Вкусовщина

      Ксено должен признаться — красться гуськом в стенах собственного дома к открытому окну в двенадцать часов ночи — это пипец как стрёмно.       Пятнадцать лет от роду. Три года, как он решил, что быть крутым намного лучше, чем умным. Четыре месяца, как ему выпала возможность «тусить» с клёвыми понтовыми регбистами из школы, носящими шлемы, объёмные наплечники и страдающими синдромом широкой спины вкупе с лёгким слабоумием. (Но большинству ровесников Ксено было «по кайфу» последнее, потому что «чиллово, бро», «ты же знаешь этот стафф, этот вайб», поэтому и Ксено Нет-нет-я-не-задрот Уингфилду приходилось на подобный нюанс закрывать свои мудрые задолбанные глазки). И ровно два, мать их, часа, как он сгенерировал мысль сплести из спального белья нечто, что поможет его туше с окна второго этажа холла спуститься в дремучие кусты на земле. (С окна своей комнаты бы не вышло — под ним растёт что-то более колючее, чем кустарник. Ксено этого дерьма опасается. Иногда пареньку кажется, что у этого полухвойного есть сознание. Вдобавок, мама учила его не трогать незнакомые растения, потому что ты никогда не знаешь, есть ли у тебя на него аллергия. Да, лузерское мышление, но зато под шортами не чешется). А оттуда уже стартануть к гаражу, по возможности угнать мамину машину и со дворика выехать к долгожданной к ней — разгульной ночной жизни.       К свободе!       К регбистам!       К Джереми!       — Ксено Хьюстон Уингфилд, Богом клянусь, ещё одно движение на Восток с моей связкой ключей в руках, и я звоню твоему отцу.       Еще никогда Штирлиц не был так близок к такому позорному провалу. Но Ксено и не Штирлиц.       — Я считаю до трёх.       Пипец. Ну пипец.       Какой же пипец!       — Ксено. Хьюстон. Уингфилд.       По полному имени дважды назвала, мне точно пипец. Пи-пи-ще.       Миссис Уингфилд стояла позади Ксено в узком тёмном коридоре, скрестив руки и едва ли(?) открыв глаза. По её неестественному тону и слишком искажённым буквам парень понял, что глаза она так и не открыла, потому что маска для лица против морщин всю кожу стянула. Не было нужды поворачивать голову, чтобы узнать наверняка — слишком хорошо знает этот её ночной образ. Потому, стоя ссутуленной спиной к матери, Ксено перестал воспроизводить какие-либо звуки. Тут как с медведем — лучше мёртвым притвориться и желательно не вонять.       Как говорится, не шевелись, и, может, поверят, что тебя не существует.       — Ксено?.. — более вопросительным тоном, — аллооо?       Понятно. Точно не видит.       Огурцы на глазах.       Mother moment.       Так парень и застыл, — задержав в темноте дыхание, в позе греческого недомыслителя из-за не совершившегося низкого шажка вперёд, прижав бесчисленные мамкины ключи к груди. И он, усмехаясь, готов поставить последнюю десятку баксов на то, что она прямо сейчас с улиткой из полотенца на голове. Гениальный юный Ксено так и не понял, как эта женщина эту тканевую какулечку проворачивает на своих волосах.       О чём я?! Отставить улиток!       Во имя Джереми, я, тощая задница, возьми контроль над своим телом и не шевелись!       Ход мыслей в столь светлой головушке, однако, нагло перебили.       Мать открыла на сына огонь и со снайперской точностью кинула ему в затылок свой тапок с помпоном. Правда, слегка под углом. При соприкосновении с Ксеновской головой он смешно «пикнул» как на последнем издохе, отрикошетил в стену, опять смешно крякнул и приземлился аккурат в горшок с цветком. Ксено смотрел на тапок в мокрой земле с широко раскрытыми глазами, думая, что второй такой может стать последним в его жизни. При учёте-то, что прошлый швырнули «вслепую».       — Мой тапок издал звук, значит, ты точно здесь, — женщина сняла с левого полного пофигизма глаза кружочек огурца и с характерным звуком схомячила. Она уже приподняла другую ногу, чтобы ушатать оболтуса в бегах тапочком прямо с ноги.       По звуку препятствия определяет? Это что за летучая мышь «мазэр эдишн»?       Ксено перебирал в голове все возможные комбинации, как бы уклониться от жестокой материнской кары в виде розового тапка с помпоном. У себя в мозгах он выглядел, как неопытный игрок в денди, жмущий на все кнопки джойстика невпопад, и его персонаж начинал делать случайные приседы, прыгать дважды вверх и ставить пустому месту подножку.       Затем она сняла с правого глаза второй огурчик и тоже прикончила, злобно захрустев позади по-прежнему притворяющегося статуей Ксено.       Правильно, а что, времени и так мало. Практичная дама, сразу видно, что меня в роддоме не перепутали: и пожрать успевает, и люля подручным средством дать.       Между ними было метра два расстояния, что делало ситуацию ещё более артхаусной.       Ксено внезапно поднял руку с зажатым кулаком вверх. И пафосно склонил голову вниз.       — The show must go on? — понадеялась та.       — Нет, — отрезал Ксено.       — Ты статуя Свободы?       — Мы не в «Крокодила» играем.       — Сигнальная ракета?       — Не сегодня.       Ксено любил, когда мама шутила. Но то, что она продолжала гнуть свою фабрику стёба в моменты, когда он лопнуть от стресса готов, было правда ужасно. Для подросткового возраста него, по крайней мере.       Взрослый же Ксено готов бы был сейчас отдать всё за одну её шутку.       — Постой, — строго произнесла миссис Уингфилд, которая, судя по интонации, поняла. — Только попробуй, понял?! Я тебе…       Сегодня — официальный день, когда паренька по имени Ксено можно звать бесстрашным и в равной степени безмозглым.       Он медленно выпустил из некогда собранного кулака свой изящнейший средний пальчик.       — …Палец оторву…       Я прожил достойную, пусть и короткую жизнь…       Джереми, сходи на концерт за нас обоих. Если ты, конечно, вообще поймёшь, что я не пришёл.       Мама телепортнулась прямо за спиной у сына как в «Симсе». Буквально из ниоткуда, заставив его жалобно вздохнуть.       — У меня всего три вопроса к тебе, детка, — и она ловко схватила его за палец и сжала так сильно, что Ксено пришлось с писком яйцевого фальцета рухнуть на колени лицом вниз, — и я отпускаю тебя. На эту ночь. Только на эту ночь. Повторяю для особо одарённых.       — З-задавай быстрее, мать, мне больно! — пипец! Мой палец хрустнул как чипс!       — Плюс, будешь каждый час сообщения писать, что ты жив, здоров и не накурен.       — Мама!       — И что ты не в плохой компании.       — Мама, я злодей! — взревел-взрыднул Ксено, которому даже до второсортного уничтожителя мира ещё пахать и пахать.       — А я женщина-кошка, — закатила глаза та. — Показывай, что с лицом, — круговое элегантное движение указательным пальчиком, — давай-давай, поворачивай избушку, полюбуюсь хоть на своего злодея.       Этот как стоял к матери спиной, так и стоит.       — Я не буду ругаться.       — Да знаю я!       — Ладно, и смеяться тоже не буду.       — Будешь.       — Ну ладно, не сильно!       — Нет.       — Даю слово матери.       — Нет.       — Докторской степенью клянусь!       А у неё есть, что ли?!       С опущенными вниз чёрными, с комочками, ресницами, похожими на паучьи лапки, Ксено повернул своё намалёванное лицо к маме, одним рукавом попутно утирая слишком уж белую щеку.       — Ох…       «Ох»?!       — Аххххпххххх… ыкхм!.. — пытается не заржать.       Миссис Уингфилд брутально кашлянула в кулак, возвращая суровый природный тон голоса обратно.       — Куда… кхм, намылился?       — Не важно, — отвёл взгляд в сторону Ксено.       — На концерт, да?.. — улыбаясь на грани сдерживаемого хохота, она сняла со своей головы банное полотенце и с усердием провела им по лицу сына. — Что там, признавайся. Готика? Рок? Шабаш?       — Я иду на «My chemical romance». А на шабаш ведьмы ходят, тебя ж не позвали.       — Я думала, ты себе друзей-сатанистов нашёл, а вы, оказывается, эти… — жест «козочка», — панк-рокеры.       — Ну хватит…       — Ксено, ты и так красивый мальчик, — он наблюдал за тем, как медленно хмурело её лицо. Но губы дрожали, потому что картинка с разукрашенным в стадии эмо-обезьянки сыном не смела покидать голову. — Тебе нужно наоборот открывать лицо. Такой красивый высокий лоб не долж…       — Я не собираюсь так ходить на постоянной основе, — скривил брови Ксено, — только сегодня. Там все такие будут… Наверное.       — Знаешь, сынок, я бы помогла тебе исправить твои подтёки туши под глазами, но тут я действительно ни словом, ни делом.       — Это мои синяки под глазами.       — А, да?       — Да.       — Прости.       Режим «афк» после неловкого «прости» охватил слишком долгий период.       — Мам…       — Что?       — А можно я на твоей машине поеду?.. — какие ещё стратегии? При как танк!       — Нельзя.       — Ну я ж не в первый раз…       — Что?!       — Второй, мама! Второоой! — пацана принялись избивать мокрым полотенцем с запахом лаванды.       — Такой прилежный ученик, такой хороший у меня был!.. Что за тёмная версия моего сына?! К кому мне обращаться?!       — К зеркалу!       — Ты мне тут поумничай!       — Я тоже имею право на поумничать! — отчаянно пискнул Ксено.       — У тебя мать профессор — по квантовой хромодинамике лекции читает в университете. Даже твой отец не имел права выкобениваться в этом доме, маленький мистер Уингфилд. Может, подумаешь ещё раз?       — Спасибо, я подумал.       — И?       — Я улечу от тебя-карги далеко в космос…       — На моей машине? Удачи.       — Ты вообще сказала, что два вопроса, и я свободен! Где ещё два?!       — Не ори на мать?       — Не стеби сына, он нестабильный!       Они синхронно хлопнули себя по своим высоким лбам.       Ксено формой головы точно в неё. Вот что он понял из этого крайне «поучительного» диалога.       — Связался с хулиганами и сам таким стал, — цыкнула языком мама.       — Я не хулиган. Просто злой.       — Тот, кто как лох подтягивает штаны и натягивает их по самую грудь, пока идёт в школу, не имеет права называться злым априори.       — Ну пипец. Штаны судьбу решили.       — С кем гуляешь хоть? — её бледное лицо озарила кривая ухмылка. — Это мой второй вопрос.       — Давай обсудим условия снова, — хмуро выставил ладонь вперёд Ксено. — Вне зависимости от ответа я могу идти гулять. Верно?       — Да. Но чтобы утром как штык в школу. Даже если как сонная муха.       — Отлично! — гнусно потёр ладони недозлыдень.       — Поняла тебя, — пауза. — Опять с этим Джереми будешь ошиваться. Ооох, лучше б ты просто был один… — и полный возмущения вздох.       — Ты не поверишь, какой он крутой.       — Он на рыбу похож, ты круче.       — Да если б я был круче, я был бы намного популярнее.       Она посмотрела на сына, осуждающе приподняв одну бровь.       — Настанет твой час, и все ещё попляшут.       Одна ты так считаешь.       — Ты единственный человек на моей памяти, который смог совместить в себе первенство в успеваемости учёбы по всем Штатам и всякую, просто всячейшую дрянь.       — Ты такая же была, — буркнул Ксено, вжав тонкую шею в плечи. — Какой следующий вопрос?       — Вы встречаетесь?       На этом моменте Ксено очень глупо захлопал ресницами. Никогда ещё его взгляд не был таким наивным.       — Кто?       — Вы с Джереми.       Он умудрился сложить губы так, что они стали похожи на букву «V».       — Нет.       — А. Серьёзно, что ли?       — Мама!       — Детка, я так рада, что не этот ржавый паршивец будет на своём драндулете пердеть под нашими окнами!.. Боже… Как же у твоей мамочки отлегло…       — А ты первый человек на моей памяти, который смог совместить в себе столь изощрённый острый ум и до такой степени неэлегантный лексикон.       — Мамы разные нужны, мамы разные важны.       Ксено покорно отдал матери её связку ключей, преклонив перед ней голову и встав на одно колено. Женщина одним ловким движением поддела пальцем связку за металлическое колечко, вытащила из него ключ от машины и с величавым видом королевы, посвящающей в рыцари, протянула его Ксено.       — Не убейся и машину не убей. Трижды прикончу.       — Есть, мэм! — приставил ладонь к виску парень.       — Вольно. И не забывай мне отписывать как можно чаще, что ты…       Он всё же опробовал плетёную из белья верёвку на прочность.       — В порядке…       Силуэт растворился перед её глазами в кромешной темноте, как если бы никакой Ксено никогда и не беседовал с ней.       Секунда.       И лёгкое дуновение ветра из открытого настежь окна заставило кисею занавески порхнуть внутрь. Ещё секунда. И она, прикрыв глаза, слышит, как быстро и радостно бежит Ксено по их газону, подбрасывая и случайно роняя ключи на землю.       Миссис Уингфилд с интересом наблюдает, наполовину высунувшись из окна. Её сын как крошечный с такой высоты дебил неловко оглядывается по сторонам, когда в очередной раз просирает ключи, потому что ловец из него всегда был никакой. Даже в школе ему никто не пасует — мама знает об этом по его обиженным же рассказам.       — Штаны подтяни, милый!       Рёв заведённой машины.       Ксено ни сегодня, ни завтра домой не вернётся.

***

      Он не учёл одного единственного нюанса.       Как я, чёрт возьми, найду среди такой бешеной толпы фанатов Джереми?!       Ксено рвано дышал, ладонями опёршись о колени, согнув тощее тело в три погибели.       Припарковал как попало, минутами ранее, машину, вдрызг при этом через боковое окошко разругавшись с одной шикующей блондинкой на джипе. Точнее, он умудрился разосраться с противной маленькой собачкой, лаявшей на его по-новой размалёванную рожу.       Сначала из красной сумочки своей мамочки вылези, потом открывай пасть, герой карликовый!       Затем он пробежал метров с хреналлион, потому что не особо понимал, как, собственно, на концерт можно попасть. Вернулся обратно, чтобы разведать, вдруг его ждут снаружи. Купил большой пакет чипсов и литровую пепси, пожав плечами во всё более и более пустеющее пространство.       Гитарный риф. Смазанные визги. Запах фастфуда.       Признавать было не охота. Признавать даже как-то… страшно, что, скорее всего, он оказался кинут. Потому что забыт. Забыт не самой надёжной компанией, что было слишком уж ожидаемо.       Популярный регбист Джереми из школы в окружении черлидерш в мини-юбках. Ксено со своей бледной фигурой и энциклопедией в охапку даже дышал рядом с ним нелепо.       — Концерт уже начался, вообще-то.       Ксено вскинул свои огромные чёрные глаза на чужой женский голос. Забавно повёл носом по воздуху, потому что учуял едкий запах соуса барбекю.       Майя Биггс.       Улыбчивая ровно загорелая девушка, держащая в одной руке огромный баскет с крылышками, великодушно протянула одно Ксено.       — Раз начался, сама почему не идёшь? — он деликатно отказался от этого дара KFC одиночным жестом.       Ксено в страхе вздрогнул от резкого визга фанатов издалека. Майя же как была скалой, активно поедающей курицу, так и осталась. Он внимательно наблюдал за тем, как она как пылесос засовывала одно крылышко себе в рот, а затем вытаскивала абсолютно голую белую косточку, причмокнув пухлыми губами.       Всегда в своём репертуаре.       Ксено с Майей познакомился в школе. И при весьма странных обстоятельствах: этому курносому дрыщеватому пацану взбрело в голову поучаствовать в школьном конкурсе на поедание сосисок. И всё шло, в принципе, прекрасно, даже еда почти назад не просилась. (Чистосердечное признание: он к этому соревнованию «кто первее лопнет» готовился не на шутку усердно).       Вот только Майя.       После того, как она в том же задорном духе попросила добавки, умяв всё, что лежало на тарелках, Ксено молча подал матери знак, чтобы она перестала снимать конкурс на камеру; пожал с охуевшей рожей Майе руку и попросил у неё «Мезим».       А подружились (подружились ли?) они уже в общем туалете. Обжора, коей нарекло девушку человек так с сотню, стучала Ксено по спине, пока он изрыгивал своё сосисочное поражение в унитаз. И о чём-то очень долго трещала, но тот слышал её откровенно хреново: то новый заход из желудка, то человек в соседней кабинке по телефону откровенничал, то вообще эти добрые хлопки Майи по спине травмировали позвоночник так, что сердце выплюнуть хотелось.       — Глянь, как орут, — кивнула головой в сторону Майя, и её маленький друг вновь вздрогнул.       Голос командирский!       — Ты лучше заметь, как музло орёт.       — Я тебе говорю: концерт уже начался!       — Почему тогда стоишь тут одна и поедаешь курицу?       — Мой друг не пришёл, — она подошла к мусорному баку, перевернула уже пустое ведёрко вверх дном, и сотни обглоданных косточек посыпались в металлический контейнер. Ксено чуть с потрохами не спалился, едва не заорав касательно липовых друзей: «Жиза!».       — Тебе ещё нужен этот баскет, я правильно понимаю?..       — Чё? Нет.       — Ты сортируешь мусор?       — Ээээ…       — Органику, неорганику?       — Ээээ…       — Баскет в отдельный бак выкинешь, короче?       — Неееет, — Майя занервничала так сильно, что сразу же начала потеть. Парень, ухмыляясь, вспомнил мем, за который его потом реально Бог накажет, даже если никогда не верил.       — Ты могла бы выкинуть его вместе с косточками, не переворачивая, — сумничал Ксено.       — Чё-то дохуя запарно.       — Наоборот.       Майя, улыбнувшись во все 32, завербовала своего нового щуплого друга в локте и кулаком потрепала его по светлой голове.       — Майя, иди на хрен! Твои руки жирные после курицы!       — Твоя голова тоже жирная! Хоть завод масляный открывай!       — Это лак для волос! — возмутился тот, притопнув ногой в разноцветном кеде.       — Хахахахаха! — от этого смеха у Ксено заложило в ушах. — Просто шутка! Я знаю, какой ты мразотно чистопл… чистоо…       — Чистоплотный, — он с важным видом одёрнул края своей чёрной футболки. Растрёпанный и с красными щеками, потому что Биггс чуть своими жаркими объятиями трахею не передавила.       — Чистоплюй. Во!       — Не отменяет того, что на хрен ты всё-таки идёшь.       — Какой ещё «хрен»? Гоу в мак.       — Да ты шутишь…       Судя по целеустремлённому выражению моськи девушки, на полное макменю у неё места оставалось в желудке предостаточно.       — Неа, не шучу.       — Понял уже… Майя, да ты настоящая чёрная дыра… Прорва.       — Спасибо!       — За это не благодарят.       — А я благодарю! — её улыбка сделалась ещё шире. — Стэн всегда хвалил мой аппетит! А что Стэн хвалит, то, значится, действительно хорошо!       — Стэн? — сморщился Ксено. — Это что за покемон.       Майя посмотрела на Ксено так, словно «Стэн» — это некая историческая личность, не знать о которой было позорно.       — Нууу, Стэн — он крутой.       — С Джереми, наверное, и рядом не стоял, — хмыкнул тот. — Король школы, регбист, все дела.       — Неее, Стэн баще!       — Он популярен?       — Нет!       — Спортсмен? Зожник?       — Вообще нет! Курит как паровоз!       — Твоё понятие крутого крайне специфично.       — Пойдёшь в Мак, глист?       — Издеваешься?!       Она вновь приобняла его за шею как самого близкого дружбана, какого имела. Ну как приобняла. Голова Ксено как в мультиках стала красной и раздулась, увеличившись в три раза, а чёрные как у креветки глазки-бусинки повылезали из орбит, потому что бедную его шею словно курице-пищалке перехватили сильным кулаком. Ксено медленно волок ноги, позволяя ей тащить его куда хочет, в конец разворчавшись, изредка похрипывая, что его, вообще-то, ждут более крутые друзья.       — Оставь меня! Джереми наверняка…       — Моя компания круче, — даже слушать не стала Майя.

***

      Ксено в шоке. Нет, не так.       Ксено в ахуе.       Потому что Ксено в заложниках.       Ещё и в заложниках у кого?! У Майи Биггс! Это же как угораздило!       Он с выпученными зенками по пять копеек провожал каждый наггетс, летящий в рот Майи, сумасшедшим взглядом. И Ксено понял точно — наггетсы он больше не жрёт. Спасибо этой девушке с аппетитом волка самых голодных краёв.       А если серьёзно, то восхищало. Было в этом что-то. Майя поддерживала себя в жёсткой форме несмотря на бесчисленные калории в употребляемой еде. Этими грудами мышц, да что там, этими подмышками можно орешки колоть! Ксено даже считать впадлу, сколько она убивается в спортзале, чтобы набить себе это тело Скалы «It's about drive, it's about power».       — Ешь, чё смотришь, — Майя едва ощутимо смутилась.       — А что мне есть-то? Я ничего и не заказывал.       — Так угощайся!       — Тебе, кажется, самой не хватает. А у меня чипсы есть, вот, — он собственной рукой-макарониной потряс большим пакетом с чипсами. И демонстративно отпил из горла свою пепсу, от которой в шоке пребывала уже Майя. Она брала только большой стакан, только на разлив. И только «Спрайт». Только хардкор, о котором Уингфилд прознает чуть позже.       — Гммм. Может, закажешь что-нибудь? Тебе, может, это… денег одолжить, а?       Майя только выглядела абсолютно непробиваемой — чем больше Ксено её узнавал, тем «терпимее» она ему казалась. На деле же, она оставалась самым обыкновенным человеком — просто с невероятным аппетитом и процентов на 20 жизнерадостнее, чем остальное угнетённое работой население Земли. (И накачанная до состояния одной сплошной конной мышцы). А Ксено — депрессивная задница — так вообще выглядел унылой рыбой каплей, которую размазало от давления на суше рядом с ней.       Вот бы нашёлся тот самый рыбак, который со страдальческой улыбкой на лице захотел бы держать эту окончательно размякшую белую рыбину в руках – как в меме.       — Ты меня реально в неудобняк ставишь прям, когда не жрёшь и просто пялишься, — умозаключила девушка.       — Сорян, — он поднял ладони вверх. — А знаешь, пойду и действительно сделаю заказ. Я проголодался.       — Хахахаха! Удачи там!       Удачи? Я, по её мнению, заказов в быстропитах никогда не делал?       — Постой, — Майя резко крепко схватила уходившего Уингфилда за пальцы. Его пальцы оказались согнуты в её кулаке как пучок сухой соломы. — Ты же тоже обжора! — и звучала она с неподдельным восхищением.       — Я много думаю. А значит, много ем, — оправдался тот паршиво.       — Мы много едим, сечёшь?!       И даже не хочу «сечь».       — Не секу.       — Давай пранканём вон того кассира! — на эмоциях стукнула своими халк-кулаками по круглому столику Майя. — Тогоо, который больше всех на «отъебись» обслуживает в красном козырьке!       — Они все такие, Майя, — закатил глаза Ксено.       — Нет! — она повернула лицо друга в сторону парня, стоящего у крайней кассы. Ксено не знает, на сколько пикселей ему пришлось улучшить качество зрения, чтобы разглядеть одного похуиста в униформе. — Глаза разуй, бэбик! Мы просто обязаны конкретно этого поцыка пранкануть! Он сказал мне, что меня, видите ли, разорвёт, если я и сегодня возьму 3 больших коробки наггетсов, представляешь?! Хам!       — Не хочу тебя расстраивать, но этот чувак беспокоился. Наверное.       — Это его работа! И ебать, кто сколько в одну харю выжрал, его не должно!       Честно признать, я в лагерях их обоих. Но лишь на полшишечки. Процентов на 90 мне кристаллически насрать.       — Короче. В чём пранк? — Ксено противно сузил свои огромные глаза до состояния двух узких щёлочек.       — Подойдём и спокойно скажем, как будто так быть и должно, что нам нужно всё их макменю! Муа-ха-ха-ха!       — Во-первых, не ори так, если действительно хочешь пошутить. Во-вторых, ты уже делала такой заказ прежде, нет?       — Я делала, но не тут. У них расширение, не заметил?!       — Не так часто бываю в Макдаке, чтобы прознать подобное. И ты думаешь, что его… удивит, если мы просто закажем всё меню?       — Оно ж огромное! — тут её лицо воссияло так, что Уингфилду захотелось сильно зажмуриться до разноцветных салютов перед носом. — А ещёё…       — Ещёё?       — А ещё, заказ будешь делать ты!       — Фигня пранк! — возмутился Ксено. — Уж лучше как один чел отказаться от всех ингредиентов в бургере, только булки оставить, и попросить у кассира тройной кетчуп и лук десять порций.       — Ксено…       — Или заказать самый кунжутный гамбургер и попросить вытащить из него кунжут!       — «Сатану пришлось уволить, потому что он был недостаточно злым».       — Я, вообще, поддерживаю твою идею с пранком, — он быстро стрельнул глазами в сторону предполагаемой жертвы. — Но саму концепцию было бы неплохо доработать.       — Мы не скрытая камера и с корзинкой фруктов, как долбонавты, не будем из кустов выпрыгивать с ором «Это розыгрыш!». Просто попробуем, чел! Если кассир прикола не поймёт, ничего страшного, не убудет с нас!       — Допустим. А если он уже видел, что ты пришла со мной? Вряд ли удивится. Ты тут частый гость, я прав?       — Фуууу, лузер, — высунула язык Майя. Её большой палец механически опустился вниз, и тут Ксено по-полной осознал, что ведёт себя как самый последний лох. Майю ведь хрен разочаруешь!       В итоге, к кассе зализанный попуск (Майя-добрая-душа обозвала) поплёлся как чей-то раб — с понуро опущенной макушкой и с недовольным кривым ебальником, кричащем о жажде убивать. Но его, к дикому сожалению, издалека поддерживала эта самая большая мамочка с копной кучерявых чёрных волос на голове. Только надписи: «Ксено, вперде!» не хватало на её салфетках-флажках.       В ожиданиях хотел пойти на концерт с самым крутым парнем школы, но в реальности заказываю полное макменю с малознакомой мне мускулистой женщиной, а у вас как дела?       — Следующий, — суровым голосом.       Как этого фрика вообще взяли работать в быстропит.       Как же на похуй он работает!       Ксено собственными глазами узрел, как высокий парень в мразотно глаженом красном фартуке плюнул в стакан той самой блондивумен с чихуахуа в сумке, с которой он так яро срался на трассе много минут тому назад. Она, как истинная Карен, попросила администратора заведения, потому что была без понятия, почему её собаке стало херово от лукового кольца.       Плюнул по делу, конечно, но не когда ты зарабатываешь себе этими стаканами на жизнь. К слову, администратора никто так и не позвал. Товарищ кассир, ни мускулом не дрогнув, набрал на телефоне номер ветеринарной клиники и, как местный участковый врач, сплавил проблемную пациентку куда подальше по чужим рукам.       Далее в очереди стоял щетинистый паренёк с зализанными волосами и палёной нашивкой «NASA» на всю футболку. Он долго мялся, задерживая очередь, — не знал, чего конкретно можно такого отведать со своими иностранными друзьями, чтобы удивить. Ему посоветовали не тащить их в Мак. «Следующий».       Мда. Понятно, почему «удачи».       Что за жизнь. Даже заказ в забегаловке делать страшно.       — Доброго времени суток, — натянуто улыбнулся Ксено.       В ответ — сухое «Evening».       Да ну, нахуй, а я думал, morning. Охайо, секай!       — Что будете заказывать? — когда он поднял взгляд из-под козырька, Ксено стало не по себе. Будь он пернатой птичкой, то стал бы совсем совсем круглым засчёт вставшего дыбом оперения.       Этот чел в будущем стрелять в детей из пушки будет. Точно вам говорю.       — Эээ…       Эээ, пук, мяу. Ксено, звёздный ты придурок, рожай!       Если позориться, то только не перед Майей!       — Я буду… всё, — и снова глупая улыбка и эти креветочные глаза-бусинки. Что-что, а вот невдупляющий вид он умел делать отменно. Ах, да, и ресницами ещё хлопать, мол, он не он и хата вообще ничья, он бомж.       — Всё? — после нескольких секунд молчания повторил кассир.       — Ага.       — Розыгрыш.       — Никак нет, сэр, — более уверенная улыбка. — Мне, пожалуйста, не с собой. Прямо здесь. На десятый столик, — про столик соврал, сказав дальний от Майи. Дурачить — так с качеством, не так ли?       Строгий взгляд из-под красного козырька пересёкся с его слегка насмешливым. Тот кривит бистрового оттенка губы, сощурив до обосралова какие голубые глаза.       Что-то записывает в блокнот. Люди за спиной у Ксено шушукаются, а самому ему теперь хочется, отчасти, сквозь землю провалиться. Спасибо, не маму на помощь позвать. А то зря, что ли, заставил её-родную кринжануть с собственной персоны?       Стоп.       Мы с Майей договорились просто сделать такой заказ, чтобы заставить кассира обделаться, или реально заказать всё макменю?       А деньги-то у нас на это дерьмо есть?!       Отныне, вот философия жизни Ксено Хьюстона Уингфилда номер раз: «Если собираешься делать какое-то откровенное говно как сообщник, уточняй грёбаные детали!».       Парень с кассы, прерывая паровоз думок Ксено, внезапно выставляет ладонь в перчатке вперёд и затем, ловко перемахнув через соседнюю стойку, куда-то активно улепётывает.       Ксено хочется смеяться с абсурдности происходящего.       Кассир кратким прикриком попросил проверить на кухне продукты на наличие и по возможности закрыть заведение.       — Вот это у тебя власть, конечно, мужик…       — Что? — повернул голову на тихий голос тот.       Уши-локаторы. Мать, мне страшно. Я больше не хочу поступать на злодея.       Ксено, пафосно растолкав ладони по карманам, ответно нагло уставился на парня, некогда заставившего одного из поваров жрать его лист блокнота с заказами. Ведь «лучшая защита — это нападение», следуя австрийскому Моцарту футбола, Хуго Майслю.       Среди хаоса — и услышать клиента. Недурно.       — Говорю, хорошо с работой справляешься.       — Однако, я не работник месяца, — кассир то ли ухмыльнулся, то ли просто опять скривил губы.       — Мой заказ утруждает? — Ксено оттарабанил пальцами мелодию по стойке, слегка наклонив голову вбок. — В таком случае, может, я пойду в другое кафе?       — Нет, — отрезал тот. — Наш долг — обслужить Вас.       — А остальные клиенты?       И остальные клиенты как раз кстати недовольно загалдели.       — Какого, вообще, хрена, — у парня в униформе кончалось терпение, которого не было. — Хочешь сказать, ты всё это сожрёшь? — на язвенном полушёпоте.       — Как миленький сожрал бы, да что-то вы, судя по всему, закрываться из-за меня надумали.       — Мы бы и так, и так закрылись через 4 часа. Мы не круглосуточная точка быстрого питания. Наши продукты не бесконечные.       — А, серьёзно, что ли? — ядовито улыбается.       — Пить что будете? — сквозь зубы процедил кассир.       — Всё меню. Включая милкшейки, газировки на разлив, учитывая жестяные банки, бутылки…       «Только не выжри это всё за 4 часа, сукин сын» — ясно читалось на лице кассира.       Кассир начал со злостью вычёркивать из карточки меню на стойке все комбо, закуски и очень быстро обводить в кружочек некоторые соусы. Гелевая ручка уверенно рассекла гладкую поверхность красной ламинированной карты, оставляя синие разводы с характерным звуком. Он действовал нервно. Не теряя ни секунды времени. Под нос выпаливая, из раза в раз, своё гневное сдавленное «Fuck». Ксено, чуть удивлённо приподняв брови, наблюдал за тем, как парень по памяти избавлялся из меню от того, чего у них на кухне было мало.       — И соусы Вы все будете, полагаю!       — Обязательно, — и быть свидетелем этого сюра, причиной которого стал он сам, было интригующе. До бегущих по коже мурашек волнительно.       Элегантно.       — Всё! — громко объявила симпатичная коротко стриженная девушка в униформе, выставив перед собой руки, сложенные в крест. — Касса закрыта! Повторяю: сегодня мы больше клиентов не обслуживаем!       Красный фартук с эмблемой на чёрную водолазку. Эти два кассира выглядели как брат и сестра, устроившиеся на работу чисто по приколу. И просто сравшие на остальную часть униформы, на правила их быстропита, на недовольных клиентов…       — Не ожидал, что вы закроетесь.       — Это слишком огромное по площади дерьмо стоит в невыгодной географической позиции. Хозяин и так хотел закрыться. Продуктов нет, — чего это наш пофигист так разоткровенничался? — Да и похуй как-то.       С последнего дополнения к фразе Ксено вынесло вперёд ногами и не занесло обратно.       — Наконец-то конец смены, — добавил парень. — Заказ будет готов через час-больше. Ожидай, задр.       — «Задр» был лишним.       — Оплата картой? Наличными? Или красивыми глазками своими будешь хлопать до конца нашей жизни? — нет, ну кассир, конечно, в край охренел.       Ксено в этот золотой момент понимает, что в кармане у него только 10 баксов, пуговица и кукиш с маслом от маменьки, а не карманные расходы.       — Наличными, — он произнёс это слишком странным тоном, процедив так, как будто зажмёт в последнюю минуту купюру как Мистер Крабс своей жадной клешнёй.       — С вас миллион, — хмыкнул касса-мэн. Этот гад уже начал воображать, как загорает на Мальдивах из-за одного сомнительного вида школодрота. Ой, он извиняется. Благодаря нему.       — Деньгами с «Монополии» принимаете?       — Конечно. Я провонял фастфудом насквозь, чтобы ты мне под конец смены палёными долларами заплатил.       То, как он метался между формальным и неформальным тоном, на самом деле, не могло не смешить.       А ещё, то, как очевидно его выводили на злость.       Угар. Просто угар, Данила.       — Ты не съешь это, — отвлекли от облапывания задницы на наличие дополнительных карманов и заначек Ксено.       Ксено с равнодушной миной самого убитого подростка в мире протянул кассиру маленькую карточку.

«Фестиваль по поеданию сосисок. Второе место».

      Ебать вовремя этот мусор под ладонью нашарился.       — Ммм, — без особого интереса повертел карточкой тот, — окей.       Далее произошло то, чего Уингфилд никак не ожидал.       Звук пробитого заказа. Звуки умирающей машинки, печатающей чек. И звуки недовольного парня с волосами цвета платины, в которого в конце машинка так эпично плюнула чеком как конфетти. Он ещё долго пытался выпутаться из макловушки, поэтому и снял с головы свой рабочий красный козырёк.       Теперь Ксено может узреть причесон модного кассира в полной мере.       Ксено холодно всучили чек длиной в развёрнутый рулон туалетной бумаги. Таким драгоценным свитком, содержащим в себе всё меню несчастного «Макдональдса», даже задницу подтирать жалко.       А как я оплатил заказ?       Эта непонятная карта победителю конкурса по обжорству, что ли, на самом деле…       — Бери свой сертификат и только попробуй не доесть. В оба глаза буду наблюдать.       …Сертификат.       Ксено, как ни в чём не бывало, «принял» карточку обратно, улыбаясь как полная мразь. Знал бы мистер Злой Кассир, что по обслуживанию на уровне Сквидварда, как у этой мрази знатно отлегло.       Майя, чокнутая ты дура, когда предлагаешь что-то рандомному чуваку, убедись, что средств на счету у вас хватит на всё, включая штрафы и подкуп копов.       Мистером Крабсом под прикрытием, что иронично, в итоге оказался не Уингфилд. Парень с завораживающей платиной в волосах наотрез отказывался разжимать пальцы, когда отдавал карту обратно клиенту. Сколько же там бабла, Пьер Карден?! Ксено вообще участвовал в этом конкурсе: а) по рофлу, б) потому что сосиски вкусные, в) мама сказала, что у них в роду были немцы, а там связь с сосистерами уловить легко, пусть это и стереотипно, г) пропуск на участие в соревновании стоил не так много. Не дороже, чем среднестатистические три порции сосисок в самом среднем кафе, если быть точнее. Да, Ксено высчитал всё перед адским обжираловом, чтобы не пролететь ни по цене, ни по язве.       Это ж сколько бабла выйграла Майя, бля?!       — Приятного аппетита.       — Спасибо.       Кассир с неохотой разжал пальцы, отпуская вырвиглазного, цвета детской неожиданности карту. Ксено с силой дёрнул её на себя, чуть кубарем не укатившись под свой липовый десятый столик.       Кассир долго стоял во всё в той же позе с протянутой вперёд ладонью и сомкнутыми длинными пальцами, наблюдая за скоро удаляющейся стройной фигурой, внимательно читающей надпись на своём сертификате.       Кассир чувствует себя не так, как прежде.       Срывает с фартука именной бейджик и взъерошивает на собственной голове волосы.       — Я курить.       — Только недолго, Стэн, — хлопает по плечу старого друга Шарлотта.

***

      — Тыыыыы… — Ксено согнул пальцы на руках подобно кошке, что хочет выпустить на врага свои когти.       — А чё я? Я ничё.       — Майя, да тебя убить мало! Я начал седеть, лысеть, и кассир мне чуть пердак не надрал!       — А чё так?       — Где деньги, Лебовски?! Я, по-твоему, с этим пранкуемым похеристом должен был натурой расплачиваться?!       — Ааа, так сказал бы мне.       — ТЫЫЫЫЫ!       — Я свой сертификат на Макдональдс после победы на сосисурсе (конкурс+сосиски) ещё не истратила.       — Так это сертификат только на Макдак, сука?!       Как же Ксено сегодня повезло, Иисусе. Всю удачу, наверное, растратил на то, чтобы кассир не закопал его под кафешкой с коробкой просроченных наггетсов на груди вместо букета.       — З-зато какой, — икнула Майя. — Там на 3 таких макменю хватит денег…       — Для меня лично пиздёж. Мне после такой ульты хватит на детский наборчик с минибургером, и то без игрушки.       — Ха-ха… Понятия не имею, сколько на счету у меня.       — И ещё один мааааленький вопросик, — вновь шариком раздулась башка Ксено.       — Ксено! Ты сейчас лопнешь от злости, йоу!       Даже такая скала мышц как Майя дрогнула перед коэффициентом ярости этого парня.       — Мы с тобой реально сожрём всё это меню?! Серьёзно?! Или мы просто очень дебилоидно рофлим?!       — Да съедим, съедим…       — Я воронкой в твою глотку буду измельчённые в блендере стрипсы заливать, если кинешь!.. — гневно задышал в лицо девушке он.       — Слышь, 40 кг ярости…       — Я вешу 65!       — Вес — не писька, чтобы меряться…       — Не хочу тебя расстраивать, Майя, но члена у тебя нет!       — Да я и не расстроена, — она опять начала в страхе потеть.       Так и ждали заказа вдвоём — взмыленные и обосранные — каждый по своей причине.

***

      — Пиздец, — Стэнли коснулся тыльной стороной ладони своих губ.       Терпеть не могу соус терияки.       То, что должно быть солёным, должно быть солёным. А сладкое должно оставаться сладким.       — Шарлотта, — сморщил нос он, стряхивая с сигареты пепел, — ты что, мои сигареты облизала? Шарлотта!       — Чего разорался? — с абсолютно никаким выражением лица высунулась из-за двери кладовой, выходящей на задний двор, девушка.       — Какого хрена?!       — Я тебе совсем чокнутый симп, что ли, чтобы сиги твои облизывать.       — Я даже не питаюсь здесь! Закурил и почувствовал вкус здешн…       Дерьмо.       — Почему же ты так много ешь, идиот… — в душе злой кассир орал выпью.       — Извини?       — Чизбургер. Чикен ролл. Фри. Картофельные дольки. Милкшейк. Яблочные дольки…       — Ты всё меню мне пытаешься перечислить? Я и так прекрасно помню, что наизусть его знаешь.       — Всё меню… — Стэнли с ужасом и с осознанием поджимает губы. — Да пошёл ты…       Да пошёл ты!       — Так, что тут происходит? У тебя соул — участник шоу «Я вешу 300 кг»?       …       — Вместе с тобой он точно похудеет, Стэн. Не унывай.       — Да мне плевать! — он потушил сигарету о собственную ладонь. — Если хозяин спросит, где я, скажи, что увольняюсь!       — Ты курил час. Он по-любому тебя уволит, друг.       — Вот и славно!       Стэнли в шоке, с перекошенной рожей забегает обратно в кафетерий. Он встал как регбист с синдромом широкой спины в позе, простонародье называемой «Унга-бунга». Он сумасшедшими накрашенными глазами обводит каждый столик, выискивая ту бледную поганку, продавшую душу за умение глотать сосиски.       Какая ужасная, пошлейшая мысль, Снайдер. Сначала узнай имя обжоры с офигенной фигурой, потом воображай.       Вспоминает про 10-й столик. Этот звонкий «дзынь» в его голове слышал каждый.       С перехваченным дыханием Стэнли бежит к нему, расталкивая работников. Он спешит настолько сильно, что ногой угождает в ведро с водой, и уборщица начинает орать на него на непонятных комиксных иероглифах: решётка, собачка, двоеточие и так далее.       Стэнли с одной мокрой ногой бежит так быстро, как может, но не обнаруживает за десятым столиком никого.       — А где… — когда он успел уйти? Не смог съесть всё меню заведения? Но я чувствую его вкус. Забрал с собой? Почему столик чистый, как будто за ним никто не сидел?       Так много вопросов и не единого, бля, ответа.       Ксено в это время в слезах давится за 35-м столиком своими панированными крылышками в соусе терияки.

***

      Стэнли вальяжно разгуливает по периметру, расположив руки за спиной. Коллеги сказали, что маленький обжорка с заказом на 30 персон ушёл почти сразу, потому что не осилил такое количество еды за раз.       Кто бы сомневался, идиот.       Но в то же время другие коллеги утверждали, что легендарный клиент просто пересел за дальний столик к какой-то девушке. Это наоборот путало все карты так, что у хуёвого кассира начинало пригорать.       Стэнли решает не лениться: обойти каждый захудалый столик, и он даже проведывает второй этаж, на котором крутится уже совсем другой бизнес. Может, мистер Сосистер кофея попить удумал после изнасилования желудка? Кто его знает?       Однако, и вновь поражение. Никакого сосистера, никакого колбастера.       Он как в замедленном действии оставляет бейджик, фартук и козырёк на стойке кассы перед тем, как покинуть быстропит с задумчивым как у греческого философа видом. Увольняется. Проработает ещё недельку и сменит место подработки.       «Что же делает в минутку личного драма-клипа Снайдера Ксено?» — спросите Вы. Ответ: он неистово исследует унитаз фастфудницы, агрессивно тошня радугой. Майя его избивает хлопает по спине, вообще ни разу не делая ситуацию лучше. Её обжорик убивается на отборном немецком мате. По щекам парня ручеями потекли девственные, кристально чистые слёзы, омывая белые, в толстом слое тоналки, щёки.       Ксено, так сказать, хлебнул говна сполна.       Ксено теперь знает, каково это — пить жирный сливочный милкшейк и чувствовать, как кто-то там в этот же момент как пылесос вытягивает самую тяжёлую в его жизни сигарету.

***

      — Броуди, он умрёт?!       — Хз.       — Броуди, ты же умный! Сделай хоть что-нибудь!       — Я тебе не медик. Додиков не воскрешаю.       — Бля.       Две невероятно сосредоточенные рожи нависли над лежащим на диване парнем, чуть ли не пену пускающим изо рта.       — Этот у-урод… Или уродина… — вымолвил умирающим голосом Ксено, ловя звёздочки, кружащие над головой, — б-блевал вместе со мной… Чтоб он сдох… Я не знаю, кто он… Я просто желаю ему смерти в его же табачной рвоте…       — Чел! — в один голос заорали Броуди с Майей. — Зачем так жестоко?!       — Да мне похуй, — отмахнулся Ксено. И продолжил заниматься тем, чем занимался до этого. То есть, страдать. Пиздострадать, если точнее.       — Я несла тебя 2 километра на спине не чтобы ты сказал, что тебе похуй.       — Но это правда, — то, чего было фиг ожидать: он протянул Майе свой костлявый пальчик и с рожей деда, оставляющего своей бестолковой внучке наследство, произнёс: — Дёрни, умоляю.       — Ватафак, нигга…       — Не дёргай, бляха! Вообще хрен знает, чего он там с тобой нажрался! — чуть не втащил Майе смачной оплеухой Броуди.       — Йоу, в чём связь, броу? — она зачитала вопрос как рэпер с первых строчек чарта.       — Понимаешь ли, обычно после этой фразы следует выпускание газов.       — Пукнет, чо ль?       — Сволочи, быстрее, — взбесился Ксено, — ща таймер запикает, и прикола не получится. А жаль!       Броуди, предварительно сощурив глаза за защитными (!) очками для сварки и прищепкой (!) закрыв свой нос-кнопочку, оттолкнул Майю от этого возможного биологического оружия замедленного действия, способного уничтожить нацию. И с лицом самого несчастного страдальца в мире дёрнул Ксено за палец.       За окном дома Броуди, однако, вместо ожидаемого оглушительного пука возникла ослепляющая граната вспышка света.       «Апокалипсис, нахуй. Инопришленцы нападают», — подумала про себя Майя. «Говнюк устроил нам ядерный гриб», — подумал пассивно вспоминающий актуальную молитву Броуди.       За вспышкой света последовал громкий объёмный звук, отдалённо напоминающий взрыв. Затем ещё один. И ещё один.       Комнату затрясло.       Майя залезла под стол на автомате, потому что Дадли сложил руки крестом и грозно объявил: «6,0 по шкале Рихтера. Майя, детка, я никогда не любил тебя, прости».       — В смысле… А должен был?.. — знатно выхерела Биггс.       — Хз. Захотелось так сказать, подружка.       Ксено с хитрожопым выражением моськи взглянул на окна с выбитыми стёклами.       — Ты нахер подорвал нас?! — крикнула Майя, на спине которой как маленькое одеяло лежал журнальный столик, когда всё устаканилось.       — Чё за незапланированная гренка?!       — Тихо. Всему есть своё объяснение.       — У тебя, — задохнулся юный инженер, — не все дома, эээ!..       — Уингфилд. Ксено Хьюстон Уингфилд.       — Бонд. Джеймс Бонд, — скривил рожу Броуди.       — Джек Воробей. Капитан Джек воробей! — воскликнула из-под кофейного столика-убежища Майя.       Как она вообще туда поместилась?!       — Всего-навсего сигналки, — пожал плечами Ксено. — Самодельные.       — А чё ебануло, как будто этноцид.       — Доработать, — он скрестил пальцы без видимого на то контекста, — надо.       — Не носи сигнальные ракеты, если не уверен в их безопасности. Какого ригеля, братан?!       — Сорри. Я без них как моя мать без выебонов.       — Кто вообще ставит таймер на сигналки?! Это уже бомба какая-то!       — Говорю ж: доработать надо.       — Ты просто террорист, который отрицает это, прикидываясь тупым.       — Ой. Спалили.       Большая Майя спряталась за спиной у коренастного Броуди.       — Если б я был убийцей, я бы не орал на Биггс, чтобы она скорее внесла меня домой без рюкзака. Я бы обмазывался сейчас вашими кишками — супердовольный, что моя псевдонаучная хуета сработала.       — Ну-ка, который это рюкзак у тебя по счёту?       — Не важно.       — Почему тебя внесли ко мне в дом как труп?       — Тоже не так важно.       В тот момент трио американцев ещё не знало, что встреча была действительно роковой. В тот момент трио американцев ещё не знало, что они станут лучшими друзьями на долгие годы — сквозь время и расстояние.       (И сквозь очень, почём зря ревнивого Стэна).       Ксено был первым человеком, кому брезгливый Броуди пожал руку без перчатки. «Наша сигнальная ракета скоро станет просто ракетой на таких щах», — усмехнулся он, стягивая с бритой головы очки для сварки. «Которая взорвёт всех нахрен», — лениво отмахнулся Уингфилд.

***

      Стэнли проклинает тот день, когда он отработал свою смену сквозь непосильное желание убивать, по сию минуту. Жить, чувствуя чей-то вкус помимо своего, — это ужасно. Это всрато, это мучительно, это не поддаётся никаким махинациям с изменой собственным принципам.       Начнём с того, что, во-первых, Стэн почти всегда ест по расписанию. Сегодняшним ранним утром, к примеру, он ел яичницу с беконом, обедал покупным пирогом, и ужинать, он полагает, будет тем же. На перекусы у него сигареты. Изредка — содовая. Всё. Никаких маршрутов от кровати до холодильника по ночам, как любит делать его прожорливая родственная душа. Никаких чипсиков, орешков и бутеров в школьное время. Никаких сладких булочек, когда Стэнли как штык собрался дрыхнуть в 10 вечера с подушкой за пазухой, пока батя пиздов за «ночную жизнь» не дал.       Этот чувак точно из тех, кто бестолково открывает холодильник и смотрит, не появилось ли там ничего нового.       Идиотская привычка конченых идиотов.       Стадию с принятием того, что его родственной душой оказался некий парень в футболке MCR, который блевал после марафона по Макдакскому меню, он проходит до сих пор. Ибо «в смысле парень». «В смысле такой придурок».       Отец шкуру спустит в любом случае, ведь «пап, я люблю юношу с резиновым желудком» звучит как крайне неудачная шутка.       Ксено в 2 часа ночи ел бутерброд с жирной колбасой с мамой на пару, у которой горел дедлайн по проверке студенческих проектов вкупе с отсиженной задницей. А уже через час Ксено ел мороженое из ведра столовой ложкой, когда одну половину работы нагло спихнули на него. Сидя вдвоём за кухонным столом, они одинаково широко зевали. Мама засовывала своему трудяге в рот мякиш хлеба, по каким-то причинам не влезший в неё. Ксено кормил её фисташковым мороженым, стоило ей разворчаться, что её анонимный раб под знаком «Икс» работает как черепаха. Затем они в 5 утра (ебучий дедлайн был всухую просран) пошли в сотый раз смотреть 3-часовой фильм про корабль, идущий ко дну. Её любимый фильм. И, конечно же, она заедала свою пидрессию от штрафа за опоздание выставления оценок студентов солёным попкорном. Сын не мог не составить грустной женщине компанию.       Солёным, мля.       Стэнли готов был в петлю из кожаного батиного ремня лезть и прыгнуть с табурета солдатиком.       А утром, из-за марафона ночной жрачки Ксено, Стэн как сонная муха сел на мотоцикл, чтобы отправиться в школу. Глаза слипались нереально, и в этом вина только этого пупса. Не к чёрту прожорливого парня с пупс-фейсом, что переоценил свои способности.       В сексе ты тоже будешь переоценивать, да?!       Снайдер в то злополучное утро въехал в столб и сломал себе руку. В то утро ещё и дождь херачил, что больше нагоняло драмы, так что он-челкарь поднял своё красивое с разводами чёрной туши лицо к небу и поклялся отомстить, угрожая единственным здоровым кулаком.       Это война, пупсик. Где бы ты ни был, я тебя из-под земли достану.

***

      Вторник. Официальное начало вкусовой войны.       Ксено — дурак умный — почуял неладное сразу. Утро, как говорится, начинал не с кофе. Не Снайдер. А с терпкого виски. Обычно так носитель общего с Уингфилдом вкуса (Ксено его так нарёк. И никак иначе) не делал, а это подкидывало мыслишек, что чувак на что-то в этот раз затаил обиду. Но Ксено никакой эмпатией к ноунейму не проникся, поэтому, пользуясь случаем, решил смочить горло колой.       Ты пьёшь виски, я пью колу. Если встретимся, повторим. Нормально повторим с тобой как-нибудь.       Мать бы за то, что Ксено распивает, дала отборного люля своей ультой в виде тапка с помпончиком. Так что, хоть так алкоголя хлебнул…       Тем не менее, тапком три сотрясения мозга он получил. «Не пей, — говорит, — колу с утра. Желудку иначе хана».       Уингфилд-рифмоплётка. Ха-ха.       Идеальность его «вкусовщиновца» в плане рациона мимо Ксено не прошла. И полбутылки виски — своего рода удар. Как так-то?! Только вчера ел трижды в день, иногда курил, ел мятные конфетки… А сегодня что?! Табачное поле стлело? Надо пузырь на одного сообразить, скорбеть?       Бесило до этого только то, что он курил. Ксено не нравилось ощущение «рта, в который кошки насрали». Он вообще из тех людей, кто курить пробовал, но ой как не зашло.       В обед Ксено получил подарок «на язык».       Охуеть, спасибо, папаша, за скисшую картошку. И удачно пропоноситься.       Будь Уингфилд его полноценным парнем, он бы составил поноснику офигенную туалетную литературу для так называемого неприятного досуга.       А вечером…       А вечером Ксено, которому было от души наплевать на жизнедеятельность нечаянно обиженного им кассира «Макдональдса», стал не на шутку беспокоиться.       Этот дебил набрал в рот бензина.       И он искренне надеется, что всё же, всё же, не глотал.       Ксено понял, что это бензин по наитию. Имел с ним довольно тесные отношения, и этот запах уже давно въелся под тонкую кожу. В его и Броуди — тот звал его время от времени потренировать навыки ремонта машин у клиентов их возраста. Так Уингфилд заработал себе немного деньжат на гулянки. Хоть что-то хорошее за последние дни.       Вкус чем-то напоминает пряную тушёную морковь.       Её трогать-то голыми руками безрассудно. Не то что в рот брать.       21:00.       Ксено сел за письменный стол, вооружившись ученической ручкой и высунув кончик языка изо рта, — напишет письмо на случай, если всё-таки встретит его.

«Дорогой мой кто ты там, бензин пить нельзя. Ещё раз так сделаешь, и я зажгу спичку во рту, чтобы ты понял, что я хочу… Нет, желаю, чтобы ты горел адским пламенем. Работать с бензином надо осторожно. Он может содержать до 10 процентов бензола, а я тебе анемии не желаю. Просто гори как Феникс! МУАХАХАХХА!

Без какой-либо любви к тебе. Чисто дружеский совет. Ксено Хьюстон Уингфилд».

      А потом он сел приручать голубя, потому что бесплатная почта и эксплуатация пернатого существа — годная вещь!       Голубь — так, на недалёкое будущее.

***

      Неделю вкусовой войны спустя.       Ксено даже забыл, что воюет. Нет, не деменция. Чисто пох.       Джереми прискакал на своих спортивных бутсах к Ксено сайгаком и принялся сердечно раскаиваться за неудавшийся концерт. И ста лет не прошло. Нечего сказать. Не то чтобы у Ксено что-то на просящие сжалиться слова дрогнуло в душе — у него, ровным счётом, не произошло ничего. Где пусто — там пусто!       — Я обещаю загладить вину! — эти выпученные, глубоко посаженные глазки хуярили прямо в душу.       — Занятно.       — Не хочешь куда-нибудь наведаться?       Рыжий из «Иванушек» с характерном «ыыы» широко улыбнулся, облокотившись на именной металлический ящик друга со сменной одеждой.       Мда. Джереми.       Не интересует.       Ксено принял упор лёжа и начал неистово отжиматься на дрожащих руках-спагеттинах.       — Пойдёшь в кафешку? Ксено?..       — Только не в Мак, — мемно схватился за голову он, став похожим на ту кошку с гифок, качающуюся туда-сюда, — куда угодно, бля! Только не туда!       — Ты не любишь гамбургеры?!       Нет! Я не люблю, когда неволосатый кассир обмазывается слезами!       — З-знаешь, что… А пошли-ка хавать в какой-нибудь клоповник с антизвездой Мишлена, — неловко почесал затылок Уингфилд.       — В паршивую харчевню захотел?       — Ага. Туда, куда вообще никто кроме нас прийти не захочет.       — Чтобы только мы вдвоём? — Джереми опустил свой большой нос, чтобы посмотреть Ксено прямо в глаза. Вышел эффект рыбьей линзы. Ксено как будто на эту оранжевую рожу через дверной глазок смотрел.       — Ебать ты страшный. Не делай так больше. Не с такого ракурса.       — Пацаны говорят, что я похож на медузу в аквариуме.       — Какая, нахер, медуза?!       Настоящая пучеглазая золотая рыба. Не рыбка. Рыба.       — Я и не думал, что ты после прошлого кидалова захочешь со мной сходить куда-то вдвоём, — засмущался регбист, захлопав рыжими ресничками. У Джереми с самого начала диалога секс-песня на саксафоне с гейскими мотивами играет.       — Даже не отрицаешь, что кинули.       — Я весь концерт думал о тебе!       — Джереми, я не педик, хорош.       Позже парень, что похож на рыбу больше, чем рыба похожа сама на себя, завёл свою колымагу, которую он называл квадроциклом. Он как истинный джентльмен протянул свою руку Уингфилду, приглашая в присобаченную к этому железному жеребцу люльку. Ксено деликатно чуваку отказал, потому что на полпути уехать на Марс в ебеня в мотолюльке, в то время как тормозной Джереми даже не заметил бы потерь, не хотелось.       Тележка с живым грузом отсоединяется от квадроцикла, пока водитель без лицензии на всю дорогу, во всё горло и, к сожалению, без автотюна подпевает ACDC? Звучит пипец как жутко!       Ксено Хьюстон Уингфилд не сдохнет в канаве. Понятно, уёбы?       — Ксено, ты чего завис?..       — No bitches? — и Ксено тоже встал в ту тупорылую позу, из-за которой с роста американского громилы лоб Ксено стал ещё больше.              Джереми пару раз глупо моргнул в пустоту. С таким настроем и поехали.

***

      Вы когда-нибудь играли со своими близкими друзьями в «молчанку»? Это ведь игра, которая дарит минуту покоя мамашам с их говорливыми детьми. Но никак не та, в которую хочется сыграть с теми, кто гонял с тобой на тачке как каскадёр в «Форсаже», резался в покер за последний кукурузный чипс в пачке или рыдал, потому что проиграл тебе девушку в «Монополию».       А вот Стэнли умудрился. Это была холодная немая война без каких-либо действий.       Майя сидела напротив Стэна, скрестив на полу ноги и сощурив глаза как ёрш из видео «Чё за хуйня, блядь?».       Снайдер же лежал на диване словно фифа, ко рту которой несуществующие рабы подносили гроздья винограда.       — Слышь, Снайдюга…       — Ты проиграла мне в молчанку, Биггс. Гони свою полную кассету с фильмами Тарантино.       — Охренел?! Мне сестра записывала эти шедевры с экрана телека!       — Ты, — постойте-ка, что-то это «Ты» мне напоминает. Хмммм. Ксено? — Я поверить не могу, что той, кто разыграл меня в тот ужасный день, оказалась ты.       — Ужасный?       — Да самый всратый, — Стэнли нервно зажёг сигарету, но, подумав немного, всё же потушил её. — Ну и времечко для своих конченых пранков вы выбрали.       — В-в натуре?!       — Не бери в голову.       — Опять батя пизды дал ни за что? — с наигранно скучающим видом подпёрла щеку рукой Майя.       — Я так усердно копил себе на тачку! Впахивал как последний сукин сын, а этот старый подонок всё прочухал!       — От тебя всегда воняло котлетой, не прочухать было невозможно.       — Радует лишь то, что он не алкоголик какой-нибудь, поэтому заначка моя на благое дело ушла.       — Куда же?       — Пожертвовал в фонд защиты аттак хеликоптеров.       Бля, Стэнли!       Даже Майя со своим айкью минус сто начала агрессивно потеть.       — Мой отец — честный человек.       — Д… Д-да…       Пошла я просто на хер.       — А я думала, он опять не заценил твой мейк-ап лук…       — Не шарит просто.       — По факту.       И вновь «молчанка».       — Кто первый заговорит, тот у бомжа сосал!       — Пофиг, — Стэнли с умным видом, в конце концов, закурил.       — Хахахаха!.. Ты что, бомжерастлите…       — Майя, кто он?       А можно я просто дальше продолжу обсирать Стэна, и ничего мне за это не будет?       — О ком ты?..       — Что за гнома Ворчуна ты ко мне подослала?       — Прям суперважно? — тебе лучше не знать, как Ксено от всей души, которой нет, срал тебя, брызжа слюной, за однозвёздочный сервис.       — Категорически.       — А что такое? А зачем?       — Понравился.       И соврал, и нет.       — Ась?       — Из головы этот пупс не выходит уже битый месяц. Хочу знать, что за полуфабрикат.       — Жёсткий непон, братан.       А что? Правда ведь ни на минуту забыть о его существовании не могу. Жаль, что не в самом хорошем смысле.       — Ксено — очень вредный товарищ, чувак. Один Броуди может совладать с его, эээ, безумием, так скажем.       — У него шарики за ролики?       — Ну как сказать. Он любит только физику и мать. И боится тоже тех же челов. Убить готов за них.       — Это нормально. Нет?       — Однажды ему позвонила мама, когда мы сидели на подоконнике дома у Броуди. Он ему с физикой помогал. Тема «Математический маятник», вроде. А. Но мне не помогал, если чё. Я так далеко в точных и неточных тоже науках не забегаю.       — Не суть.       — Короче, он сразу после звонка наклонился назад — прямо к распахнутому окну — и выпал из него спиной! Даже бровью не повёл!       — Хех.       — Мы с бро не хотели найти большелобика с позвоночником вверх тормашками, поэтому побежали что есть мочи.       — А он пропал. Да?       — Откуда знаешь?       — Хрен знает. Чувствую его, наверное, — и… его нотку безумия.       — А сигнальные ракеты его чего только стоят! Мамонька, у Броуди в крыше уже дыра для высадки инопришленцев!        — Если скажу, что этот больной ублюдок — моя судьба, удивишься сильно? — парень как-то ехидно ухмыльнулся.       Майя попросила у друга несколько минут на раздумья. И ещё 30 секунд на поорать с долбоёбов.       — Нет, — выдаёт она, хлопнув себя по лбу.       — Два берца — пара.       — Вот уж точно.       — Блядь. Тупизм чистой воды. Я бы мог вычислить его намного раньше, если бы сконтачился с тобой! Как же меня это… бесит!       — Что иронично, мы с тобой довольно долго не общались, потому что я тусила с Броуди и с ним.       — Дадли тесно дружит с Ксено?       — У них много совместных увлечений, полагаю.       — Что он ещё любит помимо физики и матери? Имею в виду хобби.       — Пожрать.       — Это я прекрасно понял.       — Выёбываться мозгом.       — Тоже понял.       — Робототехника! — вскочила с места Майя. — Ещё, Ксено любит всякие крутые наборы Лего! На каждую др-шку у мамы просил! У Броуди аж слюна потекла изо рта.       — Поняятно. Потом?       — Изучает японский, потому что культура прикольная или типа того.       У нас вообще, нахуй, ничего общего.       — И на твоём месте я бы поторопилась, Стэн, — Майя неожиданно тяжело вздохнула.       — Почему это? — почуял неладное Снайдер.       — Тебе не понравится эта информация…       — Валяй уже! Я не молодею! Даже седею!       — Уводят твоего бэйбифэйсика! — мамочка-Биггс перешла в боевой режим, чтобы, если что, уложить будущего вояку-в-сраку на лопатки и закатать в лаваш. И будет у неё…       Лаваш с курицей.       — Твою мать.       — Ксено — великий слепой и глухой. А Джереми, или как там его, — великий тупой и бесстрашный.       — Твою мать, — повторил тот с охереванием.       Я что, зря страдал?!       — Беги, Снайдер, беги!       — Я что, по-твоему…       — Беги, сука!       И Стэнли на взрывной тяге побежал.       Майя с выражением лица гордой матери смотрела на Фореста, который смог. Это был его личный забег девочки из аниме-опенинга. Майя пустила скупую женскую слезу, утерев глаз кулаком. Это её мальчик. Это её сын.       Но в голове у макмарафоновца, развившего скорость катящегося вперёд Соника под ультой, было другое:       Одна проблема на другой, ну честное слово!       Мыслящий он стал тем самым автобусом из школьных задач, который ехал-бежал со скоростью трёх велосипедистов под героином.       То по академическим скиллам и оценкам пролетаю, и отец рвёт и мечет…       То какой-то там К-с-е-н-а жизни не даёт спокойной!       Он заводит мотоцикл, на который не садился ещё с тех пор, как сломал руку и, проверив в боковом зеркале личико на красоту, наспех надевает на голову шлем. Да, парня, возомнившего себе, что будет в состоянии в одиночку или в коллаборации с Майей сожрать тонну фастфуда, Стэн нормально в лицо не видел. И да, он его даже так раздражает до скрипа зубов во время сна.       И… Да, ехать к нему очень тупо.       По курсу кафетерий «Brighton's Duck».       Но кто имеет право звать его обжору на свидание, если всё это время терпел его вкусовые привычки он? Ведь он и никто больше набрал в рот бензина, чтобы заявить о своём недовольстве (и существовании). Он и никто больше пытался перебить этот ужасный вкус чужих таблеток невыносимой горечи всем, что под руку попадалось.       Он и никто больше несколько раз серьёзно задумывался над тем, чтобы бросить курить. Ксено с каких-то пор стал через пару минут после типичной минуты сигареты Стэнли есть лимон с солью. Это рассмешило парня. Прискорбно, но курить и дразнить мальчугана захотелось лишь ещё больше. Привычка выкуривать по пачке сигарет в день, так что, осталась при нём.       Отец не зря меня всегда ругал. У меня такой же несносный ураганный характер, как у матери. И, честное слово, если сама Судьба решила подослать мне Ксено в качестве того, кто сможет нейтрализовать меня и обезвредить…       То если не он со мной совладает, я хуй знает.

      Дорогой дневник, я, честно, умываю руки.

***

      Ксено не знает, откуда такие воспоминания нахлынули. Кабинет никогда ещё не пустовал так сильно. Чёрт с ним, элегантность — в минимализме! Но то, как он сидел ровно в его центре, на полу, в позе лотоса, в месте, на котором ещё полчаса тому назад стоял аквариум, создавало внутри чувство неподдельной опустошённости. Как будто часть него с корнем вырвали. И обратно, взамен, ничего не посадили в его до странного сыпучий грунт.       На его глазах выносили совершенно новый разбитый аквариум — таких же гигантских масштабов, как старый, — но не наполненный никакой живностью. Стэнли до аквариума, в котором жил и никому не мешал рыб-Джереми, называл кабинет Ксено крипово пустым. Купить такую дуру, на которую даже без стремянки нормально не заберешься в целях покормить рыбок, было отличным дизайнерским решением. Действительно, а что? Ксено — мужик практичный. Живёт по минимализму (долой бесполезную мебель!), и то умудряясь всяким хламом его засорить, сидит себе спокойно за рабочим столом, доезжает на стульчике на колёсиках из кабинета прямо до универской кофейни (бариста в ахуе)… Ну лафа же! И ничего и никого не надо больше.       Ксено знал наверняка, что союз СтэнГенов после тотального проёба с разбитым аквариумом решит загладить свою вину покупкой нового Джереми. Но Ксено не этого хочет. Нееет, совсем не этого.       Он обиделся. И пусть муж знает. И пусть муж страдает и голову свою платиновую ломает вопросами, как же задобрить своего профессора Пидорасика.       Снести дорогущий аквариум к хренам собачьим из вредности? Сначала заявить, что у тебя теперь новенький домик для рыбок, а затем разбить его самостоятельно, размахивая битой в разные стороны? Пффф. Да просто как два пальца обоссать.       И его вредное уёбское Величество Уингфилд должен признать: это было весело. Пипец как весело.       С подростковых, наверное, лет не ломал ничего. Только чинил как фиксик в рабстве.       Ксено улыбается сам себе, блаженно медитируя в пустом хаосе, где король только он один. Студенты и коллеги, знавшие про исчезновение нового аквариума, в шоке. А Стэн, наверное, в бешенстве. А Ген, Ксено зуб даёт, сидит сейчас в своей сумасшедшей каморке, инфа сто, и в душе не ебёт, куда новую золотую рыбку девать. Отчего-то профессор уверен, что эти двое поступили именно так.       Стэнли после такого обосрейшена мне кольцо из чистой платины подарит. С бриллиантом в сто карат.       Ксено, заранее красуясь, смотрит на свои длинные тонкие пальчики.       Точно вам говорю.

***

      — Блядь!       И снова ему 15 лет. И снова он куда-то бесконечно бежит, сбивая ноги.       Сука! Гопники напали!       Уингфилд никогда не мог похвастаться бойцовскими умениями или навыками уклоняться от летящего в лицо кулака. Но дёру он умел давать прекрасно. И паркурщик из него выходил довольно-таки не плохой. Кошачья, мать его, элегантность, с которой он, образно, приземлялся на «четыре лапы» — она всегда при хозяине. И Ксено отточил приобретённое не столько благодаря школьным хулиганам, сколько благодаря матери, что кидала в сына свой фирменный тапок, а тот представлял себе «Мортальник» без возможности дать сдачи.       Отступление не означает поражение. Особенно, если оно грамотное.       После выпадения из окна приземлиться без переломов может. Через забор перемахнуть тоже. Значит, и от шпанья, от которой, сука, даже регбист Джереми не смог защитить, тоже сможет убежать, оставив им лишь клуб пыли в лицо и своё вреднючее «Ха! Лохи!».       Небо зловеще темнело. Облака будто бы становились тяжелее, набирая тучного объёма. И подросток понимал, что шансы бежать при ливне снизятся. И что драться с квартетом парней, выглядящих так, словно они с минуты на минуту запишут общий бойзбэнд альбом, — не самая лучшая идея для человека, который хочет жить. Жить с лицом и всеми почками, если поточнее.       Кирпичная стена. У пацана глаза на лоб лезут от такого избитого клише.       Это был тупик, который зоркий глаз приметил слишком поздно, чтобы завернуть куда-то.       И Ксено с разбегу запрыгивает одной ногой в кроссовке на железный мусорный бак, приваленный к стене одного покошенного дома в переулке. Если он правильно просчитал траекторию, при правильном углу прыжка с мусорного контейнера он сможет сильно оттолкнуться от стены правой ногой, затем — как человек-паук допрыгнуть до стоящей напротив стены здания и, используя уже левую ногу, снова перебраться на старую. А там и дотянуться пальцами до крыши можно. Силёнок, дай Бог, хватило бы тушу свою подтянуть к верху. Да скорости, а то будет мегапозорно с километрами в час старой черепахи красться по шиферу. Путь мячика, который рикошетит два-три раза, короче. Охерительный план. Парню крупно повезло, что домà образовали довольный узкий для отскоков проход.       Ксено волей-неволей вспомнил, как в детстве на их маленькой с мамой кухонке двумя ногами забирался по стенам до потолка, а потом смачно получал от матери пизды за подранные обои и шишку на красивом высоком, всём таком в мать, лобешнику.       Первая капля дождя предупреждающе капнула на его вздёрнутый нос. «Знак свыше», — посчитал Ксено и похуярил.       Раз. Подросток удачно запрыгивает на крышку мусорного бака. Он шатается под его дрожащими ногами и в конце концов падает, но лишь из-за того, что сила отскока Ксено была велика, и он уже подошвой кроссовка коснулся стены, как и планировал. Два. Он отталкивается от неё в первый раз, согнув колено и резко выпрямив. Получилось! Три. Очередной отскок — в теории, неплохой, — но энергии уже маловато.       Ксено пальцами цепляется за край мокрой крыши, чувствуя, как приятное терпкое ощущение победы давит на горло.       А дождь всё усиливался.       Ксено понимает, что соскальзывает. А ещё, по полной ощущается, что пизда задроту.       Знатно «облизав» своим красивым лицом стену, он со страдальческим «Бииитч! Ноооооу!» съехал вниз по ней на асфальт. В лужу.       Настроение — булькать в глубокую лужу ртом и носом, лёжа затылком к верху. Опять трупом притвориться и желательно не вонять. Пидорахнулся так пидорахнулся.       — Slaaaaay… — жалобно протянул Ксено, морально готовясь к позиции «лежать+сосать».       Теперь Ксено бьют.       И бьют сильно. До вязких потёков крови из носа. До разбитых губ и синяков по всему телу, потому что скорчился на мокрой земле в позе скрученной креветки, закрывая жизненно важные органы.       Но Уингфилд собой может быть горд. В той вонючей недоутиной харчевне после докапываний плохой компании, зазывающей молодёжь выпить, он оставался не лохом до последнего. Джереми — наивная душа с отрицательным уровнем интеллекта — так вообще сдался без боя. Сначала его одна часть мудаков наклюкала до состоянии золотой рыбки, а потом у него просто отжали кошелёк с его двумя центами.       Ну и побили, ибо нехуй быть таким нищим.       Спасибо, трусы на голову не натянули по всем традициям американских школьных издевательств.       А Ксено и фак успел другой части уродов показать, и обматерить с ног до головы, и мать чью-то задеть на немецком.       За смелость — 100 очков Гриффиндору. А вот за то, что выёбывался много, минус тысяча и секс-рабство.       Ох, ебать.       Давно так не мутузили.       Ксено защищал, в первую очередь, своё достоинство. Во вторую — кошелёк с изображением Бритни Спирс, который мама подарила на день рождения. Ну и тоже два цента внутри. Тяжела доля школьников без карманных.       На секунду мир меркнет, а шипящий дождь затихает.       Перезагрузка.       Ксено слышит звуки тяжёлых ударов, чьё-то сбившееся дыхание над ухом и понять не может, почему пиздиловка идёт полным ходом, а бьют не его.       Между собой посраться надумали? Отлично! Продолжайте в том же духе!       Сам он лежит в этот момент в луже, пуская пузыри в воду. Сил еле хватает на то, чтобы самым злобным тоном произнести туда же: «Я обязательно выживу, мрази» и «буль-буль-буль».       — Я пришёл на вкус чужой крови, — с тупой рожей выдаёт Стэн, сидя на спине избитого им паренька.       Этот высокий парень в капюшоне толстовки затем лениво поднял Ксено за шкирку как мокрого котёнка и посадил задницей в другую лужу.       — Какого?.. — заплывший с фингалом глаз еле видел. — Ты кто такой? Что за супермэн на минималках?       Стэнли, к своему сожалению, допустил мысль о том, какой же тот самый обжористый задр с кассы красивый.       — Судьба твоя. Принимай, — Снайдер зачесал пятернёй мокрую чёлку к затылку. — А за супермэна спасибо, мистер Макароны На Обед.       — Какое же…       — Ебанутое клише? Согласен.              Уингфилд в ответ расслабленно смеётся.

***

      Ксено Хьюстон Уингфилд. Шестнадцать лет от роду. Две недели, как он решил, что да посрать на крутость, лучше быть умным и влюблять в себя похабных сапиосексуалов. Три, как он стал чаще вылезать из своей берлоги, чтобы проветрить мозг на вылазках с Майей, а позже пропитать его машинным маслом вместе с Броуди.       И месяц, сегодня ровно месяц, как он встречается со Стэнли.       …Но с маленькой поправкой: встречаются они лишь условно. Снайдер заявил, что у него на данный момент не так много времени на конфетно-букетные отношения, свиданки и прочее, однако и Ксено, что интересно, он никому отдавать не собирается. Поэтому, пусть вдвоём с голыми жопами сидят и гордо держат свой щит девственника.       Стэнли так и не узнал Ксено как человека. Да что там, даже номера не попросил для созвонов. А сегодня ведь ровно месяц, как они знают в лицо того, кто травит им жизнь своими вкусовыми предпочтениями!       Ладно. Кто кому врёт. Обоим откровенно плевать на даты. Пупсик, как нарёк его Снайдер, никогда бы не вспомнил про полный месяц неполных отношений, если бы не мама. Миссис Уингфилд заметила, что сын стал часто с каменной рожей глазеть в тёмный телефон экрана, смотреть в зеркало не только когда она ему сказала «Чё у тебя под носом» и… и взял за привычку шопиться вместе с ней.       Теперь Ксено одевается не как эмо-мальчик, заснувший на свалке, а проснувшийся на концерте панк-рокеров, а как плюс-минус приличный молодой человек. Удивляло. Мама чуть не расплакалась, когда её телепузик выплыл из своей комнаты в белом пиджаке на чёрную водолазку и в мятых, ну и хуй с ним, брюках в первый раз.       Спалился, так что, любовный рейнджер с потрохами.       Мама сама напомнила ему, что сегодня грёбаный месяц. Ах, да. И гнусно потёрла ладони, ведь в её ожиданиях мужчина её сына должен подарить ему, по такому случаю, что-то не дешевле айфона. Или швейцарских механических часов. Или пентхауса в Италии со слугами вместе. Но Ксено считал, что если ему шоколадку неоткусанную подарят вместо кукиша с маслом, уже заебись.       Сука, не дай Бог я почувствую сегодня вкус шоколада…       К слову о вкусах.       А чё Снайдер не жрёт с утра? На диете? Нахрена?!       Ксено схватился за голову. Нельзя допускать, чтобы этот Аполлон становился ещё аполлонистее, в то время как он лежал на кровати часами дрыщом с каким-то непонятным пузом без намёков на пресс.       Мать застала его за отжиманиями. Мать в шоке.       Взмыленный Ксено, который был лишь на пятом отжимании, стал страдальчески бубнить себе под нос: «Одна тысяча семь, одна тысяча восемь…».       Ему посоветовали поменьше пиздеть и закрыли дверь.       Найс.       Может, лучше, поприседаю?.. Орех себе набью не хуже, чем Кардашьян…       Приседания откладываются. Стэнли впервые за день взял что-то в рот.       Молоко.       — Стэн, ты там сам пупсом стал с молока начинать? — задал вопрос в пустоту Уингфилд.              Больше вкуса молока не чувствует. Спустя минутный интервал парня атаковали чётким вкусом яблока. Очередная минута бездействия. Стэн жрёт шоколад.       Аааааа! Уебан голодный! За что?!       Вновь не ест. Делал от каждого продукта буквально по укусу, как и от молока сделал только один глоток в самом начале. Продолжил хаванину с пончиком. Закончил. Хлебнул масла.       Фетишист конченый. То бензин, то масло! Это точно было оливковое масло!       Масло. Лапша. Орех (миндаль?). Лимон. Торт. Огромная пауза минут в пять. Соль. Просто соль.       Ну и что это, спрашивается, за херота?!       Ксено и самому требуется долгая пауза на обработку информации, что он получил своими вкусовыми сосочками. И это был какой-то абсолютно не имеющий смысла пиздец. Ну не стал же бы Снайдер пить масло и жрать соль?! Он что, маринует себя изнутри?! «Тут точно есть какое-то послание!» — в глазах у Ксено зажёгся огонёк.       Milk. Apple. Chocolate. Donut. Oil. Noodle. Almond. Lemon. Cake. ??? Salt.       MACDONALCS.       — Почему «МакдональКс»?! — хлопнул себя по лбу Ксено.       Аааааааааа.       Не «cake». «Dessert».       — А что за тупая пауза перед солью? Плата материнская перегорела?       Аааааааааа.       Ебучий апостроф.       Ору. Рассмешил, Снайдер.       Ксено стал, почёсывая пальцами репу как макака, думать, как же бойфрэнду, свалившемуся ему на голову с Макдака, ответить. Ну не плагиатить же ответ его же способом.       — Я так понимаю, ты меня на свидание зовёшь, — усмехнулся Ксено. Рожа его чуть от улыбки по швам не треснула, ну и пусть. Типа, Джокер будет. Будет всем трахать мозг заезженным «Знаешь, откуда эти шрамы?».       Решил жрать мамину яичницу на азбуке Морзе.       Нет, ну, в самом деле, жрать в таком странном темпе материнскую стряпню — это мощно. Она смотрела на своего идиота круглыми глазами и испуганно попросила бросить его своего парня, если он наркоман.       Стэнли, сидя за столом в окружении бесчисленной еды и охуевшего от жизни бати, чуть не родил от такого ответа от Ксено. Благо, ничего не упустил и понял всё.

«Я приду в 8 вечера. Прости, пупсик, олимпиада».

***

      Ксено в этот день домой не вернулся.       Стэнли заработал себе психологическую травму, потому что теперь знает, какой его член на вкус. Стэнли ещё долго сидел на стуле в позе Синдзи после таких открытий.

***

Год спустя.

      — А вы не слишком ли рано съезжаете? Совсем молодые. Устанете ещё от общества друг друга.       Стэнли выгрузил последнюю коробку со шмотками Ксено в кузов автомобиля, на который они с парнем с горем пополам накопили вместе, и, расположив руки на уровне талии, взглянул на миссис Уингфилд.       — Всё в порядке. Мы знаем, что делаем, — он постарался выдавить из себя ангельскую улыбку. Долго для этого момента тренировал её перед зеркалом. — Спасибо за всё, я никому в обиду Вашего сына не дам.       — Как бы он сам вас обоих в обиду не дал, — покачала головой та. — Он ходячая катастрофа. Горе моё луковое. И просто горе от ума.       — Он прекрасен, — отчасти наебал Снайдер.       — Не верю… Весь роддом рыдал, когда Ксено родился.       — Ха-ха… — верю.       — Колись, что у тебя там произошло на вступительных в академию, — женщина скривила лицо. — Мой сын сорвал твой экзамен, да? Знала я, что тот ракеточный букет — не к добру.       — Никогда не забуду этот момент. Ксено был в бешенстве, когда узнал, что я не проводил с ним так много времени, как мы оба хотели, из-за подготовки к вступительным.       — И он решил ворваться в аудиторию во время них и устроить дебош?       — Ваш сын террорист.       — Он сказал, что «выкрал» тебя под видом бандита и… Боже мой. Я думала, что он шутит, но новости по телевизору говорили обратное…       — Родители Броуди замяли это дело. К счастью. Плюс, Майя подсобила.       — Те самые друзья Ксено?! Так они реально с ним дружили?! — она еле сдержала себя, чтобы не выкрикнуть «Охуеть!».       — Не только друзья. Но ещё и сообщники по срыву экзамена в военную академию.       — Понятно, — рожа-кирпич. — Сделаю вид, что не слышала это дерьмо.       Ксено выполз из дома с тремя чемоданами. Стэнли по-итальянски активно жестикулировал ему, чтобы не поднимал слишком тяжёлые вещи.       Ксено назло вытащил из дома четвёртый чемодан и чуть не заработал себе грыжу. Он с дедовскими орами стартанул за согревающим пластырем.       — Терпи его, Снайдер, — грустно вернула взгляд на статную фигуру парня женщина. — Пожалуйста.       — Мне не нужно его терпеть.       — Да что ты мне мёд в уши льёшь? — миссис Уингфилд закрыла глаза руками.       — Мне всё и так нравится, — тем не менее, продолжил он.       И только потом, когда они с Ксено отъехали от его старого дома, Стэнли понял, что она, закрывая лицо, плакала.       — Она ведь тоже вовсе не терпит тебя.       — Мм? Кто? — Ксено, с интересом разглядывавший местность через окно автомобиля, встрепенулся.       — Да так, — он сжал в кармане пиджака блок сигарет. — Не важно.

      — У тебя есть привычка курить? — миссис Уингфилд одёрнула парня за рукав. Это произошло, когда они с Ксено собрались залезать в машину. На этот раз точно.

— Да. От меня что, пахнет сигаретами?

— Не стану врать. Прямо прёт за версту.

— Это печально, — он развернулся на низких каблуках, чтобы дать Ксено знак залезать в машину.

— Просто я тоже курю. И стараюсь тщательно скрывать это.

Снайдер посмотрел на неё с удивлением.

— В частности, от Ксено.

— Почему?

— Он был очень зол, когда в первый раз увидел меня с сигаретой, — засмеялась та. И завертела головой в разные стороны, чтобы убедиться, что сын их не слышит. — Ксено ведь… уже высказывал своё недовольство по поводу твоей привычки курить?

— Ещё как. Но я могу его понять. Вкус-то у нас один на двоих.

— Это факт. Однако, Стэнли, всё равно старайся курить при нём реже. Дело тут не совсем в его вкусовых рецепторах.

— То есть?

— Переживает за нас, — говорит она под крики Ксено, голосящего заводить драндулет. — Боится, что умрём.

      — Эй, Ксено. Чем займёмся, когда домой приедем?       — Ты будешь убираться, потому что привык содержать свою комнату в хирургической чистоте прежде. И я был с тебя в ахуях. А я буду чиллить.       — Факт того, что ты жук навозный, не освобождает тебя от уборки.       — Пипец, а я думал, что это моя вечная справка.       — Окей. А после уборки чем займёмся?       — Ммм. Давай сыграем в игру, в которую мы с Майей часто играли.       — Кто больше в одну харю выжрет?       — Не. Кто сможет опустошить бутылку «Спрайта» целиком и не отрыгнуть как дракон языками пламени.       …       — Нахуя я спросил.       — Я ни разу не выигрывал!       — Даже не сомневаюсь!       — У меня всегда газировка носом шла! Я и плакал, и блевал, и рыгал! Спасибо, что не…       — Так вот что это было за говно, — Стэн был в шаге от того, чтобы не устроить умышленную аварию.       — Так, что? Повторим? — ехидно улыбнулся Ксено и щекой потёрся о предплечье парня. — Или ты ссышь?       — Я? Ссу? Пфф. Не смеши.       — Высосешь все 0,5 без отрыга — я весь твой.       — У меня на твоё тело роскошные планы, — Стэнли костяшками правой руки огладил колено Ксено. — Например, будешь всю хату дочиста вылизывать, — и заржал.       — Ну пипец! — Ксено обиженно отвернулся обратно к окну.

***

             Ксено был всего 21 год на момент смерти матери.       Это был тяжёлый период, когда он, в связи с учёбой, был вдали от Стэнли.       — Стэнли, я остался один, — проговорил Ксено бледно, стоило двери перед его лицом отвориться.       Вместе с полными надрыва словами Стэнли пустил в дом ещё и мощный поток ветра с улицы. Это был холодный, снежный февраль. А Ксено стоял перед его порогом в лёгкой ветровке, до костей продрогший, и с бегающими, будто бы обыскивающими периметр глазами.       — Ты когда прилетел в город? — Снайдер сразу же притянул его к себе и захлопнул входную дверь.       — Это не важно… Просто не важно.       — Я слышал про ту новость, Ксено. И мне очень жа…       Ты не отвечал на мои звонки. Я беспокоился.       — Ты же знаешь меня, Стэнли! — криво улыбнулся Ксено, — я же никого в этом мире не люблю кроме мамы и физики! Это же смешно! У меня осталась только физика!       — Нет, — Снайдер чувствовал на языке соль. — Не только физика.       У тебя есть я.

***

      За год до замужества.

Чат с: Whostone

      [Сегодня] StanleySniper: Ксено, я есть хочу. StanleySniper: @Whostone Whostone: оч приятно. StanleySniper: а мне не очень. Whostone: сегодня воскресенье. Я спал весь день, проснулся как орущая чупакабра и я абсолютно БЕЗ ПОНЯТИЯ, чем ты питался. Whostone: ты не наелся? StanleySniper: нет. Whostone: что ты ел? StanleySniper: мюсли какие-то из коробки. Whostone: ебать, спасибо, нахуй, что сожрал мои мюсли. StanleySniper: я тебе потом хоть 100 штук куплю этих твоих мюслей. Whostone: уже не надо 😒😒 StanleySniper: открывай рот, я буду твоей мамой-птичкой. Whostone: ФУУУУУУ. StanleySniper отправил стикер «Кошка тверкает». StanleySniper: @Whostone StanleySniper: @Whostone StanleySniper: @Whostone Whostone: сегодня ты видел свои пальцы в последний раз в жизни. StanleySniper: я хочу есть. Whostone: что я, по-твоему, могу сделать? Вырезать тебе желудок? StanleySniper: просто выйди из спальни и тащи свою красивую задницу на кухню. StanleySniper: мы живём в одном сраном доме. Я сижу на кухне, а ты в спальне, и я говорю тебе, что хочу жрать. Параллели, Ксено, проводи. Не тупой. Whostone: ИДИ НА ХУЙ, Я НЕ КУХАРКА И НЕ ПОСУДОМОЙКА!!! DOMESTIC VIOLENCE! DOMESTIC VIOLENCE! ЯМЫ ХОТИМ САМОРАЗВИВАТЬСЯ, А НЕ СТОЯТЬ У ПЛИТЫ!!! StanleySniper: вообще-то, ты никогда мне ничего не готовил. И посуду не мыл. #ЯнекухаркаИнепосудомойка Whostone: слышь, бля. StanleySniper: я в шоке, как долго мы с тобой встречаемся. Ты вообще обо мне не заботишься. Whostone: сначала выйди из кухни, герой, потом скажи мне это, глядя прямо в глаза. StanleySniper: не хочу. Whostone: почему? StanleySniper: я ссу. Whostone отправил стикер «ЭТО ПОБЕДА!». StanleySniper: Ксено, скажи мне какой-нибудь комплимент. Whostone: зач? Whostone: ой. Зах? * StanleySniper: я хочу поржать. Не пожрать, так поржать. Whostone: у тебя красивого небесного цвета глаза, пупсик 😍😍😍😘😜🥵🥶 StanleySniper: я сказал, что хочу поржать, а не проблеваться. Whostone: гони комплимент мне теперь. StanleySniper: я не умею. Whostone: no sex? StanleySniper: ТВОИ ГЛАЗА СЛОВНО БЕЗЗВЁЗДНЫЙ КОСМОС!!! 🌌 Whostone: пхахахахпхпха приятненько. Whostonе: а хочешь фотку? StanleySniper: чью? Whostone: мамы моей. 🙄🙄 StanleySniper: го. Whostone: как же я оскорблён, нахуй… StanleySniper: кинь свой нюдс. Whostone: зах? StanleySniper: поржать, бл🙄🙄 Whostone: я не в форме. StanleySniper: даже если ты шар, Ксено, я всё равно найду, куда тебя трахнуть. Whostone: отстань, трахыч, я квадрат. StanleySniper: откуда ты это сказал? Whostone: ААХАХАХХАЖААЖАЖ        Пользователь Whostone отправил фотографию.        Whostone: дикпик.       Эээ.       А чего этот хорни молчит? Whostone: СТЭНЛИ, ТЫ ТАМ НАЯРИВАЕШЬ, ЧТО ЛИ?! НЕ НА НАШЕЙ КУХНЕ! ОДУМАЙСЯ! БЛЯЯЯЯ! StanleySniper: я нашёл чё пожрать. Я молодец. StanleySniper: твой ор из спальни слышно на кухне слишком хорошо, ты мог бы не писать это в лс. Whostone: Пупсик, я тоже фотку хочу. StanleySniper: чью? Whostone: папы твоего, бл 🙄🙄 StanleySniper: с тех пор, как я привёл в дом гаста из майнкрафта, он со мной не общается. Whostone: ВТФ, что за гаст?! StanleySniper: ты. Whostone: я загуглил, кто это. И, к сожалению, мы похожи. StanleySniper: к чьему сожалению? :) StanleySniper: я StanleySniper: тебя StanleySniper: в любом StanleySniper: виде Whostone: Иисусе, отстань от меня! StanleySniper: откуда ты это сказал?! Whostone: ДА ПОЧЕМУ КАЖДЫЙ РАЗ РАЗЪЁБЫВАЕТ?! 😭😭        Пользователь StanleySniper отправил фотографию. Whostone: DAMN. StanleySniper: я просто сфоткал тебе пресс. Whostone: да мне хватает… Пользователь Whostone отправил фотографию. Whostone: смотри, двойной подбородок! Пользователь StanleySniper отправил фотографию. StanleySniper: смотри, тройной! Whostone: КАК?! Пользователь StanleySniper поделился ссылкой. StanleySniper: Ксено, давай поженимся. Whostone: буквально несколько секунд назад мы кидали друг другу фото наших слоёных подбородков, мужик. StanleySniper: это мешает нам сыграть свадьбу? StanleySniper: или ты хотел романтики? Whostone: Я ПРОСТО ХОТЕЛ БЫТЬ СЧАСТЛИВЫМ. StanleySniper: я так понимаю, это «да»? Whostone: хочу, чтоб ты стоял на коленях в ресторане. StanleySniper: Ксено супремаси, тоже мне. Whostone: а что, нет, что ли? StanleySniper: да нет, всё по факту 😒 Whostone: а чё за ссылку ты мне кинул? StanleySniper: давай с иконами поженимся 😂😂 Whostone: ТЫ УМЕЕШЬ СМЕЯТЬСЯ?! Whostone: не знаю, с чего орать больше: с того, как ты любишь эмодзи или с ссылки на попа. StanleySniper: а ты не ори — сердце прихватит. Whostone: Стэн, мы сдохнем в церкви. Давай просто распишемся и позовём Броуди, Майю и Шарлотту поглазеть на меня с кольцом. StanleySniper: почему только на тебя и зачем нам эти трое. А про церковь я шутил. Вдруг ты исчезнешь. Whostone: да я тоже пошутил. Whostone: не зови Шарлотту. StanleySniper: можно я съем твой йогурт? Whostone: ДА ХОРОШ!       Это была история о том, как Стэнли несколько месяцев спустя сделал Ксено предложение в ресторане.       Он попросил официанта положить в заказанный Ксено десерт кольцо. Но кое-кто, пальцем показывать не будем, слишком много болтал во время трапезы и отведал золотого кольца вместе с тортом.       Ксено чуть не умер — его любимый бриллиант поперёк горла встал. (Он после того, как выжил, «попросил» отпилить булыжник от кольца нахуй). Группа официантов рьяно поздравляла молодожён, пока Уингфилд со стеклянными глазами и на коленях думал, как отхаркнуть нечто. Он чувствовал себя кошкой, задыхающейся комком собственной шерсти.       Скрипач назойливо пиликал что-то над ухом мужчины. Никто кроме женихов и не заметил курьёза, но ничего. Стэнли в итоге дал всем по шапке, а Ксено — по спине.       Ксено был настолько в шоке, что уже был не так согласен.       Стэнли в стрессе опрокинул свой стакан шампанского залпом, присаживаясь обратно на стул.       Там было грёбаное кольцо от Ксено.       Это была тупая история о том, как два идиота сделали друг другу предложение в один день, но никто из них так и не сказал «да».

***

      — И чё? Так и не помирились?       — Неа.              Ген приложил ладонь к щеке, типа не похуй.       Наблюдать за этими двумя, разгуливающими по двору университета, — столько же смешно, сколько опасно для жизни. Асагири и Снайдер держали в руках рожки с башнями из разноцветных шариков мороженого и вообще ни о чём не парились. Их родственные души, должно быть, сейчас сидят с каменными рожами.       — А Вы рашшказывали, фто Вы бахнули бензина, а Ксено зафог шпичку, — у двухцветного из переводческого в конец онемел язык и атрофировался мозг.       — Так и было. Но это было после первого свидания в Макдаке, — Стэн, в это же время, нахрен не понимал, зачем делится деталями из своей личной жизни с ним.       — А фто так?       — Дааа… — мужчина отмахнулся ладонью, — Ксено уехал учиться и про всех забыл. Я решил о себе ему напомнить и нечаянно развязал очередную Третью Мировую.       — Ммм…       — Я набрал в рот бензин, а Ксено в этот же момент зажёг спичку. Этот человек с самого рождения готовился к этому приколу. Правда, я ничего не понял. Вообще.       Мистер Уингфилд, Вы, конечно, умный профессор, я даже не сомневаюсь в Ваших умственных способностях… но какой может быть у горящей спички вкус?!       — Ты про Ксено как про тупого не думай, — он умеет читать мысли?! Кинроо, где бы ты ни был, спасай! — Его прирученный голубь, потерявшийся всего два раза по дороге ко мне, принёс письмо с объяснениями. Которых я не ждал. Потому что не знал о спичке. И вообще письма все его принёс с обращениями.       — А прикиньте, тот голубь сдох, а это другой?       Ген сломал Стэнли. Стэнли завис. А потом Стэн отвлёкся на сообщение на телефоне, что-то быстро ответил и убрал его обратно.       — Кто пишет?       — Муж.       — Чё пишет?       — Асагири.       — Обо мне спрашивает?! Ой, как неожиданно и неприятно…       — Спросил, где я. Ответил, что жду его в машине.       — Вы ему соврааалииии!       — Он не любит, когда я прихожу позже него, — закатил глаза Снайдер. — Плевать. У него пока ещё святейший семинар.       Ген прикладывает свою идентификационную карточку к панели на турникете у контрольно-пропускного пункта. Стэнли пребывает в огромном шоке, что этот студент имеет при себе айди-карту как самый обычный учащийся ВУЗа, а не выпрашивает у охранника разрешения войти и выйти.       Они собрались вместе переходить через дорогу. Асагири понадобилось срочно в аптеку, потому что его лучший друг лошара то ли спился, то ли слёг с первым в жизни в похмельем.       — Кстати, — Ген нечаянно своей тушей загораживает Стэнли вид и путь на парковку.       — Чт…       Фургон с сосисками врезается в машину Стэна со скоростью света.       — Какого, блядь!.. — Асагири падает навзничь. Снайдер, имеющий закалку к подобным казусам, быстро поднял за плечи студента и быстрым шагом оттащил от места аварии.       — В-взорвалась!.. — всхлипнул Ген жалобно. В его глазах отражался какой-то сосисочный пиздец.       — Главное, чтобы больше никто не пострадал!       Они оба синхронно повернули головы на чьи-то громкие рыдания.       Ген закрывает себе рот ладонями. От Стэна, некогда стоявшего рядом с ним, остался только пунктир.              — СТЭЭЭНЛИИИИИ, БЛЯЯЯЯЯЯЯЯЯДЬ! — Ксено орал навзрыд, размазывая слёзы по лицу (говорят, улучшает качество кожи), — МОООЙ КРААСАААВЧИИИИИИК!       Ебать.       Точно. Он же думал, что вояка в машине.       Ген сливается из этой драмы одного актёра к чёртовой бабушке, чтобы поскорее распиздеть ситуацию Кинро. Без антипохмелина в руках. Спойлер: ему точно крышка.       — Ксено! Ксено! — Стэнли на грани сумасшествия подбирается к спине неуспокаивающегося супруга.       — Я не готов ставить хэштег «Вдовееец»!              Он вцепился в дрожащие плечи Ксено и обнял так сильно, как мог.       — Ты рыдаешь по мне даже ещё уродливее, чем по этому рыбному ублюдку Джереми! — Снайдер сам чуть не расплакался.       Ксено начал неистово орать.       — Ааааааааааааааа! — его белые волосы осветлились на два тона. Ксено подпрыгнул на месте как ракета, а Стэнли, широко раскрыв глаза, думал, долетит ли он до Луны.       — Ааа… что… кто… где?! — вот как выглядит человек, у которого отняли самое святое, а потом оно само припёрлось и сжало его в тиски.       — Это я, Стэнли, — он дрожаще приулыбнулся, успокаивая мужа поглаживающими движениями по голове. — Нуу, нуу…       Сначала лицо Ксено сделалось бледным. Его чёрные глаза, казалось, были застланы мутной пеленой, а рот с тонкими как у маленькой рыбки губами то открывался, то закрывался. Затем он полностью побагровел: лицо, шея, уши — всё наливалось краской. По щекам во второй раз реками потекли крокодильи слёзы.       А потом, с плачущими глазами, что словно беззвёздный космос(!) в представлении Стэнли, Ксено стал очень. Очень. Очень злым.       — Тыыы…       Снайдер думает, что было бы неплохо взорваться в своей тачке. Больше, пожалуй, не будет опаздывать. Похороны — это круто. Особенно, если свои и с фанфарами.       Ксено с невероятной силы прыжка ударяет супруга по носу своим высоким лбом, продолжая в злости громко рыдать.       Его мать на небесах орёт, что это её мальчик. Это её сын.