Remember

      В этот холодный день на небе светило декабрьское солнце, и плыли рядышком облака, и ветер, как и всегда кусал щёки и нос, заставлял прятать руки поглубже в карманы или теплые перчатки. Сегодня Юджин встретился с Люком, а также с Оливером и Джой, по которым успел соскучиться, но всё не решался увидеть их. И ведь только когда Джой сжала юношу в объятиях и послышался громкий смех Оливера, только тогда подросток осознал, как их ему не хватало. Ребята успели побывать в излюбленном парке и заглянуть в кафе, и теперь шли по улице прогулочным шагом, что-то бурно обсуждая; за какие-то две недели, что они не виделись, у Джой накопилось множество интересных и необычных историй, и в некоторые из них девушка умело втянула Оливера, дабы разнообразить скучную реальность парня, как Джой сама говорила, в которой блондин только и делал, что смотрел сериалы и читал комиксы. Разумеется, сам Оливер был не согласен с мнением подруги и по возможности вступал с ней в спор, за которым Люк и Юджин молча и увлеченно наблюдали, в шутку делая ставки: кто же одержит верх в этот раз – Джой или Оливер?       Когда пришло время расходиться, подростки всё никак не могли попрощаться, не желая расставаться, каждый думал о чём-то своем, поглядывая друг на друга. Но время идёт, да и домашние дела никто не отменял поэтому неохотно, подростки прощаются и расходятся; Джой и Оливер вместе уходят домой, продолжая что-то обсуждать, а Люк, по традиции, провожает Юджина. Это как-то вошло в привычку – вместе уходить и возвращаться – но даже несмотря на это, Юджин всегда реагировал на эти совместные прогулки как в первый раз: трепетно и радостно, ощущая, как сердце взволнованно билось. Это было так странно и непривычно... И как показал этот день, такое творится только рядом с Люком. Да, сегодня, когда он вновь увидел друзей, сердце тоже в волнении ускорило ритм, но это чувствовалось совсем по-другому, как-то не так, как это происходит со спортсменом. С Люком всё было слишком легко, слишком спокойно и волнительно одновременно... Чувства, что не поддавались логике и описанию, что невозможно выразить словами и которые так пугали и в то же время завораживали. Юджин понятия не имел, насколько правильно и уместно подобное испытывать, поэтому старался лишний раз не придавать им особого значения. Возможно, это временно и очень скоро пройдет, предполагал юноша и напоминал себе об этом после каждой встречи с другом. Твердил, что не стоит вываливать эти глупые странности на Люка и зря беспокоить его, ведь если это и правда временно, то после Юджин сильно пожалеет, что рассказал об этих чувствах.       Нужно просто переждать бурю, вот и всё.       — Так значит, твоя мама уезжала не по работе? — говорит Юджин и смотрит на друга.       — Да. Как оказалось, она решила поговорить со Сьюзан, и не стала ничего говорить, пока ничего не прояснилось. — подумав, Люк добавляет: — Она также сказала, что Сьюзан на время приехала сюда. — спортсмен смотрит на Юджина и замечает удивление на лице друга. — И пока это дело не решится, она побудет тут.       — Вот как? — вопрошает парень и получает утвердительный кивок, после чего направляет взгляд вниз. Его успокаивала мысль, что со Сьюзан и детишками всё хорошо и что с ними ничего страшного не случилось, но вот одна пугающая мысль больно кусалась и царапалась, настырно привлекая к себе внимание. От одной этой мысли душу охватывали тревога и паника. — Д-думаешь, она знает о… произошедшем?       Люк сначала удивлённо вскидывает брови, а после печально смотрит на друга, кажется, ощущая этот страх Юджина и воспринимая его очень болезненно. Если бы от боли можно было избавляться одним только прикосновением, то спортсмен обнимал бы Юджина так часто, как мог, чтобы парень смог почувствовать себя лучше и больше не испытывать эти удушающие чувства. И пусть прикосновение не уберет боль, оно поможет смягчить её, поможет почувствовать себя спокойнее. Поэтому Люк протягивает Юджину руку, чтобы хоть как-то поддержать и успокоить друга. Юноша сначала неуверенно смотрит на протянутую ладонь, а потом вкладывает ладошку в руку парня и делает глубокий вдох. Смотрит с благодарностью. Люк мягко улыбается.       Вернувшись домой, Юджин с удивлением замечает, что у них гости – две пары детских курточек, сапожки и также женское пальто и сапоги, а вскоре ещё и послышался женский смех и детские голоса из гостиной. Сначала подросток задался вопросом, кто это может быть, но довольно скоро вспомнил про временное возвращение Сьюзан. Почему-то осознавать, что сейчас в их гостиной находятся Финли, Татум и Сьюзан, было трудно. Они так долго не виделись, Юджин и знать не знал, что с ними, а тут приходишь домой и они у тебя в гостях... Сдвинуться с места оказалось сложно – ноги не слушались и мозг, почему-то, ни в какую не соглашался принимать мысль, что эти люди находятся в его доме; Юджин не хотел в это верить, но предполагал, что он, возможно, боится встретиться с ними лицом к лицу. Боится посмотреть в их глаза, боится оказаться замеченным столь прекрасными людьми, боится увидеть в этих людях прошлое, в котором так часто и так охотно фигурировал он. Набрав в лёгкие побольше воздуха и медленно выдохнув, Юджин делает не смелые шаги в сторону гостиной, с замиранием сердца, ожидая увидеть родные, но такие нечёткие в памяти лица когда-то очень близких людей.       Его хрупкая, скованная страхом и волнением фигурка привлекает внимание женщин и они тут же замолкают и устремляют на него внимательный, заинтересованный взгляд. Детишки, бурно спорящие о чём-то, замечают, что взрослые затихли, и поэтому смотрят в ту же сторону, чтобы понять, что их так удивило. Понадобилось секунды три, чтобы детские глаза радостно засияли и ребята, бросив моментально наскучившего плюшевого мишку (которого они не могли поделить), рванули к растерявшемуся юноше, и чуть не повалили его на пол, напав на парня с объятиями и громкими криками.       — Юджин! Юджин! — в один голос тараторят дети, обнимая застывшего в ступоре подростка. — Мы скучали по тебе, очень скучали!!       — А ты скучал, Капюшончик? — вопрошает тонким голосом Финли, во все глаза глядя на Юджина с таким детским доверием и искренней, ничем не омрачённой радостью. Такой взгляд блестящих глаз тронул покрытое шрамами сердце подростка и задел самые чувствительные части души; пробудил болезненные воспоминания, в которых он, Юджин, также открыто выражал свою привязанность и доверие одним только взглядом к одному, казалось, важному человеку. Юноше показалось, что он прямо сейчас расплачется на эмоциях, поэтому неловко проводит по мягким волосам детей и присаживается на корточки, чтобы обнять ребят и скрыть заблестевшие от слёз глаза.       — Да, я… с-скучал. — полушепотом отвечает Юджин и делает глубокие, медленные вдохи, чтобы успокоиться. Утирает мокрые глаза. — Очень скучал.       — Очочки, ты что, плачешь? — в недоумении спрашивает Татум, когда Юджин отстраняется, и осторожно касается ладошкой щеки подростка.       — Нет. Нет, всё нормально.       Когда Юджин поднимает голову и сталкивается с печальным взглядом изумрудных глаз, то с ужасом понимает, что Сьюзан всё знает. Дыхание спирает и парень поднимается, осторожно направляется к женщинам, неотрывно глядя на гостью. Остановившись перед Сьюзан, он застывает и теряет дар речи, поэтому гостья решает начать разговор первой.       — Здравствуй, Юджин. — спокойным и негромким голосом говорит Сьюзан, с теплом смотря на юношу, мысленно замечая, как мальчишка подрос за это время. — Можно обнять тебя? — на подобное глаза подростка от неожиданности округляются. — Прости, что так сразу. Я пойму, если ты против.       Юджин молча переводил взгляд с гостьи на маму и обратно, не в силах открыть рот и сказать короткое "да". В итоге он даёт согласие кивком, не видя причин отказывать, и подходит к Сьюзан. Она подается вперёд и осторожно прижимает парня к себе, юноша в свою очередь неуверенно касается спины женщины, всё ещё чувствуя смешанные чувства.       — Спасибо, что разрешил обнять тебя. — благодарит женщина, опустив взгляд вниз. — Как ты себя сейчас чувствуешь?       — Спасибо, всё нормально. — не сразу отвечает Юджин и замолкает, и только через минуту понимает, что ему тоже нужно поинтересоваться её самочувствием. — Эм, а как вы себя чувствуете?       — У меня всё хорошо. Спасибо.       Дальше они разговаривали на разные темы. Юджин играл с детьми, время от времени отвлекаясь на вопросы Сьюзан, а женщины наблюдали за общением детей и разговаривали друг с другом. Во время разговора Сьюзан с радостью предложила свою помощь с переездом и посоветовала переехать туда, где живёт она сама – город спокойный, приятный, и хорошие учебные заведения имеются. Кэтрин на это отреагировала с радостью, но сказала, что это необходимо обсудить с Юджином и Тимом, и как только они решат, обязательно ей сообщат. Юджину эта идея показалась неплохой, всё же оставаться в этом городе желания нет, но в то же время его мучило понимание, что тогда он не сможет видеть Люка (ну и Джой с Оливером тоже), и от этого становилось печально.       После ухода Сьюзан и детей, Юджин отправился делать домашку. Точнее, он почти дошел до комнаты, как на телефон пришло сообщение от Люка:       • Это здорово, что они пришли! Как ты себя чувствуешь? Ты поел?       Юджин невольно улыбнулся, чувствуя, как щёки от смущения "загорелись", – он уже не в первый раз получает такие сообщения от спортсмена, но всё никак не может к этому привыкнуть. Такое заботливое и теплое (и терпеливое) отношение всё ещё воспринималось каждый раз как в первый, и принять мысль, что он – Юджин – полностью такое отношение заслуживает (буквально ни за что, за один только факт его существования!) оказалось нереально сложно. Набирая ответ, юноша поначалу хотел по привычке ответить "всё нормально", но вовремя себя остановил, вспомнив, что они с Люком договорились быть честными друг с другом и говорить, если что-то беспокоит. Это тоже было трудно уложить в голове: как можно нагружать человека своими переживаниями? А если они мелочные? В тот момент, когда они договаривались, Люк будто бы прочитал мысли друга и успокаивающе ответил, что в этом нет ничего ужасного и всё нормально; Юджин может написать ему о чём угодно и когда угодно, и добавил, что если юношу это волнует, то это не мелочь.       "Ты совсем меня не нагружаешь." – сказал он в тот день. – "К тому же, я хочу быть рядом, я готов к этому."       Слышать эти слова оказалось так важно, так необходимо и так успокаивающе, что каждый раз, когда на парня нападали тревоги и страхи, он старался успокоиться, вспоминая слова Люка. И, честно признаться, это помогало. То ли дело в самих словах, то ли в спортсмене, который с первой их встречи старался вновь завоевать доверие друга поступками и словами, своим осторожным и терпеливым поведением.

Знаешь, я.. неплохо провёл с ними время. Финли и Татум оказались замечательными детьми и они очень по мне соскучились. Сьюзан тоже оказалась хорошим человеком. • И... Она знает о произошедшем. Я переживаю из-за этого. Но сейчас мне легче. • Я ещё не ел, но прямо сейчас – обязательно! •

      Выдохнув, Юджин не без усилий отгоняет от себя плохие мысли, что он как-то странно и неправильно строит предложения и отвечает на сообщение друга, и направляется на кухню. Во-первых, врать Люку не хотелось, и этим самым разрушать доверие к себе тоже – их отношения слишком бесценны, чтобы разрушать их ложью. Во-вторых, если он не поест, то опять будет чувствовать себя плохо, а этот опыт повторить, как-то не хочется. Юджин совсем недавно перестал чувствовать слабость и терять сознание, да и с режимом сна тоже немного всё начинает налаживаться, и вновь возвращаться в начало желания нет.       Поев, Юджин возвращается в комнату и, прежде чем приступить к урокам, проверяет телефон – да, три сообщения от Люка. И от этого в душе разлилось какое-то теплое и непередаваемое чувство, которое хотелось испытывать вновь и вновь.       • Я рад, что ты смог хорошо провести с ними время. Знаешь, было бы неплохо, если бы ты познакомил меня с ними. Как ты на это смотришь?       • Пожалуйста, будь добр к себе, и не позволяй плохому состоянию полностью завладеть тобой. Я уверен, что Сьюзан всё понимает и пришла к вам, чтобы поддержать.       • Тогда я надеюсь, что эти строчки ты читаешь не на пустой желудок))       Юджин не удержался от тихого смешка. Я точно сегодня к домашке не приступлю, подумал подросток, не имея возможности спрятать глупую улыбку.

Я буду только рад познакомить вас! Если они не против, то обязательно. Спасибо за эти слова, я постараюсь, правда. • Не волнуйся, я поел) •

      Время близилось к ночи, когда уроки были сделаны и отправлены учителям. Отложив телефон, Юджин услышал жалобное урчание живота, после которого юноша понял, что хочет есть. Почему-то, чувствовать голод очень странно, пронеслось в голове подростка и он направился на кухню, чтобы поесть. Ближе ко входу на кухню парень остановился и прислушался к голосу матери – уставшему, печальному и в котором, на удивление Юджина, не было ни строгости ни недовольства, а обычная просьба.       — Мы тебя почти не видим. Тим, пожалуйста, прекрати избегать нас. — брови подростка в лёгком удивлении приподнимаются – сегодня отец вернулся раньше, чем обычно, и Юджин впервые за последнее время сможет увидеть его. — Юджину необходима твоя поддержка, ты ведь его отец. — на этом моменте Юджин опустил глаза, чувствуя, как что-то неприятное и давящее начало царапать душу, кажется, не жалея своих сил. — Нашему сыну не хватает папы, который мог бы его поддержать и быть рядом. Который мог бы дать ему столько любви и заботы, сколько это необходимо. — глаза защипало и Юджин сжал кулачки, сделал медленный, глубокий вдох и также медленно выдохнул, чтобы успокоиться. Слова матери болезненно отозвались в душе подростка и в сознании невольно промелькнула мысль, что и мамы ему тоже очень не хватало. — Пожалуйста, поговори с ним, не избегай его. Этим ты только вредишь и себе и ему.       Где-то неделю назад Юджин начал замечать, что отец стал задерживаться на работе, стал очень рано уходить... Сначала подросток старался не придавать этому большого значения, чтобы не начать накручивать себя, но довольно скоро понял, что отец не просто "задерживается" и "рано уходит" – он избегает Юджина. Осознать и принять подобное оказалось сложно, а после реакции матери на его вопрос об этом, юноша только убедился в своем не весёлом предположении. Печаль усилилась, а на место отрицания и хоть какой-то надежды пришло чувство вины, от которой Юджин всячески пытался сбежать, игнорируя её и стараясь заполнить пустоту чем-нибудь другим.       — Да. — сухо отвечает Тим, глядя на свои руки отсутствующим взглядом, из-за чего Кэтрин на мгновение показалось, что муж её совсем не слышит. — Я попробую. Прости... Просто мне сложно даже смотреть на него, не то что попытаться заговорить с ним. Я чувствую вину за то, что произошло. — всё это было сказано настолько сдержанно, насколько мужчина вообще был способен, но чуткий слух подростка уловил дрожащие нотки. Отцу очень сложно говорить об этом. Выдохнув, Юджин выпрямляется и пытается сделать хотя бы примерно спокойное лицо, чтобы издалека не было видно его состояния, и ровным, насколько это было возможно, шагом направляется в ванную. Необходимо привести себя в порядок.       Когда Юджин вернулся на кухню, то в ней уже находилась только Кэтрин, компанию которой составила лишь чашка чая. Заметив сына, она подняла голову и мягко ему улыбнулась, на что юноша ответил ей сдержанной улыбкой. Нарушить тишину никто не торопился. Подросток неуверенно переминался с ноги на ногу, не решаясь пройти дальше и чувствуя себя из-за этого глупо.       — Эм.. п... — парень осекся, понимая, что произнести обычное слово "папа" оказалось очень трудно и неловко, почти что невозможно. Поэтому он решает заменить его на привычное "отец". — Отец ушёл спать?       — Да, дорогой. — медленно, с печальными нотками отвечает Кэтрин. — Он очень устал.       Юджин на это только молча кивает и наконец делает первые шаги в сторону холодильника. Перекусит и вернётся в комнату, а там и спать будет пора. Сейчас парень чувствует себя не совсем хорошо и поэтому надеется, что завтра ему станет лучше.       С такой надеждой Юджин уснул.       Но проснувшись, понял, что ей не суждено сбыться.       Разбитая плохим самочувствием подростка, она покинула комнату Юджина, не оставив даже намека, когда вновь вернётся.       Юноша лежал на кровати без сил и просто смотрел в потолок, прислушиваясь к биению сердца, звукам за окном и возне в других комнатах дома. Уже двенадцать. Он проспал до обеда и, кажется, ему не только не стало лучше, но ещё и сил совсем не осталось. Все возможные чувства перемешались и теперь воспринимались бесформенной и необъяснимой жижей неизвестного происхождения. Парень совсем не понимал, что испытывает. В голове пусто, нет никаких желаний, есть тоже не хотелось. Было только отвратительное ничего. Будто бы из него вытащили душу, без разрешения, предупреждения и чёткой даты, когда они её вернут.       Вылезти из кровати и привести себя в относительный порядок Юджин смог только ближе к вечеру. Пусть он всё ещё чувствовал себя разбито и потеряно, но зато мог стоять на ногах, передвигаться, есть и даже говорить. Мог, но не хотел. Поэтому единственное, что он сделал из этого списка, это передвижение от комнаты до кухни, чтобы перекусить, и обратно в комнату, чтобы плюхнуться на мятую и не заправленную кровать. Вскоре, чувство одиночества, не ощутимое до этого, начало всё острее и ярче грызть парня изнутри, но куда себя деть и что с этим делать, он понятия не имел. Общение с родителями – а в нынешней ситуации только с матерью – всё ещё оставляло желать лучшего, ведь на разговор они решались не часто, а удачные беседы случались ещё реже, чем обычные попытки заговорить. Это давило, но всё, что мог Юджин, это терпеть внутреннюю бурю молча и в одиночестве, сцепив руки вместе и глядя вверх. Но вот тишину нарушает оповещение о сообщении и подросток берет телефон, на экране которого высвечивается сообщение от Люка:       • Привет! Как ты себя чувствуешь? Как прошёл день?       Юджин перечитывал эти строчки вновь и вновь, размышляя над ответом. Поначалу в голове царила пустота, которая ни в какую не желала уходить. Подросток понятия не имел, что отвечать на эти, вроде, простые вопросы. Как он себя чувствует? Понятия не имеет. А день прошел никак: почти весь день он провалялся в кровати, чувствуя себя одиноко и не зная, как с этим справиться. Хотелось с кем-нибудь поговорить, хотелось кого-нибудь ..обнять, чтобы почувствовать себя в безопасности. И тут в голову пришла одна идея, предложить которую он всё не осмеливался, боясь задавать вопрос и переживая, что не имеет права подобное просить. Резко выдохнув, Юджин всё же набирает небольшое сообщение:

Прости, что спрашиваю о таком, но... Ты можешь приехать ко мне домой? •

      Отключив телефон и положив его на ноги, юноша устало вздыхает и трёт лицо, от чего-то волнуется в ожидании ответа. Когда телефон тихо пиликает, оповещая о пришедшем ответе, сердце на мгновение замирает, и подросток не сразу смотрит сообщение.       • Конечно могу! И не нужно просить прощения, всё в порядке. Скоро буду.       На это парень слабо улыбнулся, чувствуя, как в душе контроль начинает плавно переходить в руки волнения и трепетного ожидания. Но в то же время возникало ощущение, что эти щекочущие чувства были ограничены, будто бы заперты где-то, и большая часть контроля всё также находилась в руках усталости и какой-то непонятной апатии. Подавленное состояние, может, и уже не было таким же тяжёлым, как в обеде, но однозначно перевешивало приятные чувства. Юджин понадеялся, что после разговора с Люком ему полегчает и он хотя бы на мгновение избавиться от этого непонятного, необъяснимого и до жути липкого страха, который возник непонятно когда и непонятно к чему этот страх относится.       Тягучие и вязкие мысли прерывает звонок в дверь, на который Юджин реагирует быстро и как-то отчаянно, словно хватаясь за этот звонок, как за спасательный круг, что вытащит его из этого болота ядовитых мыслей. Какие-то несколько шагов и вот он стоит перед дверью, в нерешительности переминается с ноги на ногу и дрожащей рукой открывает дверь, за которой, как и ожидалось, стоит Люк. Почему-то Юджин почувствовал какое-то облегчение, стоило увидеть это знакомое и такое родное лицо, дышать стало свободнее. Почему-то никто ничего не говорил и не собирался даже сдвинуться с места. И помочь им в этом решила Кэтрин, выглянувшая из кухни и с любопытством глядя на того, кто к ним пришел.       — Ох, Люк! — удивление сменяется приятной улыбкой. — Это здорово, что ты решил заглянуть к нам. — когда спортсмен заходит в дом и за ним тихо закрывается дверь, женщина продолжает: — Мальчики, не хотите выпить хотя бы по чашечке чая?       — Спасибо, но только чуть позже. — отзывается Люк, улыбаясь женщине в ответ.       — Хорошо.       И не задавая больше никаких вопросов и не задерживая ребят, Кэтрин возвращается на кухню. Юджин бесшумно закрывает за собой дверь, после чего предлагает другу присесть на кровать; уместившись рядом, юноша прячет задумчивый взгляд где-то внизу, пока Люк с интересом разглядывал комнату одноклассника в ожидании слов друга. Переведя внимание с комнаты на Юджина, спортсмен замечает волнение.       — Тебе очень плохо? — напрямую спрашивает Люк. — Что тебя тревожит?       — Понимаешь... — медленно начинает Юджин и сжимает руки в замок, думая, как бы лучше это объяснить. — Я ощущаю себя потеряно, разбито. — юноша произнес эти слова осторожно, вдумываясь в каждое из них. — И мне кажется, что я больше не смогу собрать себя. Я ведь больше не буду прежним Юджином. — парень замолкает и поджимает губы, с опаской взглянув на Люка и чувствуя себя идиотом из-за того, что говорит и тем более чувствует всё это. — Знаешь, сегодня я проснулся и понял, что не чувствую себя... Кто я вообще такой, чего я хочу. У меня нет никаких желаний, стремлений, словно я.. сломан. — тяжкий выдох и подросток прячет лицо в ладонях, не зная, как справиться с накатившим стыдом. — Чувствую себя ужасно, неправильно. И мне от этого страшно. А что будет дальше? — взглянув на спортсмена вновь, Юджин прикусывает язык, предполагая, что наговорил достаточно. — П-прости. Я правда напуган и измотан тем, что сейчас творится... — осторожное прикосновение к плечу, такое еле ощутимое, но необходимое в этот момент. — Ещё сегодня я почувствовал себя одиноко и не знал, как справиться с этим. Да, я мог бы пойти к маме, но.. но я не смог.       Воцарилась тишина, во время которой Юджин пытался справиться с чувством вины и стыда, а Люк подбирал необходимые слова, обдумывая то, что услышал.       — Юджин, — успокаивающе и неторопливо зовёт друга Люк. Поймав виноватый взгляд карих глаз, чуть сжимает плечо юноши. — То, что ты сейчас чувствуешь, совершенно нормально. В этом нет ничего неправильного. В самом начале тебе будет казаться, что всё заканчивается, обрывается, и бояться этого нормально. — парень затихает, продолжая вглядываться в глаза друга, в которых скопилось столько противоречащих друг другу чувств, что натолкнули Люка на мысли: как же это невероятно сложно, испытывать столько всего и молчать, как-то справляться с таким грузом в одиночку. — Да, ты больше не тот Юджин, каким был, но это не делает тебя плохим. Потому что тебе и не нужно вновь становиться прежним, ты не обязан. Я тоже уже не совсем тот Люк. Меняться нормально. Также нормально, как и бояться, не знать чего-то. Ты не сломан. Да, ты не один, но в том, что ты себя так чувствуешь, нет ничего неправильного.       В горле образовался слёзный ком, что давил и обжигал, не позволяя даже просто открыть рот, который заставлял глаза наполняться слезами, из-за чего смуглое лицо спортсмена размывалось, превращалось в одно темное пятно перед подростком. Судорожно втянув носом воздух, Юджин утирает слёзы и всхлипывает, кажется, чувствуя такое долгожданное облегчение, которое ещё секунду назад казалось чем-то нереальным и недосягаемым.       — Спасибо. — сдавленно лепечет юноша, не решаясь поднять головы и открыть глаз. — Твои слова очень важны для меня и я очень ценю твоё присутствие в моей жизни, правда. Прости, что не всегда могу сказать об этом.       — Тебе непросто, я это вижу. — успокаивающе говорит Люк и чуть наклоняется, чтобы увидеть лицо друга. — Но вместе мы сможем с этим справиться, да? — слабого кивка оказывается достаточно, чтобы парень продолжил говорить: — Могу я обнять тебя?       Первые секунды Юджин молчит, но потом сам осторожно обнимает спортсмена, утыкаясь в толстовку лицом и жмурясь сильнее. Когда сильные руки спортсмена аккуратно легли на спину, юноша смог расслабиться и выдохнуть так, словно с его плеч свалился очередной тяжеленный камень, который полдня не позволял ему встать с кровати и нормально вдохнуть.       — Прости, что я так часто плачу. — тихо просит Юджин, чувствуя на своей макушке подбородок друга. — И что несмотря не все твои слова, мои тревожные мысли всё равно возвращаются.       — Я понимаю, что подобные состояния будут происходить не раз, и эти мысли не в последний раз посещают тебя. У нас впереди много дней работы, чтобы жизнь стала легче. — Люк замолкает, глядя на фотографию на стене, и ощущая, как это единственное фото вызывает в нём лёгкую, чуть-чуть перемешанную с радостью печаль. Когда-нибудь они вновь смогут также беззаботно и счастливо улыбаться, как на этой фотографии. Возможно, что даже ещё лучше. Главное не сдаваться и продолжать бороться. — Но я готов быть рядом и поддерживать тебя. К тому же, — парень немного отстраняется и касается лица друга, — плакать совершенно нормально. И даже полезно, чем держать всё в себе.       На это Юджин только мягко улыбается, чувствуя себя спокойнее, когда находит в этих темных глазах столько заботы и тепла, столько участия, что даже нет нужды в словах. Этих глаз и этих объятий вполне достаточно, чтобы почувствовать себя лучше. Просидев так ещё несколько мгновений, ребята направляются на кухню, чтобы выпить чаю и поговорить на отвлеченные темы. И, как оказалось, отведать небольшой пирог, который успела приготовить мама Юджина.       Фонари освещали тихие, ночные и почти безлюдные улицы, луна была скрыта мрачными тучами, которые подгонял вперёд сильный ветер – к ночи он успел набрать силу и стать ледяным. Во многих окнах домов горел свет, спрятанный за занавесками или же открытый на всеобщее обозрение; в комнате Юджина тоже было светло: комната оказалась сокрыта за занавеской от ненужных любопытных взглядов, постель оставалась всё такой же помятой и не заправленной, но и смысла в этом не было – всё равно скоро нужно будет готовиться ко сну. Люк уж давно находился у себя дома и, возможно, уже спал, так как завтра начинается новая четверть и нужно возвращаться в школу. Юджин сидел за столом и дочитывал рассказ, заданный учительницей литературы, и который оказался очень интересным и затягивающим. Самое то для спокойного темного вечера.       Как только книга оказалась закрыта, в дверь кто-то постучал и сразу последовал мужской голос:       — Юджин? Ты не спишь? — голос казался нервным и, кажется, дрожал. — Нам... Нам нужно поговорить.       Юноша так и замер, в удивлении и неожиданности глядя на дверь и не веря собственным ушам. Это отец? Он пришёл поговорить? Он не прячется и не избегает? Это точно наяву, может, он просто уснул? Чтобы удостовериться в реальности происходящего, подросток ущипнул себя так сильно, как только мог – было неприятно и больно, но больше ничего не произошло. Значит, это правда. Тогда Юджин ещё больше поразился этому, но вовремя спохватился и разрешил войти, пока отец не ушел. Хотя в этом Юджин уже засомневался – наверное, мужчина не стал ждать и сразу ушел, не получив никакого ответа... К счастью, реальность имеет свойство не совпадать с мыслями, поэтому дверь неуверенно и медленно, с тихим скрипом открывается. Тим входит в комнату осторожно, с опаской, словно боясь кого-то разбудить или боясь встречи с сыном, которой он так старательно избегал всё это время. Они стояли напротив друг друга и то неловко глядели друг на друга, то отводили взгляд и продолжали упрямо молчать, не зная, как начать этот сложный и болезненный разговор. Да и разговор ли? Юджин, почему-то, сомневался, что отец действительно пришёл поговорить, на полном серьёзе. Почему-то юноша ожидал многого: и сухих извинений, неискренней улыбки, вынужденных и заданных через силу вопросов о самочувствии сына и прочее. Многого, но никак не того, что он услышал дальше:       — Знаю, я никудышный отец и толку от меня никакого. Да и как человек я не лучше: трусливый, замкнутый, эгоистичный и безответственный. За всю свою недолгую жизнь ты не получил от меня ни заботы, ни любви, ни поддержки, ни похвалы... — мужчина поднимает на сына взгляд, заглядывает в его карие, округленные глаза, и это поражает ещё больше. — Я не дал тебе ничего, что ты заслуживал. Ничего, что обычно настоящие отцы дают своим детям. Я не умею этого, потому что и сам не получил от своего отца. Он не смог научить меня.       Это было так резко, так неожиданно, так сразу, что Юджин просто потерял дар речи и потерялся сам. Потрясенный такими откровениями, идущими от сердца, подросток в немом поражении молчал и смотрел на отца во все глаза, не зная, что делать и говорить. Как вести себя в такой ситуации? Он не был к такому готов. И видя, что сыну просто нечего на это сказать, Тим решает продолжить.       — Я не радовался твоим победам, не испытывал тяжести от твоих печалей и... Не смог быть рядом, когда был нужнее всего. — на этом моменте относительно спокойный взгляд мужчины сменился печальным и переполненным боли и чувства вины. И это было видно настолько ясно, что Юджину стало не по себе. — Не смог помочь тебе, когда ты нуждался в этом. Не успокоил, не защитил и не объяснил, что с тобой всё нормально и ты ни в чём не виноват. — голос дрогнул, и глаза заблестели от подступивших слёз. — Я игнорировал твоё состояние. Я видел, что ты изменился, видел, что тебе больно, но не стал придавать этому значения. — Тим стыдливо закрыл глаза ладонью, не в силах больше смотреть в эти детские глаза, наполненные не меньшей болью. Глаза, которые тоже постепенно наполнялись слезами. — И сейчас тоже. Я отстранился от тебя, заставил тебя почувствовать себя виноватым. И тогда и сейчас, ты видел моё разбитое состояние, которое так сильно влияло и добивало тебя.       Не выдержав той тяжести, что свалилась на его плечи, Тим резко присел на корточки и окончательно спрятал мокрое лицо в ладонях, уже не сдерживая рыданий и стекающих по щекам слёз. Он часто задышал, так глубоко и жадно, будто вина так сильно опутала шею, что дышать становилось всё труднее и труднее. А Юджин всё стоял на месте. Неподвижно, не моргая и молча. Его болезненный взгляд всё был устремлён в ту точку, где ещё секунду назад находились глаза мужчины, когда он стоял, а рот подростка едва приоткрыт; лицо исказила непонятная эмоция, чем-то похожая на боль и страх. Слышать всё это было сложно, юноша почти не дышал, из-за горького кома в горле, да и картинка размылась из-за слёз, что бесшумно падали на пол. Хотелось прекратить этот разговор, ведь он доставлял сильный дискомфорт, но в то же время Юджин понимал, что это необходимо. Рано или поздно, но это должно было произойти.       — Я так виноват перед тобой, Юджин. Очень, очень сильно виноват... — прохрипел Тим, делая резкий вдох, от которого плечи заметно вздрогнули. — Мне так жаль за всё, что произошло. Мне очень стыдно за себя. Пожалуйста, прости меня, если сможешь...       Юджин молчал. Он не мог говорить, не мог смотреть, не мог дышать. Подняв на сына взгляд, мужчина испугался бледного лица подростка и его пошатывающейся фигуры. А если Юджин сейчас потеряет сознание или просто не устоит на ногах? Быстро утерев слёзы, Тим встаёт и уже хочет подойти к парню, как тот резко отшатывается и умоляюще вытягивает одну руку вперёд. Ему необходимо пространство, ему необходимо время, ему необходимо быть в тишине и наедине с собой. Продолжать давить и дальше не правильно, поэтому мужчина покидает комнату, тихо закрыв за собой дверь.