Багряный взгляд ночи

Два последних концерта Дубинин был вынужден просидеть в гримерке. Холстинин категорически запретил другу высовываться на сцену. Решили играть в одну гитару, отдав партии басиста Попову. Скрепя сердце, Виталий с ворчанием отдал любимую басуху Сергею. После отгремевшего концерта первым в гримерку зашел Михаил. Заметив, как дернулся басист, Житняков поджал губы, но сдержался, смолчал. Понимал: нужно время, чтобы они привыкли к нему такому. Надеялся, что ребята его все же примут. Виталий же до сих пор не мог поверить, что вокалист такой же монстр, как и тот, что охотился на него. От Михаила он старался держаться на расстоянии. Впрочем, как и большая часть группы. — Так, ну что, собираем вещи, и в автобус. Нас поезд ждет. Там уже и отпразднуем завершение тура, — Холст ободряюще подмигнул Михаилу. Видел, как парни нервничают, сторонятся вокалиста, поглядывая на него со страхом, и искренне ему сочувствовал. Тот пожал плечами и отвернулся к окну, за которым осеннее небо плакало холодным дождем. Настроение было под стать погоде: такое же мерзкое. Побросав вещи в сумку, он ушел из гримерки первым. Острый слух позволил различить вздохи облегчения, стоило двери закрыться за ним. Михаил проглотил подступивший к горлу ком: пусть он и понимал все, но в то же время было больно и обидно. Подобного отношения он не заслужил. На вокзал он приехал самостоятельно. Трястись в автобусе, ловя на себе косые взгляды, кожей ощущать нервозность и страх, исходящие от друзей, не хотелось. Дубинин невольно содрогнулся, когда Михаил, войдя в купе, закинул сумку с вещами на свободную полку. — Что? — заметив хмурый взгляд басиста, Житняков внутренне подобрался. — Я думал, ты с Володей в купе едешь, — Виталий инстинктивно поежился под пронзительным взглядом серых глаз. — Не в этот раз, — резче, чем хотелось бы, ответил вокалист. — До Москвы тебе я компанию составлю. — Миш, это… Может… — Дубинин замялся, отодвигаясь от него подальше. После того вечера в душе Виталия поселился страх перед сероглазым вокалистом. Он видел суть их доброго, улыбчивого коллеги, и это напугало его до чертиков. Как пугала и перспектива ехать с ним в одном купе. — Может что? — Житняков кожей ощущал исходящий от басиста страх. От этого стало горько и больно. Да, он не человек, но это не значит, что у него нет сердца, что он не способен чувствовать. — Может, тебе лучше поискать другое купе себе… — стараясь не смотреть на Михаила, тихо обронил Дубинин и замолчал, наткнувшись на острый, полный обиды взгляд. От этого взгляда стало не по себе, в глубине души предательски зашевелилась совесть, напоминая, что кое-кому он обязан жизнью. — Вот, значит, как... — губы вокалиста искривила горькая усмешка. — Может, скажешь еще, что мне надо было другим поездом ехать? А может, мне вообще поискать другую группу? — Михаил отвернулся. — Послушай, я… — Не надо. Лучше молчи, — вспыхнул Михаил. — И вообще, знаешь, иди-ка ты к черту, Дубинин! И ты, и все остальные! С меня хватит! — низко рыкнув, Михаил схватил свой дорожный рюкзак, где обычно держал все самое необходимое, и вылетел из купе. Дверь с шумом закрылась за его спиной. Житняков долго стоял с тамбуре, уперев скрещенные руки на стекло и уронив на них русую голову. Кусая губы, он едва сдерживал эмоции, что, подобно волнам, бушевали в душе, грозя вот-вот вылиться через край. Он снова был чужим. Лишним. Теперь уже в собственной группе. С трудом, но все же ему удалось успокоиться. До глубокой ночи Михаил стоял в тамбуре, слушая мирный перестук колес поезда. В душе царила пустота, покрытая пеплом сгоревших эмоций и чувств. — Пусть будет так — не друг, не враг… Как множество других, идущих мимо... — прошептал Михаил в темноту строки из новой песни будущего альбома. — Значит, так тому и быть… Когда Михаил ушел, Дубинин с облегчением выдохнул, чувствуя, как спадает напряжение и отступает страх. Червячок под названием «совесть» снова поднял голову, напоминая о том, что этот человек, пусть и вампир, закрыл его собой, спас его задницу. И неплохо бы хоть спасибо сказать. Подумав, что Мишка просто ушел в другое купе, Дубинин решил завтра попробовать поговорить с ним. Все-таки не чужой ведь чел… хм... вампир. Уснуть Виталий так и не смог: в голову лезли воспоминания, связанные с вокалистом. Совесть не давала задремать, неустанно напоминая о себе. Словно говорила, что басист сделал самую большую ошибку в своей жизни. Утро для музыкантов группы «Ария» принесло последствия их действий. — А Мишка где? — спросил Холстинин, когда вокалист не пришел завтракать. — Спит, что ли? Виталь, ты его что, не разбудил? — Я… — Виталий кашлянул. — Он в другом купе ночевал. — Так. Приехали, — Холстинин нахмурился. — И почему наш вокалист ночует непонятно где? — Ну, видимо, так захотел. Может, он у техников, — пожал плечами басист, пряча глаза. Вот только у техников вокалиста не оказалось. Получив смачный пинок от любимого руководителя, музыканты обыскали все уголки поезда. Вокалист исчез, словно растворившись в воздухе. Все попытки дозвониться ему на мобильный натыкались на холодный механический голос: «Абонент временно недоступен», и перенаправлялись на голосовую почту. — Он ушел! — Попов вернулся из купе проводников с невеселыми новостями. — Проводник видел его в тамбуре соседнего вагона. Он сказал, что ночью Мишка сошел с поезда на одной из станций. — Мишка что сделал? — Холстинин похолодел. Сердце тревожно сжалось. — П-подожди. Это как же… — Виталий с Максом растерянно переглянулись. Не ждали они такого поступка от вокалиста. — Ушел, значит, — Владимир устало сел на полку. — Ну что, молодцы, ребят. Доигрались. Довели человека. А если с ним что-то случится? — обычно спокойный как удав Холстинин дал волю эмоциям, высказывая все, что он думает о коллегах, их поведении и отношении к одному конкретному человеку. Досталось на орехи всем троим. — Это я виноват, — тяжелое молчание первым нарушил Дубинин. — Обидел я Мишку вчера. Сильно обидел. — Что ты ему сказал? — процедил Владимир, едва сдерживаясь. — Из купе выгнал. Сказал, что ему лучше другое поискать, — стараясь не смотреть на Холста, признался Виталий. — Ты… — Холст не смог сдержать низкого, угрожающего рыка. — Уйди с глаз моих, пока я тебя не убил! — Владимир был в бешенстве. — Просто уйди. Виталий невольно попятился, впервые видя друга в таком состоянии. — И… и что нам делать теперь? — Удалов растерянно посмотрел на коллег. — Значит, так. Мне плевать, как вы это сделаете, но, чтобы вы, когда в Москву вернемся, Мишку нашли и вернули. Хоть на коленях ползайте, мне плевать. Но вокалиста вы вернете. Особенно ты, — взгляд светлых, почти прозрачных глаз гитариста обратился к Виталию. Тот молча кивнул, инстинктивно спрятавшись за Попова. От Владимира веяло такой жутью, что всем троим стало не по себе. — А теперь пошли вон с глаз моих. Видеть вас не хочу.