Багряный взгляд ночи

Рано утром, пока Дубинин пребывал в объятиях сна, впервые за долгое время не мучаясь от кошмаров, Миша набрал Холстинина. В двух словах он описал случившееся. Владимир перепугался не на шутку: — Миш, не отпускай его одного никуда. Я скоро буду у тебя! — Холстинин лихорадочно собирался. Все мысли крутились вокруг того, о чем ему рассказал Михаил. Вопросы и предположения возникали один за другим, вот только где искать ответы, если сам басист молчит как партизан на допросе? Не пытать же его, в самом деле?! Житняков как раз заканчивал готовить завтрак, когда в дверь позвонили. — Привет. Как он? — тихо, почти шёпотом, спросил Холстинин, когда Михаил впустил его в квартиру, знаком попросив говорить потише. — Уснул. Пойдем на кухню, там и поговорить сможем, и Виталика не разбудим, — Житняков утянул встревоженного гитариста за собой. Только когда по кухне поплыл аромат свежего кофе и Владимир чуть успокоился, заглянув в комнату и убедившись, что с другом сейчас все относительно хорошо, Михаил в подробностях рассказал о том, что произошло. — Так больше продолжаться не может. Мы должны что-то сделать, — гитарист был в шоке. — Должны. Но что? Ни ты, ни я не знаем, что с ним творится. Равно как и то, какая сила выгнала Виталия в ночь. Володь, просто так никто не будет бегать босым по темным улицам в пижаме. Единственное что может заставить человека так поступить, это опасность. Смертельная опасность, — Михаил был мрачен. — Знаешь, за столько лет я видел его в разном состоянии и настроении. Но таким измученным и беспомощным… Этот дикий страх в его глазах... И облегчение, когда он узнал меня… Вов, кто или что бы это ни было, мы обязаны с этим разобраться. И как можно быстрее. Виталий просыпался долго и с неохотой. Впервые за последние месяцы ему было так уютно и спокойно. Словно кто-то невидимый накрыл своим крылом, давая измученному басисту передышку после пережитого. Открыв глаза, Виталий какое-то время лежал, наслаждаясь почти забытым чувством безопасности. Нахлынувшие воспоминания заставили содрогнуться. Дубинин понимал: уж теперь ему не избежать расспросов. Но как рассказать? Да и поверят ли? Виталий представил, как рассказывает друзьям о красноглазой тени, сотканной из темноты, и передернулся. Выглядело все так, словно у него и вправду поехала крыша. Скорее в дурку сдадут, решив что ему пора лечиться. Виталий и сам порой чувствовал себя так, словно начинает с ума сходить. И ведь не рассказать о таком, не попросить о помощи. А группа? Скандал будет нереальный. Виталий чувствовал себя как зверь, загнанный в ловушку, из которой выход только один — вечность. — Пиздец тебе, Дубинин, похоже, — прошептал басист в пустоту. Сейчас как никогда он ощущал себя одиноким, без привычной опоры под ногами. С тяжелым вздохом он выбрался из постели, попутно принюхиваясь к ароматам свежего кофе и завтрака, витавшим в доме. Острый слух уловил тихие голоса, идущие с кухни. — Доброе утро, — Михаил улыбнулся гостю, когда басист появился на кухне. — А оно доброе? — усмешка у Виталика получилась горькой и какой-то обречённой, что ли. — Привет, Вов, — он кивнул Холстинину, ничуть не удивившись, увидев того с чашкой кофе на житняковской кухне. — Так понимаю, Миша тебе уже все рассказал. — Рассказал. Виталь, что с тобой происходит? — тихо спросил Холст. Он с тревогой смотрел на осунувшегося друга.Тот только плечами пожал, сделав вид, что интересуется исключительно собственным завтраком. Житняков сидел на подоконнике, хмуро поглядывая в окно. Была у него одна догадка, но, чтобы убедиться в правильности своих выводов, надо было как-то разговорить упрямого басиста. И при этом сделать все так, чтобы не выдать своих тайн товарищам. Холст в принципе-то поймет. Сам такой же. Но вот остальные? Михаил был не уверен, что примут. Особенно Дубинин. Не после всего того, что он пережил. — Дубинин, ну скажи ты хоть что нибудь! — Владимир на мгновение потерял над собой контроль, и Михаил заметил на секунду мелькнувший истинный облик Холста. К счастью, это прошло мимо басиста, с преувеличенным вниманием изучавшего чашку с кофе, словно она была произведением искусства. — Скажу. Миш, спасибо тебе за завтрак и за то, что ночью приехал за мной, — Дубинин тепло улыбнулся вокалисту, проигнорировав слова Холста. Для себя Виталий решил, что ничего не будет рассказывать друзьям, постарается как-то выкарабкаться сам. Да и чем они смогут помочь, если уж он не знает, что к нему ходит вот уже несколько месяцев, превратив его жизнь в персональный ад. Гитарист тихо рыкнул. Упрямство одной личности, решившей, по видимому, справляться самостоятельно со своими бедами, вызывала сильное желание побиться головой об стену. Или дать по шее этой самой личности за ослиное упрямство. Все попытки добиться от басиста правды о том, что с ним творится, потерпели поражение. Единственное, что смог Миша, это уговорить Дубинина пожить у него до начала гастролей. Тот согласился, пообещав вечером приехать с вещами. — Володь, я к тебе через пару часов заеду, надо поговорить с глазу на глаз, — воровато оглянувшись, тихо произнес Михаил. Холст кивнул, давая понять что услышал его. — Мы одни? Твои не нагрянут? — Михаил приехал, как и обещал. — Да нет, они на отдых укатили, — Владимир махнул рукой. — Ты проходи в гостиную. Виталик как? — Вещи собирает. Вечером переберется ко мне, поживет до начала гастролей, — Миша прошелся по гостиной. Холстинин же в лице изменился, мысленно выматерившись на свою забывчивость, когда чашка, стоявшая на журнальном столике, оказалась в руках Житнякова. Тот принюхался и выдал то, что повергло Холстинина в шок: — Кровь? М-м-м-м… Свеженькая. Чистая. А мне больше со специями нравится. Ой, и сними ты свою личину. Можно подумать я не знаю про твою клыкастую натуру. Тем более за столько-то лет в одной группе. Владимир где стоял, там и сел. Он квадратными глазами смотрел на довольно ухмылявшегося вокалиста: — Ты кто? — хрипло выдохнул. — А самому догадаться? — Миша поставил чашку обратно на стол. Потом снял свой кулон в виде королевской лилии, и спрятал в карман. Спустя несколько секунд облик вокалиста «поплыл», изменяясь. На Холстинина с усмешкой, скаля острые клыки, смотрел молодой вампир. Весьма довольный своей выходкой и произведенным эффектом. — Т-ты… паразит… — было единственным печатным словом за следующие две минуты. Отведя душу матерными конструкциями в несколько этажей, гитарист несколько успокоился. — И как давно?.. — Скажем так, видел многое, но от жизни еще не устал, — улыбнулся Миша. — Хорошо замаскировался, даже я не учуял, — Владимир не знал, то ли восхищаться младшим товарищем, то ли по шее дать. — Кто-то еще знает кто ты? Ну, кроме меня. — Мишка Бугаев. Но, согласись, от мага сложно что-то утаить. Особенно, если он твой тёзка и друг приличное количество лет. — Вот жуки. Оба! — хмыкнул Холстинин. На что Михаил весело рассмеялся. — Ты столько времени маскировался. Почему вдруг решил мне открыться? — Виталик. Из-за него. Собственно, о нем и пойдет речь, — Житняков резко посерьезнел. — Он стал батарейкой для кого-то из нашей братии. — Ты уверен? — глаза Холстинина полыхнули мрачным огнем. — Да. Я, когда одеялом его укрывал, заметил на шее следы от клыков. Как зажившие, так и свежие. Такие отметины не перепутать ни с чем, ты сам знаешь. — Вот оно что… Но ведь не обязательно, чтобы батарейка знала, что ею питаются. Жертва обычно не помнит ничего, максимум думает, что ей приснился реалистичный сон. — А если нет? Володь, ты сам знаешь, не все из нас милые лапушки-солнышки. Или мирные философы, вроде тебя. — Тут ты прав. Надо искать того, кто питается нашим Виталиком. И разорвать саму связь, если еще не поздно это сделать. — А если поздно? Что, если ее уже нельзя будет разорвать? Вов, что, если, пока мы будем с этой тварью разбираться, она будет выкачивать силы из него, чтобы выжить и дать нам отпор?! — Миша с тревогой смотрел на старшего товарища. Холстинин молчал, нечего ему было сказать в ответ. В гостиной повисла тишина: мужчины думали, как спасти друга из той жопы, в которой он оказался. — Пока Дубинин живет у тебя, ему ничего не угрожает. А там тур. Я сомневаюсь, что тот или та, кто его ест, поедет следом за нами на гастроли. Для этого, как минимум, надо знать полностью весь маршрут, с первого до последнего концерта. К тому же, новые лица мы вычислим довольно быстро, а частых и постоянных поклонников, тех, кто всегда вокруг группы, мы знаем. — В принципе, время выяснить, насколько связь сильна и можно ли с ней что-то сделать, у нас будет. И еще. У меня тут одна мысль есть. Правда, ты меня за нее убьешь, но, думаю, нам стоит рискнуть и сделать один финт ушами. Заодно это может быть отличным способом разговорить нашего упрямого друга. — И Михаил поделился пришедшей в голову идеей. — Миш, это довольно рискованно и жестоко, — с сомнением в голосе протянул Холстинин. — Ну, а что нам еще остается? Он же молчит как партизан, — тяжело вздохнул Михаил. — Мне самому не нравится так поступать, но другого выхода я не вижу. — Тогда нам детали надо продумать и выбрать время, чтобы это провернуть. — И чтоб наши коты, Макс с Серым, не помешали. А то у них нюх, фиг проведешь. Я в прошлый раз еле выкрутился, когда Макс кровь учуял, — хмыкнул вокалист. — Это ты когда руку поранил? Слушай, я ведь тогда твою кровь почуял, но собрата так и не вычислил в тебе. Чем ты прикрылся? Каким щитом? — Скорее амулетом. Бугаев сделал для меня, когда мы стали активней выступать, и меня позвали в Арию, — Миша показал кулон в виде стилизированной королевской лилии. — Его работа. Ну и плюс мои личные таланты. — М-да… Коробочка с сюрпризами, блин, — хмыкнул Холстинин. Обсудив с начальством детали предстоящей авантюры, Михаил уехал.