***
Планы на выходной испортил ливень, поэтому хирурги остались у Марины. Брагин изъявил желание посмотреть все имеющиеся фотографии — благо, потоп их не задел, — и теперь, массируя Нарочинской стопы, слушал, как коротко, но достаточно подробно она рассказывает о семье, детстве и учебе в Академии. Мама была дирижером, ее родители — переводчицей и архитектором, мать отца работала керамисткой, а папа — инженером. Каждый вкладывал в развитие Марины что-то свое, поэтому она росла разносторонним ребенком с кучей интересов. Но медицина все же победила. Правда сначала Нарочинская хотела стать патологоанатомом. Олег едва очередной порцией кофе не подавился: — Зачем? — не укладывалось в его голове, что та девочка-припевочка, которую он видел на фото, мечтала копаться в трупах. Патанатомы, конечно, занимаются не только вскрытиями, но все же. — Не знаю, любопытно было очень, — Марина пожала плечами. — Но у нас преподаватель по нейрохирургии классный был, Верховцев, меня затянуло. А патанатомию до сих пор люблю, хоть и в теории. Брагин покачал головой и лукаво констатировал: — Ну вы даете, Марина Владимировна. Нарочинская усмехнулась и перевернула страницу в альбоме. Оттуда выскользнула фотография, но на пол не упала — Олег поймал: — Оп! Вот видишь, какой я полезный, — он засмеялся, однако быстро смолк, удивленно рассматривая изображение. — Это я тайком из Питера приехала, папа выступал с докладом. Кто-то снимал сидящих в зале, я тоже попала. Но Брагин смотрел не на Марину — ее он, честно говоря, заметил не сразу. Хотя Нарочинская словно законсервировалась в одном состоянии и вообще не менялась. Только волосы перекрасила. — Что? — А ты сюда глянь, — мужчина ткнул пальцем на первый план, и Марина, присмотревшись, ойкнула. — Это же Пастухов! — изучила будущего заведующего и изумилась еще больше. — Подожди, а с ним рядом ты, что ли? С ума сойти… Столько раз видела это фото, но не вспомнила о нем, когда познакомилась с Брагиным. Впрочем, Олег изменился гораздо больше Петра: заматерел, посерьезнел, потерял шевелюру и приобрел максимально самодовольный вид. И нынешний Брагин, честно говоря, нравился ей гораздо больше беззаботного парнишки на фотографии, семнадцать лет хранившейся у них в альбоме. Олег очень хотел пожурить женщину за невнимательность и поприкалываться, но Нарочинская была такой расслабленной, что он решил не портить момент: — Ага, мы вместе учились. Петя меня везде таскал, облагораживал, так сказать. Правда не особо преуспел, — Брагин хмыкнул и озадаченно почесал голову. — Слушай, я даже не помню, чтобы нас фоткали. — Марина протянула ему фото, но Олег отрицательно помотал головой. — Нет, это же твое. Его немного детская реакция показалась очень милой: — Ну у тебя же такой нет. — Все равно нельзя. Я лучше копии себе и Петруччо сделаю, если позволишь.***
Когда фото подошли к концу, Нарочинская задумалась. — Мариш? — снова напрягся мужчина. Сколько же ей пришлось пережить, что она все время пытается замкнуться… Но Марина удивила: — Нечестно получается, Брагин, — слегка приподняла уголки губ. — Ты много теперь обо мне знаешь, а я о тебе — ничего. — Так а я че, я это, — Олег сразу же взбодрился, — ваще как открытая книга. Нарочинская кивнула, он привлек ее к себе и пропел: — Когда был Брагин маленький с кудрявой головой… Марина фыркнула, давая понять, что оценила, и Олег, театрально откашлявшись, начал рассказывать уже нормально: — Ну, я из Москвы. В кружках особо не задерживался, только спорт любил, но секции менял регулярно: плавание, атлетика, лыжи, бокс — че только не было! Вообще на месте не сидел, двойки по поведению хватал постоянно. Нарочинская улыбнулась — да уж, энергии Брагина можно было только позавидовать. Он даже сейчас такой заряженный, какими не все дети бывают. — Мама работала учителем русского и литературы, — продолжал Олег, — бабушка — терапевтом, иногда на работу брала. Я там разводил бурную деятельность: за конфеты пропускал людей вне очереди, подписывал вместо бабушки больничные для алкоголиков, — Марина рассмеялась, и Брагин коротко улыбнулся. — Потянуло в медицину, короче…. Их нет давно — бабушки в восьмидесятые не стало, мамы в двухтысячном. На этих словах Нарочинская сжала его пальцы. Олег поднес ее ладонь к губам, поцеловал и продолжил: — С первого раза не поступил, но в армию не забрали, мне тогда шестнадцать было. Пошел в медучилище, через год снова поступал — удалось. Еще в ординатуре попал в Склиф, там и остался. Женился, через два года развелся. Дочка есть, не от бывшей жены, много позже родилась, — Брагин погладил подбородок и закончил. — Вроде все: режу, кромсаю, шутки шучу. Глаза Марины увеличились в размерах: — У тебя есть дочь??? — А че, я не похож на человека, у которого может быть ребенок? — усмехнулся Олег. — Не знаю, — женщина улыбнулась. — Просто как-то неожиданно. — Фотки показать? — Конечно покажи! Брагин достал телефон, открыл галерею и протянул его Марине: — Вот, — произнес с нескрываемой гордостью, — Тамарка моя. Нарочинская увидела первое изображение и озадачилась: девочка на фото была не просто не похожа на Олега, она выглядела как ребенок восточных кровей. — Че ты? — отреагировал на замешательство Брагин. — Я, может, армянин на самом деле. Обрусевший. Марина скептически сощурилась: — А почему у тебя моська такая, армянин? — легонько щелкнула его по носу. — Горбинка-то? — Олег почесал переносицу. — Так это, мне нос сломали в драке, а потом оперировали, красиво сделали, — уверенно фантазировал он. — И фамилия у меня изначально Брагинян была. Нарочинская посмотрела на него как на Иванушку-дурачка, и Брагин снизошел до объяснений: — Да мама у Томки моей армянка, расслабься, — домотал до нужной фотографии и показал дочь с обоими родителями. — Эмка у нас анестезиологом работала. Эмма была красивой яркой женщиной, и Марина стремительно отогнала от себя вопрос о том, со сколькими коллегами встречался Олег. В конце концов, с кем еще строить отношения, когда почти живешь на работе… — Обалдеть, — открыла очередное фото Тамары. — Глазищи-то какие. И щеки. От улыбки у Брагина едва не треснуло лицо: — Хорошенькая? — спросил он тоном, не предполагающим отрицательного ответа. — Хорошенькая, — с удовольствием согласилась Нарочинская. Тамара действительно была похожа на куколку. — Вся в меня. — Ну, почти, — Марина хмыкнула. — Сколько ей? Олег был рад интересу: — Год и семь уже. Хочешь, познакомлю? — А как на это отреагирует Эмма? — При чем здесь Эмка? Мы с ней разбежались давно. Нарочинская непонимающе нахмурилась: Тамара была слишком маленькой, чтобы ее родители могли давно расстаться. Или же у Брагина было другое понятие времени. Олег понял, что придется пояснить: — Не из-за Тамарки, — лгать не хотелось, и он стал подбирать слова. — Я узнал, что Эмма беременна, предложение сделал. Не сразу правда. Она отказала — были причины, — Брагин дернул уголками губ, — ну и дальше уже не пошло. Марина почувствовала, что задела неприятную тему, и погладила мужчину по плечу: — Извини. От искренности в ее голосе настроение снова пошло ввысь: — Да ничего, — Олег улыбнулся. — Мы общаемся, я им помогаю, Тамарка меня уже строит вовсю, — он помолчал и подмигнул. — Вот, теперь ты обо мне больше знаешь, чем я о тебе, — развалился на диване, утягивая Нарочинскую за собой. Она не возражала и, оказавшись сверху, уперлась подбородком Брагину в грудь: — У меня нет детей и бывших жен. — А мужей? По глазам понял, что зря спросил. Но Марина ответила: — Был один, но лучше бы не было. — Понял, — отозвался Олег и спешно перевел тему. — Подожди, а ты че в Питере-то жила? Вы разве не из Москвы? — Поступила туда: сначала в лицей при Академии, потом в нее саму. Брагин заправил Нарочинской за ухо прядь волос и пробежал пальцами по щеке: — А почему не здесь? Ты же хорошо училась. — Хотелось что-то изменить, стать самостоятельнее. И про отца в Питере меньше спрашивали, — объяснила Марина. — Осела там, работала. Потом на стажировку в Америку попала, не сложилось, вернулась. Дальше ты знаешь. Олег хотел спросить и про США, но почему-то не решился: — То есть ты по Питеру экскурсии водить можешь? — Смотря сколько заплатишь. — Натурой возьмешь? — хитро улыбнулся мужчина. — Смотря какой, — в тон отозвалась Нарочинская. — Самой качественной и натуральной. Они засмеялись и снова начали целоваться. Воскресенье обещало быть хорошим во всех отношениях.