждая в Какаши порыв протянуть руку и нежно заправить её обратно. Борясь с желанием, он отвёл глаза.       – Ты заставил меня почувствовать столько всего… Не знаю, смогу ли описать.       Какаши действительно не знал, почему не скажет, что именно уязвимо открытая нараспашку перед целым залом душа Ируки подтолкнула его поделиться чем-то взамен. Что услышав историю Ируки, ему впервые захотелось обнажить перед ним свои переживания.       – Может, попытаешься?.. – просил Ирука.       Какаши вздохнул, согнув ноги в коленях и подтянув их к себе. Пошарив в кармане куртки, он достал оттуда пачку сигарет.       – Не против?       Ирука помотал головой. Если это поможет Какаши расслабиться – пускай, его личное отношение к курению в эту минуту не имело значения.       Хатаке зажал сигарету губами и сложил ладонь вокруг неё горсткой, чтобы поджечь. Сделав первую затяжку, он постарался выпустить дым в противоположную от Ируки сторону и откинул голову на стенку кузова, позволяя горечи никотина въесться в горло и немного прояснить помутнившееся от слёз сознание.       Когда Умино потерял уже всякую надежду хоть что-то услышать от Какаши, голос последнего разрезал ночную тишь:        – Ты был просто бесподобен, Ирука.       Это было… не совсем то, что Ирука хотел услышать – далеко не описание чувств, о котором просил. Будь с ним кто-то другой, не Какаши, слова прозвучали бы для него как нечто поверхностное, как попытка отмахнуться. Однако здесь и сейчас Ирука понимал, насколько глубок подтекст сказанного, и от этого всё его естество сжалось, а пальцы мелко задрожали – так отчаянно хотел он взять руку Какаши в свою.       Хатаке затянулся ещё раз – сигарета тихонько потрескивала на вдохе.       – Можно кое-что спросить? – выпустив дым, снова обратился к Ируке он.       – Конечно, – ответил тот, оборачивая локон вокруг пальца в попытке хоть как-то занять руки, так и тянущиеся к Какаши против воли.       – Тот парень, с которым ты выступал. Которого ты… – Какаши замолчал. Он не хотел произносить это вслух, и потому снова ненадолго занял рот сигаретой. – Вы всё-таки встречаетесь?       – О, – Ирука опешил, лицо залилось краской. – Ты о Котецу? Нет. Он один из моих лучших друзей. Я просто… – он нервно почесал затылок, – … немного перебрал тогда, на концерте. И наделал глупостей. Но нет, мы не встречаемся.       Напряжение в груди Какаши ослабилось, но не пропало окончательно.       – Ты ему нравишься, – сказал он, бросив на Ируку игривый взгляд.       Это было утверждение, не вопрос. Как Какаши пришёл к такому выводу, Ирука мог только догадываться.       – Было дело, – спокойно подтвердил Умино. Он не видел смысла это отрицать.       – Было? – полюбопытствовал Какаши, делая последнюю затяжку, перед тем как потушить сигарету о стальной пол.       – Ну, может и сейчас есть немного. Но чувства трудно поддерживать, когда они невзаимны, – эти слова повисли в воздухе, и, чтобы понять их истинный смысл, не нужно было уметь читать между строк. – Он умный парень – не станет зацикливаться и ждать меня.       Какаши же подумал, что этот Котецу – полный идиот, потому что, ну, кто в здравом уме не захочет ждать Ируку? Хотя, с другой стороны, надеяться на что-то, зная, что этого никогда не случится – так себе перспектива…       А захочет ли Ирука ждать его? Какаши понимал, что вряд ли этого заслуживает, но в глубине души всё равно надеялся. Потому что он хотел, чтобы Ирука дождался. И знал, что это обязательно случится. Только если не будет слишком поздно…       – Спасибо тебе, – голос Ируки прорвался через мысли Хатаке.       – За что? – криво усмехнувшись, озвучил он. – За то, что напускал соплей на твою куртку?       – За то, что открылся мне, – совершенно серьёзно сказал Ирука.       Какаши прикусил внутреннюю часть пирсинга во рту – нервная привычка, от которой, как ему казалось, он давно избавился. Да, всё так – он открылся Ируке и теперь не мог поверить, что действительно прошёл через это.       С самого дня их знакомства Какаши столько раз ловил себя на том, что хочет поделиться с Ирукой чем-то сокровенным, тем, о чём не рассказывал больше никому, но неизменно пасовал в последний момент. И теперь понимал почему. Потому что сносить годами выстраиваемые стены и чувствовать себя полностью обнажённым и ничем не защищённым после их разрушения – чертовски страшно. Каждый нейрон в мозгу кричит «беги!»       Это он должен был сказать спасибо, но, полностью истощённый эмоционально, уже не мог говорить. Всё же, Какаши верил: Ирука и так знает, насколько он благодарен. Он легонько пихнул плечо Умино своим и одарил его искренней улыбкой. А затем парни погрузились в тёплое душевное молчание…       Дома Ируку встретили тишина и темнота. Обувь Асумы всё так же была выставлена у входа. Умино прошёл в кухню и зажёг приглушённый свет над плитой, чтобы приготовить себе чашечку кофе. Время убежало далеко за полночь, но как ему теперь заснуть, когда разум до краёв переполнился всем тем, что поведал Какаши?       Одна ночь, и вот, вместо полного неведения о его жизни Ирука получил всё это. Он даже помыслить себе не мог, каково это – потерять родителей, – в глазах сразу же начинало щипать. И… Найти своего отца мёртвым… Такого врагу не пожелаешь. Как только Какаши жил с этим? Будь Ирука на его месте, вряд ли справлялся бы лучше.       Теперь ему стало понятно, что имела в виду Рин, упомянув, что последние несколько лет были для Какаши тяжелыми. Да это оказалось явным преуменьшением…       Добавив в кофе немного молока и ложечку коричневого сахара, Ирука уставился в кружку, наблюдая, как цвета сливаются воедино. Трудно было разобраться, что именно он чувствует.       Отчасти – ликование: Какаши в кои-то веки доверился ему, пусть откровение и заставило сердце Ируки разрываться от жалости. Но Умино всегда был чутким и пропускал переживания других людей через себя, и это не означало, что он в секунду забыл все перипетии, через которые прошёл по милости Какаши.       Однако осознание того, что Какаши всё же видел его выступление, бесспорно грело.       Ирука сделал глоток кофе и улыбнулся, вспоминая, как Какаши назвал его бесподобным. Сердце сразу застучало быстрее, а кожа так и вспыхнула.       Им столько еще нужно было друг другу сказать, но Ирука уже был доволен тем, к чему удалось прийти на данный момент. Он понимал, что сегодняшний разговор дался Какаши непросто, и то, как он преодолел себя, уже говорило о многом.       Проведя пальцами по волосам, он снял с запястья резинку, чтобы завязать копну в слабый пучок в районе плеча. Снова взявшись за кружку и поднеся её поближе, парень позволил лёгкому пару овеять лицо теплом.       Эта ночь была очень важной. Вот, что он чувствовал.       Закончив с кофе, Ирука тихо вздохнул и вернулся в спальню, где включил ноутбук, надеясь, что сможет разобраться со своей статьёй, раз уж всё равно бодрствует.