Как похудеть за неделю?

Эх, Юнги... ... — Ешь давай! — Мам, я не голоден. — Вот вечно ты не голоден, Юнги! — бурчала женщина. Она была одета в домашний халат и в уютные тапочки. — А ну быстро доедай! — начала она угрожать. Юнги сидел на своей кухне за столом со своей семьей: братом и родителями. Прямо перед носом стояла большая тарелка с рисом и миска кимчи. — Пока не доешь, со стола не встанешь! — продолжила угрожать мать. — Вот посмотри на своего брата! Юнги не хотел смотреть в его сторону. Потому что было противно от таких выходок своих родителей. — Посмотри! Какой широкий, какая масса, какие мышцы! Все родственники в восторге от него! А его образование, какой молодец! — М-мама, перестаньте, — смутился старший сын. — Юнги и я — совсем разные люди, не надо тыкать ему чужую жизнь под нос. Джунки — так звали старшего — быстро доел, поблагодарил на прощание и заявил о том, что допоздна не будет дома. Так как работа и учеба в университете — это вам не шутки. — Ой, как тетя Сым им гордилась. Долго говорила, что у нашего Джунки светлое будущее. Все-таки врач же! — Я н-не голоден, — запихнув пару ложек риса через свою волю, дрожащим голосом Юнги начал извиняться, — мама, у меня дела есть... — Вот почему все родственники о тебе молчат! Ни слова не говорят. Правильно, если не видишь будущего в ребенке, так зачем говорить ложные комплименты! — заявил отец семейки, взял посуду перед младшим сыном и громко поставил в мойку. — Парень должен быть подтянутым и здоровым, а не состоять только из костей! Да, Юнги был худым и очень бледным ребенком. В семье он был тихим, не хотел с кем-либо контактировать. На вопросы в своей голове "зачем ты так поступаешь?" заливал, что просто подростковый период, и вообще с кем не бывает. Он не давал себе плакать. Никогда нельзя плакать. Особенно перед родными. ... Юнги ненавидел Чимина. Всей душой. И хотел, чтобы этот парень побольше страдал. Ему не было безразлично на него. Хотя он знал, что жалок тут только он. 5 месяцев действий и месяц для раздумий. Зачем он так с Чимином? Он ненавидел парней, которые бесятся от лишнего веса. Которые страдают, что не могут скинуть лишние килограммы, которых и нет. А вот Юнги всю жизнь не мог набрать эти гребаные лишние килограммы, и каждый раз приходилось насильно есть. Он любил еду, но не бывал голодным. Ему бы хотелось побыть на месте Чимина и тоже посуетиться насчет этого. Юнги бы хотел посидеть на диетах или не есть многое время. Но даже в агентстве его заставляют съесть ежедневную долю пищи, боятся, что тот умрет. Юнги ненавидит Чимина, потому что он идеальный, шикарный и вообще супер вау. Но сам еще не признал этого, просто не время. У Чимина сияла чуть смуглая кожа, пухлые яркие губы, накачанное тело, хороший аппетит, любовь к труду, хорошее воспитание, уважение ко всем мемберам. Приятные волосы, красивый высокий голос, самые лучшие намерения и еще лучший характер. Непроизвольно для себя Юнги, засматриваясь на младшего, думал, что, возможно, если бы он был, как Чимин, то родители поддержали бы и полюбили бы его. После таких мыслей хотелось выбить себе голову, потому что нет. Какая еще речь о родителях, если их для него не существует? ... Чимина он ненавидел, а себя он ненавидел еще больше. Если настолько закомплексованный, то пусть страдает от себя. Юнги ведь тоже страдал, почему бы и нет. Но в ту ночь... Он сидел в своей комнате и записывал очередной провальный текст про дружбу. Почему провальный? Потому что в его голове полная каша. И вовсе какая речь может идти о дружбе, если в метрах от него Чимин там блюет. Из-за него. Из-за его слов. Юнги был уверен, что Чимин, сидя перед унитазом, представлял его и ему стало легче проводить очищения. Что Чимина тошнило от Юнги. Потому что Юнги тошнотворный. Тихо слушая все звуки, исходящие из ванной, он сломал очередную ручку в своих руках. Его раздражало все. Он не мог написать этот чертов текст про дружбу, потому что в голове далеко не дружба играет вовсе. Злость, и нервов, как прорвало, не осталось. Выйдя в темный коридор квартиры, Юнги отправился в сторону уборной, где Чимин уже, оказывается, закончил дела. От злости он прижал младшего к стене, а внутри головой бился об эту стену, потому что какого черта он такой красивый и не понимает этого? Юнги ненавидел его, но чувства взяли свое. Захотелось прижать младшего еще сильнее и оказаться как можно ближе. Почему? Может, запоздало заиграли гормоны, хотя Юнги уже 21. А может, он реально придурок и хочет опозориться перед мелким. Что бы то ни было, в ту ночь Юнги поцеловал Чимина. К мозгу только начала поступать кровь, сердце, хоть оторви, билось, руки дрожали, дышать стало нечем. Кислород, как последний предатель из подростковых сериалов, кончился, а последние капли надо было поглощать рвано. Напротив стоящий Чимин совсем не дрожал, по сравнению с Мином. Он стойко стоял и даже бровью не повел. Будто знал и ждал, что Юнги придет и поцелует. Ждал... может... Голова, как будто реально отбилась о стену, ибо за секунду Юнги осознал, что он творит. Он целует этого гребаного Пак-вау-Чимина. Юнги уяснил сразу: младший ему в жизни не ответит на поцелуй. Он не заслужил. Чимин ведь его уже целовал, но от глупости и от усталости Юнги просто ушел. Вот же козел. Открыл глаза и встретился взглядом с Паком. С усталым и холодным взглядом, полным безразличия... Таким же, какой взгляд Юнги выдавливал из себя каждый день. — Юнги? Что ты делаешь? — устало подал голос тот. — Что я делаю? — спросил Юнги даже не у Чимина, а у себя. — Ты вторгался в мой рот! Ужас! — более выразительно начал Пак, но голосом не прекращал показывать свою усталость, а может, и злость. А возможно, и ненависть... — Я не... я не… нет! Это все ты! — не веря своим же словам и своему духу, начал тот. Зачем он начал этот цирк? Фиг его знает. Но вот он старается по максимуму переложить всю вину на младшего, будто Пак поведется. — Юнги, перестань, я устал, — уже звучало, как просьба или даже мольба, и Юнги это ох как не нравится. Стоило бы остановиться. — Я просто перепутал тебя с зеркалом. В темноте ты очень даже похож на меня, знал? — продолжал свое представление Юнги, даже не планируя отдалиться от Чимина хотя бы на несколько сантиметров после поцелуя. Все так же стоит близко-близко, говорит ему где-то в подбородок. — Ты ночью целуешь свое отражение? — вскинув одну бровь, поинтересовался Чимин. Сам он Юнги не отталкивал, возможно, и сил нет. — Да, а ты нет? — Нет? — Жалко. — Ага. В этот момент пришло понятие того, что, по сути, друзья и коллеги и вообще враги так близко друг к другу не стоят. Пора бы валить, пока не покраснел ярким цветом в этой темноте, думает Юнги. Так что вырвавшись от своего же поцелуя, он убежал в свою комнату. Зашел, взглянул на свой рабочий стол, и ударило такое чувство, будто работал над этим текстом день назад. Он будто целовал этого Чимина весь день. Чувство, как время проходило предательски долго. Лезли представления, а что было бы, если посчастливилось реально целовать Чимина весь день в его пухлые и нежные, ухоженные губы. Эх, если бы... У Юнги был ритуал: каждый раз после Чимина он заходил в эту уборную и долго смотрел в зеркало. Каждый вечер блевота Чимина стала для него будильником, и он каждым вечером заставлял себя думать над тем, насколько Юнги плохой человек. Каждый гребаный вечер. Чимин блевал? Юнги винил себя. Чимин резал себя? Юнги винил себя. Чимин голодал? Юнги винил себя. Потому что не Чимин убогий. А Юнги. Но в этот вечер Юнги не совершил этот ритуал. Зайдя в свою комнату, держась за сердце и еле дыша, он не услышал никакие шаги. Будто Чимин замер в этом темном коридоре и плевался от ужасного вкуса губ Юнги. Юнги было страшно обратно идти в эту уборную. Он поцеловал Чимина. На сегодня и этого хватит. ... Юнги мирно и довольно мило спал, после еще одной ночи создания песен. Половину уже одобрил Шихек, так что жизнь удалась. Но вот кто-то стучится уже полчаса, если не больше, и не дает Юнги жить. Все ребята куда-то ушли, наверняка записать песню, Юнги писали, что он может и не присутствовать на записи, а лучше потренировать хореографию. Шихек уважал его труд и гордился. Ведь его песни реально выходили четко. Стук в дверь продолжается, Юнги не терпит, идет к двери, открывает и... У двери стоит незнакомый парень в большой черной кофте и в синих джинсах. На лице улыбка, а из-под кофты выглядывает татуировка. — Наверняка вы ошиб... — Тут живет Пак Чимин? ... Наш герой сидел в студии, когда ему сказали записать срочно один трек для оценки. Мелодия была создана Юнги. Юнги лучше бы разобрался, где какую кнопку нажать на компьютере. Итак, Мина оставили в студии, а танец, сказали, отрепетировать еще вчера. Он закончил полработы и сильно вымотался. Утром сна не было, ночью совсем спать не хотелось. И вот решил он поспать полчасика для укрепления сил, нерв, мышц глаз и т.д. Как только он лег на свой излюбленный диван и накрылся одеялом, в дверь раздался очень настойчивый стук. Такой громкий, будто посетитель выложил все свои силы на этот стук. И это было правдой. Ведь Чимин, сбежавший с репетиции и потративший все оставшиеся деньги на такси, выложил все силы, указывая на своих живучих надежду на встречу с Юнги и желание. — Чимин? — Х-хен, как дела? — улыбнулся тот, а старший провалился сначала сквозь землю, а после сквозь ядро Земли, а после улетел в открытый космос и умер (хеппи-энд), ведь перед ним чертов Пак-вау-Чимин собственной персоной. — Мелкий, ты должен был быть на репетиции, чего сбежал? — К тебе, хен. — Кхм-кхм, Юнги все еще летит в открытом космосе. —Прости за неудобства. — Нет, нет, нет, то есть как нет, я имел в виду, — начал заикаться Мин от неловкости. — Я… нет! Нет, ты не создаешь неудобство, абсолютно никакое! — все-таки выдавил из себя улыбку и собрал упавшую камнем челюсть обратно на место. — Меня сейчас будут искать, — еле говорил Чимин, ведь бежал от такси до студии. — Так что я быстро... — Ты что-то хотел? — Я просто хотел признаться. Хен. Я. В тебя. Влюблен. Помните, мы говорили, что Юнги собирал свою челюсть? Так вот. На этот раз попытка провалилась. Потому что какого-то хуя этот гребаный Пак-вау-Чимин признался ему в любви. Этот. ПАК. ВАУ. ЧИМИН. ПРИЗНАЛСЯ. МИН. ЛОХ. ЮНГИ. В ЛЮБВИ. ... После этого признания Юнги все-таки не спал, а Чимин как пришел, так и выбежал из квартиры. Оставил Юнги наедине с мыслями. А мысли у него не самые адекватные. Весь оставшийся день Юнги писал тексты о любви к Чимину. Ве-е-е-сь день. И у него хорошо получалось. Довольно отлично. И заснул только под утро, приехал в общежитие и сразу уснул. Так сильно он еще не уставал. И физически и эмоционально и еще что-то. Так быстро он не засыпал. Храпел он мило, отключился по полной. Только вот стук в дверь не дает продолжить свое. Эти не останавливающиеся, нон-стоп стуки, аж хотелось накрыть матом всех и врезать подушке. Глаза слипались, и, сонно открыв дверь, он увидел незнакомого юного парня. В лице острыми были лишь скулы, все остальное было круглым: круглый нос, круглые губы, круглые глазки. Бритые виски и довольно короткая стрижка. Из-под большой черной кофты выглядывала татуировка. То ли цветка, то ли зверя. Не разобрать. — Возможно, вы ошиб… — Тут живет Пак Чимин? — Да, эм, а зачем вам? Он сейчас не дома. "Дома" он добавил так, будто они семейная пара и сам от этого пищал внутри. — Можете передать, что я его ищу. — Да, конечно, вы..? — Сан Ху. Ли Сан Ху, — улыбнулся парень и, кивнув головой, ушел, скрываясь за улицами.