***
Тучи затянули небо. Ромео с опаской выглянул в окно и покачал головой. Что это за Дар такой – контролировать погоду своим настроением? Одно дело – управлять ей силой воли, но настроение – это ведь такая непостоянная штука… Это же придётся всё время ходить счастливым – что невозможно, даже если ты из семьи Мадригаль, – иначе будешь мешать всем вокруг. Если задуматься, Пепе не позавидуешь… Прогремел новый раскат грома, но дождя пока не было. Роке вытер руки о фартук и подошёл к окну, оставив прилавок. – Если ливанёт, надеюсь, кто-нибудь заскочит к нам переждать это безобразие. И что ей не нравится? У сына прекрасный Дар, все довольны, чего расстраиваться? Ромео поджал губы, с тревогой всматриваясь в почерневшее небо. Его, разумеется, никогда не спрашивали, что он чувствует, о чём думает, но, если юноша не мог ответить, это вовсе не означало, что в его голове не роились мысли. Он, как никто, знал, что у каждой тревоги есть свои корни. Пепе просто не повезло: её переживания невозможно было спрятать, как это делали многие. Дверь кофейни распахнулась. Роке тут же шмыгнул за прилавок и натянул приветливую улыбку, но, увидев в дверях отца, перестал улыбаться и скучающе подпёр ладонью щёку. – Ромео, ты здесь, – сеньор Фуэнтес с выпученными глазами подскочил к юноше и затряс его за плечи. – Беги на плантации, проверь, крепко ли привязаны деревья. Чует моё сердце, одним громыханием мы в этот раз не отделаемся. Sancta Maria, даруй этой семье долгие годы жизни и процветания, но, клянусь, иногда их Дары меня пугают. Ромео снял фартук, отдал его Роке и выбежал из кофейни. На улице его кепи чуть не унесло ветром, и он стал придерживать его рукой. Ромео покачал головой: «Вот уж действительно не Дар, а проклятье», – и понёсся к горам, на плантации. Сеньор Фуэнтес, как всегда, слишком заботился об источнике своего дохода – кофейные деревья были крепко привязаны к колышкам, им ничего не угрожало. Ромео с досадой вздохнул, поняв, что проделал весь этот путь зря. К нему со всех сторон стали стекаться другие работники плантации. В глазах у них была тревога и потерянность; многие хотели пойти домой. Кто-то боялся встретить грозу в горах, кто-то хотел поскорее вернуться к семье. Увидев Ромео, они решили, что он принёс им новости от сеньора Фуэнтеса. И только один человек в задних рядах крикнул: «Рафаэль не послал бы с новостями его, вы чего!». Оказавшись под взором десятка глаз, Ромео растерялся и затеребил руки. Он видел в глазах трудяг искреннее беспокойство, и сердце его заныло оттого, что юноша прекрасно их понимал. И тут его окатил неожиданный прилив сил. Он изобразил рукой усы, показал на деревню и кивнул: «Сеньор Фуэнтес разрешил вам идти домой». Ромео даже не думал о том, что скажет своему начальнику, когда вернётся. Живые люди перед ним были важнее обидных слов, которые выскажет сеньор Фуэнтес, когда узнает об этом произволе. Ромео дождался, пока уйдёт последний работник, и лишь затем оставил плантацию. В небе сверкнула молния. Первые капли упали на листья и скатились по ним на землю. Ромео нахлобучил кепи на лоб и ускорил шаг. Однако земля под ногами начала сыреть, ноги разъезжались в стороны. Несколько раз Ромео поскальзывался, но каждый раз хватался за ствол дерева и удерживал равновесие. Ботинки тонули в грязи и едва держались на ногах. Когда же юноша вернулся в город, дождь почти прекратился. С одной стороны, Ромео был рад, что Пепе удалось совладать с чувствами, с другой – всё же немного расстроился, что этого не случилось несколько минут назад, чтобы ему не пришлось скользить по плантациям, как по растопленному шоколаду. В городе что-то изменилось. Улицы уже не были похожи на кукольные домики, в них было что-то… Ромео округлил глаза. Крыши, стены и брусчатку покрыли экзотические растения всевозможных форм и размеров. Они росли не в клумбах, не ровными рядами, а вспыхивали пучками то здесь, то там, иногда даже разбивая окна; в них не было порядка, но это и цепляло взгляд. Ромео вышел на площадь, где встретился с Роке. Тот с открытым ртом смотрел на дом семьи Мадригаль. Проследив за взглядом друга, Ромео увидел на крыше двух девушек, вокруг которых пестрили краски и цветы. Ромео не слишком хорошо различал членов волшебной семьи, но понял, что одна из девушек была Исабела. На неё-то и смотрел сын владельца кофейни. – Во даёт! – с придыханием произнёс Роке. По его лицу растянулась глуповатая улыбка. – Как думаешь, она сможет вырастить кофейное дерево? Парней кто-то схватил за плечи и оттащил к обочине. Позади себя Ромео услышал сопение сеньора Фуэнтеса. По дороге быстрым, но всё ещё спокойным шагом шла Альма Мадригаль. Если бы Рафаэль не оттащил ребят, они бы оказались на пути у старушки, и кто знает, чем это кончилось. Ромео почувствовал, что должен как-то отблагодарить хозяина кофейни, но не знал, как, поэтому просто кивнул ему. – Сеньора Альма сказала, с магией «всё в порядке», – задумчиво произнёс Роке, провожая старушку взглядом. Он хмыкнул. – Что-то я сомневаюсь. А ваши прогнозы, отец? – У меня один прогноз: если ты сейчас же не закроешь рот, я дам тебе по шее. Ну-ка, мальчики, живо в кофейню. Продолжаем работать, ничего не случилось. Однако напрасно сеньор Фуэнтес изображал из себя саму невозмутимость: Ромео видел по его бегающим глазкам, что мужчину сейчас одолевала целая буря страхов. И он поступил так, как умел, так, как его учили: бежал от них, сделал вид, что никаких страхов нет. Ромео жалел таких, как сеньор Фуэнтес, но очень хорошо понимал. Иногда действительно самым лёгким выходом казалось избегание проблем. Город затих. Небо всё ещё было мрачным. Дождь наконец перестал. Роке с Ромео сидели в пустой кофейне. Они не разговаривали – казалось, одно слово могло разрушить хрупкое спокойствие. Каждый пытался занять себя чем-то: Роке крутил монетку за прилавком, Ромео водил пальцем по плетёной спинке стула. В воздухе застыло напряжённое ожидание чего-то неизвестного. Наконец, струна лопнула. По городу пронёсся такой грохот, что задрожали окна. Ромео будто ждал этого удара; он подорвался на месте и выскочил на улицу. Там, где только что стоял дом семейства Мадригаль, было лишь огромное облако пыли. Со всех сторон из домов стали осторожно выходить люди. Они охали, хватались за головы; дети плакали. – Это конец… – Что теперь с нами будет? – Магия пропала? – А если следом разрушится и город? Улицу действительно расколола пополам глубокая трещина, но других следов разрушения Ромео не видел. Юноша искоса оглянулся и, убедившись, что никто на него не смотрит, облегчённо выдохнул. Наверное, это ужасно, что он почувствовал облегчение при виде обвалившегося дома, но со своими чувствами он ничего поделать не мог.***
С домом семьи Мадригаль у Ромео были связаны не самые приятные воспоминания. Он бывал там лишь раз, и этот визит едва ли можно было назвать дружеским. Когда мальчику исполнилось пять, а он по-прежнему не разговаривал, отец решил, настала пора принимать меры. Он был готов на всё, лишь бы у его сына – хотя бы у него – была нормальная жизнь. Скольких усилий ему это стоило, сколько оскорблений и унижений пришлось перенести, чтобы его с сыном пустили в волшебный дом… Вся семья вышла поглазеть на незваных гостей. Две девочки возраста Ромео перешёптывались между собой и показывали на него пальцем. Над головой Пепы нависла туча. Стояла гробовая тишина. Ромео стал хныкать и дёргать отца за руку, прося уйти. Никколо уверенно шёл вперёд. Сеньора Джульетта дала Ромео одну арепу, затем вторую, третью… Отец тряс его за плечи, просил сказать что-нибудь, но у мальчика будто ком застрял в горле. Он переводил испуганный взгляд с отца на сеньору Джульетту. Его поразило, что эта женщина не смотрела на него с ненавистью или отвращением. В её глазах виднелась жалость. – Похоже, даже я тут бессильна… – тихо произнесла Джульетта. – Конечно, бессильна, – дверь распахнулась, в комнату вошла старшая сеньора Мадригаль. – Это не болезнь, это проклятье. И вы его заслужили. А теперь уходите отсюда, вы и так потратили наше время впустую! Альма больно схватила Ромео за предплечье и потянула на себя, но тут на плечо мальчика упала тёплая рука отца. – Не трогайте моего сына, сеньора. Мы уходим, – в голосе Никколо не было страха. Лишь угроза. Он всё ещё не подходил к сеньоре Мадригаль слишком близко, но как будто бросал вызов главе волшебной семьи. Как будто понимал, что в глубине души их ненависть – лишь прикрытый страх.***
– Ромео? Ромео! Кто-то тряс Ромео за плечо. Похоже, он слишком глубоко ушёл в воспоминания. Юноша замотал головой. – Ты чего? Это же не конец света! – рядом стоял Роке. Ромео впервые видел его таким встревоженным… Впрочем, нет, такой же взгляд у него был, когда он потерял мать. У Ромео вдруг кольнуло в груди. Он схватил друга за плечи, затоптался на месте и стал показывать куда-то на юг, а потом постучал себя по груди. – Конечно, иди. Кофейню всё равно придется закрыть. Домам в городе был не страшен обвал – они были построены из прочного камня. Но вот дом Варгасов… Старый, деревянный, он колыхался даже под напором ветра. Ромео, спотыкаясь, бежал через весь город. На повороте его так занесло, что пришлось опереться руками о землю. На ладонях остались ссадины, но Ромео не обращал на них внимания. Горло жгло, сердце стучало в каждой клеточке тела. Никогда в жизни Ромео так не бегал, и тело напомнило ему об этом нудящей болью. Но от одной мысли, что с домом, с семьёй могло что-то случиться, всё переворачивалось внутри. Уже у забора Ромео заметил, как справа от него мелькнуло что-то синее. Он обернулся и увидел девушку с короткими кудрявыми волосами. Девушка вытирала слёзы и шла в сторону гор. Ромео лишь на секунду застыл на месте и тут же бросился дальше. Тропинку перед домом размыло недавним дождём, но Ромео не остановился даже здесь. Он перепрыгивал с камня на камень, на ходу вспоминая, куда можно поставить ногу. Дом стоял на месте. Хвала небесам! Вот он, кривенький, но такой родной. Ромео отдышался, попытался сглотнуть, но не смог, и сплюнул на землю. Вытерев рот пыльным рукавом, Ромео постучал в дверь и тут же открыл её. В комнате оживлённо-сердито звучали два голоса: отца и матери, – но они разом смолкли, стоило хлопнуть входной двери. В коридор выбежал Никколо. Его лицо исказилось от смеси страха и… ликования? – Ромео! Ты видел это? Ты был там? – отец подбежал к юноше и взял его за щёки. Он был так возбуждён, что лицо его покрылось неровными красными пятнами. Ромео кивнул и помотал головой. – Что это? Почему это случилось? Что говорят в городе? Ромео пожал плечами. Он показал пальцем на отца и на комнату, а затем потряс руками в воздухе. – Мы все целы, не волнуйся, мы весь день не выходили из дома. Хотя эта развалина и посыпала нас штукатуркой, когда случился обвал. Подумать только, Касита… – Ромеино! Mi amor, ты цел? Тебя не ушибло? Из комнаты выбежала Амайя и тут же прижала сына к себе, оттолкнув мужа. Ромео едва мог помотать головой, чтобы ответить. Мать отстранилась от него, поднесла руки к его лицу и улыбнулась, но тревожной улыбкой. Её щёки были влажными. Ромео вопрошающе наклонил голову. Амайя, заметив его взгляд, набрала в грудь воздуха и тут же выдохнула. Она опустила взгляд, перекачнулась с пятки на носок и всё же начала: – Сын, тебе придётся сегодня поспать на диване. Бабушке нездоровится, она очень… испугалась, когда дом Мадригалей обвалился… Можно её понять. Если бы не этот дом, она бы… – Ну, хватит, Амайя, – Никколо легонько дотронулся до плеча жены. – Суть в том, Ромео, что тёте Джине нужен покой, а тебе лучше не видеть старого больного человека, поэтому поспишь сегодня на диване. – Я уже принесла твоё бельё, – попыталась улыбнуться Амайя. – И кухня будет рядом, – подмигнул Никколо. Диван был жёстким и тесным, Ромео долго не мог улечься. Тело всё ещё болело после долгого бега. Сны в ту ночь тоже не приходили. Ромео помнил, как несколько раз просыпался и приподнимался на подушке, и уже это казалось ему сном, потому что комната выглядела совсем не такой, какой он её помнил. Амайя спустилась на кухню в восемь часов утра. Ромео тут же проснулся, хоть она и старалась вести себя как можно тише. – Спи, родной, я так… Но Ромео уже сел на диване и размял шею. Он пощёлкал пальцами, привлекая мамино внимание. Амайя подошла к нему и села на корточки возле дивана, с заботой поправив одеяло. Ромео поднёс ко рту невидимую чашку, а затем сделал вид, что очищает банан. Затем он сложил руки и поднёс их к груди. – Кофе и банан? Конечно, mi amor, сейчас. Амайя ушла на улицу, набрать воды и сорвать банан с ближайшего дерева. Ромео откинулся обратно на подушку и тут же втянул воздух через зубы: он уже и забыл, что лежал на жёстком диване, а не в своей постели. Мама поднялась по ступенькам быстро и шумно. Она вбежала в комнату, смеясь. Но смех этот был нервным, потому что он не прекратился, даже когда она заговорила. – Ромеино, ты не поверишь! Выхожу, смотрю на наш дом, думаю: «Странно, чего-то не хватает». Возвращаюсь – понимаю, что на крыше нет флигеля! Похоже, его унесло вчерашним штормом… – она со вздохом опустилась на диван и запустила дрожащую руку в волосы. Усталость и волнение так и рвались из неё наружу. – Надо бы его, конечно, найти. Не то чтобы он нам сильно нужен… Хотя как, нужен. Если опять придёт буря, узнаем об этом загодя. Ромео очень не любил ту неловкую тишину, которая непременно возникала в его обществе. Он пожал плечами и махнул рукой, как бы говоря: «Я займусь, всё равно мне больше делать нечего». На улице было пронзительно тихо. Воздух был свежий, прохладный. Если не знать, что случилось, можно было подумать, что в Энканто наступил очередной безмятежный день. Но в то же время изменилось всё. Звенящая тишина скрывала скорбящее молчание, а прохлада означала лишь отсутствие тепла, в том числе и внутреннего. Ромео отошёл от дома взглянул на крышу. «Как будто так я увижу, в какую сторону улетел этот флигель!», – подумал он и усмехнулся своей нелепой мысли. Он пошёл вдоль предгорья, надеясь, что металлический прибор не мог улететь далеко, и поиски не займут много времени. Нужно было ещё проверить бабушку… На земле было разбросано мокрое бельё, которое кто-то опрометчиво развесил накануне. Белые простыни перепачкались в грязи. Ромео постоял над ними несколько секунд, после чего перекинул одну из простыней через плечо. Лишней не будет, а отмыть её много труда не составит. Нагнувшись за простынёй, юноша заодно увидел и поблёскивающий неподалёку флигель. Ромео поднял и его тоже. Он окинул горы привычным взглядом и замер: самая высокая из них раскололась надвое. Трещина была настолько большой, что в горах наверняка образовался проход… Словно бабочка на свет, Ромео пошёл к этому разлому. Прямо с накинутой на плечо простынёй и флигелем в руках. Треснул стеклянный купол, державший его взаперти всё это время. Появился шанс сбежать, глотнуть свежего воздуха. Ромео даже не подозревал, что в нём таилось это желание свободы, но теперь, смотря на раздвинувшиеся горы, он чувствовал какую-то непреодолимую тягу к тому, что ждало его за горизонтом. Будто возвращение домой после долгих лет скитаний. – Мирабель! Хрипловатый мужской голос с болью выдернул Ромео из сладостного забвения. Первые секунды юношу обуяла такая ярость, что он готов был разорвать того, кто испортил столь трепетный момент. Но затем Ромео вспомнил, что это его появление скорее разозлит тех, кто шёл в его сторону. Он вдруг понял, что во вчерашнем обвале могут обвинить его семью, и тогда в лучшем случае их ждёт изгнание, а в худшем… Ромео юркнул в ближайшие кусты и припал к земле. – Мирабель! – повторил голос, после чего его носитель громко вздохнул. – Долорес, нам нужно разделиться, так дело быстрее пойдёт. Ты иди направо, я – налево. Через полчаса встречаемся здесь же, хорошо? – голос помолчал несколько секунд. – Давай, дочка. Мы справимся. Грузные шаги стали отдаляться, но Ромео знал, что из укрытия выходить было рано. Долорес, судя по всему, должна была пойти в его сторону. Но она почему-то медлила. Ромео осмотрелся. Дерево, куст, ещё дерево, снова куст. Куда ни спрячься, всё будет одинаково. Однако юноше почему-то казалось, что ещё опаснее было оставаться на одном и том же месте. Он набрал в грудь побольше воздуха, будто собирался нырнуть, и рванулся к соседнему кусту. – Мирабель! Голос обжёг, как раскалённые угли. Ромео застыл на месте. – Мирабель! – хотя Долорес кричала, крик её был каким-то приглушённым, будто что-то сдерживало его изнутри. В панике Ромео вернулся в своё прежнее укрытие. Он услышал шуршание юбки о высокую траву. Затем тяжёлый вздох. Девушка опустилась на камень, стоявший прямо перед кустом, за которым скрывался Ромео. – Я ничего не слышу… – прошептала Долорес. В её голосе слышались боль и страх, и Ромео невольно подался вперёд, пытаясь разглядеть девушку. Наверное, его собственная душевная рана заставляла юношу тянуться к любому, кому было нелегко. Этакое желание оградить других от того, что пережил сам. Или попытка искупить вину перед самим собой, исцеляя других. Так или иначе, девушка привлекла внимание Ромео. Он разглядел большой красный бант на её голове. Тут же он стал припоминать, что одну из старших дочерей Мадригаль звали Долорес. На самом деле было ужасно неловко жить в городе, где только и говорят, что о волшебной семье, и до сих пор не знать их имён. Ну, что ж поделать, у Ромео не было возможности их выучить. Однако теперь он припоминал по обрывкам уличных сплетен, что Долорес была старшей дочерью Пепы и обладала невероятным слухом. Ромео даже вспомнил, что именно она шепталась со своей сестрой – или кузиной? – когда Варгасы посетили дом Мадригалей. Ромео совсем потерял осторожность и высунул голову из куста. Долорес тёрла виски. Она повернула голову и подскочила на месте. Вместо крика у неё вырвался лишь короткий писк. Она приложила руку к груди и часто дышала. Её глаза были большими и круглыми; Ромео не мог отвести от них взгляд. Его сердце бешено колотилось, но… не от страха? Это было нечто другое, нечто будоражащее дух, но в хорошем смысле. Уголок его рта невольно дёрнулся вверх. Долорес с облегчением вздохнула и отвернулась от незнакомца. – Здравствуй, – сказала она усталым, но всё ещё приветливым тоном. Хоть девушка и не могла этого видеть, Ромео легонько помахал ей рукой. Он схватился за край простыни, перекинутой через плечо, как за единственную опору. Долорес с некоторым раздражением посмотрела на юношу через плечо. Ромео не мог не отметить про себя, как элегантно она это сделала. Долорес же хмыкнула и скривила губы. – А, ты тот немой мальчик? Сын чужеземцев? Ромео кивнул и осмелился выпрямиться, чтобы показать, что он давно уже не «мальчик». Однако он тут же понял, как комично выглядит: с перекинутой, словно тога, простынёй и флигелем в руках. – Ты не видел тут девушку? – спросила Долорес, разворачиваясь к Ромео. – Вчера или сегодня? В синей юбке с красивой вышивкой, короткими волосами… очками. Большие глаза Долорес едва ли могли скрыть подступившие слёзы. Она осунулась и опустила голову. Ромео задумчиво покрутил в руке флигель. Сегодня он точно никого такого не видел. А вчерашний день помнил размытыми кусками. Мог ли он столкнуться с членом семьи Мадригаль и не заметить этого, пусть даже это была «всего лишь» Мирабель? Воспоминание мелькнуло яркой вспышкой. Забор, грязная тропинка рядом с домом и чья-то синяя юбка. Могла ли это быть Мирабель? И если это действительно была она, куда она ушла? Раз теперь её ищут, значит, она явно не хотела, чтобы кто-то знал, где она находится. Правильно ли это? Ромео довольно быстро решил, что да. Он слишком хорошо понимал Мирабель. В конце концов, он сам всего несколько минут назад направился к разлому в горах, намереваясь уйти, и Мирабель вполне могла сделать то же самое… Долорес поправила волосы и подняла глаза на Ромео. – Извини, не привыкла, что ты не… Так ты не видел её? Ромео на мгновение замер, но затем всё же покачал головой. Он был не вправе выдавать Мирабель, если она сбежала от семьи, где она была «лишней». Да и нечего ему было рассказывать: он видел её лишь секунду и даже не запомнил, куда она побежала. Долорес вздохнула. – Конечно, и на что я рассчитывала… Ромео от неловкости постучал флигелем по ноге. Он не имел никакой власти над своим недугом, но каждый раз конфузился, когда кому-то его немота доставляла неудобства. Глупо, но как избавиться-то от этого? Ромео пощёлкал пальцами над головой Долорес. Та посмотрела на него исподлобья, явно не привыкшая к такому обращению к себе. Ромео замялся на секунду, затем показал на девушку и приложил руку к уху. – Что? – теперь Долорес смотрела на юношу, как на сумасшедшего. По крайней мере, так казалось самому Ромео. Он никогда не думал, что ему придётся объясняться жестами с кем-то из волшебной семьи. Да он не мог даже представить себя стоящим к ним так близко. Ромео поджал губы, приложил уже две руки к ушам и сделал ими большой круг, как бы охватывая всё вокруг. – А… Мой Дар? Так ведь Касита рухнула… а с ней пропали и наши Дары. Я больше ничего не слышу. Ну, из того, что могла слышать раньше. Так что я даже не могу никак помочь семье… и Мирабель, – она обняла себя за плечи. – Это я во всём виновата. Не надо было мне говорить о том, что я услышала… И почему я никогда не умею просто промолчать? Чуть узнаю что, сразу как будто зудит внутри, и не можешь… сдержаться, – Долорес посмотрела на Ромео, но на этот раз её взгляд смягчился. – А из тебя неплохой собеседник. Давно меня не слушали с таким вниманием… Хотя это, наверное, потому что ты не можешь ответить. Вот повезло, никогда не выдашь ничей секрет. Ромео лишь пожал плечами и наклонил голову с театральной скромностью, как бы говоря: «Да, такой вот я». Долорес не обратила на это внимания. Она, казалось, мысленно находилась сейчас совершенно в другом месте. – Если подумать, у тебя самого полно секретов, правда? Только о тебе я совсем ничего не знаю. Разве что, из какой ты семьи, – она прищурила глаза, и в этот момент показалась Ромео ещё… прекраснее? Он даже никак не ответил, просто любовался ей. – А вот про тебя я слышала много… разного. Никогда не любила слушать, как кто-то ругается, но с тобой по-другому не бывало. Столько оскорблений… Тяжело тебе, наверное, пришлось? Ромео махнул рукой, хотя сердце его в этот момент ёкнуло, будто Долорес провела пальцами по всем его струнам. Он задумался, какой непростой Дар достался этой девушке. Слышать всё на свете, обо всём знать. Неудивительно, что она не могла молчать: как удержать в себе столько вещей и не взорваться? Невольно Ромео подумал о Дарах вообще. Зачем они даны? Кто решает, как ими распоряжаться? Всё это было так сложно и непонятно, но при этом захватывающе. – Моего дядю Бруно тоже все ругали. Он даже ушёл, лишь бы не слушать всего этого. Ну, это я так думаю. Хотела бы и я так уйти… Нет, вы посмотрите на меня! – Долорес вдруг вскочила с места и сжала руки в кулаки. – Мирабель может быть в опасности, а я сижу тут и болтаю с… Пока, Ромео, мне надо идти. Она, не дожидаясь ответа, прошла мимо юноши, с силой размахивая руками. За ней тянулся сладкий, карамельный шлейф. Её красная юбка развевалась на лёгком ветерке, как лепестки мака. Ромео затаил дыхание и приоткрыл рот, смотря вслед этой невероятной девушке. Ему показалось? Она говорила с ним, как с равным, не насмехалась и не смотрела свысока. Даже, кажется, сочувствовала… Ромео снова почувствовал, как сердце в груди отстукивало чечётку, так, что даже тошно стало. Долорес уходила всё дальше, а Ромео казалось, что его тянет вслед за ней. Он сорвал с земли жёлтый полевой цветок и хотел догнать девушку, но в последний момент выпустил цветок из руки. О чём он думает? Она с ним – на равных? Да этого не может быть даже в самом причудливом сне! Он опозорит её одной улыбкой в её сторону, ведь она – поцелованная судьбой Мадригаль, а он – клеймо позора, неприкасаемый из рода Варгас. Ромео вернулся домой с опущенной головой. Осознание того, что Долорес была для него недосягаема даже как подруга, почему-то не приносило облегчения, хотя, казалось, всё уже было решено. Ромео услышал громкие голоса у своего дома и беспокойно поднял голову. В дверях стоял отец, широко расставив ноги и сложив руки на груди; у ступеней стоял Роке, подавшись телом вперёд и раскинув руки. Он был возбуждён, тяжело дышал. Между мужчинами, на ступенях стояла мать Ромео. Её ноги смотрели в сторону улицы, но голова была повёрнута к мужу. – Вы ничего не теряете, сеньор Фуэнтес! – почти кричал Роке. Никколо первым заметил возвращение сына и сильнее нахмурил брови. Тут же к Ромео повернулся и Роке. – Ромео! Скажи хоть ты! Весь город хочет идти к Мадригалям, предложить помощь в постройке нового дома. Это шанс заслужить их доверие! Я пытаюсь сказать твоему отцу, что… – Ромео никуда не пойдёт, – отрезал отец. – Ромео, живо домой. – Не надо указывать ему, что делать. Он вправе сам распоряжаться своей жизнью! – А ты не указывай мне, как воспитывать сына, ясно, Роке? В обществе я, может, и не так популярен, как ты, но я всё ещё опытнее тебя и знаю куда больше… – Так я и предлагаю вам перестать быть изгоем… – Довольно! Этот разговор окончен. Ромео, что ты встал? Иди домой. Ромео прижал руки к груди. Неторопливая задумчивость быстро сменилась тревогой и суетой, и Ромео не до конца понимал, чего именно от него хотят. К нему подошла мать. – Ромео, пойдём со мной и Роке. Мадригали попали в беду, им не обойтись без помощи. Даже нашей. – Правильно! – замахал руками Никколо. – Иди помогать тем, кто всю жизнь мешал тебя с грязью! – Нет, Никколо, нельзя отворачиваться от людей только потому, что они сделали тебе больно. Добро всегда сильнее обиды на прошлое. – Ха, сильнее? Хорошо. Хочешь, скажу, что вас ждёт? Они воспользуются вами, повесят на вас всю грязную работу. Сделают вид, что простили, а, когда вы перестанете быть им нужны, снова заклеймят предателями и прогонят! Вот помяни моё слово. Заботиться нужно о тех, кто всегда был добр к тебе. Например, о моей тёте. Ты хочешь, чтобы она осталась тут одна? Чтобы переживала о нас? – Ромео, решай, – обратился к другу Роке. Он устал слушать споры взрослых и решил разом прекратить их. Ромео растерянно затеребил пальцы. С одной стороны был отец, чьи доводы казались юноше… ближе, что ли, и бабушка, самый добрый человек на свете. Она всё ещё была слаба и нуждалась в заботе. С другой – мать, пожертвовавшая всем, чтобы вырастить любимого сына, и заслужившая право снова стать частью городской общины, а также лучший друг, который всегда относился к Ромео, как к обычному человеку, а не как к ходячему проклятью. Выбор поистине сложный. Но было у этой «другой стороны» ещё кое-что. Надежда. Маленькое «а вдруг?». А вдруг получится? А вдруг семья простит их? А вдруг Долорес… Ромео встал поближе к другу и дерзко посмотрел в глаза отцу. Тот налился краской, надул щёки и хлопнул дверью. Мать повернулась к Ромео и мягко улыбнулась ему. Все трое отправились к месту, где ещё вчера стоял дом Мадригалей. По пути Роке спросил друга, почему у него на плече простыня, но тут же сказал, что это неважно, потому что в строительстве всё пойдёт в дело. К дому Мадригалей стекалась толпа народа. Ромео никогда не был так близко ко всем жителям городка. Тело сковывало от напряжения; казалось, все вокруг хотели потрогать Ромео, как-то его задеть, но, скорее всего, это было просто от давки. От дома остались лишь обломки стен и кучка мебели. Земля вокруг была покрыта слоем каменной пыли. Впрочем, дверной проём сохранился, и из него выглядывали члены семьи Мадригаль. У Ромео сердце рухнуло в пятки: когда он в последний раз видел их всех вместе, да ещё и так близко? Он сразу разглядел красный бант Долорес. Почему он заметил её, зачем? Жители рассредоточились по развалинам; каждый нашёл себе занятие. Помогла им в этом сеньора Альма: у неё было больше всех опыта в такого рода вещах. Ромео с матерью быстро остались одни посреди бывшей веранды – Роке убежал помогать отцу оттаскивать камни. Амайя обхватила одной рукой другую; Ромео цеплялся взглядом за каждого проходившего жителя. – Нет! Нет, нет, нет, – раздался твёрдый голос Альмы Мадригаль. – Уходите отсюда, вас сюда никто не звал. – Сеньора… – начала было Амайя. – Молчать! Из-за вас одни беды. Хватит и того, что вы вообще живёте в нашем городе. Если останетесь здесь – уйду я. Глаза Амайи наполнились слезами. Она опустила голову. Ромео посмотрел на Роке, вскарабкавшегося на небольшую гору булыжников. Друг быстро отвёл взгляд – он не встанет на защиту Варгасов. Пока что это слишком опасно. – Да, сеньора Мадригаль. Мы уйдём. Простите. Амайя взяла за руку сына и медленно пошла к дому.