Пару дней спустя
Унары любили дни, когда большую часть времени идут мои занятия. Мы могли поговорить по душам, посмеяться, обсудить насущные вопросы и научиться чему-то новому друг у друга. — Госпожа Эсмилир, — обратился Валентин, — а вам известны какие-либо легенды? — Я знаю много легенд, — улыбаюсь, слегка присев на учительский стол. — Расскажите свою любимую.Легенда о Богине Гроз
— Зуб даю, вы б дали диву. Легенда не проста, а La Commedia Divina , и тут ещё поди вопрос: как влюбилась безответно в Океан Богиня Гроз? И память как стена, не забыть, как не отмыть пятна вина. История одна, что достойна была всецело кина. Она себе возжелала в руки сердце Океана. Окинава дрогнет, грозовые облака её тянутся по морю, как резина, и пока не лёг, ну а в аду огонь, и разверзнутся небеса. Грянет гром, и воспылают небесные телеса. Так скажем прямо, Богиня Гроз явилась и потребовала сердце Океана, но сердце Океана у другой. Отвергнутая морем — её горе, её слёзы, её боль, её воля и любовь. И всяко нам известно, как безумие свойственно всем богам, прикоснувшимся к любви, но это ли их есть вина? Её тайна запечатана в конвертик, она тронулась умом в разы похлеще Бога Смерти. Как обиду бы унять? И её громогласный крик был таков, что та едва не потопила материк. И размышляя в одночасье коль не светит Океан, тогда хотя бы его часть. Она решила получить любой ценой: отделила от себя обиду, ненависть и боль и смешав с его морскою пеной, чтобы все они вместе превратились в каплю проклятого семени. И срываясь в пляс, она в омерзительном грехе оплодотворит себя сама. Но всему предшествует печаль и тьмы партеногенез в её божественном начале. Ледяная колыбель — это кров для рождённого из проклятой утробы без души Дитя Ветров. И подле колыбели возвела Богиня ледяную цитадель. Какая боль, её родитель, как ни хотела не смогла свою химеру полюбить и заперла во льдах. Дослушав меня, господа унары выглядели неоднозначно: кто-то задумался и понял суть, для кого-то это нечто странное. — Мне очень понравилось, — Валентин не скрывал восторга. — Итак, — ухмыляюсь, глядя на их реакцию, — в чем смысл? — Простите, — Эстебан поднял руку, — а кто автор? — Пирокинезис. — Я считаю, — выдохнул, — что каждый, даже божественные существа способны испытывать человеческие чувства, попадая под их влияние больше, чем люди. Любовь — чувство, способное свести с ума любого. — А я думаю, — Ричард, — суть в том, что насильно мил не будешь. Невозможно заставить себя любить. — Или же, — Арно, — полюбить все же можно заставить, но не за душу, а за титул, связи, богатство и успех. — Любовь способен на война, — добавил Йоханн. — Дети, рождённые от союза мужчины и женщины, которые не любят друг друга — несчастные, — Павло, — им не рады с самого рождения. — Не взаимные чувства, — Колиньяр начал прожигать меня взглядом, — могут превратить человека в чудовище. — Иногда, — поправляю жакет, — разбитое сердце — хорошая мотивация для того, чтобы стать лучше. — А вы когда-нибудь любили? — улыбнулся Окделл. — Возможно, — уклоняюсь от ответа, — не знаю, — пожимаю плечами, — можно сделать вывод, что любовь к божественному противоестественна. Позвольте любить себя, даже, если не любите вы. — Может, — не унимается юноша, — хочется любить, хоть и понимаешь, что эти отношения невозможны. — Пустая трата времени и сил, Эстебан, — смотрю на витраж, — в жизни нужно быть циником, так как, единственный человек, который останется с тобой навсегда — отражение в зеркале, господа унары. — Хотите сказать, что дружбы и любви не существует? — удивился Савиньяк-младший. — Наоборот, дело в том, что никто не даёт гарантию на то, что это будет длится вечно. — Надеюсь, — в кабинет вошёл Арамона, — вы уже закончили? Будущих оруженосцев уже ожидает господин Фредерик Артьяр — учитель фехтования. — Да, — киваю, — господа унары, урок окончен, вы можете быть свободны. Юноши не были рады видеть капитана, поэтому с грустными лицами покинули кабинет. К сожалению, мне не удалось понять кто же был автором той записки. Ни один из почерков не совпадал. Та же ситуация с сочинением. Сплошная неразбериха. — Когда вы, — подошёл ко мне Арнольд, — перестанете ходить в мужской одежде? — Вы про костюм? — оглядела себя, — вообще-то, его сшил кутюрье, который занимается созданием образов для самой королевы. Знали бы вы, сколько это стоит… — Надеюсь, он у вас один? — Несколько, — улыбаюсь, — своего рода эксклюзив. — Где же вы взяли такие средства на подобное? — намекнул. — В борделях, — говорю то, что он хотел услышать, — допрос окончен, или мы обсудим ваш стиль в одежде и причёске? Не желаете подстричься покороче? На таком объёме волос хорошо видны пролысины… — Достаточно. Его попытки как-либо задеть меня или обидеть, всегда вызывали смех. Особенно, когда из раза в раз мужчине это не удавалось. Думаю, может стоит хоть единожды поддаться ему, придать веры, а после отыграться? — Госпожа, — в дверях появилась слуга, — отец Герман прибыл в Лаик. — Какие отличные новости! — обрадовалась, — спасибо! Быстро вернув книги и обучающие материалы на место, выбежала из кабинета, отправившись в покои капеллана. — Можно? — стучусь. — Эсмилир! Проходите. Мужчина сидел на кровати и смотрел в окно, думая о чем-то своём. — Вы не представляете, как я ждала вашего возвращения и рада вас увидеть. — Представляю, — улыбается, — я тоже рад наконец-то вернуться. — Что удалось разузнать? — Не стойте в дверях, — указал рукой на кресло, — присаживайтесь. Разгладив складки штанов и подтянув ботфорты, присела. — Переговорив с кардиналом Сильвестром, — вздохнул. Кардинал Сильвестр — глава олларианской церкви и одновременно «серый кардинал» Талига, тайный правитель и мозговой центр при слабом короле Фердинанде. Ненавистен эсператистам и Людям Чести. Искренний государственник, желающий процветания талигойской державы. — И рассказав ему о том, что здесь творилось, — голос стал чуть тише, — нам удалось кое-что выяснить. Мы считаем, что это дело рук выходцев. — Воскресших мертвецов? — прикрыла рот рукой, — разве, это возможно? — Возможно, — кивнул, — как и ведьмы, специально обученные охотники на нечисть, вервольфы, перевёртыши, своего рода вампиры и призраки. Он что, с ума сошёл? — То есть, — прикрываю глаза, — мир сверхъестественного реален? — Более чем, — абсолютно спокоен, — люди не просто так сыпят соль у порога, госпожа Эсмилир. Это хорошая защита от злых духов. — Матерь божья… Что вы знаете о них? — После пребывания выходца в доме мгновенно скисает молоко, становится холодно, вырастает обильная плесень, гниют цветы, ткани и дерево. Выходцы запросто способны увести за собой человека, чаще всего кровного родственника. — И он становится таким же? — Да. Их сопровождает пегая кобыла — существо, похожее на лошадь, которая не оставляет следов и не отбрасывает тень. Может оставлять за собою следы-метки в виде фрески. Выходцы подчиняются некоему существу женского пола, про которое неизвестно ничего, кроме местоимения «Она». — А как бороться? — не понимаю абсолютно ничего. — Старые абвениатские заклятия и обряды, основанные на призыве или обращении к силам четырёх стихий, отгоняют выходцев. Они бывают разные: некоторые из них помнят себя и могут приходить не только к кровной родне, в таком случае от них ничего не гниёт, но и являются к людям, с которыми были близки при жизни. Такие выходцы дают живым полезные советы, которые, к сожалению, очень сложно понять из-за странной манеры изъясняться. Мертвые забыли человеческий язык, поэтому путают буквы, слоги и ударения. Есть ещё те, кто не помнит себя, эти твари крайне агрессивны и готовы сделать все, чтобы утащить с собой. От них всё гниет практически моментально, а запах настолько ужасен, что и описать невозможно. — Позвольте угадать, — закрываю лицо руками, — та кухарка — выходец, забывший себя? — Именно так. — Отлично… А знак? — Мы с вами не совсем правильно поняли его значение. Данный символ не дает выходцу уйти, пока тот не выполнит свое задание или пока не умрёт, отправившись в Небытие. — Загробный мир для всех мистических существ? — Верно. Насколько вам известно, наш мир, Кэртиану создала четвёрка богов-творцов: Лит, Анэм, Унд и Астрап. — Это мне известно… — Так вот, помимо нашего мира существует более тёмный, который является родным домом для всего сверхъестественного. Существа пробиваются к нам через тонкие места, где соприкосновение миров менее защищено. У меня вот-вот голова взорвётся от таких новостей. — А цели? — Нам неизвестны, — взялся за крест, — возможно, Создатель знает, что грядёт… — Те двое выходцев — предзнаменование Апокалипсиса? Начинается конец Света? — Госпожа! — возмутился, — даже не смейте думать о подобном! Побойтесь Всевышнего, прежде чем говорить такие слова! Об этом и речи быть не может! — Тогда, ответьте мне, почему у тех двоих были эти символы? — Они были посланы в Лаик для выполнения задания. Это все связано с унаром Эстебаном. Возможно, кто-то из завистников его отца прибегнул к помощи темных сил, с целью причинить боль или даже убить наследника, — вытер пот платком, — чтобы отомстить герцогу Колиньяру и не более! Выбросьте из головы эти ужасные мысли. — Хорошо, — сражена наповал его реакцией, — прошу простить. — Вы можете идти, — слишком сильно разнервничался, — больше мне нечего вам рассказать. — Отец Герман… — Ступайте! — указал на дверь. Ладно. С первого раза поняла, не обязательно вопить, как резаный. Элегантно поднявшись, с гордо поднятой головой покинула комнату святого отца Германа. В глубине души мне хотелось ему верить, но что-то подсказывало мне о том, что капеллан явно чего-то недоговаривает. Возможно, это объясняет почему он так напуган. Интересно… По какой причине к происходящему в Лаик Герман отнес Эстебана? Конкретно его? На его месте можно представить Ричарда, отец которого поднял бунт и был объявлен предателем или же Валентин, брат которого — Джастин, был убит при неизвестных обстоятельствах и возможно, умерший брат захотел как-то связаться с родственником. Целая куча различных догадок! Выходцы могли явиться за любым из нас, даже за мной… Одна лишь мысль о том, что по мою душу из темного мира пришел мертвец, вызывала приступ паники. Я единственная из нашей огромной семьи, кто по сей день жив и здоров. Одна одинёшенька. Родители, бабушки и дедушки, тётки и дядьки, как и сестра давным давно мертвы, а я нет. Живее всех живых и ничего мне не делается. Неужели, меня хотят забрать с собой и это я стала инициатором тех бедствий? Выйдя на просторный балкон замка, полной грудью вдохнула свежий воздух. Не помогает. — С вами всё хорошо? Среди тишины раздался голос Ричарда, который крайне незаметно подкрался сзади. Сердце пропустило несколько ударов. — Да, — выдыхаю, — да… Ваши занятия уже закончились? — Небольшой перерыв, — заправляет волосы за ухо, — я увидел, как вы пробежали по коридору и решил узнать, вдруг что-то случилось или может, нужна моя помощь? — Не переживайте, — улыбаюсь, — я лишь решила насладиться погодой. Ничего страшного не произошло, унар Ричард. — Понял, — кивает, — не смею больше отвлекать вас. — Удачи на занятии. — Спасибо, — повернулся спиной и остановился, — вам очень идет этот темно-лиловый цвет, госпожа. — Вы мне льстите, — засмущалась, — благодарю! — За правду не благодарят, — повернул голову и улыбнулся, — увидимся с вами за ужином. — До встречи. Я знала, что приталенный жакет и объёмные брюки с чёрными ботфортами производят фурор, но мне никто этого не говорил, лишь завидовали и молчали. Мне редко говорили комплименты, а если и было такое, то с целью получения информации или же обычное подхалимство. Слова Ричарда заставили мои щеки покраснеть. — Что с тобой? — прикасаюсь рукой к разгорячённому лицу, — успокойся… В Лаик я испытала приятных эмоций больше, чем за все двадцать два года своей проклятой жизни. Помнится то время, когда кроме боли, страха и ужаса не чувствовала чего-то другого. После трагичной гибели родителей, осталась абсолютно одна. Потерянный, убитый горем ребенок, пытающийся не умереть с голоду на каком-то рынке, где ужасно несло рыбой. Все шло наперекосяк, до тех пор, пока полуживую меня не нашёл отец Арно и Лионеля — граф Савиньяк. Светлый и добрый мужчина, имеющий в характере нотки строгости, любитель чёрного юмора. Его не стало меньше года назад, что стало для меня огромной потерей и болью. Арно Савиньяка-старшего убили, а имя убийцы не разглашается до сих пор. Самого Лионеля на похоронах отца, к сожалению, не было. За это он винит себя по сей день, при этом редко поднимает тему про папу. Вернувшись в комнату, увидела на своем письменном столе вазу с подснежниками. — Красота, — вдыхаю аромат. Многие говорят, что эти цветы не имеют запаха, но для меня они пахли морозным утром и свежестью. Когда ты рано проснулся, подошел к окну, а после того, как встретил рассвет, вернулся обратно, согрелся и заснул крепким сном, находясь в ужасно удобной позе. Вот какой аромат у подснежников. Странно, но не было записки или других опознавательных знаков. — Интересно, — отворачиваюсь к окну с ехидной улыбкой, — неужели, это проделки Сузы-Музы? — Или мои, — ухмыльнулся Эстебан, закрывая дверь в мою комнату, — вам нравится? — Очень. Что за повод? — А разве нужен повод? — не скрывает того, как доволен собой. — Эстебан, — вздыхаю, — кажется, мы с вами уже обсуждали этот вопрос. — Какой? — невинно захлопал глазками. — Ваши попытки соблазнения тщетны. — Я лишь хотел сделать вам приятно, госпожа Эсмилир. Цветы для любимого наставника. — Пусть будет так, — киваю, — благодарю вас. — Рад, что мне удалось поднять вам настроение. Окинув меня оценивающим взглядом, улыбнулся своим мыслям и опустил голову вниз. О чем он подумал? — Хоть бы постеснялись так смотреть, — рассмеялась. — Зачем? Подойдя к двери, открыла её, намекая на то, что Колиньяру уже пора. Медленно двинувшись на выход, Эстебан наклонился к моему уху и прошептал: — Я всё равно добьюсь своего. Горячее дыхание юноши обожгло мою шею, вызывая мурашки по всему телу. Он слишком близко. — Соблюдайте дистанцию, унар Эстебан, — заглядываю в омут гипнотизирующих глаз. — Как скажете, госпожа Эсмилир, — поклонился и вышел из комнаты. Он хорош, даже очень, не спорю. Но, отношения мне не нужны. Абсолютно ни с кем. На это совершенно нет времени, а значит, Эстебан впустую тратит время и энергию на то, чтобы попытаться затащить меня в постель. Наивный…