Шёпотом на губах

      Порой кажется, что выхода нет. Перемены приходят так внезапно и поворачивают судьбу так круто, что кажется, тебе уже никогда не привыкнуть к ним. Но проходит время, и ты замечаешь, что не так уж и много поменялось в жизни. Ты всё ещё просыпаешься по утрам, думаешь, что бы съесть на обед, ходишь той же дорогой до места, в котором бывал раньше. И так, потихоньку, из крупиц старой жизни рождается привычка.       Ромео думал, что весь город ополчится против него и его семьи. Касита разрушена, Дары пропали, а тут ещё он с мамой пришли на развалины и разозлили сеньору Мадригаль. Но никто не брал в руки вилы и факелы. Всё стало… по-старому. Ромео с утра до вечера работал в кофейне, куда теперь заходили чаще – людям нужны были силы для строительства нового дома для волшебной семьи. Роке всё так же был рядом, шутил и подбадривал друга. Даже бабушка Джина поправилась и, как прежде, сидела в кресле-качалке у окна. По вечерам она рассказывала внуку истории о временах до Энканто, о родной деревне, о жизни за неприступными горами. Ромео всегда слушал с благоговением, сидя на полу перед бабушкой и скрестив ноги, как маленький ребёнок.       Когда дом был достроен, вернулась и ещё одна «традиция» – на праздник в честь окончания строительства Варгасов не пригласили. У Ромео это не вызывало уже ничего, кроме раздражения. Для него горожане были похожи на стадо баранов, которые идут только туда, куда им велят. В день «новоселья» Ромео сидел у себя в комнате, откуда не было видно Каситы, и стругал из дерева фигурку овцы. Правда, получалось больше похоже на ягнёнка.       А вот месяц спустя наступил день куда страшнее любых других праздников. Годовщина победы над угнетателями, прогнавшими народ из старой деревни. Стоило ли говорить, сколько неудобств причинял этот день Варгасам. Каждый год они должны были быть тише самой тишины, чтобы даже Долорес их не услышала, и, разумеется, нельзя быдл выйти даже во двор, не то что в город. В этом году отец был особенно нервным: недавнее несчастье сплотило народ Энканто ещё сильнее. Они готовы были вспыхнуть, как масло от малейшей искры, и этой искрой было семейство Варгас. Отец не забыл, как сын ослушался его и ушёл на стройку, и потому сначала целый час наставлял его, убеждал, что нужно быть покорным, а затем просто запер в комнате.       Ромео кидал в потолок вязаный мячик. В комнате, где кроме него жила ещё и дряхлая старушка, делать было нечего. И в обычный день Ромео не стал бы жаловаться, но сейчас, когда ему просто не оставили выбора, его съедала обида на отца.       В окно постучали. Да-да, Ромео не послышалось, это действительно был стук. Юноша вскочил с кровати и осторожно выглянул в окно. На подоконнике сидел не кто иной, как Роке Фуэнтес. Роке приставил два пальца к виску и помахал другу. На его лице играла косая улыбка.       Роке махнул рукой, зовя Ромео к себе. Ему тоже нужно было быть тихим – старый дом-развалюха мог выдать его в любую секунду скрипом или треском. Ромео отпрянул от окна. Друг предлагает ему сбежать? Через окно? Прямо как бунтующему подростку? Роке сделал жест рукой, чтобы Ромео поторапливался. Юноша потоптался на месте. Поступок отца ранил его: неужели он действительно не вправе распоряжаться своей жизнью в двадцать два года? Попроси его отец не выходить из дома с уважением, Ромео не стал бы возражать, но отец ясно дал понять, что не доверяет сыну и хочет держать его в тисках «заботы». А ведь Роке ещё месяц назад говорил об этом. Ромео поднял глаза на друга, закусил губу и стал медленно открывать окно, чтобы не издать ни единого звука.       Роке подвинулся, чтобы окно свободно открылось, и протянул товарищу руку. Оказавшись снаружи, Ромео понял, как другу удалось попасть на крышу – он сделал мост из стремянки от городского забора до дома. Иначе его точно заметил бы сеньор Варгас. Ромео не мог не удивиться смелости лучшего друга – он не только шёл против устоев всех: собственного отца, Никколо и самой Альмы Мадригаль, – но и рисковал свалиться со стремянки и пораниться. И всё же он был готов пойти на это ради Ромео. Роке потянул друга за собой. Он первым перешёл по стремянке, а уже за ним – Ромео. Он задержал дыхание, чтобы случайно не дёрнуться в сторону и просто… потому что так было спокойнее.       Когда друзья оказались за забором и спустили стремянку, Роке позволил себе усмехнуться.       – Ну что, операция «Вызволение пленного Варгаса» прошла успешно. Привет! – он привычным жестом хлопнул друга по плечу.       Тот посмотрел на Роке с невыразимой благодарностью и прижал руки к груди. Затем Ромео нахмурился и развёл руками: что, всё-таки, всё это значит?       – В честь… праздника Мадригали устраивают маскарад. Прямо как в старые времена. Понимаешь, что это значит? За масками не видно лица.       Ромео покачал головой и показал на рот.       – Спокойно, твой великолепный друг и это предусмотрел. Держись рядом со мной, и никто ничего не заметит. Пойдём, нужно подготовить твой костюм и маску.       Ромео до сих пор не мог поверить в происходящее. Тайно проникнуть в дом Мадригалей – всё равно что залезть голыми руками в улей. Но уверенный вид Роке и растущее с каждым днём чувство несправедливости подталкивали идти дальше. Роке достал откуда-то венецианскую маску – такую, которая закрывает лицо целиком, и пёстрый клетчатый костюм с плащом через плечо и шляпой с пером. В нём Ромео напоминал плута из старых сказок, которому удавались любые авантюры. Юноша снял шляпу, помотал головой и протянул её Роке: обман точно раскроют. Роке положил руки на плечи друга.       – Глупый ты, Ромео. Люди как раз не обращают внимания на очевидные вещи. Оденься во всё черное и стой в стороне – и они заподозрят неладное. Но в таком броском костюме никто и не подумает, что ты самозванец. Так, теперь самое главное. Когда войдём, я просто буду делать вид, что очень люблю перебивать людей, тебя в том числе, ну и вообще постараюсь заболтать всех так, что они и не вспомнят о твоём существовании. Но у входа нас будет встречать сама сеньора Мадригаль. Не волнуйся, не волнуйся. Смотри, что я придумал, всю неделю тренировался, – он посмотрел в зеркало вместе с Ромео. – Открывай рот.       Ромео прямо в маске стал открывать рот. В это время Роке, хоть и не открывал рта, заговорил: «Здравствуйте, сеньора Мадригаль. Превосходно выглядите. Очень рад!». Ромео заулыбался и даже захлопал в ладоши. Он как будто говорил сам! Роке, видя радость приятеля, тоже тепло улыбнулся.       – Там будет шумно, старушка и не поймёт, что говоришь не ты. Я представлю тебя Энрике Диазом. Это мой друг, он заболел сегодня утром и, кхм, решил не беспокоить сеньору Джульетту перед праздником. Ну ты понимаешь, да? Ну, скажи, прекрасный у тебя друг?       Ромео закивал, а Роке снова стал чревовещать, на этот раз нарочито кривляясь: «Да, Роке, ты само совершенство!». После этого Фуэнтес стал мурлыкать под нос какую-то песенку и пританцовывать. Ромео с хрипом засмеялся и обнял друга прежде, чем накатил кашель. Сердце скакало в груди в предвкушении.       Дом был украшен с достоинством. Ромео даже показалось, это как-то слишком пышно для праздника… который и не праздник вовсе. Да, волшебство спасло Энканто от преследовавших врагов, и вообще – не было бы волшебства, не было бы и Энканто, – но какой ценой? Ценой жизней и сломанных судеб, которые до сих пор отголосками врывались в жизнь новых поколений, не знавших беды и насилия.       Вновь Ромео был вынужден прервать свои раздумья, впрочем, трудно было его винить – когда ни с кем не можешь поговорить, говорить приходится только с самим собой. Роке легонько толкнул друга в бок – они уже приближались к дому. В дверях стояла Альма Мадригаль – её было невозможно не узнать. На ней была маска с перьями и платье, покрытое цветами, – невиданная роскошь для чопорной старушки. Ромео почувствовал, как закрутило в животе. Альма не из тех людей, кто купится на такой дешёвый фокус. План рухнет, всё кончится так же, как тогда, на стройке. Юноша попятился было назад, но Роке притянул его за руку.       – Здравствуйте, сеньора Мадригаль, – Фуэнтес в костюме дворцового пажа отвесил глубочайший поклон. Старушка слегка улыбнулась, но не более. – Вот, привёл вам Энрике Диаза – не хотел идти, негодник, говорит, болеет, голос совсем осип.       – Голос? О, этого ещё не хватало! – сеньора Мадригаль фыркнула. – Не хочу я и сегодня вспоминать об этом… этих… Своди-ка своего приятеля к Джульетте, она поможет.       – Да, сеньора.       Роке едва заметно подмигнул Ромео. Тот стоял, как вкопанный, и только когда услышал речь Роке, начал открывать рот.       «Я не хотел тревожить сеньору Джульетту в день праздника».       – Ну что ты, Энрике, если хотя бы один человек сегодня не будет чувствовать себя превосходно, день будет прожит зря. Иди и не беспокойся ни о чём, веселись.       Альма радушно улыбнулась. Ромео учтиво, но немного резко склонил голову. «Видимо, семья Варгас – не люди, раз нам сегодня положено чувствовать себя хуже некуда», – подумал он.       Внутри голова загудела от шума. Все смеялись, говорили о какой-то чепухе, играла музыка, хлопали пробки от бутылок. Ромео даже прижал одну руку к уху.       – Расслабься, худшее позади, – похлопал его по запястью Роке. – Теперь просто не попадайся сеньоре на глаза, ты это умеешь. Так, давай найдём Джульетту, чтобы уже закончить этот спектакль, а потом повеселимся.       Роке вёл Ромео за руку через толпу народа. Даже сейчас Ромео не покидало ощущение, будто в любой момент на него могли накинуться с кулаками. Юноша старательно обходил всех стороной, но делать это в такой давке было непросто. Ромео постоянно отставал и спотыкался. Вдруг Роке остановился и показал куда-то в тень.       – Видишь там за колонной стоит человек? Это Бруно, единственный сын сеньоры Альмы. Помнишь, который всем будущее предсказывал, а потом пропал? Представляешь, он вернулся. И все его приняли. Ну, вроде как, я пока толком не понял. Это я к чему: они и тебя примут, вот увидишь. Просто надо… набраться терпения.       Роке как-то тревожно облизнул губы, рассматривая сутулую фигуру Бруно. Ромео тоже с любопытством наклонил голову. Бруно было совсем не разглядеть в тени. Понятно было лишь то, что он был очень худой и не высок ростом. Ромео усмехнулся: почему же сын Альмы прячется от всех в тени, если его, как говорит Роке, «приняли»?       Роке толкнул друга в бок.       – Вон она. Исабела. Я всё-таки очень хочу спросить у неё, сможет ли она вырастить кофейное дерево. Это же сколько кофе можно будет сварить и продать!       Но Ромео смотрел не на длинноволосую девушку в переливающемся платье, а стоявшую рядом с ней, но как бы в её тени Долорес. Он узнал её даже в маске. Долорес распустила волосы; она была в простой белой тунике в пол, подпоясанной жёлтым шнурком с кисточкой.       Ромео снова поймал себя за тем, что он широко улыбается при взгляде на эту девушку. Он попытался помахать Долорес, но её взгляд беспрестанно бегал по комнате. Неудивительно – столько звуков сразу, поражает, что она вообще вышла ко всем, а не заперлась в комнате. Ромео бы так и сделал, если бы у него был такой «Дар».       Парням повезло – Джульетта наготовила целебных пирожков заранее, понимая масштаб праздника. Роке с Ромео никому ничего не пришлось объяснять.       Дожёвывая закуску, Роке снова ткнул друга в бок.       – Ай-яй-яй! Ты посмотри, кто-то явился в таком же костюме, как у тебя. Кто же такой умный, а? Ладно, такая путаница нам только на руку. Идём!       Ромео и представить себе не мог, что такое городской праздник. Он даже растерялся. Все вокруг смеялись ему в ухо, танцевали, толкались, пили и расплёскивали свои напитки на пол. Ромео старался не отходить от друга, но Роке просто обожал быть в гуще событий. К концу вечера у Ромео даже голова закружилась.       Он вышел во двор. В доме раздавали десерты, поэтому юноша знал, что его никто не побеспокоит. Он сел прямо на землю и закрыл голову руками. В висках стучало. Отсыревшая земля пахла прохладой.       Ромео закусил губу. Он вдруг подумал о том, как глупо было сбегать вот так – спонтанно и неуклюже. Он даже не попытался сохранить свой уход в тайне. Мог бы хоть накрыть подушки одеялом. Если отец зайдёт в комнату… Нет, он в любом случае узнает, что Ромео нет дома. Или уже узнал? Осмелился бы он тогда прийти сюда? Нет, не в такой день. Это будет катастрофа для него и семьи. Отец ни за что не простил бы Ромео такого унижения. Он будет ждать, пока сын вернётся, чтобы тогда выплеснуть всю накопившуюся злость. Может, не возвращаться домой вовсе?       Невольно Ромео почувствовал обиду на друга. Тот даже не подсказал ему, как лучше замести следы побега. Хотя что Роке мог сделать, ситуация была действительно безвыходная… Лучше бы он вообще не предлагал эту дурацкую затею! От неё больше зла, чем блага.       – Мариано? Это ты? – послышался сзади проникновенный шёпот.       Ромео обернулся. На крыльце стояла Долорес. Её белоснежная туника светилась в лунных лучах, а из-под маски блестели звёздочки огромных глаз. Долорес скромно улыбалась. В руках у неё был небесный фонарик и коробок спичек.       – Ну? Что молчишь? – девушка, смеясь, приблизилась к Ромео. Из-под туники не было видно её ног, поэтому казалось, что она плывёт по воздуху.       Ромео растерянно встал. То, что его приняли за кого-то другого, было очевидно, но как дать знать об этом самой Долорес? Ромео готов был вколотить себя в землю на этом самом месте за то, что он никак не мог сказать девушке об этом недоразумении. Не снимать же перед ней маску – это напугает её, а этого… никак нельзя допустить.       Долорес тем временем подошла к Ромео совсем близко и положила голову ему на плечо. В своём нелепом костюме Ромео был выше и шире в плечах, но ни один костюм не мог скрыть то волнение, с каким юноша вздрогнул от прикосновения незнакомой девушки. В голове помутнело окончательно. Такое происходило с ним впервые, и кто же стал его избранницей? Долорес Мадригаль, член волшебной семьи. Самая-самая, недосягаемая, прекрасная! Ромео и забыл, что Долорес видела перед собой другого человека. Ему было важно лишь то, что такая добрая девушка прижималась к нему, дарила свою ласку и тепло.       Ромео осторожно, будто боясь разбить её, обнял Долорес за талию. Она усмехнулась.       – А, я поняла. Ты молчишь, потому что мы не должны узнавать друг друга? Хочешь сохранить тайну? Хорошо, mi amor, пусть будет так.       Кто бы ни был тот человек, Долорес доверяла ему всецело. Он был для неё если не смыслом жизни, то единственной её радостью. Ромео опомнился и неловко отстранился от девушки. Теперь ему ещё совестливее стало разочаровывать её, но в то же время и обманывать её было как-то неправильно.       Долорес подняла фонарик.       – Давай зажжём его? Говорят, он исполняет желания.       Ромео послушно взял из рук девушки спички и, наклонившись, зажёг фитилёк фонарика. Долорес едва слышно засмеялась.       – Бери скорее за низ! – прошептала она. Почему она всё время шепчет? Неужели собственный голос тоже бьёт по ушам с невыносимой силой?       Ромео аккуратно взялся за края фонарика. Он смотрел на Долорес, и вслед за язычком пламени на фитиле разгорался и огонь в его груди. Тёплый, надёжный, но это всё ещё был огонь, который сжигает всё на своём пути.       Долорес зажмурилась и беззвучно шевелила губами. Ромео наклонил голову, как если бы он смотрел на прекрасное полотно. О чём думала эта девушка? Чего могла желать, чего ещё не имела? Ромео мог загадать лишь одно: чтобы это чувство бесконечной нежности, которое он испытал рядом с Долорес Мадригаль, никогда не кончалось.       Они не сговариваясь подняли фонарик над собой. Он с лёгкостью оттолкнулся от их пальцев и устремился в небо. Вскоре он слился с другими фонариками, которые горожане запускали с улицы, но Ромео ещё долго отличал его от остальных. Долорес сложила руки на груди, а затем перевела восторженный взгляд на юношу.       – Ну всё, довольно этого маскарада, иди сюда!       Она стянула маску так быстро, что Ромео не успел её остановить. Раздался сдавленный крик. Долорес выронила маску и закрыла рот руками. Она отшатнулась от Ромео и смотрела на него своими большими глазами.       То унижение, что испытал в этот момент Ромео Варгас, ни с чем нельзя было сравнить. Грудь жгло от обиды, досады, злости и отчаяния – на самом деле, если бы и существовало слово, которым можно было описать тот неистовый смерч, что пронёсся в душе Ромео, это никак бы не помогло. Ромео чувствовал себя загнанным зверем. Ноги подкосились. Юноша весь сгорбился и зачем-то закрыл лицо рукой, будто в самом его лице было что-то постыдное.       Долорес не решалась говорить. Ромео, если бы и мог, не стал бы произносить ни слова. Постепенно к обескураженному юноше вернулись чувства. Он стал медленно, всё ещё стоя боком к Долорес, отходить назад, пока наконец не бросился бежать. Точно: как раненый зверь.       Ветер свистел в ушах и смахивал с лица слёзы. Забыв обо всём на свете, Ромео без стука вбежал в дом, хлопнув дверью, взлетел вверх по лестнице и рухнул на кровать в своей комнате. За ним тут же раздались тяжёлые шаги отца и тихая поступь матери.       – Ромеино, mi sol (1), с тобой всё в порядке? Пожалуйста, скажи, что ты цел! – надрываясь, спросила мать. Кажется, она тоже плакала.       – Да как он тебе скажет! Калека.       Отец дёрнул за ручку, но дверь не открылась. Мужчина с силой выдохнул воздух через зубы.       – Тётя, открой дверь сейчас же! Мне нужно поговорить с нашим великим заговорщиком!       – Не надо, Никколо, вдруг он ранен, – Амайя уже висела на муже. – Tía (2) Джина, с ним всё хорошо?       С обратной стороны послышался скрипучий старушечий смех. Джина отошла от двери и села на кровать к внуку. Она погладила его по ноге.       – Ay, mi pequeña. Te han hecho daño, ¿no? Mala gente. Duerme, no lo pienses. Mañana será un nuevo día. /Ах ты мой маленький. Что, обидели тебя? Нехорошие люди. Ну, поспи, не думай об этом. Завтра будет новый день/       Слова бабушки обволакивали, как тёплое молоко. Ромео уже был в полудрёме.       Из-за двери раздалось тихое, но полное злобы: «Я так и знал, что этим закончится». О, если бы только Ромео мог сказать… Всё не «так», всё гораздо хуже. Юноша открыл глаза и попытался хотя бы промычать, но в горле забулькало, и наружу вырвался лишь жалобный хрип. Бабушка Джина провела по волосам внука, и Ромео почти тут же провалился в сон. В конце концов, усталость взяла над ним верх.       На самом деле, с близкими Ромео мог общаться словами – нужны были лишь бумага и ручка. Однако на следующий день после «праздника» отец отобрал у Ромео все ручки и не подпускал к своим пустым тетрадям. За ночь обида не стихла, и Никколо сжигал сына гневным немигающим взглядом.       – Мы тебя избаловали, да? Избаловали, и ты решил, что ты такой же, как все. Ну так вот – ошибаешься! То, что мы добры к тебе, не означает, что все должны быть так же добры. Глупый! Придётся учить тебя жизни жестокостью. Видит бог, я не хотел этого, но ты вынуждаешь меня, Ромео. Амайя, тётя, не давайте ему листы. Вообще писать не давайте. Раз не может говорить, значит, будет молчать, и всё тут.       Щёки горели от стыда, но не более. Всего лишь стыд, как у провинившегося ребёнка. Отец пытался проявлять строгость, но в нём самом было ещё столько детской обиды на всё вокруг, что его слова невозможно было воспринимать всерьёз. И как только Ромео не замечал этого раньше? Юноша не стал задерживаться дома и ушёл в кофейню.       У Роке Фуэнтеса была одна раздражающая черта – он никогда не извинялся. Всё его извинение состояло в том, что он начинал шутить ещё больше и вообще пребывал в прекрасном расположении духа. Обычно Ромео это даже нравилось, но сегодня юноша всем видом показывал, что не желает слушать шутки друга.       – Ромео, сходим в обед за вяленым мясом?       Ромео демонстративно дёрнул плечом и даже не обернулся. Тогда, наконец, Роке заметил неладное. Он вздохнул и облокотился на прилавок.       – Сильно досталось за вчерашнее?       Ромео резко повернулся к приятелю с выпученными глазами. Он хаотично замахал руками, сжал их в кулаки, отвернулся, снова повернулся и сделал вид, что пишет что-то, после чего скрестил руки прямо перед носом Фуэнтеса-младшего. От всех этих телодвижений он раскраснелся и тяжело дышал. Роке же лишь часто моргал.       – Так… Я не совсем понял, но, кажется, ты хочешь что-то написать.       Он достал из-за прилавка блокнот с расчётами и ручку и протянул их Ромео. Тот глубоко вздохнул и принялся писать.       «Да, вообрази себе, мне сильно досталось. А на что ты рассчитывал? Это был самый нелепый побег в мире! Но ладно, тут мы оба виноваты, и, знаешь, мне даже не обидно, что отец меня возненавидел – и отобрал мои блокнот с ручкой, запретил писать! Знаешь, что случилось вчера на празднике?       Я вышел подышать свежим воздухом, а ко мне подошла Долорес Мадригаль! Долорес Мадригаль! Снизошла до моего общества. Но подожди, это ещё не всё. Она приняла меня за кого-то другого, и этого другого она явно очень любила. Что мне было делать? Я стоял там, как идиот, рядом с этой невероятной девушкой, касался её. Я коснулся её, ты можешь себе представить? А потом она сорвала с меня маску и, клянусь всеми святыми, лучше бы я в ту же секунду умер! Этот позор будет преследовать меня вечность. Во что ты втянул меня, Роке? Вот зачем тебе надо было вытаскивать меня из моей норы?!»       Роке всё это время выглядывал из-за плеча друга и с приоткрытым ртом читал каждое слово. Он нервно усмехнулся.       – На-адо же… Долорес…       Ромео поднёс палец ко рту, приблизившись к Фуэнтесу.       – Ах, да. Вечно забываю, у стен есть уши, – Роке постучал ложкой по чашке. – Ну, слушай, ты можешь говорить, что угодно, но я ни разу не видел тебя таким взволнованным. Мне кажется – вот лично моё мнение, можно? – что эта вылазка пошла тебе на пользу. Надо тебе почаще такое устраивать.       Ромео посмотрел на друга безжизненным, измученным взглядом и легонько стукнул его ручкой по лбу. Злиться на этого человека дольше десяти минут было невозможно.       Они вернулись к работе, решив всё же сходить в обед за вяленым мясом. Однако до обеда ещё предстояло дожить…       Ромео раскладывал зёрна по выдвижным ящичкам, когда Роке очень громко произнёс:       – Добрый день, сеньорита Долорес!       Ромео подпрыгнул на месте и стукнулся головой о полку. С неё попадали баночки с пряностями. Ромео, потирая затылок, посмотрел в зал и тут же сполз на пол. У прилавка возникла тонкая фигура с пышным красным бантом.       – Здравствуй, – совершенно спокойно сказала Долорес. Неужели она не слышала этого грохота?       – Чем могу быть полезен?       Роке засунул одну руку под прилавок и жестом попросил Ромео встать. Ромео стукнул друга по руке, после чего тот как ни в чём не бывало подпёр ей подбородок.       – Я… хотела купить кофе. Для мамы. Слышала, у вас тут неплохой выбор, не расскажешь?       – Разумеется! Для вашей семьи – всё, что угодно, и по сниженной цене!       Роке отошёл к полкам и пнул Ромео ногой, ещё раз призывая подняться. Ромео толкнул ногу друга, отчего тот слегка пошатнулся, но лишь ещё лучезарнее улыбнулся своей посетительнице.       – Начнём с классики. Сорта арабики…       Ромео закусил палец. Он не мог просто сидеть здесь и ждать, пока всё закончится. Не мог! Юноша заметил на прилавке оставленные блокнот и ручку. Он ползком пробрался туда и схватил их. Открыл на случайной странице и принялся быстро писать.       «Сеньорита Долорес, простите меня! Я не хотел пользоваться Вашим неведением, просто я боялся напугать Вас. Я понимаю, каким позором обременил Вас, и надеюсь, что никто не заметил нас вместе. Что до меня, то наказание, которое я понёс, я не нахожу удовлетворительным. Я больше не посмею беспокоить Вас. Простите ещё раз! Презренный Р.В.».       Слова складывались в какую-то нелепицу, буквы скакали по строчкам, но времени исправлять что-либо уже не было. Впереди было самое сложное – оторвать листок. Ромео, поджав губы, попытался сделать это медленно и бесшумно, но понял, что так ничего не успеет. Тогда он одним рывком выдрал лист из блокнота. Роке на секунду остановил свою речь, а затем закашлялся. Ромео выдохнул. Он постучал друга по руке и всунул ему записку в ладонь. Тот бросил на Ромео вопрошающий взгляд. Юноша указал на Долорес.       – Ну что? Возьмёте набор из трёх сортов? – снова улыбнулся Роке.       – Думаю, да.       – Замечательно.       Роке умело насыпал зёрна в бумажные пакеты, завернул их и протянул девушке.       – Спасибо.       – Заходите ещё!       Ромео стукнул друга по ноге.       – Ах да, сеньорита! Ещё кое-что.       Долорес обернулась.       – Один наш работник очень просил передать Вам это, – Роке вытянул руку с запиской.       – Мне? Ну… Хорошо.       Долорес аккуратно взяла записку и положила её в карман юбки. Когда дверь за ней захлопнулась, Ромео «вынырнул» из-под прилавка и схватился за грудь. Его светлые глаза совсем вылезли на лоб.       – Что это было, loco (3)? Зачем ты… Знаешь, неважно. Переживать трепет первых чувств прекрасно в любом возрасте. Кто виноват, что тебе не дали сделать это раньше, верно?       Ромео отвёл взгляд. Он боялся всю семью Мадригаль. Просто теперь Долорес он боялся по-особенному. Вот и всё. Он просто не хотел попадаться ей на глаза. Других «чувств» быть не могло, они с Долорес слишком разные, чтобы даже думать об этом. С другой стороны, разве может стыдливый страх заставить так взволноваться, что потеряешь контроль над телом?       В конце рабочего дня Роке крикнул Ромео, уже собравшемуся уходить:       – Ромео, а где тот листок, на котором ты мне писал? Не могу найти его в блокноте.       Ромео сжал ручку двери. Неужели из всех страниц он вырвал именно ту, которую с обратной стороны исписал гневными возмущениями? Как это вообще можно было не заметить?       Юноша повернулся к другу и вздохнул.       – Ты отдал его Долорес? – Роке едва сдерживался, чтобы не засмеяться. – Да-а, эта история становится всё интересней.       Ромео прислонился головой к двери и закрыл глаза. В этот момент дверь открылась, и Ромео ощутил резкую боль в глазу.       Сеньор Фуэнтес-старший тут же погладил юношу по плечу.       – Ой, извини, Ромео. Не стой в дверях, тогда и не зашибут. Роке, vamos (4). Тысячу лет закрываешься.       Ромео шёл по улице, потирая глаз. Домой возвращаться не хотелось. Отец наверняка всё ещё не остыл, и ужинать будет невыносимо. Ромео бесцельно брёл по безлюдной улице. Он любил поздние вечера. Энканто открывался ему во всей красе: с шероховатыми стенами домов, чуть неровной брусчаткой, небрежно брошенными ящиками… Город был не идеален, но это не вызывало ничего, кроме тепла. Всё равно это родной край, пусть даже местные не принимают Ромео. Он чувствовал связь с самим городом. Этим местам пришлось пережить не меньше, чем людям, живущим здесь.       Ромео услышал отдалённые всхлипы. Натура его была устроена таким образом, что он не мог пройти мимо человека, попавшего в беду. Да, парадоксально, но именно в такие моменты он чувствовал единение с людьми, которые обычно были для него чужими.       Юноша пошёл на звук и оказался в небольшом саду с беседкой. В положении изгоя были свои прелести – каждый день узнаёшь о своём городе что-то новое. Ромео никогда прежде не бывал в этом месте и теперь прокрутился вокруг себя, рассматривая пышную зелень. На скамейке в беседке сидела девушка и плакала. Ромео сразу узнал этот красный бант. Юноша остановился и намеревался уйти, пока его не заметили, но что-то держало его. В нём боролся напуганный зверёк, желавший убежать в свою норку, и Человек, который не мог вынести страдания другого. Сам же Ромео так и застыл на месте, теребя руки.       Долорес сидела, опершись локтями на колени и опустив голову. Ромео старался даже не дышать – вдруг юная Мадригаль слышит даже, как воздух проходит через лёгкие? Он сделал шаг к беседке. Но Ромео не сводил взгляда с плачущей девушки и потому не заметил под ногами веточку, которая тут же хрустнула и выдала неудачливого шпиона. Долорес подняла голову. Казалось, она была совсем не удивлена. В её глазах была лишь усталость. Различив в темноте тощую фигуру в льняном кепи, она цокнула языком.       – Опять ты… Слушай, с тех пор как ты появился в моей жизни, у меня всё идёт наперекосяк… Ты не мог бы… исчезнуть?       Почему-то Ромео не хотел уходить даже теперь. Его прогоняли и куда более грубыми словами, а Долорес выглядела так, будто… Будто и не хотела произносить их. Просто она была растеряна, сбита с толку, вот и сказала первое, что пришло в голову. Ромео вошёл в беседку, сел на колени около Долорес, вытащил из кармана рубашки носовой платок и протянул его девушке. Та несколько секунд в замешательстве смотрела на платок, и Ромео заметил, как смешно она морщит губки и поднимает одну бровь. Он настойчиво вытянул руку. Долорес приняла платок и отошла к другому краю беседки.       – Почему всё так сложно? – вздохнула она. – Я думала… Достроим дом, и начнётся новая жизнь. Но всё осталось по-старому. Абуела…       Она осеклась и через плечо оглянулась на Ромео. Тот уже сидел на скамейке и внимательно смотрел на девушку. Долорес задумчиво отвела взгляд.       – Думаю, тебе можно сказать. Ты всё равно никому не расскажешь, а я не могу держать всё в себе! Она сказала… Бабушка попросила Мариано пока не появляться у нас и не проводить время со мной наедине. А ты знаешь, как она просит. Скорее уж приказывает… Я не понимаю, что тут такого! Видите ли, сначала замуж должна выйти Иса, потому что она старше. Этот обычай уже сто лет никто не соблюдает, чего она прицепилась? Ей ведь нравился Мариано…       Долорес повернулась к Ромео и сложила руки на груди.       – Ну… Хоть как-нибудь ответь, а то мне кажется, что ты меня не слушаешь.       Ромео нахмурил брови и покачал головой. Картинка в голове начала складываться: Мариано – тот человек, с которым Долорес перепутала Ромео на празднике в честь победы. Он её возлюбленный. Почему-то эта новость отозвалась ноющей болью в груди…       Ромео сложил руки в форму сердца, показал на Долорес, затем отвёл руки в сторону и махнул ими. Девушка облокотилась на перила беседки.       – Н-да, слушатель ты хороший, а вот собеседник – никакой. Кстати!       Она порылась в кармане и подошла к юноше со смятым листком.       – Полагаю, это твоё? «Презренный Р.В.», хм! Ты, должно быть, начитался старинных книжек. Интересно, умей ты говорить, ты и разговаривал бы так же?       Ромео взял записку и понурил голову. Щёки защипал румянец. Долорес завела руки за спину.       – Я не сержусь на тебя. Это было бы глупо, ты ведь не виноват, что ты такой…       Юная Мадригаль протянула Ромео его платок.       – Думаю, нам обоим пора домой. Спасибо тебе. На твоём месте я бы просто прошла мимо, а ты решил помочь, хоть и по-своему…       Ромео поднял взгляд и отстранил руку Долорес с платком. Она была права, он действительно много читал и знал, что благородные господа оставляют свои платки дамам, которым они нужнее. Однако Долорес настойчиво протянула платок обратно.       – Это мило, но не стоит. Могут возникнуть вопросы, откуда у меня этот платок.       Ромео с досадой поджал губы и положил платок к себе в карман. Он встал, чуть приподнял козырёк кепи, прощаясь с Долорес, и вышел из беседки, спрятав руки в карманах.       – Пока, Ромео.       Весь этот разговор не оставил ничего, кроме горечи. Ромео правда пытался помочь, быть учтивым и понимающим, но выглядел лишь неуклюжим и смешным. И эта новость… Почему Ромео вообще это волнует? Разумеется, у такой красивой девушки есть ухажёр. Было бы странно, если бы его не было. И всё же Ромео чувствовал, что ещё не раз вернётся мыслями к этим двоим.       Долорес становилась для него загадкой, которую хотелось разгадать. Юноша даже сетовал на судьбу, что она вообще столкнула его с девушкой из волшебной семьи. Было бы лучше, если бы все Мадригали оставались для Ромео тёмным пятном на карте. Долорес всё больше казалась ему не такой уж особенной, наоборот, она выглядела самым обычным человеком со своими печалями. И в этом не было ничего плохого, ведь так? Но нет, плохо было то, что появлялась надежда. Пресловутое «а вдруг?».       На следующий день Ромео расписал своему другу всё, что случилось в беседке. Роке не мог не заметить тоскливого блеска в глазах друга, которого прежде там не было. Он развязно потянулся.       – Тебе повезло, дружище, у неподражаемого Роке уже всё готово.       Фуэнтес склонился над бумагой и написал: «Я знаю, как помочь бедняжке Долорес, ну и тебе заодно». Ромео смерил приятеля скептическим взглядом. Из-за его гениальных идей Ромео и оказался впутан в эту непростую историю. Но Роке лишь выставил перед собой ладонь в успокаивающем жесте. «Скажем так, у меня есть планы на её кузину, Исабелу, – написал он дальше. – А пока я буду добиваться руки и сердца Сеньориты Совершенство, ты мог бы предоставить укромное гнёздышко нашим голубкам. Уверен, Долорес будет тебе очень благодарна».       Ромео недоверчиво поднял бровь.       – Я про то место, где мы играли в детстве, если что, – улыбнулся Роке. – Там им никто не помешает. А за добро плати добром, как говорится.       Ромео задумчиво постучал пальцами по прилавку. Как всегда, в плане Роке было слишком много дыр. Зачем он хочет добиваться Исабелы и с чего решил, что из этого что-то выйдет? Как предложить Долорес с Мариано это «укромное место» и согласятся ли они вообще? А если об этом узнают родственники?       Но, вопреки своей обыкновенной неуверенности, Ромео почти сразу протянул руку другу в знак согласия. Роке крепко пожал руку и косо улыбнулся.       – Да начнётся представление!