4Э 202, 01 Второго зерна
С приближением ночи Друадах очертила глубокая синева. Словно кто-то плеснул в небесную гладь эликсиром из лилового горноцвета, и над клыкастыми склонами поползли потёки: густые, тёмные, медленно смешивающиеся с расшитым звёздами чернильным полотном. Ущелье, приютившее Маркарт, тоже накрыл мрак. В нём теплились огни уличных светильников; им, всё реже и реже, подмигивали вытянутые бойницы окон. Затихли шаги и скрип колёс, умолкла суета вокруг лавок, а поздние прохожие спешили отгородиться от темноты надёжными дверьми своих домов. Верхний город уходил в обманчиво чинный сон. Рейн успел до заката перекинуться парой слов с торговкой драгоценностями. Синий, как это небо, гранат она оценила по достоинству; признала и местное серебро, и характерное плетение, и руку опытного мастера. Их, имеющих доступ к редкому камню, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Она даже поделилась именами, когда Рейн смущённо признался, что охотится не за хорошей ценой, а за именем обронившей кулон незнакомки. Он и сам понимал, что такая вещь вряд ли пришла с рынка. Слишком дорого. Слишком приметно. Искать владельца – хотя бы первого – следовало через ювелиров. К торговке он подошёл не за этим. - Ваша подруга? – Рейн кивнул вслед отошедшей от прилавка нордке. Сухая, высокая и невзрачная, она едва ли привлекла бы взгляд – но жёсткая выправка плеч. Но цепкий, внимательный взгляд. Но добротная кожа куртки, способная защитить не только от горных ветров, но и от скользящего удара мечом. - А, Маргрет? – тепло улыбнулась торговка. – Нет, но девица славная. Она частенько ко мне заходит, ищет подарки родным из Сиродила. В тот день, упаси Мара от такого кошмара, тоже заходила. Она вздрогнула, неприкрыто ёжась от воспоминаний: - Чуть не прирезали её у меня на глазах. Только потому, что крови ричменской в ней нет. Ни стражи не побоялись, ни дневного света. Как жить, господин, когда на улицу страшно выйти? - Улицы полны стражи. Не будь их, наверное, всё бы закончилось куда печальнее? - Пока они добегут! Бедняжка Маргрет чудом уцелела. Кабы не прилавок, точно бы попала под нож. «Чудом» звались постоянные тренировки. Их след был ясно виден в скупых, отточенных движениях рук и плавной походке. Схватка с ней не будет простой – а значит, лучше избежать её вовсе. Ищейку придётся застать врасплох. И не так топорно, как вышло у Изгоя. - Стендарр да хранит невиновных, - Рейн спрятал кулон во внутренний карман. Улыбка торговки стала лукавой: - А Мара – влюблённых. Удачи в поисках, добрый господин. Как найдёте, приводите свою леди ко мне: подберу ей колечко по вкусу. Кольцо у Рейна уже было. Оно стоило половины, если не всего этого прилавка хотя бы из-за имени того, кто носил его раньше. Оно жгло нагрудный карман с того самого дня, как осиротела Империя, а их с Илрингом навсегда связал самый громкий заказ в его жизни. Рейн не успел – не решился – его отдать. Разбивающаяся о камень вода заполняла тишину шелестом брызг. Едва слышное пение доносилось со шпиля храма Дибеллы: жрицы вершили своё таинство, не предназначенное чужим глазам. Ночью звуки расходились далёко; невидимое приходило в движение, неслышимое начинало царапать слух –то ли обман, то ли подсказка от обострившегося чутья. Мрак путал. Мрак пугал. Во мраке не отличить правду от лжи, а опасность – от игры воображения. Рейну повезло с рождения быть его частью. Тень приняла его охотно. Обняла и спрятала, приняв взамен лишь скромную частицу его дара. Если бы и хотел Рейн предложить ей больше, всё равно было бы нечего: его магия была слаба и однообразна. Её хватало, чтобы заглушить шаги и обмануть ненадолго взгляд; для чего-то сложнее приходилось прибегать к помощи амулетов или настоящих мастеров. Ему и не нужно было больше. Маргрет показалась на крыльце Подкаменной крепости, когда Мессер наполовину вышел из-за хребта. Покушение не прибавило ей осторожности – или она просто не могла себе её позволить. Она не попросила даже у ярла охраны – из самонадеянности ли, или из-за того, что подозревала его в причастности? Зря. Пара обычных стражников подарила бы ей лишний день жизни. Она спускалась по ступеням набережной быстро, но без ненужной спешки. Миновала дерево на краю, с которым слился Рейн – так близко, что можно было почуять аромат благовоний, которые воскуривали в преддверии Зала мёртвых. От залов ярла его отделяла толстая стена, но близость этого соседства назойливо преследовала всякого посетителя крепости. Фут. Три фута. Прямая, напряжённая, удаляющаяся спина. Джоун и Джоуд, направьте мою руку. Сокройте в тени мои шаги. Она остановилась резко, точно почувствовала взгляд. Обернулась, скользнув взглядом вначале по углу между домами – тёмному, пустому, а затем – в тень одинокого дерева. Прямо по Рейну. Не видя, но чувствуя. Он беззвучно выдохнул. Из-под кроны, прямо Маргрет в лицо, с визгом метнулась летучая мышь. - Скампово отродье! – Она отшатнулась, прикрыв рефлекторно локтем лицо, и добавила ещё несколько грязных ругательств. Добросердечная торговка драгоценностями изрядно удивилась бы, услышав такие от знатной дамы. Рейн дождался, пока она, успокоившись, отвернётся, и только тогда шагнул из тени. Хватило одного сильного толчка. Руки Маргрет тщетно взметнулись в воздух, и она полетела вниз: долгий, полный отчаяния и паники путь навстречу прибрежным камням. Ситис милостив. Здесь достаточно высоко, чтобы она сразу размозжила голову и не мучилась. Ему хватит её искреннего ужаса за мгновение до.*
4Э 202, 04 Второго зерна
- Всё здесь слабее тени, обманчивей сновидений – лишь миг, и смерть всё поглотит. Так воззовём к Аркею, постигшему тайны рождения и смерти: отошедшего от нас упокой там, где дом всех ликующих… Молитва текла из уст жреца легко и плавно. Сочувственно и строго – как положено служителю любого храма Аркея, будь то Маркарт, Сиродил или Арентия. Рейну не доводилось её читать – только слышать. Сотни раз, десятки лет назад, но он до сих пор мог продолжить её с любой строчки. Страшно таинство смерти, когда душа исторгается из тела, и разрушена их гармония силой. Потому молим мы тебя, сын Акатоша: сопроводи отошедшего от нас, услади изобилием и покоем, а в нужный час приведи вновь. Ты, единственный ведающий единство души и тела, Смотритель душ, безмолвный Проводник… Голос жреца вторил легко всплывающим в памяти словам. Казалось – он зачитывает их, заглянув в голову Рейна, и, если осмотрится, запросто озвучит самые потаённые мысли. Рейн тряхнул головой, отбрасывая лишнее. На церемонии погребения не было зрителей. Маргрет толком не знали в городе; у неё не было здесь родных, а сослуживцы по Легиону, если и скорбели по утрате, явиться сюда не могли: это вконец разрушило бы её и без того проваленную миссию. Всё, что нужно, им и без того доложат жрецы или участвующие в церемонии служки. В бытность одним из них Рейн тоже докладывал. Офицеры нередко интересовались, кто посетил тот или иной обряд и как себя вёл. Ценили непредвзятость и цепкость детского взгляда, способного подметить ускользнувшую от взрослых мелочь, и не жалели пары монет, чтобы её узнать. Порой эти монеты даже удавалось сохранить. Серебряная кровь тоже не спешила порадоваться временно разжавшейся хватке Легиона. Рейн и сам явился под самый конец церемонии, чтобы жрецы не подумали связать его визит с Маргрет. Тем более, ему и впрямь не было дела до её похорон. Растворились последние слова заупокойной молитвы, и по сигналу жреца служки подняли носилки с телом. Его унесут в склепы – ту их часть, что предназначена для одиноких, небогатых и чужаков. Уложат в деревянный саркофаг и прочтут заключительную молитву – пожелание мягкого ложа и тихого сна. Она была короткой. Жрец вернулся уже через четверть часа и, увидев, что Рейн так и не ушёл, обратился к нему сам. - Аркей приветствует тебя, путник. Что привело тебя в его обитель? Рейн уставился на него хмуро, заставив ощутить всё недовольство вынужденным ожиданием: - Дом мёртвых, точнее и не скажешь. Ты тут один, что ли, живой? Битый час жду, и ни души, одни… - Он огляделся и, «придержав» раздражение, чуть спокойнее проворчал: - ..статуи. - Брат Верелий отдыхает после недавнего… несчастья, - сдержанно ответил жрец. – Тебя могу выслушать только я. Какая просьба у тебя к Смотрителю душ? - Девка, - отрывисто бросил Рейн. Брови жреца поползли вверх. – Клятая девка упросилась навестить матушку на ферме, и добрую дюжину дней – ни слуху, ни духу. А старуха клянётся, что в глаза её не видела с Первого сева. - Поиском пропавших занимается городская стража, а не служители храмов. Боюсь, я ничем не могу тебе помочь. - Чай, не дурак, ходил, - скривился Рейн. – Сначала сказали: загуляла, ищи себе другую помощницу, а эту гони в шею. Что только не выдумают, лишь бы делом не заниматься. Я, знаешь, тоже не лыком шит: отрывайте, говорю, задницы от лавок и ищите, нечего казённые деньги задарма проедать. И что думаешь? Прихожу проведать, как дело идёт, а капитан ихний говорит: нашли одну недавно за стеной, шею в реке свернула. Кто такая – знать не ведаем, сходи сам в храм да глянь, твоя ли. Так что скажи, жрец: была девка? Восемнадцати лет от роду, волосы как рожь, мелкая - со спины за босмерку принять можно. Морда смазливая, бретонская. Раз уж ты тут один всеми делами ведаешь, должен помнить. Рейн не зря выбрал время церемонии: книга усопших, в которую заносили каждого упокоенного в Залах, была её частью. В иное время она хранилась во внутренних кабинетах, куда не пустили бы постороннего. Шанса заглянуть в неё своими глазами не представилось бы. Жрец сомневался долю мгновения. Но всё же подвёл его к пюпитру, на котором лежала толстая книга. - Как звали твою помощницу? - Джейла, - без заминки выдал Рейн первое пришедшее в голову имя. – Только что толку? Безымянной же привезли. - Мы давно не хоронили безымянных. Девушку, о которой ты говоришь, узнала мать. – Жрец перелистнул страницу, нашёл пальцем нижнюю строчку: - Айлин, дочь прачки из Муравейника. Печальная смерть. Родители, дата рождения и смерти, её причина, дата похорон. Рода занятий в записи не значилось. Рейн громко, с досадой и облегчением одновременно выругался – почти искренне. - Стало быть, не моя. Может, прав был капитан – загуляла? Попадись она мне, мерзавка! Сколько убытков из-за неё потерпел! Жрец неплохо владел лицом, но дрогнувшие губы выдавали: он не удивлён, что беглая девица не желает возвращаться к такому хозяину. - За стенами города немало опасностей, - неощутимо укорил он. – Внутри – не меньше. Помолись Аркею за её благополучие, купец: дарованная им жизнь ценнее раздоров и золота. Рейн непритворно хмыкнул. На полках Убежища лежало слишком много контрактов, подтверждающих обратное. Жрец не стал с ним спорить. Он закрыл книгу, отстранённо огладив корешок; в его глазах темнело сомнение. - Айлин привезли люди Серебряной крови, - негромко произнёс он, решившись. – Не стража. - Серебряная кровь, ярловы дармоеды, - отмахнулся Рейн. – Одна кодла. Небось привезли девчушку легионерам, а те их и отшили: сюда дотащили, авось и до кладбища не треснете. Им лишь бы работу с себя спихнуть. Он нашарил кошелёк и, вынув несколько септимов, уронил их на пюпитр. - Молиться некогда, не обессудь. И без того уйму времени на эту дурёху убил. Попроси от меня Аркея за всех пустоголовых дур и, ежели моя до него доберётся, пусть передаст ей пару ласковых. Взгляд жреца пчелиным укусом жёг лопатки, пока Рейн шёл к дверям. На выходе его тут же окликнули. - Эй, босмер, - рослый норд отлепился от колонны, возле которой скучал всё это время. – Кого нынче провожали в Совнгард? Рейн пожал плечами: - Какую-то приезжую. Спроси жрецов, если интересно. - Чужая тебе, выходит? А чего тогда поминал? - Тебе-то какое дело? Надменно выпрямившийся, норд возвышался над Рейном больше чем на голову. Тяжёлый взгляд ощупал острые уши, простой купеческий дублет, безошибочно задержался там, где прятались ножи. Так смотрели воины, охранники, наёмники. Так смотрели люди, не спускающие дерзости и привыкшие получать ответы на свои вопросы. - Может, и никакого. А может, самое прямое. Не тебе решать. Что с чужачкой сталось, на алтаре не разглядел? Загулялась вечером да напоролась на нож? - Упала с уличной лестницы, - губы Рейна тронула едва заметная улыбка. – Ступени возле водопадов такие скользкие. - Не повезло, - хмыкнул норд. – Много их таких, неловких. Особенно среди приезжих. Ты сам откуда? - Тебе-то что? – повторил Рейн. Скрестил руки на груди, глядя на него снизу вверх – но прямо, невозмутимо, без намёка на страх. Норду это, кажется, пришлось по душе. - Да вот, получил весточку от приятеля из Фолкрита. Тамошний люд к мертвецам тянет, будто там намазано. Вот и подумал: ты не оттуда ли? Рейн усмехнулся: - Бывал проездом. Возил подарки от местного тана на свадьбу Виттории Вичи. - Памятная пирушка, да, - крякнул норд. – Вовек не забыть, как бедняжка захлебнулась кровью прямо посреди брачной клятвы. За доставку-то тебе хоть заплатили? - Попробовал бы тан отказать. - И то хлеб. Невезучие они, бабы. Выпьем за упокой обеих? Тон не предполагал отказа. Рейн, помедлив, кивнул. Норд ухмыльнулся и хлопнул его по плечу: - За кошелёк не переживай. Серебряная кровь угощает.