Утро
На ужин я не явилась, так как аппетита нет от слова совсем. В голове лишь мысли о трупе кухарки и её органах, покрытых слизью. Если женщина была выходцем, который, по сути, является призраком, то откуда тело? Либо я чего-то не понимаю, либо отец Герман мне внаглую врёт. Священник явно что-то скрывает или же недоговаривает. Всю ночь напролёт мне не удавалось уснуть. Хотела почитать что-нибудь в библиотеке, но её занял Герман. Оставалось одно: смотреть в потолок и гнать от себя плохие мысли. С последней задачей не удалось справиться. — Проснись и пой! — в комнату залетает Савиньяк-старший. — Заткнись и спи, — утыкаюсь носом в подушку. — Ты почему вчера не пришла? — вздохнул. — Есть совсем не хочется, знаешь ли, — пытаюсь согреться. — Это плохо. Пройдя в комнату, присел на кровать и похлопал по моим ногам. — Проспишь завтрак. — Ты такой сон прервал, — возмущаюсь, — я уснула только к утру! — Прости, мы с унарами просто забеспокоились. — Какая забота, — накрываю голову одеялом, — ты просто чудо! — Тогда, — усмехнулся, — выходи за меня замуж. Мне показалось, или Савиньяк сошёл с ума? Приподнявшись на локтях, с трудом открыла один глаз, так как второй ещё спал и убрав волосы с лица, недоумённо посмотрела на Лионеля. — Чего? — Выходи за меня замуж, — улыбается. — Нет. — Почему? — Потому что. — Ты все ещё злишься, да? — нахмурился. — Лио, — зеваю, — тебе удалось уничтожить меня окончательно. Ты с легкостью разорвал моё сердце и душу на мелкие кусочки, убив нечто светлое и доброе внутри. — Знаю, — опустил голову, — извини… Но, благодаря этому ты стала, — восхищённо смотрит, — такой. — Я из-за этого стала такой, — поправляю, — ты знал мою историю, знал, как мне паршиво и плохо, но как-то умудрился добиться моего расположения к себе, а после просто ушёл. Повеселился пару месяцев и забыл. Представляешь, каково было мне? — Эсмилир… Я тогда сглупил, очень и очень сильно, поэтому хочу исправиться. — Этого не исправить, Лионель. Могу быть тебе другом, поддержкой, советником и помощником, но не твоей женой. Ни-ког-да, — выделила интонацией, — ты добрый и смелый, смышлёный, а главное — храбрый воин. Есть лишь одна проблема. — Какая? — С женщинами общаться не умеешь. Тебе нужно лишь одно от них, и это секс, — смотрю в окно, — ты ужасно мил и нежен до тех пор, пока не получишь желаемое, а после, — замялась, — абсолютно другой человек. — Я тебя услышал, — кивает, — подумай сама, у меня есть титул, связи и богатство. Наш брак будет выгодным для тебя. — Подожди, — усмехаюсь, — а не твоя ли матушка визжала о том, что я — грязная крестьянка, ещё и сирота, ещё и без титула? Хотя, ей было известно, кем я являюсь, но она упорно продолжала называть меня безродной грязнокровкой. — Я не был с ней согласен, — отводит взгляд. — При этом молчал, — приподнимаю бровь. — Давай забудем старые обиды и начнём всё сначала? Ты, — замялся, — ты заполнила все мои мысли. Я влюбился заново как сумасшедший, Эсмилир. — Ты был нужен мне тогда, я видела в тебе человека, который сможет мне помочь, но, — пожимаю плечами, — увы… — Четыре года прошло. — Знаешь, если бы от тебя поступило такое предложение года три назад, то, — закатываю глаза, — я бы с радостным визгом запрыгнула на твою шею. — А что изменилось? — Время. Момент упущен. — Попробуй дать мне шанс, — не унимается, — я многого достиг. Я дам тебе всё: одежда, украшения, любые книги. — Хоть королём стань, — улыбаюсь, — нет. — Неужели, — прищурил глаза, — лучше быть с одним из унаров, а? Эстебан? Сын предателя Окделл? Придд или братья, путающие падежи и склонения? Серьёзно? Если да, то, чем я хуже? — Открою тебе страшную тайну, мой дорогой друг. Ни с кем из молодых унаров у меня нет, не было и не будет каких-либо отношений, Лио. Во-первых, мне это не надо, а во-вторых, это во-первых. — Хорошо, — пытается успокоить себя, — тогда, причина твоего отказа в том, что сердце уже занято? Кем? — Мной. Мое сердце занято мной. Я люблю себя. — Ничего не понимаю… — Ты причинил мне достаточно боли для того, чтобы отказать тебе. Со временем она утихла, как и чувства, которых не вернуть. — Все можно исправить! — Ты меня предал. Давай не будем портить настроение друг другу с самого утра… — Значит, — встает с постели, — нет? — Да. — Второй раз предлагать не стану, даже не проси, — усмехнулся. — А мне и одного достаточно. Нет. — Ладно, — кивнул, — тогда, давай сделаем вид, что этого разговора не было. — Какого разговора? — невинно хлопаю глазками. — Вот и отлично, — подмигнул, — буду ждать в столовой, — открыл двери. — Скоро спущусь, — краем уха услышала быстрые шаги. Кто-то подслушивал. Их трое. Арно, Валентин и Ричард. Вот же засранцы. — Поторопись, иначе съем твою порцию! — Мне не жалко! Наглый и самовлюблённый индюк! Вывел меня из себя своим напором! Ещё одна причина, почему он должен пойти куда подальше и не предлагать мне выйти за него замуж! Быстро приняв ванну и приведя себя в порядок, надела темно-красное платье с черной вышивкой на груди и рукавах. Аксессуарами являлись кольцо и серьги с рубинами. Волосы собраны на затылке в аккуратный пучок. — Последний штрих, — наношу эфирное масло пихты за уши, — можно идти! — улыбаюсь себе в зеркало. По пути в столовую, встретила наше золотое трио. — Молодые люди, — догоняю, — а давайте-ка с вами побеседуем? На лицах застыла паника. Это надо было видеть. Окделл сразу же понял, что сейчас будет. — Вас в детстве не учили, что подслушивать — нехорошо? Я прекрасно слышала топот ваших ног, когда Лионель открыл дверь. — Это мне стало интересно, — Арно, — о чем с вами будет разговаривать мой брат. Ричард и Валентин не виноваты, лишь я, и готов понести наказание. — Игра стоила свеч? — улыбаюсь, — услышанное вам понравилось? — Да, — еле сдержал ухмылку, — мало кто способен на такое… Вы поразили меня. — Простите, госпожа Эсмилир, — Валентин, — должен спросить. Многие придворные красавицы мечтают о таком супруге, а почему вы отказались? — Любого человека можно предать лишь один единственный раз. После этого, ни при каких обстоятельствах и условиях, вам не удастся восстановить отношения между друг другом. Возможно, вы будете общаться, но это не факт. Прежде чем причинить боль, подумайте над тем, хотите ли вы видеть этого человека в будущем. Оцените то, насколько он вам дорог. — Такое не прощается, верно? — Ричард грустно улыбнулся. — Не забывается, простить то можно… Ещё раз застану вас за подобными делами, стукну по лбу тростью так, что в глазах потемнеет. Поняли? — Да, — хором, — мы больше так не будем! — Отлично, пойдёмте уже завтракать. Запах в столовой был просто божественным, настолько, что аж слюнки потекли! Чесночные гренки с яйцом и зелёным луком, ещё и рисовая каша. М-м-м… — Господа унары! — влетел бешеный Арамона, — попрошу всех в главный зал! Немедленно! — Чего это с ним? — шепнула, обратившись к Лио. — Трезвый, вот и бесится, — положил ложку в тарелку, — пошли посмотрим, что там случилось. Оказавшись в зале, встали рядом с собравшимися унарами. — Смотри. На портрете капитана, где он запечатлён с задумчивым взглядом и идеальной осанкой, были пририсованы огромные поросячьи уши и нос. Я прыснула со смеху. — Тихо-тихо, — покраснел от того, что пытается сдержаться. — Не могу, — пропищала, — ты это видел? — Видел, — кусает губу. Арнольд сидел на письменном столе и злобно прожигал взглядом каждого из унаров. — На, — пихнул Окделлу свёрток, — читай. Ричард замер как вкопанный. — Давай, давай, давай, — пихнул его, — мы ждём. — Граф Суза-Муза, — неуверенно начал, — приветствует капитана Свиномону. В гробовой и напряженной тишине, раздался мой дикий хохот. Во всё горло… Лошадиный ржач, одним словом. Эстебан даже обернулся, а Лионель прикрыл глаза, явно сгорая со стыда. — Простите, — прикрываю рот рукой, — простите. — Вам смешно? — прорычал Арамона, — а может, это ваших рук дело? — К сожалению, нет. — Завтрак отменяется, — подошёл к портрету и снял его, — слуги, раздайте мушкеты унарам! Эхо его крика разнеслось по замку. — Он же тяжёлый, — удивилась. Арамона настоящий деспот и самодур. Он воспользовался тем фактом, что сегодня в Лаик прохладно, поэтому приказал юношам оголить торс и держать мушкеты на уровне груди, ещё и на вытянутых руках. Чудовище! — Сукин сын, — залетаю на балкон, который расположен в тренировочном зале. — А я тебе говорил, — вздохнул Савиньяк, — разговаривать с ним бесполезно. — Он направил на меня оружие! — в ярости, — псих! Он же специально издевается над ними. Они сейчас вспотеют, а после заболеют из-за того, что замёрзнут! — Ты же его знаешь, — скривился, — человек гадкий. Лучше с ним не связываться, а то найдешь под подушкой труп крысы. — Как его вообще назначили начальником школы?! — Наш король подбирает себе подобных, — вздохнул, — слабых и немощных. — И подлых, — смотрю на то, как Арамона размахивает факелом перед лицами юнош, — это перебор. Почему ты его не остановишь? — Он стучит обо всем происходящем лично королю, — закатил глаза, — с ним надо быть поосторожнее, а то ещё лишнего припишет и полетит голова. — Вот, — замялась. — Не матерись. — Ладно, — выдыхаю, — Арнольд действительно похож на свинью, жрёт столько же и поведение такое же. — Где он берет вино? — Думаю, оно давным давно закончилось и Арамона хлещет спирт, разбавляя его чем-то. — Фу, — закашлялся. Я знаю, как проучить его. Месть моя будет страшна и жестока, господа… Зря он так поступил, ой зря… После того, как пытка унаров завершилась, они переоделись и отправились ко мне в кабинет. Уроки никто не отменял. Молодые люди ужасно замёрзли, поэтому, я попросила их тихонько подняться в комнаты и взять теплые вещи. — Главное, — прошептала, — ни звука, если Арамона услышит — нам конец. — Мы вас понять, — кивнул Йоханн. Пока они ходили туда-сюда, я спустилась на кухню, взяла корзину со свежим хлебом и несколько кувшинов теплого молока. — Чем так потрясающе пахнет? — Эстебан округлил глаза, — с ума схожу от голода. — Перекусите быстренько, — улыбаюсь, — кружек нет, пейте так. — Вы — наша спасительница! — воскликнул Ричард, — спасибо! Радостно жуя хлеб, запивая его молоком, казалось, что это самое лучшее блюдо в их жизни. Столько восторга и восхищения в глазах. — Итак, давить не стану, но хочу узнать. Кто нарисовал портрет Свиномоны? С набитыми щеками юноши рассмеялись, а Валентин даже подавился. — Признавайтесь, я не расскажу капитану. — Думаю, — жуёт, — это Окделл. Зачем я спросила? Кто меня за язык тянул? — Или Колиньяр, — прошипел, — с целью подставить меня. — Сдался ты мне, — закатил глаза, — делать мне больше нечего. — Ешьте спокойно! — пихнула обоих, — и тихо! Эстебан показал Ричарду язык, тот ему ответил. По-взрослому. Наш урок прошел в расслабленном режиме, мы лишь болтали и смеялись, иногда затрагивая тему. Пора прекращать веселиться, но так хочется дать им выдохнуть и успокоиться после утреннего спектакля. Они отогрелись, поели. Надеюсь, до обеда протянут.Вечер
Незаметно стемнело, как и пролетело время. Ещё один день подошёл к концу. Зайдя в лазарет и закрыв за собой дверь на ключ, принялась к подготовке плана мести для капитана Арамона. Приготовив отвар из розмарина, дягиля, душицы, корня солодки и лимонной мяты, слегка пригубила: — Неплохо, — нюхаю, — по вкусу вкусно. Лишь мне известно, что данный напиток сотворит с Арнольдом. Нет, я не хочу отравить его. Я хочу проучить его! Спустившись с кружкой в столовую, начала расхваливать содержимое. — Вкус нереальный, — делаю вид, что отпиваю, — лимон очень свежий. Будешь? — Давай, — обрадовался Лионель. — Что за гадость вы пьёте? — выхватил кружку из моих рук. Клюнул. Мой внутренний ребёнок ликует. — Вообще-то! — вскочила, — это моё! Опохмеляйтесь чем-нибудь другим! — Теперь, — мерзко улыбнулся, — моё! — Пожалуйста, — махнула рукой. Савиньяк в шоке. Увидев, что Арамоне вкус не понравился, я и не думала расстраиваться, так как знала, что он специально выпьет отвар до последней капли. Принципы. — Кислятина, — скривился и вытер рот рукавом. — С лимоном переборщила немного, да? — Да, — фыркнул, садясь рядом с отцом Германом. За весь день капеллана вижу впервые. Где же вы пропадали, святой отец? На ужин запечённая курица с овощами и картофелем. Признаться честно, в тот раз была лучше. — Хочешь ножку? — грустно смотрю на Лионеля, — мне грудка не досталась, а другое не люблю, — вздохнула. — Какие мы нежные, — засмеялся, — поешь хоть это мяско. — Там прожилки и прочие штучки, — смотрю на него щенячьими глазками, — не буду. Ешь. — Вредина, — забирает ножку. Главным разочарованием вечера стали булочки. — С изюмом, — скривилась, — м-м-м… — Он тебе что сделал? Это же просто сушёный виноград! — Вот именно, — свело челюсть, — на, — отдаю. — Выковыряй его и всё! — Даже трогать не стану… Мне удалось заметить, что Ричард тоже не был рад булочке с изюмом. Значит, я не одна такая. Невкусно и грустно. А вот клубничный морс мне понравился, хоть что-то хорошее. Мама осенью всегда делала заготовки на зиму. Меня удивляло то, как она хранила все овощи, ягоды, фрукты. Наполнит вёдра всем на свете, зальет водой, выставит за дверь, а утром, когда всё это превратилось в лёд, убирала под плотную ткань, оставляя на улице. Отколов лёд, закидывала их в кипящую воду. Особенно, мне нравился черничный морс. Вкус детства. Эта женщина могла много чего. Настоящий пример для подражания и восхищения. — Хорошее было времечко, — прошептала себе под нос. Закончив трапезу, пожелала всем спокойной ночи, поблагодарила персонал и окутанная воспоминаниями, отправилась в ванную комнату. Сегодня меня ждут эфирные цитрусовые масла и благовония. Мне не хватает родителей. Знаю, я уже взрослая, но все же. Прежде, чем как-то поступить, всегда думаю о том, как бы сделали мама с папой. Одобрят ли они мой выбор? Что скажут? Их смерть для меня стала слишком неожиданной, к ней нельзя было как-то подготовиться. За одно мгновение я осталась круглой сиротой. Слабой и беспомощной. Интересно, будь они живы, гордились бы мной? — Вода почти остыла… Обернувшись в полотенце и присев на скамейку, начала вытирать волосы. — Госпожа Эсмилир! — раздался голос Окделла, — вы здесь? — Да, заходите! Мой вид его смутил наповал. — Все прилично, — улыбаюсь, — закрывайте двери, дует. — Простите, — опустил взгляд и захлопнул двери. — Что-то случилось? — Я, — выдыхает. — Прекратите краснеть, словно никогда не видели женского тела. — Вообще-то… Наш Ричард Окделл девственник? Интересно… — Я же ваши видела, — пытаюсь разрядить обстановку, — присаживайтесь. Молча присев рядом, протянул мне булочку с выковырянным изюмом. Видимо, настала его очередь меня смущать. — Тоже его не люблю, — откусил свою, — а тесто вкусное. — Благодарю. Сидим вот, булки жуём. Наставник, обернутая в одно полотенце и ученик, смотрящий куда-угодно, только не в мою сторону. — Вы какая-то мрачная. — Задумалась, — жую. — Если не секрет, то о чём? — взгляд в потолок. — О родителях, — вздыхаю, — я слишком рано их потеряла. — Как и я отца, — кивнул, — мне понятна ваша боль. Она сводит с ума медленно и мучительно, пожирая всё внутри. — Не оставляя шанса на восстановление, — грустно усмехаюсь, — а тесто действительно вкусное, — перевожу тему. — Почему вы не любите изюм? — Он морщинистый и страшный. А вы? — Вкус противный, — сморщился, — аж челюсть сводит лишь от одного слова. — Та же проблема. Ричард сдержанно улыбнулся. Такой светлый и добрый человек. Я узнаю в нём себя, какой была несколько лет назад. В глазах горит огонь, полна амбиций и целей. Как же мне хочется, чтобы с ним судьба не сыграла такую же злую шутку. Нельзя дать его огню потухнуть. — Вы больше не злитесь? — Нет. — Спасибо. С Окделлом уютно настолько, что нравится даже молчать. Спокойно на душе становится. — Я отвлек вас, — встал со скамейки, — прошу простить. — Ничего страшного, — приподнимаюсь, — доброй вам ночи, Ричард. — И вам, — поклон, — госпожа Эсмилир. — Просто Эсмилир. — Хорошо. Когда унар покинул ванную комнату, то завершив необходимые процедуры, вернулась в свои покои. Немного успокоилась. Полегче стало после визита Ричарда. Переодевшись в ночную сорочку (сегодня она под цвет платья), заменила свечи и забралась под теплое одеяло. — Как же хорошо, — ложусь на живот, вытягивая ноги. Стук в дверь. В этот момент была готова убить того, кто это сделал. Нехотя пришлось подняться и накинуть халат с тапочками. Ноги мёрзнут постоянно! — Можно? — Эстебан. — Я уже спала, — вру, — что-то срочное? — Мне хотелось бы войти, — оглянулся, — здесь никого нет. Запустив его в комнату, сразу же отругала. — Вы хоть представляете, что устроит Арамона, увидев как несовершеннолетний унар Эстебан ночью входит в покои наставника госпожи Эсмилир? Это же немыслимо! Вы подвергаете… Мне не удалось закончить мысль, потому что Колиньяр моментально оказался рядом со мной и обхватив лицо руками впился жадным поцелуем в губы. Насколько же желанным он был для Эстебана. Он наслаждался каждой секундой, сливаясь воедино со мной. Юноша обвил мою талию, прижимая максимально близко к своему мускулистому телу, рельеф которого ощущался даже через ткань рубахи. Меня бросило в жар. — Я люблю вас, — выдохнул, разрывая связь. Мне и сказать нечего. Дар речи потеряла прямо сейчас. — Вы, — рот открылся, — что себе позволяете? — Проявление искренних чувств, — облизнул губы, — вы сами говорили, что это важная деталь во взаимоотношениях между людьми. Меня моими же словами. Отлично. Кажется, что мне ничего не кажется. — Почему из ванной комнаты вышел Окделл, а после вы? — Это допрос? — растерялась. — Просто вопрос. Почему? — Вас это не касается, унар Эстебан. Мы с вами обсуждали, — не могу подобрать слова, — говорили об отношениях и любви. Это неправильно! — Что неправильно? — приподнял бровь. — То, что вы нагло меня, — осеклась, — поцеловали… Я ваш наставник, вообще-то! — Если, — коснулся моего запястья, — вам не понравилось, то почему у вас такое учащённое сердцебиение? Смотря мне в глаза, Эстебан считал мой пульс. Он прав, моё сердце вот-вот из груди выпрыгнет. — Прекратите, — шлепнула по руке, — сейчас же! — Это говорит ваш разум или сердце? — Оба! Идите спать! — Я не волен противиться красоте вашего лица. Вы первая девушка, которую мне хочется добиваться, заботиться и любить. Вы необыкновенная. — Эстебан… — Тяжело не влюбиться, — улыбается, — я не справился. Вы можете ненавидеть меня после этого, но, — взглотнул, — не жалею о своём поступке. Сделал бы это ещё несколько сотен раз, лишь бы ощутить всё то, что довелось. Оставив легкий поцелуй на моей щеке, незамедлительно покинул комнату. — Он меня поцеловал, — прикоснулась ладонью к губам, продолжая стоять в ступоре…