Готовьтесь, граф Савиньяк, вы — следующий. Игра началась.
— Интересно. — Я не придал этому значения, мне не в первый раз угрожают. — На тумбе, — неуверенно начала девушка, — в моей ванной комнате, лежали игральные кости. С единицей и пятёркой. — Интересно, — обрабатывает иглу и нить, — это связано, но как? — Ладно мы, с какой целью тебя в это втягивают? — Пощекотать нервишки? — Предлагаю ничего не делать и выжидать время. Кстати, — зловеще улыбаюсь, — хочешь посмотреть, как у меня кишки торчат? — Фу-фу-фу! — завизжала, — гадость! — Смотри! — Нет! — Я пошутила, — улыбаюсь, — прости, Ката. — Дура ты, Кольт, — кинула на кровать подушку, – знаешь же, что переживаю за тебя и боюсь всего этого. — Прости… — Ты моя единственная подруга, — вздохнула, — и всё издеваешься! — Больше так не буду, — шлю воздушный поцелуй. — Я лично измельчу изюм и подложу в еду. — Помилуй! — Спокойной ночи, — показала язык и вышла из комнаты, — кстати, — вернулась, — тебе на могилу какие цветы? — Только не розы. — Отлично, значит, будут красные, — рассмеялась. — Сучка. — Овца. — Какие тёплые отношения, — цокнул Лионель, подходя ко мне, — готова? — Нет. — Начинаем. Может, обезболивающего? — Меня с него тошнит, — прикрыла глаза, — шей так. — Это больно. — Я знаю, — закусываю подушку, — дафай. В процессе мы несколько раз останавливались, ибо не хватало сил терпеть эти страдания. Лио пытался как-то облегчить мои мучения: успокаивал, гладил по голове и говорил, что осталось совсем немного. — Итак, — наложил заживляющую мазь. — Ну? — Встаём, — аккуратно поднимает. Сделав тугую повязку, протянул мокрое полотенце. — Вытри лицо, — убирает бинт в сумку, — полегче будет. — Спасибо тебе, Савиньяк. У нас сложные и странные взаимоотношения между собой, но друг за друга мы готовы разорвать глотки. Да, он причинил мне боль, сломал и остался близким человеком. Мы не говорили о том, что ценим нашу дружбу, так как это показывали поступки. — Встать сможешь? — оглядел испачканную и рваную ночнушку, — дам тебе рубаху. — Да, — с трудом сажусь, — да… Где ширма? — Ой, — закатил глаза, — что я там не видел? — Лионель. — Выйду. Обтерев тело полотенцем, переоделась и позвала Савиньяка обратно. — Надо бы белье постельное заменить, — неловко стало. — Я поменяю, посидишь? Или вернёшься к себе? — Как-то, — поёжилась, — страшновато. — Оставайся. Могу поспать на диване. — Ты чудо, — упираюсь лбом в его грудь, — заносчивое, высокомерное и наглое. — Правдорубка, — поцеловал в макушку, — присядь. Заменив простынь, пододеяльник, постелил себе на диване и открыл окно. — Свечи задую, подкину дров, — взбивает подушки. — Как ты думаешь, кто у вас родится? — О, — опешил от вопроса, — не знаю, — пожал плечами, — мальчик, скорее всего. Знаешь, я и не думал, что вообще женюсь. Все произошло так спонтанно. — Она забеременела. — И не жалею об этом. Возможно, я не смогу её сильно полюбить, как отец мать, но благодарен за ребёнка. С ней очень легко и непринуждённо. Чувства к тебе навсегда останутся в моём сердце, как и осознание того, что мы не можем быть вместе. В ту ночь, — вздохнул, — я соврал тебе. — По поводу? — Моя любовь была искренней и настоящей. Она сделала тебя слабой, уязвимой и ручной, хотя, твоя натура далеко не такая. Ты не рождена для того, чтобы сидеть всю жизнь в родовом поместье, читать одни и те же книги, вышивать крестиком, у тебя другое предназначение. По крайней мере, мой отец так считал и сказал, что если женюсь на тебе, то загублю, — потер глаза, — я выбрал тебя, наплевав на свою боль. Папа оказался прав. Эти слова ранили до глубины души. Лионель никогда не говорил чего-то подобного. — Это признание? — Чистосердечное, — задул свечи, — в Лаик поддался эмоциям и наговорил тебе всякого, про то, что влюбился как мальчишка. Знай, я не буду мешать строить отношения, наоборот, лишь поддержу, помогу и выслушаю. — Как и я тебя. — Кстати, мне удалось поговорить с Эстебаном. Хороший парень, честный, смелый. Он напрямую сказал, что влюблён в тебя. Вот засранец. — Такой брак не одобрят, ты знаешь, но, — посмотрел на меня, — Эсмилир, Колиньяр не успокоится. Он настроен крайне серьёзно. — Нам не дадут жить. — Поверь мне, Эстебан сделает всё, для того, чтобы ты была рядом и ему абсолютно наплевать, чем или кем придётся пожертвовать. Я вижу это. Этот, — пытается подобрать слова, — огонь в глазах и напор. Настоящий медведь. — Боюсь, что могу пожалеть об этом. — Он не я. Парень видит в тебе своё будущее. Ты просто не замечаешь, какими глазами он смотрит на тебя. Этот взгляд говорит о многом, — замолчал, — я тоже так смотрел. Лионель являлся хорошим психологом. Он мог без труда залезть в самые потаённые уголки души собеседника и вытащить всё, что ему надо. Отлично разбирается в людях. — Мне хочется, чтобы рядом с тобой был достойный человек, который позволит тебе быть счастливой и забыть обо всём на свете. Колиньяр на это вполне способен, несмотря на юный возраст. — Одобряешь? — Выдвигаю кандидатуру. Дай парню шанс. — Посмотрим. — Я буду крёстным? — подмигнул. — Феей. — Ой, — вздохнул, — давай спать. Ты намучалась сегодня.Спустя время
Когда открыла глаза, то на улице стояла глубокая ночь. Я в своей комнате, видимо, Лионель отнёс меня. Интересно, сколько проспала? Боль достаточно сильная. Голова болит и тошнит. Дикая слабость. Зайдя в комнату, Эстебан закрыл дверь на ключ и с недовольным выражением лица подошёл к кровати. — Почему, — присел, — я узнаю от Савиньяка о ночном нападении? — Лионель не умеет держать язык за зубами, — еле улыбнулась. — Эсми, — положил голову на мои ноги, — чуть с ума не сошёл, когда узнал. — Я не хотела тебя расстраивать, — глажу юношу по тёмно-русой шевелюре. — Как это произошло? — Всё случилось ночью, почти под утро. Незнакомец душил меня сверху, а в ходе битвы, — скорчилась, — пырнул. Органы не задеты, удар пришелся по касательной, но достаточно глубокая рана. — Может, ты поняла, мужчина это или женщина? — Увы. Слишком быстро и неожиданно. — Давай так, — вздохнул, — я забираю тебя к себе в комнату и круглосуточно охраняю. — Мне моя больше нравится. — Тогда, переезжаю. Может, — поднял глаза, — хочешь чего-нибудь? — Пить. Поднявшись, подошел к столику рядом с камином и налил воды из кувшина. — Давай помогу, — подает руку. С трудом приподнявшись, отпила немного. — Благодарю, — киваю. — Лионель сказал, что ты потеряла много крови. — Да, — отдышка появилась, — пока доползла до его комнаты, залила весь пол. — Поэтому, проспала почти сутки. Выспалась? — Не знаю, — зевнула, — как прошёл твой день? — Утро выдалось весёлым, — развязал шнурки на рубашке, — Окделл упал с лестницы и подвернул ногу. — Как он? — Живой, но такой тяжёлый, еле дотащил его до лазарета. — Кажется, — улыбаюсь, — твой лёд тронулся? — Нет, — закатил глаза, — после обеда, мадам Гизер провела факультатив по физике. — И как? — Весь урок женщина гладила меня по волосам и называла, — пытается вспомнить, — медвежоночком. А после, пригласила к себе в кабинет. — И ты пришёл? — Нет. — Кошмар, — засмеялась, — ой, — больно стало. — Меня не интересуют другие дамочки в возрасте. Только ты. — Мне всего двадцать два года. — Будет двадцать три. Пять лет разницы, — прилёг рядом, — не переживай, когда у тебя появится седина и морщины, я не буду смеяться. — Иди ты. — Уже здесь, — закинул руки за голову, — есть хочешь? — Немного. — Давай так, — улыбнулся, — я быстро моюсь, переодеваюсь, краду еду из кухни и возвращаюсь. — Хочу петрушки. — Не обещаю, — соскочил, — полчаса! — Двадцать минут! Умираю с голоду! Пока Эстебана не было, я сняла повязку, пропитавшуюся кровью, сделала новую, при этом тихо матерясь. Воспаления нет. Хорошо. Захлопнув дверь ногой, положил на стол много чего. — Вот тебе укроп, петрушка, кинза и базилик. Ещё я нашёл хлеб, вареную курицу и сметану. — Добытчик, — подхожу к окну. — Тебе нужен покой! — Дай подышать! — Дыши лёжа! — пытается вернуть в кровать, — давай-давай. — Получишь тростью по лбу. — Мне не страшно, — усмехнулся. Вдоволь наевшись, забыв о ранении, снова захотелось спать. Кинза была очень вкусной, как и петрушка. — Засыпай, — гладит по плечу, — я посижу немного и уйду. — Останься, — взяла за руку. — Неужели, страшно? — С тобой тепло, — в полудрёме. — Ладно.Неделю спустя
Я уже пошла на поправку, и вот-вот Савиньяк снимет одиннадцать швов, которые наложил мне. Хорошо, что процесс восстановления шёл быстро, правда, из-за боли было тяжело ходить. В этом мне помогала трость и Лионель, а Эстебан, отрицая очевидное, кружил вокруг Ричарда. — Кар! — залетел Кутх. — Привет! — откладываю книгу. Приземлившись на мою кровать, ворон положил к ногам цветок ромашки. Как же это приятно! — Ты ж моё солнышко, — чешу грудину, — спасибо тебе. — Кар! Кар! — довольный. Он был со мной круглосуточно: спал на шкафу, соорудив себе из старой куртки гнездо, и иногда вылетал на охоту. Переживал больше остальных. Савиньяк поставил в крыле, где находились мои покои, усиленную охрану, которую тяжёло заметить. О покушении мало кто знал. Лишь Окделл, Колиньяр, Савиньяк, Катари. На мое удивление, королева не проболталась кардиналу. Каких-либо записок, писем с угрозами, и чего-то сверхъестественного не было, словно, произошедшее — чья-то шутка, о которой просто забыли. А в целом, всё достаточно тихо и спокойно. Слишком подозрительно. Задала вопрос Аарону про отъезд Алвы, сын Сильвестра мне не смог ответить. — Не поверишь, но, я сам только что узнал об этом. Давно уехал? — Дня четыре назад, может, больше. — Странно, ничего такого не слышал, — закинул светлые волосы назад, — попробую уточнить. — Спасибо. Что касаемо обучения, то Ричард меня очень радовал. Он старался, выжимал из себя максимум и по результатам оценок стал старостой группы. Лучший из лучших. Кардинал Сильвестр лично объявил об этом. — Сын предателя — староста? — возмутился Харли. — Только я, — отвесил подзатыльник, — могу называть Окделла сыном предателя. Понял? — Понял, — потер затылок. Ричард устало закатил глаза. — Что? — прошипел Колиньяр. — Ничего, — фыркнул. — Вот и не возмущайся. — Я тебе нос сломаю, — вздыхает. — Не забывай, кто тебе жизнь спас. — Навозник. — Нога прошла? — приподнял бровь, — исправлю. — Заткнитесь оба, — угрожаю тростью. — Слушаюсь и повинуюсь, — одновременно поклонились. — Шуты придворные. Одним вечером, мы с Эстебаном засели в его комнате и юноша предложил сыграть в карты. Он помогал мне. Был рядом со мной постоянно, насколько это позволяло время и приличие. Мы гуляли по дендрарию, Эстебан играл на гитаре, пел песни и улыбался так искренне и тепло, что на душе становилось спокойнее. Неужели, настало время для любви? — Готова к проигрышу? — потёр ладошки. — А ты? — отпиваю чай, — начинай. Стук в дверь испугал меня. — Эстебан? — раздался голос герцога Колиньяра. — Чего? — прошептал, — папа? — Мне что делать? — паникую. — За ширму! — схватил за руку. Впопыхах спрятавшись, задула канделябр и села на пол. Сердце бешено колотится. — Рад тебя видеть, — открыл дверь. — Ты спал? — проходит в комнату. — Чай решил попить. — Это полезно, — обнимает сына, — очень скучал. Граф Савиньяк хвалит тебя. Ты молодец. — Спасибо, папа. Извини, не был предупреждён о твоём визите. — Он спонтанный. Я приехал с хорошими новостями. — С какими? — присел в кресло. — Давай договоримся, — вздохнул, — ты знаешь, я противник такого, но это необходимость. Твоя задача — принять данный факт спокойно и просто оставить автограф. — Не совсем понимаю, о чём ты. — В связи с политической ситуацией, мы должны действовать во благо дома и Талига. Посоветовавшись с кардиналом Сильвестром и королём Фердинандом, пришли к тому, что ты должен вступить в брак. Внутри всё сжалось и скрутилось. Они решили. — Нет! — завопил. — Он дипломатический. — Нет! — повторил, — с ума сошёл? Я не женюсь на первой встречной! — Эстебан, — вздыхает, — вам даже не придётся жить вместе. Просто отыграете счастливых молодожёнов и всё! — Ты меня не слышишь? Я сказал — нет, — прорычал, — мне насрать, что вы там обсудили. Хоть убей. — Я твой отец! — И что?! Я твой сын, против воли и желаний которого, ты, дорогой папа, идёшь. Вся эта политика важнее меня? — Нет, ты знаешь, что я люблю тебя, но, — осёкся, — так будет лучше. — Кому? Мне? Нет. Прекрасно знаешь, что в моей голове другая девушка. — Эсмилир? — удивился, — думал, ты оставил эту идею. — Не оставлю. Я выбрал ту, с которой хочу прожить всю жизнь. Ровно столько, сколько предначертано. — Ты ничего о ней не знаешь. — У меня будет время исправить это. — Её отец был сообщником Окделла, — выпалил, — за что и убили его и мать Эсмилир. Кто тебя просил? — Александр Кольт — её отец? — шокировано прошептал. — Да. А приняли её во дворце лишь из-за того, что она знает слишком много, что позволяет Эсмилир держать кардинала за яйца. Думаешь, она — просто фрейлина? Ошибаешься. Никто не знает, что Кольт задумала и что сделает ради того, чтобы осуществить это. — Всё равно не женюсь, — вздохнул, — даже не пытайся меня уговорить. — Она — человек Чести. — Как и мама, — голос дрогнул, — ты же скрывал это. — Николь не была настолько известной личностью, Эстебан. Я за то, чтобы ты был счастлив. — Так прекрати меня сводить. Не отталкивай от себя. — И как вы будете жить? Постоянно прятаться? Она мне нравится, Эсмилир умная и хитрая девушка, которая вызывает восхищение, но это не твоё. — Это моё! — крикнул, — если потребуется, уедем в Агарис, заселимся в старенький домик и будем держать курочек, — замялся, — с поросятами. — Ты — единственный наследник Колиньяров. — И твой единственный сын. Ты любил маму, дай мне любить её. — Мы жили в другом времени. — Время не меняется, пап. Меняются люди. Всё можно решить и со всеми можно договориться. — Ты обмяк. — Иначе стал смотреть на некоторые вещи, — поправил отца, — я не стану изменять своим принципам, как и сдаваться. — У кардинала Сильвестра на тебя глобальные планы, и твоя женитьба — часть этого плана. — Утром лично переговорю с ним и уверен, мы поймём друг друга, придя к общему мнению. — Не говори ему о своих чувствах к Эсмилир, — встаёт, — раз так решительно настроен. — А ты скажешь? — Сделаю вид, что не слышал твоей пламенной речи. Главное — не пожалей о своём выборе. — Ты одобряешь? — Я не против, но и не за. — Спасибо, пап. — Отдыхай, — выходит из комнаты, — я утром вернусь в поместье. Проводишь? — Разумеется. Доброй ночи. — И тебе, сын, — вновь обнял его, — я поддержу тебя в любом случае, только будь уверен в своих действиях. — Понял. Когда дверь комнаты хлопнула, подобно мышке, вышла из укрытия. — Эсмилир Кольт, — сложил руки на груди. — Я сейчас всё объясню, — взглотнула. — Постарайся, — недовольно посмотрел на меня.